"Я сверхъестественнен - поскольку Человек.
Я - Бог другой. Я - мальчик из народа.
Другой господь. Я - новая природа,
Я - новый царь планеты голубой." Автор неизвестен
При поддержке:
На сайте сейчас находится 1377 истории жизни + 36 биографий
"По моему мнению человек бывает сильным,
когда становится одинок. В толпе же индивидуум
обречен жить мнением толпы...
А лучшие мысли все-таки рождаются в
одиночестве." Валентин Пикуль
События
1682 Состоялось восшествие на престол Петра I Великого. 1687 Мазепа избран гетманом Малороссии. 1714 Ганкут (так по-русски называли финский полуостров Ханко), первая морская победа Петра I над шведами. 1720 (27.07) Гренгамский бой. Русский галерный флот генерала Михаила Голицына разбил шведскую эскадру вице-адмирала Шеблата, что ускорило заключение Ништадского мира. На просторы Балтики вышла новая военная сила - российский флот. 1782 В день 100-летия со дня вступления на престол Петра I Санкт-Петербурге открыт памятник 'Медный всадник'. 1803 Начало 1-го кругосветного путешествия И. Ф. Крузенштерна на кораблях 'Надежда' и 'Нева' 1803-1806гг.). Проект первой русской кругосветной экспедиции был утвержден в 1802. Начальником назначен Крузенштерн. В экспедиции принимали участие О. Е. Коцебу и Ф. Ф. Белинсгаузен. Цель экспедиции: доставка грузов в русские владения в Северной Америке и на Камчатке, установление торговых отношений с Японией и Китаем, исследования тропической части Тихого океана т близ русских владений. Корабли обошли мыс Горн и вступили в Тихий океан. Во время шторма корабли разлучились и соединились только у Маркизских островов. После посещения Гавайских островов 'Нева' отправилась к Аляске, а 'Надежда' - на Камчатку и затем в Японию. В августе 1806 экспедиция вернулась в Кронштадт. 1888 Обнаружена первая жертва, которая приписывалась Джеку Потрошителю. Старший внук королевы Виктории принц Кларенс был основным подозреваемым, но сегодня обвинения в его адрес считаются необоснованными. 1941 Летчик Виктор Талалихин совершил первый ночной таран в небе над Москвой. 1974 Французский каскадер Филип Петит прошел по канату, натянутому между двух башен нью-йоркского Центра всемирной торговли. Внизу образовалась огромная автомобильная пробка.
Более...
Интересные факты
Идущую по улице Раневскую толкнул какой-то человек, да еще и обругал грязными словами. Фаина Георгиевна сказала ему:
- В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но искренне надеюсь, что когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает.
Более...
Родились
Константин Константинович Случевский, Федор Шехтель, Мата Хари, Абебе Бикила, Анатолий Бергман, Владимир Георгиевич Сорокин, Александр Дитятин, Дмитрий Золотухин, Дэвид Духовны
Более...
Скончались
Роберт Блэйк, Андреас Сигизмунд Маргграф, Йёнс Якоб Берцелиус, Вильгельм Либкнехт, Александр Ширванзаде, Константин Сергеевич Станиславский (Алексеев), Рабиндранат Тагор, Антон Иванович Деникин, Оливер Харди
Более...
"Родился в Иркутске. Почетный член-корреспондент Академии искусств ГДР (1967). В 1925 окончил скульптурное отделение Высшего художественно-технического института. Скульптор и переводчик. В 1928-1930 н. с. по вопросам кино в Институте методов внешкольной работы. С 1931 работал на <Совкино> (ныне - <Мосфильм>). В 1940-1943 - художественный руководитель Государственного Управления по прозводству фильмов. В 1942-1947 - режиссер Театра-студии киноактера. С 1938 - педагог, с 1948 - руководитель актерско-режиссерской мастерской ВГИКа, профессор (с 1962). Художественный руководитель нескольких фильмов. Автор книг и статей по вопросам киноискусства.
Иду длинным, бесконечным коридором на киностудии "Мосфильм", открываю дверь комнаты и сразу, с полуфразы, слышу голос, знакомый по фильму "Обыкновенный фашизм":
- ...парижским "Мулен Руж". Танцуют не женщины, а половые признаки.
Михаил Ильич Ромм сидит в окружении студийного народа - помрежи, ассистенты, редакторы - и рассказывает что-то чрезвычайно увлекательное. Меня представляют мэтру, и я ещё не знаю, что следующие месяц-полтора буду полноправным участником этих посиделок: Ромм травит свои байки, а "молодёжь" в возрасте от двадцати до сорока - слушает.
Кажется, мэтр знает всё. Кроме, конечно, будущего. Я приглашён консультантом по архивам на документальную картину "Первые страницы", которая - увы! - окажется последней завершенной лентой режиссёра. И уж вовсе трудно себе представить, что лет через десять именно мне придётся составлять комментарий к академическому трёхтомнику сочинений покойного Михаила Ильича.
А Ромм между тем, наскоро для знакомства пожав мне руку, продолжает "травить" - что-то о растленной буржуазной рекламе:
- Там не талант требуется, а грубая доходчивость. Например, как нефтяная компания "Эссо" навязывает своё топливо? Висит яркий плакат со страшным оскаленным тигром. И текст: "Заливая бензин "Эссо", вы сажаете в свой бак тигра. - Глупость-то очевидная. Тигр - зверь не тягловый. Но броско, парадоксально. Покупают...
Фильм "Первые страницы" делается неспешно, неутомительно. Кажется, серьёзно "пашут" только ученики - Костя Осин и Серёжа Линков. А Михаил Ильич проходится рукою мастера. Однако ж картина посвящена злободневной на тот момент теме - как в раннем советском искусстве создавался образ Ленина. Зато сюжеты из истории Гражданской войны и двадцатых годов подвигают режиссёра на бесконечные воспоминания - те же "байки" о знаменитых людях, о замечательных случаях.
Оказывается, молоденький Миша Ромм во время Гражданской войны был в чине, соответствующем генеральскому. Потом, уже в мирные годы, каждая следующая военкоматская переаттестация понижала его в звании - пока не стал он числиться среди нормального среднего комсостава. О том, чем он занимался после 1917 года, режиссёр вспоминать не любил, хотя упоминал вскользь: руководил продотрядами, вытряхивал хлеб у кулаков в разных губерниях.
Тут я соображаю: вот, значит, на чём основан знаменитый эпизод из роммовского фильма "Ленин в 1918 году" - беседа вождя с кулаком. Крестьянин в потрясающем исполнении Николая Плотникова объясняет Ленину-Щукину, что нельзя, мол, мужика топтать. На нём всё держится. Деревня без города худо-бедно проживёт, а вот город без деревни, без хлебушка-то - как?
Это генерал от продразвёрстки, конечно, вынес из бесед с обиженными крестьянами в каком-нибудь вечно незабываемом девятнадцатом году.
Как-то, набравшись храбрости, я спросил Ромма:
- Михаил Ильич, а сами-то вы Ленина видели?
- Видел однажды. Я в начале двадцатых в Москве бедствовал, перебивался случайными заработками. Как-то торговал книгами с лотка в кинотеатре на Таганке. А в зале - митинг. Ну, вот, Ленин перед выступлением и остановился возле моего лотка. Взял какой-то том в руки и спрашивает: "Это что за книга?". Я говорю: "Не знаю". А он: "Стыдно, милостивый государь. Что же это вы: не знаете, чем торгуете?". И ушел.
Ещё запомнился мне монолог Ромма о том, как на съёмки картины "Ленин в Октябре" пригласили известного коминтерновца Дмитрия Мануильского. Он, говорят, талантливо, совершенно неотличимо от оригинала имитировал голос Ильича. Вот он-то, Мануильский, и ставил актёру Щукину знаменитую ленинскую картавость. Заодно Мануильский рассказывал, какие весёленькие розыгрыши происходили в Кремле. Например, нарком просвещения товарищ Луначарский мирно подрёмывает в кабинете, и вдруг из коридора раздаётся громкий раздраженный голос Ленина:
- Ну нет! На этот раз такое безобразие Луначарскому с рук не сойдёт! Да его расстрелять мало!
Луначарский вздрагивает, выбегает в коридор и испуганно лепечет:
- Что? Что такое, Владимир Ильич? В чём дело?
В коридоре никакого, конечно, Ленина нет, а вокруг Мануильского умирает со смеху большая ватага наркомов.
РассказываЯ свои истории, Ромм не лицедействовал, не пытался перевоплощаться в героев. Но в его голосе, мимике и жестах всё-таки возникал какой-то странный, условный, но всё-таки достоверный театр одного актёра. Мэтр чуть склонял голову, чуть протягивал руку с нервными длинными пальцами, и вы просто физически ощущали крестьянскую рассудительность мужика или интеллигентный испуг Луначарского. О выразительности роммовских пальцев можно было бы написать целый искусствоведческий трактат.
В двадцатые годы наш маэстро был ваятелем, учился в скульптурной мастерской знаменитой Анны Семёновны Голубкиной. Так и вижу: сильные, эластичные пальцы Михаила Ильича погружаются в мокрую глину, и под ними возникает "масочка" - тонкий, выразительный портрет человека. Сам Ромм вспоминал о своём ваянии редко. И обычно иронически. Например, рассказывал, как ему задали слепить гигантскую скульптуру рабочего для сельскохозяйственной выставки 1923 года в Москве. Он тогда сильно нахулиганил - придал обобщённому героическому пролетарию черты своего собственного лица. Принимающая комиссия с ужасом обнаружила у символической фигуры капризно скривленные губы и длинный семитский нос. Некомпетентная комиссия велела нос всё-таки подкоротить.
- На сколько? - спросил Ромм.
- Ну, не знаем. Сантиметра на три.
Нос Ромм подкоротил, но в масштабах гигантской скульптуры эти три сантиметра оказались совершенно незаметными.
В жизни крупного мастера ничто не проходит бесследно. Рука бывшего скульптора хорошо видна в композиции фильма "Обыкновенный фашизм". Ещё со времен Родена - а может, и раньше - известен парадокс скульптурного творчества: берется каменная глыба, отсекается всё лишнее. Вот и статуя. Точно так же Ромм брал глыбу немецкой кинохроники времен Третьего рейха, "отсекал" всё лишнее - получался великий фильм о тоталитарных ужасах ХХ века.
Я поделился с Михаилом Ильичом этим наблюдением. Он рассмеялся, а потом сказал:
- Э-э, куда метнул. Но если вам хочется так думать - думайте. Ни спорить, ни соглашаться я не стану.
Как раз в разгар наших усилий на ниве "Первых страниц" в Москву приехал французский профессор Марк Ферро. Он прославился тем, что выдвинул совершенно экстремистскую идею: историю ХХ века надо, дескать, не на бумаге писать, а следует воспроизводить на экране с помощью кинокадров и фотографий. Бумажная, обыкновенная история тихо умрёт на обочине общественных интересов. Одну из таких экранных "монографий" наша киногруппа во главе с Михаилом Ильичом смотрела на "Мосфильме". Трудно передать, какая это была занудная тягомотина. В точной исторической последовательности за свержением кайзера Вильгельма шла Версальская конференция, а Рузвельта сменял Трумэн. При этом диктор назойливо и быстро, чтобы успеть за изображением, сообщал, что происходит. И ещё пытался всё это аналитически осмыслить.
Когда наконец в зале зажегся свет, Ромм торжествующе нас всех оглядел и сказал:
- Помните, что сказала мама, показывая дочке безрукую статую Венеры Милосской? "Вот, девочка, что с тобой будет, если ты не перестанешь грызть ногти". Так вот. Ферро вам показывает, что с вами всеми будет, если вы историческую ленту попробуете монтировать в простой реальной последовательности, без образного осмысления материала.
Сам Ферро на просмотре не присутствовал, поэтому Михаил Ильич выдал по поводу фильма несколько весьма энергичных выражений.
Потом я подошёл к мэтру и, стараясь не придавать голосу излишнего ехидства, спросил:
- Михаил Ильич, вот вы только что сравнивали фильм с Венерой Милосской. Со скульптурой. Отчего бы это, а?
Ромм на мгновение задумался. Видимо, не сразу вспомнил наш с ним разговор:
- Да-да, помню. Это ведь вы убеждали меня, будто монтировать "Обыкновенный фашизм" я учился в скульптурной мастерской? Ладно, будет время, мы вашу фантастическую идею обсудим. Или даже разомнём.
Тут он быстро, красивым движением сжал и разжал пальцы.
Но на искусствоведческую дискуссию времени, понятно, не хватило. Наша работа над фильмом подошла к концу, я перестал ездить на "Мосфильм", общение с Роммом прервалось. Даже не помню, была ли у "Первых страниц" премьера. Фильм о Ленине никому, кроме партийного начальства, не был нужен. А начальство относилось к Ромму недоверчиво и подозрительно. Так что картина, почти не пройдя в прокате, сразу легла на архивную полку и стала достоянием историков и фильмотекарей.
Если б судьба свела меня с Роммом ещё раз, я не стал бы докучать ему глубокомысленными вопросами. Просто сидел бы молча. И без конца слушал бы его байки...
Поздней ночью или ранним утром, когда фонари ещё горели, но свет их уже не давал бегущей впереди тени, я шёл по Газетному переулку.
На углу Тверской два господина остановили меня.
- Милостивый государь, - сказал один из них, приподнимая шляпу, - прошу вас, укажите, как нам пройти к памятнику поэту Пушкину.
- Прямо.
И я тотчас узнал другого, который не произнёс ни слова. Я узнал его, несмотря на то, что щёки его были бриты и мягкая шляпа покрывала его голову.
Высокий поблагодарил, и оба поспешно направились вверх по Тверской. Благоговение, восторг и ужас приковали меня к месту. Через несколько минут я бросился их догонять.
Пушкин шёл легким шагом, размахивая руками, в то время как его спутник медленно волочил громадные ноги и не отставал.
Уже подходя к Страстной площади, я решительно обогнал их и, снявши шляпу, обернулся лицом к Нему.
Он взглянул на меня быстрым и весёлым взглядом и остановился.
- Вы поэт Александр Сергеевич Пушкин? - спросил я, удерживая сердце рукою.
- А вам зачем, сударь? - строго возразил его высокий спутник.
- Не правда ли, вы Пушкин, - продолжал я с отчаянием, заглядывая Ему в лицо.
- Истинная правда, если вы точно в этом уверены, - сказал Пушкин голосом, поразившим меня на всю жизнь.
Я глубоко Ему поклонился и остался недвижен.
Придя домой, я поспешно и жадно разорвал всё написанное мною ранее. Всё, чем дышал я до тех пор, стало мне чуждым. Слова, сказанные им, звучали во мне всё время, собственный голос не доходил до меня.
Трепетно и терпеливо ждал я новой встречи. Я искал Его, тщетно заглядывая в лица встречных. Целыми днями бродил я по шумным панелям Москвы и каждую ночь сторожил пустую и светлую Тверскую.
Ровно через десять лет я снова увидел Его.
Он быстро шёл по Мясницкой, приветливо мне кивнул и исчез за углом.