Однажды,
просматривая свою библиотеку, я взял в руки один из трех томов книги
И. Долгополова "Мастера и шедевры", год издания 1986. Подарил мне ее
кто-то из друзей. За хлопотами повседневной жизни о существовании ее
позабыли и она простояла на полке 15 лет. Чтобы вот так, совершенно
неожиданно, вновь напомнить о себе. Я взял ее в руки, полистал и уже
не смог оторваться, забросив на несколько дней самые неотложные
дела. Книга редкая и думаю, что немногие держали ее в руках.
Наберись терпения, читатель. Рассказы достаточные по объему, а возможности человеческие ограничены. Рассказов немало - более ста. Так что чтение их растянется для нас с тобой на длительное время. Но какое чтение...
Ровно полвека отделяет нас от того хмурого весеннего дня, когда группа крестьян, вступивших в колхоз, решила сняться на карточку.
Оставить себе на память облик товарищей, собравшихся у красного колхозного знамени.
Более ста человек, молодых и старых, мужиков и баб, в папахах, кубанках, фуражках, буденовках, в пестрых платках, поддевках, шубах, чекменях, кто налегке в плаще, кто в тулупе, все такие разные, тесно прижавшись друг к другу, внимательно глядят на нас из далекого прошлого.
Во втором ряду третий справа - Кирилл Никитович Нечитайло. Он снял шапку. На высокий лоб упала непокорная прядь.
Его светлое лицо озарено улыбкой. Чуть прищурясь, смотрит красногвардеец в объектив фотокамеры. Эту старую фотографию можно рассматривать долго - столько здесь характеров, типов, состояний, настроений, так по-особому проходит через все образы тема ожидания, весны.
Но наступил миг, которого я не ждал.
Вдруг Мария Владимировна спросила меня, показав на фигуру парнишки в огромной, нахлобученной на уши кепке, робко выглядывавшего из-за спин взрослых мужчин:
- А это кто? Я молчал.
- Это Вася, - прошептала Мария...
Березовая кора на стене. Гипсовые маски - слепки Гоголя, Пушкина, Бетховена. Репродукции с полотен Рембрандта, Веласкеса, Ренуара, Валентина Серова.
Маленький этюд, написанный в Венеции.
Жостовский расписной поднос. В хохломской узорчатой деревянной вазе лиловые сухие цветы бессмертника.
Бледное, осунувшееся лицо Марии Владимировны.
...И снова я увидел рассвет на давнем преддипломном эскизе. Холст стоял на полу студии, окруженный десятком этюдов, портретов, пейзажей, но эта пронзительная заря горела ярче всех красок. И эту юную зарю пронес Василий Нечитайло через всю свою творческую жизнь.
В руках у Марии Владимировны маленькая статуэтка работы знаменитого французского скульптора Аристида Майоля. Фигура женщины.
- Это подарок Василия Васильевича Почиталова, который, как ты знаешь, дружил с нами.
Вася очень ценил этот дар, потому что очень любил искусство Франции второй половины XIX века.
- Помню, как мы неспешно бродили по ночному Парижу, это было в 1961 году, - продолжала Марийка. - Моросил летний дождик.
Подошли к Лувру и вдруг увидели поставленные рядом с музеем мокрые от дождя, мерцающие в свете фонарей скульптуры Майоля.
Они казались живее живых.
Это ощущение вечной жизни искусства никогда не покидало Василия.
Он всегда восхищался подвигом жизни Ван Гога, и когда мы приехали в Арль, то сразу стали искать места, связанные с его биографией.
Нам показали кафе, в котором он часто бывал.
Смешные старые белые стулья, открытая веранда, пологий спуск к реке. Мы присели за столик: жаркое, обжигающее солнце Прованса, черные тополя, белые курчавые облака в тусклой мгле летнего марева - все это так напоминало о холстах Винсента Ван Гога, о его страшной и прекрасной судьбе...
...Немало стран посетил Василий Кириллович, много повидал шедевров искусства.
Но истинным своим кумиром в живописи он почитал Рембрандта ван Рейна...
Как сейчас вижу я взволнованное лицо Нечитайло, слышу его рассказ о городе, где жил великий голландец, - Амстердаме, улице Брестраат, что рядом со шлюзом святого Антония, и о доме, где когда-то обитал и трудился Рембрандт, где испытал радость славы и горечь неудач.
- Пойми, - говорил Василий, - когда я услыхал, как скрипят те старые, ветхие деревянные ступени, у меня холодок пробежал по спине: ведь по этой лестнице уходил из своего гнезда Рембрандт.
Покидал свою обитель разоренный, оплеванный.
Шагал навстречу лишениям, страданиям, нищете... и бессмертию. Свои лучшие полотна ван Рейн создал в последние, страшные годы своей жизни. Этот сын простого мельника показал всему миру, как негасим свет гения.
Слушая Василия, я думал: несмотря на разницу во времени, разделявшую их, на огромное отличие масштабов художников, невзирая на несходство живописи, сколько главного, непреходящего объединяет настоящих художников-реалистов всех эпох и народов.
Это их внутренняя правда, честность, любовь к прекрасному, своему народу...
Эта мысль как-то особенно четко обозначилась в сознании, когда мне довелось прочесть объемный и интересный очерк ,,Рембрандт", опубликованный Василием Нечитайло в 1969 году.
Что отличало статью?
Глубокое профессиональное проникновение и анализ мастерства великого голландца, его замечательных полотен.
Написав эти строки, я немедля представил себе кислые физиономии некоторых наших искусствоведов, считающих подобные публикации пустой тратой бумаги...
Позволю себе посоветовать этим строгим судиям вспомнить слова, написанные о них полтора века тому назад великим французским художником Эженом Делакруа и не лишенные остроты и в наши дни:
„Критические статьи об изящном искусстве, публикуемые с незапамятных времен, почти всегда имеют неустранимые недостатки: с одной стороны, они наводят скуку на людей непосвященных, потому что всегда кажутся им полными непонятных терминов, запутанными и утомительными. С другой стороны - они вызывают неприязнь художников, ибо не только не способствуют прогрессу искусства, но запутывают самые простые вопросы и искажают любую идею".
И далее Делакруа пишет, что участь этих искусствоведов все же „одна из самых завидных. Им долго еще позволят блуждать по ниве искусств, которую они считают своей собственностью, они долго еще смогут находить удовольствие в теориях, выдуманных ими самими, и придумывать себе возражения, на которые у них готовы весьма красноречивые ответы".
Как современны эти строки!
Нет сомнения, что искусствоведение - весьма нужная, сложная наука, но, думается, она стала бы особенно полезна людям, если бы некоторые искусствоведы пытались иногда глубже вникнуть в существо самого искусства как рода деятельности талантливых художников, призванных быть гуманистами, воспеть красоту природы, прекрасный образ человека, раскрыть всю социальную сложность времени, отразить драматургию своей эпохи. Язык публикации должен быть ясен и доступен.
Современное искусствоведение. Запада окончательно заблудилось в определении „художественности" в творениях живописцев и скульпторов, тенденциозно замечая и признавая в них лишь проявление авангарда как формы протеста против традиционного реалистического видения мира, кстати, свойственного любому нормальному человеку.
Подобного рода оценки заводят нас в дебри наукообразных, придуманных формул, смещают представления и понятия о красоте и уродстве, правде и лжи, свете и тьме.
Они ставят барьер из сложных, неудобных для прочтения умствований, отгораживающих зрителя от произведения, созданного художником, вместо того чтобы внятно дать возможность понять мысль, заложенную в произведении искусства, рассказать людям о творческом пути того или иного мастера.
...Внезапно Мария Владимировна протянула мне тоненькую ученическую тетрадку. Я открыл ее и увидел страницы, исписанные твердым четким почерком.
,,Чувствую, что в живописании я многословен, - размышляет тридцатилетний мастер, - слишком дробен. Хочется много сказать, а получается перегрузка деталями, мелкота, нет большой формы".
„Надо, - пишет Василий Нечитайло 25 ноября 1945 года, - безжалостно выбрасывать подчас привлекательно-соблазнительные мелочи ради большой выразительности формы. Пожалуй, мне не стоит сейчас бояться упрощения, я слишком натуралист, чтобы дойти до схемы".
„Не бояться, не бояться, - говорит он в другом месте, -писать только смело и решительно!"
И тут же рядом мы читаем заметки:
„Изживать недостатки: излишнюю самоуверенность, торопливость, изобилие деталей в живописи, непоследовательность, робость в работе..."
Какое надо иметь чистое сердце, чтобы так резко и честно сказать самому себе о самом главном - живописи. Вот эти качества - правдивость и страстность в искусстве - Василий Нечитайло сохранил до последних дней своей жизни. Он был бескомпромиссен в своих исканиях истины, в выработке мастерства, он был беспощаден к дилетантству, позерству, всякому проявлению фальши, позы в искусстве.
«Ни к черту не гожусь! Никуда... Сколько раз я говорил себе: смелее, смелее! Писать окончательно, без всяких „пока", потом, дескать, кончу. Так и не .кончишь, а только испортишь начатое... Наносить на холст только живые впечатления, окончательно. Писать ярче!.. Как огня, бояться штампа, ибо он удел посредственности.
Чувство меры... С прискорбием должен сознаться, что оно редко посещает. Валентин Александрович Серов обладал великолепнейшим чувством меры и ощущением нового... Быть все время робким учеником с пламенем в сердце. Каждый раз в каждой работе надо начинать как будто в первый раз... Все любят указывать на прекрасное искусство, не понимая того, что сильно и прекрасно оно потому, что ни на что до этого не похоже!»
В памяти предстал Кузнецкий мост. Московская выставка молодых художников. Вернисаж. Толчея. Взволнованные лица.
И вдруг встречаю Василия Нечитайло. Мы подходим к большому холсту: на картине молодая женщина, две маленькие девочки с цветами и книгами, на фоне - конный красногвардеец как символ героического прошлого...
- Это полотно написала моя дочь Ксения, - проговорил Василий Кириллович. - Вот она на картине стоит с дочками, моими внучками, Настей и Машей. За ними на коне их прадед, мой отец Кирилл Никитович...
Я глядел на своеобычный, интересно решенный холст „Воспоминание о революции" и сразу понял гордость большого мастера за свою дочь-художницу, талантливую, со своеобразным, ни на кого не похожим голосом... Пристально вглядываясь в картину и видя радость в глазах Нечитайло, я еще крепче уверовал в значимость и современность реалистической живописи, обладающей древним и вечно юным ликом.
„Писать ярче" - этот завет отца не забывают и стараются исполнить дочь Ксения и сыновья Дмитрий и Сергей - молодые художники, уже по-разному заявившие о себе как дарования свежие, разные. Такова преемственность поколений.
Молодые...
Ведь им создавать искусство XXI века.
Смешные и познавательные истории о путешествиях автора по разным странам.
Принимаются для публикации рассказы и информация. Чем раньше пришлешь - тем
быстрее прочтешь. Почитайте, улыбнитесь - и к вам потянутся люди. Время
пошло.
2.Чтоб вы так жили!
Все, о чем я собираюсь рассказать в этой рассылке - правда. Это истории из моей жизни. Когда-то они были просто моей жизнью. Теперь стали историей. Кому-то они покажутся неинтересными. Кому-то наивными. Кое-кого, надеюсь - заинтересуют. Но это не все. Ведь и у вас случалось в жизни что-то интересное. Пишите, я с удовольствием все опубликую. И это еще не все. Одни истории приедаются. Пусть будет юмор, что-то необычное. И, конечно, ваши письма найдут здесь достойное место. И это еще не все...
Это интересно
1.Домашний электронный музей шедевров мировой живописи. Множество
электронных альбомов, посвященных великим мастерам живописи. В
альбомах представлены лучшие картины лучших художников с возможностью
распечатки, а также биографии художников. Все альбомы работают под
музыку. Предоставляется пожизненный доступ к скачиванию. Количество
альбомов постоянно растет. Домашний электронный музей - лучший способ
приобщения к искусству живописи!
