За вчерашнее объявление в рассылке, получил "по рукам" от администраций служб рассылок. Так что предлагаю Вам почаще посещать мой сайт www.alerom.com и узнавать все новости там...
Рекс Стаут. Золотые пауки (2/16)
ГЛАВА 2
На следующий день, в среду, я был довольно занят. Владелец фабрики скобяных изделий в Янгстауне, штат Огайо, приехал в Нью-Йорк в поисках своего исчезнувшего отпрыска, предварительно прислав Вулфу слезную телеграмму с мольбой о помощи. Мы призвали Сола Пензера, Фреда Даркина и Орри Кэтера, и они принялись за дело. Я не мог отойти от телефона, принимая их донесения и отдавая распоряжения. В начале пятого нагрянул Пит Дроссос и изъявил желание повидать Вулфа. Судя по его поведению, он воздавал
мне должное как частному сыщику с лицензией, но вести дела явно предпочитал с моим шефом. Я объяснил, что Ниро Вулф ежедневно проводит четыре часа - утром с девяти до одиннадцати и днем с четырех до шести - со своими десятью тысячами орхидей, терзая в эти часы Теодора Хорстмана, а не меня, и что в это время он практически недоступен. Пит изложил мне свою точку зрения, которая сводилась к тому, что более дурацкого времяпрепровождения для детектива и не выдумаешь, и я не пытался его разуверить. Когда мне наконец
удалось выдворить Пита на крыльцо и запереть дверь, я уже готов был признать, что мой владыка нуждается в капельке милосердия. Худшего надоедалы, чем Пит, я еще не встречал, и он явно не собирался оставить нас в покое. Мне следовало сдержать свой порыв и не навязывать этого юнца в качестве партнера для игр с Вулфом. Обычно когда я осознаю, что занимаюсь самоедством, мне помогает выпивка, так что я пошел на кухню и пропустил стаканчик молока. Когда я вернулся в кабинет, зазвонил телефон - Орри Кэтер докладывал
об успехах. За ужином ни Вулф, ни Фриц и виду не показывали, что вчера между ними произошла размолвка. Накладывая себе вторую порцию блинов со свининой по-датски, Вулф отчетливо пробурчал: "В высшей степени приемлемо", - оценка в его устах чрезвычайно щедрая. Фриц воспринял ее как должное и, с достоинством склонив голову, прошептал: "Благодарю, сэр". Так что когда мы покончили с кофе, небо уже очистилось от грозовых туч, и Вулф был так любезен, что даже пригласил меня спуститься с ним в бильярдную
и продемонстрировать знаменитый удар Москони, о котором я ему рассказывал. Но мне не довелось исполнить его просьбу. Когда мы вставали из-за стола, в дверь позвонили. Я, естественно, подумал, что это Пит, но ошибся. Посетитель был вдвое крупнее Пита и куда более знаком мне - сержант Пэрли Стеббинс из уголовной полиции Манхэттена собственной персоной. Вулф проследовал в кабинет, и я открыл дверь. - Они побежали туда, - сказал я сержанту, ткнув большим пальцем в сторону. - Не паясничай,
Гудвин. Я хочу видеть Вулфа. И тебя. - Вот он я. Выпаливайте. - И Вулфа. - Он занят перевариванием блинов со свининой по-датски. Подождите. Я прошел в кабинет, доложил, что Стеббинс просит аудиенции, терпеливо дождался, пока Вулф кончит гримасничать, получил распоряжение ввести просителя, вернулся в прихожую и выполнил приказание шефа. За многие годы установился ритуал посещения сержантом Пэрли Стеббинсом кабинета Вулфа. Если он приходил вместе с инспектором Кремером,
то большое красное кожаное кресло перед столом Вулфа занимал, конечно, инспектор, а Пэрли довольствовался желтым, поменьше. Поэтому когда он являлся один, то как я ни пытался усадить его в красное кресло, мне это не удавалось. Он всегда выбирал желтое. Не потому, что считал, будто сержант не должен занимать место своего начальника, вовсе нет, вы просто не знаете Пэрли. По-видимому, причина тут была иная - то ли он не хотел сидеть лицом к окну, то ли просто не выносил красного цвета. Когда-нибудь я спрошу его
об этом. В тот день он, как обычно, пристроился в желтом кресле, несколько секунд разглядывал Вулфа, затем повернул шею, чтобы оказаться ко мне лицом. - Вчера вы звонили относительно машины - темно-серого "кадиллака" с коннектикутским номером "ЮЮ 9432". Почему? По какому поводу? - Я же вам говорил, - пожал я плечами. - Мы получили непроверенную информацию, что владелец этой машины или ее водитель могут оказаться замешанными в какое-либо противозаконное деяние. Я предложил вам проследить
за ней в обычном порядке. - Знаю. Какова была эта информация и от кого вы ее получили? Я покачал головой. - Вы спрашивали об этом вчера, и я оставил ваш вопрос без ответа. То же самое будет и сегодня. Наш информатор желает, чтобы его не тревожили. - Его все равно придется потревожить. Кто он и что он вам рассказал? - Ничем не могу помочь, - развел я руками. - Что за отвратительная привычка считать, что по первому вашему требованию я обязан докладывать - кто, что
и почему! Сперва расскажите, что случилось, и тогда посмотрим, захочу ли я отвечать на ваши вопросы. Согласитесь, что это разумно. - Да, конечно. - Пэрли пожевал губами - Сегодня в шесть сорок вечера, то есть два часа тому назад, под красным светом на перекрестке Тридцать пятой улицы и Девятой авеню остановилась машина. К ней подбежал мальчишка и принялся протирать стекла. Покончив со стеклом на одной стороне, он собрался перейти на другую, и когда оказался перед машиной, она внезапно рванулась с места,
сбила его и умчалась. "Скорая помощь" доставила пострадавшего в больницу, где он скончался. Машину вел мужчина. Он был один. В таких случаях люди от волнения никогда ничего не запоминают, но тут сразу двое, женщина и юноша, назвали один и тот же номер - "Коннектикут ЮЮ 9432", а юноша, кроме того, запомнил, что это был "кадиллак" темно-серого цвета. - Как зовут мальчика? Того, которого сшибли? - А какая вам разница? - Просто так. Интересно. - Дроссос. Пит Дроссос. -
Дьявольщина! Мерзавец! - Кто? Мальчишка? - Нет. - Я обернулся к Вулфу. - Вы будете говорить или я? Вулф прикрыл глаза. Через некоторое время он открыл их, сказал: "Ты", и снова закрыл. Я рассказал все, что относилось к делу, включая и второй визит Пита. Пожалуй, впервые в жизни Стеббинс поверил в полученные от нас сведения, задал кучу вопросов, но в конце все же счел уместным высказать замечание относительно двух достойных граждан, Ниро Вулфа и Арчи Гудвина, которым следовало
бы проявить несколько больший интерес к тому факту, что женщина, которой тычут пистолетом под ребра, просит помощи полиции. Я был не в том настроении, чтобы спорить с ним. - Такие типы, как вы, - все же заявил я, - не украшают нашу полицию. Мальчик мог все выдумать. Он признал, что не видел пистолета. Возможно, что и женщина просто хотела подшутить над ним. Если бы вчера я сказал нам, откуда мы получили информацию, вы бы решили, что я слишком расточителен, если ради нее потратил десять центов
на телефонный звонок. Однако я назвал вам номер машины. Вы проверили его? - Да. Этот номер был снят с "плимута", украденного в Хартфорде два месяца назад. - Никаких следов? - Пока никаких. Мы связались с Коннектикутом, чтобы там навели справки. Не знаю точно, сколько машин с украденными номерными знаками ходит сейчас по Нью-Йорку, но, должно быть, очень много. - Подробное ли описание человека за рулем вы получили? - У нас имеются четыре показания, и все разные. Три
вообще не стоят и гроша, а четвертое, одного человека, который вышел из аптеки в тот самый миг, когда мальчишка с тряпкой подбежал к машине, представляет интерес. По словам свидетеля, водителю лет сорок, он в темно-коричневом костюме, худощавый, с правильными чертами лица, в фетровой шляпе, натянутой почти на уши. Свидетель уверяет, что мог бы опознать его. - Пэрли поднялся с места. - Мне пора. Признаюсь, я разочарован. Я надеялся получить от вас путеводную нить или хотя бы узнать, что вы покрываете клиента... Вулф
раскрыл глаза. - Желаю вам удачи, мистер Стеббинс. Этот мальчик вчера вечером был гостем за моим столом. - Мда, это и вовсе ужасно... - прорычал Стеббинс. - Кто только им дал право давить мальчиков, которые ели за вашим столом? С этими учтивыми словами он вышел, и я последовал за ним в прихожую. Только я взялся за ручку двери, как увидел незнакомую женщину, поднимавшуюся на крыльцо, и, когда я растворил дверь, гостья стояла уже там. Это была очень худая, маленького роста женщина в
скромном темно-синем платье, без жакетки и шляпы, с припухшими, покрасневшими глазами и так крепко сжатыми губами, что, казалось, их у нее вообще нет. - Чем могу служить? - спросил и, пытаясь заслонить ее от Стеббинса. - Здесь живет мистер Вулф? - с трудом выдавила она. Я ответил утвердительно. - Могу ли я повидать его? На одну минутку. Меня зовут Антеа Дроссос. Очевидно, она много плакала и могла вот-вот вновь разрыдаться, а для Ниро Вулфа не было ничего хуже женских
слез. Поэтому я сказал, что являюсь его доверенным помощником, и спросил, не расскажет ли она мне, в чем дело. Она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. - Мой мальчик Пит велел мне повидать мистера Ниро Вулфа, - сказала она, - и я подожду здесь, пока мистер Вулф не освободится. Она оперлась спиной о поручни крыльца. Я отступил назад и прикрыл дверь. Стеббинс последовал за мной по пятам в кабинет. - Миссис Антеа Дроссос желает вас видеть, - обратился я к
Вулфу. - Говорит, что так велел ее сын Пит. Она простоит на крыльце всю ночь, если придется. Она может зарыдать в вашем присутствии... Это сразу заставило Вулфа раскрыть глаза. - Проклятие! Что я могу сделать для этой женщины? - Ничего. Так же, как и я. Но от меня она не примет даже отказа. - Тогда какого же дьявола! Это все результат твоих вчерашних выходок... Пригласи ее. Я вышел и распахнул дверь перед миссис Дроссос. Стеббинс уже занял свое место в желтом кресле.
Поддерживая женщину под локоть, так как она не вполне твердо держалась на ногах, я провел ее к красному кожаному креслу, в котором могли бы уместиться трое таких же, как она. Миссис Дроссос присела на краешек и черными, казавшимися особенно черными из-за контраста с воспаленными веками, глазами, вперилась в Вулфа. Голос у нее дрожал. - Вы мистер Ниро Вулф? Он признался в этом. Она перевела взор в мою сторону, затем в сторону Стеббинса и снова воззрилась на Вулфа: - А эти люди? -
Мистер Гудвин - мой помощник, а мистер Стеббинс - из полиции, он расследует гибель вашего сына. - Я так сразу и подумала, - кивнула она. - Мой мальчик не хотел бы, чтобы я разговаривала с полицейскими. Судя по ее тону, было совершенно очевидно, что она не сделает ничего такого, чего не хотел бы ее сын, поэтому мы оказались в затруднении. При подозрительности и недоверчивости Стеббинса нечего было и думать о том, что он по доброй воле покинет кабинет, но вдруг он поднялся с кресла и со словами:
"Я пойду на кухню", - двинулся к двери. Мое изумление продолжалось недолго. Полсекунды спустя я уже раскусил его намерения. В конце коридора, напротив кухни, в стене была устроена небольшая ниша. В стене, отделяющей нишу от кабинета, было проделано отверстие. Со стороны кабинета оно было замаскировано хитроумной картиной с видом водопада, а с другой стороны закрывалось задвижкой. Через отверстие можно было видеть, что происходит в кабинете, и все слышать. Пэрли знал об этом. Когда он вышел, я решил,
что нужно предупредить Вулфа. - Картина, - сказал я. - Что же еще, - раздраженно буркнул Вулф и обернулся к миссис Дроссос. - Слушаю вас, мадам. Но она ничему не желала верить. Она поднялась, подошла к двери, сунула голову в прихожую, посмотрела по сторонам и только затем, закрыв дверь, вернулась на свое место. - Вы знаете, что Пита убили? - Да. - Когда мне сказали, я выбежала на улицу, и там он лежал... Без сознания, но еще живой... Мне позволили поехать
вместе с ним с машине "скорой помощи". Вот тогда он и сказал мне... Она умолкла. Я испугался, что она разрыдается, но женщина, посидев с полминуты в оцепенении, переборола себя и смогла продолжать. - Он открыл глаза, увидев меня, и я наклонилась к нему поближе. Он сказал... Я, пожалуй, повторю вам, что он сказал... "Передай Ниро Вулфу, - сказал он, - что со мной таки рассчитались... Никому не говори этого, кроме мистера Вулфа. И отдай ему мои деньги из жестянки". Она умолкла
и снова оцепенела. Минуту спустя Вулф не выдержал: - Я вас слушаю, миссис Дроссос. Она открыла видавшую лучшие времена кожаную сумочку, покопалась в ней, достала небольшой бумажный сверток и встала, чтобы положить его на стол перед Вулфом. - Здесь четыре доллара и тридцать центов. - Она продолжала стоять. - Пит заработал их сам и хранил в табакерке. Он велел отдать эти деньги вам и больше ничего не сказал... Потерял сознание и умер... Ему так и не сумели помочь в больнице. Я вернулась
домой, чтобы забрать деньги и отнести вам. Теперь я могу уйти. - Она повернулась, шагнула к двери, потом остановилась и обернулась к Вулфу: - Вы поняли, что я вам сказала? - Да. Понял. - Я должна еще что-нибудь сделать? - Нет, ничего. Арчи... Я уже был возле нее. Выглядела она, правда, уже чуть получше, но я все же поддержал ее под локоть и помог выйти на крыльцо и спуститься на семь ступенек к тротуару. Она не поблагодарила меня, по-видимому, даже не заметила, в чем я ее,
впрочем, не виню. Когда я вернулся в прихожую, Пэрли уже надевал шляпу. - Вы не забыли закрыть задвижку? - поинтересовался я. - Отбирать конфеты у ребенка, этого я еще мог от вас ожидать, - возмущенно напустился он, - но отбирать конфеты у мертвого ребенка... Бог мой! Он двинулся к двери, но я преградил ему дорогу. - Послушайте, умник! Если бы мы стали настаивать на том, чтобы она забрала эти деньги, она бы... Я осекся, заметив его торжествующую ухмылку. -
Наконец-то я тебя поймал! - проквакал он и вышел, отстранив меня. Я вернулся в кабинет, кусая себе ногти от досады. Не часто Пэрли Стеббинсу удается уязвить меня, но в тот день он вывел меня из равновесия, затронув мои лучшие чувства. Естественно, я постарался выместить свою злость на Ниро Вулфе. Я подошел к его столу, взял сверток, развернул и аккуратно разложил содержимое перед шефом: две долларовые бумажки, четыре четвертака, девять даймов и восемь никелей. - Совершенно точно,
- объявил я. - Четыре доллара и тридцать центов. Искренние поздравления. После уплаты подоходного налога и за вычетом расходов в размере десяти центов - за вчерашний телефонный звонок Стеббинсу - у вас останется достаточно для того... - Заткнись! - Прорычал он. - Завтра же вернешь ей эти деньги. - Нет. Ни завтра, ни послезавтра, никогда. Вы чертовски хорошо знаете, что это невозможно. - Внеси их в фонд Красного Креста. - Несите их сами. - Я был непреклонен. - Она может никогда
больше не прийти сюда, но если придет и спросит, что мы сделали с деньгами Пита, у меня не повернется язык сказать ей, что мы отдали их в Красный Крест, а врать я не хочу. Он отодвинул деньги на другой конец стола, в мою сторону. - Ты привел мальчика в дом! - Это ваш дом, и вы угощали его печеньем. Мои слова остались без ответа. Вулф взял свою очередную книжку, раскрыл на прерванном месте, устроил поудобнее свою тушу весом в одну седьмую тонны в кресле и погрузился в чтение. Я
сел за свой стол, делая вид, что просматриваю вчерашние отчеты Сола, Фреда и Орри, а сам пока что оценивал ситуацию. Поразмыслив, я раскрыл пишущую машинку, заложил бумагу и начал печатать. Первый вариант имел кое-какие недостатки, я выправил их и снова перепечатал. На этот раз мне показалось, что все в порядке. Я обернулся к Вулфу и возвестил: - У меня есть предложение. Он дочитал до абзаца, который оказался довольно длинным, и только потом устремил на меня свой взор. - Ну? -
Мы связаны деньгами Пита и должны что-то с ними сделать. Помните, вы сказали ему: не так важно получить гонорар, как важно чувствовать, что он получен недаром. Надеюсь, вы почувствуете, что действительно заслужили этот гонорар, потратив его целиком и полностью на оплату объявления в газете, которое звучит примерно так: "Женщину с серьгами в виде пауков и царапиной на щеке, которая во вторник на углу Западной Тридцать пятой улицы и 9-й авеню, находясь в машине, просила мальчика позвать полицию, просят
связаться с Ниро Вулфом. Адрес в телефонной книге". Я протянул бумагу ему. - Плата за объявление в "Таймс" может превысить ваш гонорар, но я готов добавить доллар-другой из своего жалованья. По-моему, задумка блестящая. Мы потратим деньги Пита на него самого, Кремер и Стеббинс будут посрамлены. А так как нет ни единого шанса из миллиона, что на это объявление кто-нибудь откликнется, то вы можете не опасаться, что вам придется потрудиться. Да и совсем не так плохо, если ваше имя лишний раз
мелькнет в газете. Что скажете? Вулф взял бумагу и проглядел текст, задрав нос кверху. - Ладно, - сварливо буркнул он. - Пусть это послужит тебе уроком.
