ФРОЛ-3 (Королева)

Из приоткрытых дверей кладовки, куда зашел матрос камбузного наряда за продуктами, показалась остроносая морда. Огромная старая крыса, ловко преодолев комингс, очутилась на нагретой за день палубе. Волоча за собой длинный, облезлый хвост, быстро перебирая лапками, она посеменила, прижимаясь к переборкам, в сторону юта. Какая удача! Сколько месяцев мечтал об этой встрече! Неслышно касаясь ступенек трапа, я последовал за ней. Неуловимая, хитрая, умная. Королева корабельных крыс сторожевого корабля N. Однажды, еще неопытный, я наблюдал, как под ее руководством крысы крали яйца из холодильника. Одна лежала на спине, обхватив яйцо лапками, другая тянула ее за хвост, третья придерживала сбоку. А морда королевы виднелась из-за коробок. Крыс-воров я уничтожил, а вот на королеву тогда внимания не обратил. Еле от разбитых яиц отмылся. И вот она сама вышла. То ли ей скучно стало от одиночества, то ли решила полюбоваться красотами Средиземного моря, а может, крыша поехала. Средь бела дня на верхнюю палубу. Наш корабль стоял недалеко от острова Крит. На берегу какие-то замки, дворцы или монастыри, я не очень в этом разбираюсь. Неподалеку от нас, в полутора кабельтовых, нагло бросил якорь эсминец. Наверное, американец. Или англичанин... Или француз. Бог его знает, он без флага.
А королева тем временем достигла юта. И, увидела меня... Я выпустил когти, и каждый мой шаг по металлической палубе громом отдавался в ее маленькой голове. Крыса заметалась по юту, ища хоть какую брешь, чтобы достичь спасительной двери кладовки. «Увы, мадам! Я не тот, что был когда-то». Полная готовность метнуться в любую сторону и вцепиться в загривок. Вот и все! Дальше бежать некуда, крыса у борта. Не полезет же она на флагшток. Расстояние между нами сократилось до одного моего прыжка. Тело напряглось, челюсти свело от сжатых зубов. Я смотрел в ее полные ужаса бусины-глаза, и на мгновенье мне даже стало жалко королеву. Все-таки последняя крыса на корабле! Да нет. Прочь сомненья! И вдруг... Раздался пронзительный крысиный крик, и она бросилась за борт. «...А крысы пусть уходят с корабля...», вспомнилась мне песня Высоцкого. Ее любил слушать ст. л-т Пономаренко.
Осторожно подойдя к борту, в голубой воде я увидел темное тело. «Ты смотри, не утонула сразу!» Она гребла в сторону вражеского эсминца. Доплывет - не доплывет. Спустя некоторое время, на нашем корабле прозвучали колокола громкого боя, и сторожевик, подняв якоря, пошел в новый заданный район, пройдя под самым форштевнем у эсминца. Я задержался перед готовой задраиться переборкой, и оглянулся на него. По якорь-цепи устало взбиралась мокрая королева крыс. Все-таки доплыла! Ты уж не подведи родной ВМФ. Ты же КОРОЛЕВА!
А я так, корабельный кот, Фрол.

ФРОЛ-4 (Граната) быль-небыль
Все хорошее когда-нибудь кончается. Вот и подошла к концу наша служба в Средиземке. Получен приказ следовать на родную северную базу. Где снег, морозы и пурга. Прощайте, теплые моря! Я, корабельный кот Фрол, нашел себе место на надстройке, невысоко от палубы, и распластавшись, словно морской скат, лежал, откинув хвост, греясь и заряжаясь, подобно солнечной батарее от небесного светила. Мою умиротворяющую дрему нарушили громкие голоса. Подо мной на палубе собралось человек пятнадцать моряков ПДСС. Отработка по метанию гранат. Уходить-то мы уходим, но вражеские диверсанты тоже не дремлют. Положив лапу под подбородок, внимательно слушаю инструктаж, который проводит кап. л-т Сорокин. Я - умный кот, все понимаю, но не говорю. Усвоил, что граната Ф-1 - опасная штука, и с ней надо обращаться осторожно. Первые броски, взрывы за бортом в воде, почти за кормой корабля. К морякам подходит командир корабля, хвалит за выучку. Хорошее настроение, у него родился сын. Молча разделяю его радо сть, у самого есть дети. Наверное... Сам их не видел, а телефонограмму никто не давал. Молодой матрос бросает гранату. Вырвана чека, размах... . И граната, почему-то выпавшая из руки, глухо бьется о железную палубу, крутясь перед самым моим носом. И крик: «Ложись!» «Ох, мать моя кошка!» Наверное, сработал инстинкт. Может, кто-то из моих предков гонял по комнатам конфетные фантики или бабушкины клубки с шерстью. Молнией метнулся я к гранате, лапами гоня ее к борту. Одновременно со мной на нее упал ст. матрос Абдуназаров, дослуживающий последние два месяца до ДМБ. Первая заповедь моряка - собой прикрыть товарищей. Но упал он уже на пустое место, я оказался проворнее. Один толчок по гранате, другой..., третий. Как в замедленной съемке. Граната закатывается в ватервейс, и от моей подставленной лапы вылетает за борт. Тут же раздается взрыв. Осколки молотят по борту, и я ощущаю словно палкой сильный удар по моей левой лапе. Взвившись ввысь от боли и грохота, и отброшенный взрывной волной к переборке, крутанувшись, оставив кровавый след на палубе, погружаюсь в темноту.
Лежавшие на палубе моряки поднимались, постепенно приходя в себя. Помогли подняться Абдуназарову, ожидавшего взрыва под собой. Его шикарные черно-смолянистые волосы припорошил иней седины. И тут увидели в луже крови, лежавшего без движения Фрола. Ст. лейтенант Пономаренко подхватил на руки кота, и пережав пальцами лапу, понесся по трапам к себе в санчасть. А моряки... . Моряки стояли, понуро глядя в палубу, и ждали, что скажет командир. Он стоял, вцепившись в леера, чтобы никто не видел, как трясутся его руки. Нет, не от страха, а запоздалая реакция на то, что могло бы произойти. Как хотелось курить! Но обещал бросить, если жена родит сына. А здесь сам второй раз родился. Да, и не только он. Вон, полтора десятка парней стоят, переживают. Он унял противную дрожь и вдруг спокойно сказал: «Ребята, а ведь это Фрол!». А ст. л-т колдовал над котом. Случайный осколок попал в лапу, насквозь прошив ее. Кот казалось, не дышал. Из глаз медика текли скупые, соленые, как морска я вода, следы, падая и скатываясь с так вдруг быстро потускневшей шерсти Фрола. Обработав и перевязав лапу, Пономаренко взял пузырек с валерианкой, и открыв, поднес его к носу кота. Дрогнули усы, задвигался нос. Ну, будет кот жить.
Я очнулся на следующее утро на койке Пономаренко. Нога дергала, в голове шумело. Медик дремал, сидя на краю койки, прислонившись к переборке. Взгляд упал на тумбочку, где рядом с фотографией любимой л-та Пономаренко, стоял в рамке искусно написанный корабельным художником портрет ослепительно белой кошки с персидскими глазами. И помутнел мой взор от набежавших слез. Хоть я моряк, но был растроган. Как захотелось вдруг домой, в базу. Да, я моряк, но все же кот! И скоро март. Я опять погрузился в сон. Снились мне зеленые сопки, белокурая красавица..., и почему-то старпом.

ФРОЛ-5 (О курении)

От хорошего питания и спокойной жизни моя лапа быстро заживала. Кто сказал: "Заживает, как на собаке", на коте тоже заживает, создайте ему условия. А вот со старшим лейтенантом Пономаренко творилось что-то странное. Я сидел в углу каюты и не спеша ел котлету, принесенную с камбуза, когда он вошел в каюту. Пройдя мимо меня, он начал копаться в своих военно-морских справочниках, книгах, и наконец, выудив какую-то, внимательно посмотрев на меня, промолвил: «Фрол, мы бросаем курить!» Я чуть не поперхнулся котлетой. При чем тут Фрол? Вы видели когда-нибудь курящего кота? Вот и я об том же. Книга называлась «Как бросить курить!» Я на нюх не переносил табачный дым. Когда Пономаренко закуривал, у меня из глаз текли слезы, как от лука, я чихал, шипел и матерился про себя. А теперь «Мы бросаем!» И мы начали бросать. По вечерам он противным голосом вслух читал эту книженцию, время от времени комментируя автора. Так у него нормальный голос, иногда даже поет, но когда начинал читать, переходил на фальцет. Может, он считал, что я так лучше воспринимаю? В перерывах между чтением, он подходил к иллюминатору, и приподняв стекло, закуривал. Покурив, он продолжал чтение, лежа на койке, постепенно угасал, и погружался в сон. Книга сползала, и падала на палубу, и Пономаренко спокойно спал. Это продолжалось с неделю. Но вот прочитана последняя страница, выкурена последняя сигарета, и я вздохнул спокойно. Свежим воздухом из иллюминатора, лившимся в каюту. Дальше - больше. Лейтенант начал делать по утрам зарядку. Он отжимался от палубы и размахивал принесенными откуда-то гантелями в нашей тесной каюте. Скоро мы придем домой, и ему явно хотелось иметь хорошую спортивную форму. Поздно хватился, раньше надо было думать. Отрастил себе камбуз. Целых три дня мы не курили и занимались спортом. А на четвертый... После получения очередного фитиля от старпома лейтенант достал откуда-то из шхеры сигарету, снял китель и закурил. Даже не открыв иллюмин атор. Мало того, он пустил струю дыма прямо мне в морду. Лучше б он этого не делал. Встав на задние лапы, я резким ударом выбил у него изо рта дымящуюся сигарету. Пономаренко стал озираться, куда она полетела. А через несколько секунд был исполнен танец живота с сеансом небольшого стриптиза и под складный речитатив военно-морского мата. Сигарета влетела ему за тельняшку. Прожженная дырка в тельнике, обожженный живот и моральное падение в моих глазах. Решил бросать курить - БРОСАЙ! Нечего другим нервы мотать. Я даже не стал прятаться. Лейтенант посмотрел мне в глаза и замер с поднятой рукой. Недокуренная сигарета полетела в иллюминатор. Что он увидел в моих глазах? Но до самого прихода в базу он так и не закурил.

ФРОЛ-6 ( Увольнение на берег)

Я брел по обочине дороги на корабль. То, что дойду, у меня сомнений не было. Есть такая поговорка: « Кошка всегда найдет дорогу домой», а корабль был для меня родным домом. Проносящиеся мимо автомобили обдавали меня пылью и выхлопными газами, но я не обращал на это внимания. Я был погружен в глубокую думу, как попасть на сторожевик. А все начиналось так прекрасно. Ст. л-т Пономаренко решил взять меня с собой на берег. Берут же собак, а я корабельный кот Фрол, что не заслужил? Да и необычно как-то. Морской офицер с котом. Он нацепил мне ошейник с красивой надписью «Сторожевой корабль N». Я прыгнул ему на плечо, и мы, отдав честь флагу, сбежали по сходне под неодобрительным взглядом старпома. Причина была веская. Пономаренко доказал старпому, что меня надо сводить к ветеринару. И мы действительно поехали в ветлечебницу. Прямо на такси. Где меня осмотрели, поцокали языками: «Ах, какой котяра!» Засадили в холку болючий укол, и то ли в шутку, то ли вс ерьез, сказали: «Годен к службе на надводных кораблях». И мы, выйдя из клиники пошли, как полагается, в кабак, культурно выражаясь, в кафе, отдохнуть и расслабиться. В кафе, кроме гражданской публики, сидели несколько морских офицеров, знакомых Пономаренко, и его появление с котом на плече вызвало бурю оваций. Впрочем, аплодировали и гражданские посетители. Через полчаса, хорошо накормленный, я сидел возле кадки с пальмой, пытаясь познакомиться поближе с хорошенькой кошкой хозяйки кафе. Та строила глазки, что-то мурлыкала, но никак не хотела выходить из зала, чтобы остаться со мной наедине. Такая чистенькая, порядочная. Пока я ее охмурял, офицеры хорошо поднабрались. Громко играла музыка, хлопали пробки шампанского, народ почти кричал за столиками, и танцевал. В такой обстановке понятно, не до кошачьей любви. Оставив свои попытки очаровать хозяйскую кошку своей морской галантностью, я скучающим взором наблюдал за веселящейся публикой. Женский пол отдавал большее пр едпочтение морским офицерам с кораблей, чем береговикам и гражданским лицам. То за одним, то за другим столиком вспыхивали и быстро затухали конфликты. Дошла очередь и до нашего стола. Мой ст. л-т одновременно с каким-то гражданским пригласили на танец миловидную даму. Та, естественно, выбрала моряка. А после танца к столику подошли трое и стали выяснять с Пономаренко отношения. Как-то получилось, что он остался за столиком один. Друзья вышли подышать свежим воздухом, или еще куда. Ст. л-т не робкого десятка парень, да к тому же почти спортсмен. Недолго думая, он одним ударом вырубил самого настырного, завязался с другим. Полетели стулья, звон разбитой посуды с опрокинутого стола, женский визг,... и громко играла музыка. Я вдруг увидел, как третий нападавший, разбив бутылку и зажав в руке «розочку», бросился на помощь своему приятелю. С криком: «М-рр-яя-уууу!», (Что означало :«ПОЛУНДРА!»), пролетев по воздуху приличное расстояние, я вцепился ког тями и зубами в его ногу. Противник дико заорал, выпустил горлышко разбитой бутылки, пытался от меня освободиться. Не знал он, что такое моя мертвая хватка. Крутясь на месте и стараясь освободиться от меня, кроме поцарапанных рук ничего не добился. Внезапно появился патруль, я отцепился и прыгнул за штору, а всех дерущихся увезли в комендатуру. Хозяйская кошка с интересом посмотрела на меня, когда я на полусогнутых лапах прошел мимо нее и кадки пальмой к выходу. И вот я бреду по дороге. Гудят лапы, болит загривок после укола, будто выдрали шерсти клок. Но я упрямо иду на корабль. Уже рассвело, и на стоящих у причалов кораблях сыграли побудку, когда я вдали увидел свой родной сторожевик. Собрав последние силы, бегом пустился к кораблю. Возле трапа, чуть вдали от вахтенного, стоял ст. л-т Пономаренко. Его отпустили из комендатуры. С громкими словами: «Долго тебя ждать?» он поднял меня, и посадив на плечо вбежал по сходням. А в каюте, спрыгнув с плеча на койку, и дале е к себе на лежанку, я услышал тихий голос лейтенанта: «Спасибо, Фрол!» «Иди ты, лейтенант...., к старпому, разбираться!» - мысленно ответил я ему и, свернувшись, быстро заснул. Сходили на берег...