Военно-морские игрушки: ловля железной рыбы, взгляд сверху

«Поиск подводной лодки похож на игру в напёрстки: ты можешь угадать, только если тебе это позволят. Или если кто-то там, внизу, лоханется»

Начальник штаба 64 БркОВР.



В крохотной кают-компании пограничного корабля была пепельница, сделанная - что совершенно обычно - из гильзы 30-мм снаряда. В пепельнице находилось примерно 129 окурков, преимущественно от «Союз-Апполона». 130-й «бычёк» догорал в углу рта самого ЗНШ бригады, угрожая подпалить его роскошные гусарские усы. По давно подмеченной примете, это не предвещало ничего хорошего для остальных присутствующих. Их состав был достаточно эклектичным: помощник командира, молодой каплей Федя Иванцов, флагманский минер бригады капитана 3 ранга Новикова и непонятно как попавший в эту компанию командир электромеханической боевой части корабля, которого, по причине его незначительного воинского звания и еще менее значительного опыта, представлять нет никакого смысла.
У ЗНШ было четыре низших дупля, и это выводило его из себя.
В этот момент в дверях появился радист, и доложил, что корабли вошли в полигон и от оперативного дежурного базы получено добро на начало учений.
Слово «учение» настоящего пограничника выводит из себя даже сильнее, чем вполне вероятное получение звания доминошного «козла», так как настоящий пограничник обычно один раз - настоящим образом, по-ленински - учится выполнять боевую задачу, а потом ее выполняет всю жизнь. Флот же предпочитает поступать наоборот - постоянно учиться, и никогда не выполнять. Это не единственное фундаментальное противоречие между морскими военными службами большой и, в общем-то, правильной страны, но в комплекте с невзрачными костями, пятибалльным морем и доселе невиданными практическими торпедами в аппаратах, оно в данный момент становилось определяющим.
Три пограничных сторожевых корабля строем правого пеленга, скоростью 18 узлов входили в условно обозначенный на картах Балтийского моря полигон боевой подготовки с целью найти и заставить всплыть нашу же, советскую дизельную подводную лодку. И единственной наградой за это мог быть переходящий в завтрак обед на борту пойманной железной рыбины, ибо все, кто был связан с морской службой в большой и, в общем-то, правильной стране, знают, что нигде в мире больше не готовят картофельное пюре так, как в лиепайском дивизионе ПЛ.
Впрочем, о пюре и остальных гастрономических прелестях на всех трех кораблях в настоящий момент могли рассуждать лишь около 14% матросов, мичманов и офицеров - именно такой, если верить статистике, процент людей страдает от морской болезни «наоборот», с развитием зверского аппетита и обильным слюноотделением. Остальные 86% на борту, увы, страдали напрямую, и следы этого страдания украшали палубы, переборки и стенки надстроек с завидной регулярностью. Пять баллов для корабля 3 ранга на Балтике выглядят примерно так же, как езда на «американских горках» с завязанными глазами. Вестибулярный аппарат при этом начисто лишен возможности предсказать каждое следующее движение корпуса корабля, и длинная, благородная волна больших глубин какого-нибудь Бискайского залива при таких же 5 баллах, вспоминается как уютное раскачивание в колыбельке под тихую, ласковую мамину песню.
В 03.15 отказавшийся от завершения партии ЗНШ, отчаявшись вызвать искомую ПЛ на связь до начала учений и заручившись обещанием оперативного базы аккуратно оповестить его тогда, когда ПЛ донесет свое место и действия, приказал открыть гидроакустическую вахту на МГ-329.
Антенна этого гидролокатора представляет из себя яйцо, выдвигаемое из специальной шахты в днище кораблика. В отличие от антенн подкильных ГАС, находящихся там - под килем - конструктивно и постоянно (когда оно не разбито в хлам ударом о затонувший ранее сейнер), использование 329-й на ходу запрещено: антенну может оборвать, да и чувствительность комплекса не рассчитана на восприятие рыка собственных дизелей. Поэтому корабли с такими опускаемыми гидроакустическими станциями пытаются ловить железную рыбу как любители рыбалки на спиннинг - заглушая движки, слушать, получать эхо-контакт, заводиться, ехать в точку этого контакта, там опять умолкать и слушать - в надежде, что напёрсточник там внизу либо пьян, либо равнодушен к происходящему.
Из-за самой призрачности надежды на улов ЗНШ - как и все его предшественники годами ранее - дал одновременно и команду не «поджимать яйца» и использовать активный режим поиска на максимальных шкалах дальности на ходу, лишь ограничив этот ход 14-ю узлами: сама лодка быстрее не ходит, море «плохое», слои скачка перемешаны, да и вообще, ничего ему страшного за ненайденную лодку не будет - ну, не будет пюре, может быть, и каких-то особенно вкусных литовских соленых огурцов. Да и хрен с ними, подумал ЗНШ, тяжело проглотив комок никотиновой слюны.
Несколько левее и мористее над пенными шапками волн шастали лучи прожекторов - два дня назад, в идеальную погоду при максимальной дневной видимости, «альбатросы» из Балтийска потеряли здесь практическую торпеду. Теперь, когда погодка перестала, воркуя, шептать слова нежности и постепенно переходила в тональность визгливой базарной истерики, эту торпеду стоимостью примерно в семь с половиной автомобилей ВАЗ-2106 продолжали искать - два базовых тральщика, два торпедолова и престарелый сторожевик-полтинник (проект номер 50). Несмотря на такую явную фору подводникам - наличие в полигоне пяти вымпелов, лишь мешающим погранцам искать лодку - кто-то в штабе военно-морской базы явно не собирался получать фитили за утраченную материальную ценность, мирно плавающую где-то здесь на манер двухтонного металлического поплавка.
В 04.28 командир ПСКР-РРР донес об устойчивом контакте по пеленгу чистый норд, на глубине 28 метров - железная рыба аккуратно двигалась тем же самым, чисто северным курсом, уходя из полигона и не делая никаких попыток уклонения.
Три маленьких пограничных корабля грациозно повернули «все вдруг», перестроившись в кильватер, увеличили ход до 24 узлов (в тайне от ЗНШ поджав яйца, ибо мнение флагмана может не совпадать с мнением расследующего факты утрат вооружения и военной техники военного прокурора), и спустя 15 минут не менее слаженно привелись в строй фронта, готовя чисто «пограничный» перехват на траверзных курсах, малополезный при ловле железной рыбы опускаемыми ГАС, зато хорошо известный расчетам ГКП самих кораблей. На посты управления торпедной стрельбой пошли данные от всех трех акустиков - лодка не собиралась маневрировать, лишь ход ее возрос до 9 узлов. ЗНШ подумал о том, что там, на севере, есть банка - и подводный командир решил, не мудрствуя, добраться о нее и лечь на грунт. Однако вроде как он уже не успевал. По всем предварительным понятиям, дело было сделано.
« К восходу мы ее достанем» - подумал ЗНШ и бросил через плечо, командиру флагманского кораблика и бойцу фиксации обстановки с журналом:
- Приготовить гранаты!
Сброс сигнальных гранат - как отмечали уже люди снизу - трех штук с равными промежутками времени, имеет мало общего с привычными ширнармассам батальными сценами пит-стопов немецких танков под Москвой. Во-первых, корпус гранаты сделан из текстолита. Во-вторых, там нет чеки - при атмосферном давлении взорвать ее невозможно. Надо несколькими поворотами специального ключа установить ее простенький гидростат на определенную глубину, при достижении которой тонущая граната взорвется где-то рядом с целью и заметно бумкнет волной по корпусу дизелюхи: тук-тук-тук, свистать всех наверх (акустики самой лодки, предвидя взрывы гранат сквозь грохот высокочастотных шумов проходящего прямо над ними противолодочника, снимают наушники - «барабанки» в ушах не железные).
Укачавшиеся погранцы практически праздновали победу, когда больно умный сайлент хантер вдруг увеличил ход почти до 12 узлов. Это было не то чтобы невозможно, но совершенно невиданно, но что самое плохое - это реально уводило лодку за 30-метровую изобату, где применять активную акустику кораблям не было совершенно никакого смысла - там невозможно отличить реверберации от дна и от стального корпуса, в котором засели, судя по их поведению, очень смелые и отчаянные люди. Более того, там нет никакого смысла - в бою, разумеется - стрелять противолодочными торпедами, ибо они потеряются там быстрее, чем молодой сын коренного народа советского севера на Кутузовском проспекте столицы в пятницу вечером. Это не говоря уже о больших глубинных бомбах ББ-1, которые на таких глубинах куда опаснее для самих «бомбардировщиков», чем для закусивших удила «на предельно малых» подводных героев.
Дистанция быстро сокращалась, но резко уменьшалась и глубина. Вахтенный акустик флагмана, вскочив с кресла, гарцевал в наушниках вокруг своего пульта, отплясывая что-то вроде брачного танца стреляного воробья. Такой же «карнавал в Рио» творился и на ЗКП, куда напялив пиратскую фуражку-«грибан» с позеленевшим «крабом», выскочил ЗНШ, приказав , пролетая в люк, включить 45-сантиметровый прожектор.
Луч света, быстренько пролетев сотню метров по касательной, уперся в темно-зеленую воду прямо по курсу, которая, видимо ошалев от такой наглости советских военных, даже как будто стала поспокойнее и, еще больше поражаясь происходящему, вдруг начала выбрасывать на поверхность клубы песка, ила, водорослей, блеснул в этом водовороте серебристый бок перепуганного морского окуня, и вдруг чуть дальше, метрах в 20 от пятна света, море расступилось, вспенилось белым, и в центре буруна вдруг показалась черная поверхность рубки - на пару мгновений - и тут же нырнула опять, оставив хорошо заметные вихрящиеся водовороты, через которые секундами позже пронеслись два черных плавника и - наконец-то - огромный бурун от винта, молотящего воду на максимальных оборотах.
«Теперь последует удар о дно, ибо спрямить такой дифферент они не успеют, и учебная тактическая обстановка мигом превратится в реальную аварийную» - пронеслось в мозгу у ЗНШ - «Но во всяком случае, я не виноват».
- Гранаты в воду! - громко скомандовал он - Поворот «Все вдруг» на курс 265!
Надо отойти, осмотреться, дождаться всплытия этих гонщиков. И доложиться, подумал ЗНШ, приказывая сделать связь с ОД базы.
- Фиалка, я... я не подтверждаю атаку, прием.
- Не понял вас, прием!
- Буки-ХХХ одиннадцать минут назад всплыла в квадрате... в результате опасного маневрирования внутри ордера кораблей ОВР, занятых поиском практической торпеды. Решили, что это они так расслабленно их ищут и ... создали предпосылки к навигационному происшествию! Их место Ш... Д..., лодка находится в надводном положении, позывной в радиосети N8хх «Сайда-52». Кого вы там гоняете? - оперативный базы был не то, чтобы заинтригован, но возбуждён. Просто два одновременно всплывших факта:

1. Чудом избежавший подводного тарана «полтинник» (лодка пыталась пройти под ним на минимальной глубине) и
2. Увлеченно гоняющие эту же лодку же в 45 милях к северо-западу погранцы

многое говорили о реальной боеготовности доблестных советских моряков.
Но русские все сразу с ума не сходят. Рубку в бурунах видели, кроме ЗНШ, еще человек пять. И саму лодку слышали тоже.
«Рубку. Черную. Что-то здесь сильно не так.»
- Лощина, я Фиалка - проект Б-ХХХ - раздел- вопрос.
- Шесть-тринадцать, я Лощина, прием.
- Сколько винтов у этого проекта?
- Два. Прием.
- Лощина, включайте запись донесения: Время данное минус шесть минут, наблюдал (Штурмааааааан! Текущее место!!!) динамическое всплытие в позиционное положение неопознанной подводной лодки, широта... долгота... Особенности: один винт. Как приняли?
- Принял! - теперь уже пляску святого Витта учинял всем организмом оперативный на берегу.
- Лощина, и еще: похоже, два руля глубины в кормовой части.
- Принял! Обеспечить слежение! Принудить к всплытию! Донесение по ДСП-ДО по флоту! Немедленно!
« Не ори, не своими командуешь» - думал ЗНШ, отдавая-таки приказания.
Опустив яйца, погранцы слушали темную воду пассивно.
Ничего.
Зверь либо залег на банке, либо максимальным малошумным ходом ушел в неизвестном направлении. Надо искать.
А с юга уже, напрягая натруженные механизмы и прикладываясь скрипящим корпусом против волны, спешил «полтинник».
Когда через сорок минут над шестью кораблями, блокирующими вероятное место цели, пролетел с гудением похожий на растолстевшую на городской свалке чайку гидросамолет Бе-12, над горизонтом показалось безразличное солнце.
«Надо было таранить» - подумал ЗНШ, засыпая в командирской каюте - «Орден бы дали.»
Лодку шведскую они, разумеется, больше не нашли.
Прошли годы, и по плану взаимодействия отрядик пограничных кораблей снова собрался искать лодку в лиепайских полигонах.
Начальник штаба базы, капитан 1 ранга, долго смотрел на план учений, лежащий перед ним на столе. Потом взял синий карандаш, офицерскую линейку и нарисовал на северной границе полигона подводную лодку - такое толстое зубило. Подумал и добавил на скошенной части лезвия «зубила» крестик, схематично обозначающий Х-образные кормовые рули, которые тогда, годы назад, могли бы стать для него, оперативного базы, «рыцарскими мечами к железному кресту». Ну или внеочередное звание, как минимум...