ПРОСТЫЕ ВЕЩИ

- Хают, Хаит, Шабат и... Зильберминц!!!
Голос полковника Федонина улетал к макушкам сосен.
- Хают, Хаит, Шабат и... Зильберминц!!! Выйти из строя!
Строй наш поредел на четыре фигуры.
- Я лично буду принимать у вас сегодня зачет, товарищи курсанты! Для вас воскресенье отменяется. Три километра с полной выкладкой. Вопросы есть?
Вопросов к полковнику Федонину ни у кого не было. В Сирии Федонин командовал боевым полком. Здесь, в военных лагерях под Ковровом, ему достались студенты педагогического института.
- Курсант Бынь! Застегните верхнюю пуговицу. Или вы тоже хотите поучаствовать в марш-броске?
- Никак нет, товарищ полковник, - пискнул филолог Евгений Бынь, в имени которого все использовали только первую букву. И зачем-то добавил: - Извините, пожалуйста...
Мы с друзьями расположились на поляне. В центре стоял пенек, похожий на идола. Кто-то заботливо откопал землю на полштыка, в самый раз под костер. Деревья росли кругом и создавали видимость комнаты. Это местечко мы облюбовали давно и закрепили за собой, отбив претензии геофака. Каждый вечер, после отбоя, мы собирались здесь. Ставили на огонь закопченный чайник, позаимствованный на кухне, закуривали и наслаждались неспешными разговорами. Мы служили в разных ротах, разных взводах и разных отделениях. Было что обсудить за день...
Сборы достигли экватора, и мы к ним привыкли, втянулись... Привыкли к новым товарищам, запаху оружейной смазки, сапогам, научились подшивать подворотнички и выбегать на зарядку с голым торсом...
Сборы приравнивались к государственному экзамену и тянулись три месяца. Мы ходили в гимнастерках, с лопаткой и фляжкой на ремне. Мы готовились к экзамену по специальности - командир мотострелкового взвода. Мы изучали вооружение и тактику действий вероятного противника...
Но теперь было воскресенье...
- Да, хорошо Шабату, - говорил кто-то из нас, - выведет их полковник на шоссе и вперед!
- А сам будет ехать сзади на «Волге» и подбадривать в мегафон!
- Может и подтолкнуть в зад... Бампером.
- Может и подтолкнуть.
Серега мурлыкал себе по нос, отгоняя комара:
«Где ж ты, фантазия скудная,
Где ж ты, словарный запас...
Милая, нежная, чудная...
Эх, не влюбиться бы в вас...»
- А с другой стороны, Федонин прав! Я, что ли, должен тащить этого Зильберминца, когда он отстанет? Завтра ночные учения... И я не собираюсь тащить на себе какого-нибудь Зильберминца... Пусть тренируются нехристи. - Володя закурил «Приму».
- А кто собирается тащить? Кто?
- Антисемитизм...
- Какой там антисемитизм! Пусть бегает... А то папа у него - адвокат, мама - адвокат, дедушка - адвокат. Бабушка, наверное, тоже адвокат... Подумаешь, контора: «Зильберминц и сыновья»...
- Контора Никанора...
- Во-во!
- Милая, нежная, чудная...
Эх, не влюбиться бы в вас...»
...Ночные учения не могли не волновать.
Хотя мы уже многое выдержали.
Мы ходили в атаку и разворачивали фронт на сто метров. Кидали в бензобак танка деревянную учебную гранату. Танк зато был настоящий и проезжал гусеницами прямо над нами, спрятавшимися в специальном укреплении под землей.
Мы стреляли из гранатомета. Причем Толик Пимакин забыл заложить уши ватой. Потом его три дня крыли все, кому не лень. Толик ни черта не слышал! Он временно оглох.
Мы водили БТР! И копали ровик для БТРа саперными лопатками... Наш взвод был тогда в обороне.
Мы даже бросали боевую гранату РГД-5 в окоп вероятного противника. Миша Хаит выдернул чеку и, повернувшись к майору Масюку, спросил:
- Я правильно поступаю, товарищ майор?
- Бросай гранату в окоп!!! - заорал майор.
Хаит внимательно посмотрел на майора...
- Я забыл, куда деть чеку.
- Бросай гранату, Хаит!
- А чеку?
- Ах ты, трам-тарарам - там-там...
Тут наконец Хаит отвернулся и бросил гранату в окоп. Все облегченно выдохнули... Хаит снял каску и достал из кармана расческу. Хотя причесывать Мише было особо нечего. Как и всем остальным курсантам.
В стрельбе из пистолета отличился Дима Гаврилов. Он убил птицу. Птица сидела на дереве. Вместо мишени Дима зачем-то выстрелил в птицу и попал.
Как выяснилось, именно за этим деревом справлял малую нужду старший лейтенант Огуреев. Птица свалилась прямо под ноги товарищу старшему лейтенанту. И тут же стала мокрой...
Но в целом все шло нормально. Все понимали значимость сборов. А также волновались, что могут остаться без звания. И угодить на службу рядовыми... И это после пяти лет обучения в МГПИ... Обидно.
Я задремал и проснулся, когда услышал свою фамилию...
- Васильев справится...
- Нет вопросов...
- Простая вещь!
- Ему и так везет... Дистония у него... Жена к нему приезжает постоянно... В Чехословакии был... Спит вон как сурок...
- Простая вещь!
А Серега мурлычет уже что-то новое:
- Вспомнилась песня, вспомнился стих -
Словно шепнули мне в ухо:
«Сталин и Мао слушают их -
Вот почему заваруха...»
...Заваруха? А я-то причем?
Олег мне легко объяснил ситуацию.
Ребята в понедельник ночью выдвигаются родину защищать. Десятикилометровый кросс. С полной выкладкой. Окапывание. Форсирование речки Вонючки. Ориентир - роща темная... Без команды не стрелять... Жара! Вспышки слева и справа. Противник наверняка применит химическое оружие... Сутки в бою. Возвращение - кто сможет вернуться - ожидается поздним вечером.
- Ну?
- А ты встретишь ребят братским ужином!
- ???
- «Сталин и Мао слушают их, -
Вот почему заваруха»...
- Каким еще ужином? Я же под грибком торчу. Часть охраняю... С табельным оружием, между прочим.
...Тут я должен сделать лирическое отступление. Дело в том, что противник уже как-то применял химическое оружие. Причем в 30-градусную жару. И наша рота молниеносно натянула противогазы и рванула куда-то там...
Я чуть не умер от недостатка кислорода. А вечером вспомнил, что «на гражданке» врачи находили у меня повышенное давление. Я даже припомнил забористое слово - дистония...
Наш фельдшер в ответ на жалобы - «голова, это... кружится... тошнит... в глазах темнеет... мерцает... рябит...» - перепугался и отвез меня на санитарном газике в город Ковров. Там, в военной поликлинике, мне измерили давление и согласились - дистония... Нагрузок в жару - избегать! Мне даже выписали какие-то таблетки. И справку.
Вот из-за этой поездки я и получил наряд по роте вместо завтрашнего боя у рощи темной... И очень тому радовался. Стой себе под грибком, кури, можно и газетку почитать... Красота...
Но друзья предложили иное.
- Короче, слетай в Ковров за водкой. Пока мы воюем... Вот, мы тут скинулись, пока ты дрых... Ровно на две бутылки. Закуска? Придумай что-нибудь... Прояви солдатскую смекалку.
- А заметут?
- Кто тебя заметет? У тебя же справка! Ты в больничку шлепаешь... Таблетки кончились... Загнуться можешь... Скажи, Серега?
- Где ж ты, фантазия скудная,
Где ж ты, словарный запас...
- Да таблеток у меня полно! Серега, ну скажи ты этим козлам...
- Милая, нежная, чудная!
Эх, не влюбиться бы в вас...
- Кончились они, кончились... - Олег был неумолим. - Их у тебя курсант Зильберминц съел... Все до одной сгрыз. Как нечего делать... А еще ливень размочил остальные... Сильный ливень, а ты в наряде... Мужественно и стойко преодолевал трудности и лишения солдатской жизни...
- Ну, вы даете... Серега, ну хоть ты скажи им...
- Где ж ты, фантазия скудная...
Где ж ты, словарный запас...
Володя затянулся очередной «Примой». И разложил все по полочкам.
- Простая вещь. Отстоял. Сменился. Сменщик кто у тебя?
- Бынь!
- Е. Бынь? Отлично! Предупредишь его. Мол, можешь задержаться... Сам дуешь на электричку. Полчаса и ты в городе. Винный тебе любой абориген покажет... А Бню можно купить вот... пачку «Примы».
- Да он не курит!
- Как - не курит? Обалдел он, что ли? Ну, тогда мне купи «Примы»... Ребятам... Себе. Короче, всем купи «Примы». Сменщик хороший у тебя... Повезло... Ни дня без Бня.
- Простая вещь?
- Простая вещь!
А Серега улыбается и опять заводит:
- Эх, не влюбиться бы в вас...
..Их подняли в четыре часа, я заступил на пост в семь. Выходя из палатки, я увидел на земле бумажку. Поднял. Прочел: «Сегодня у меня день Нового Большого Испытания. Готов ли я к нему? Справлюсь ли? Главное...»
Мишка Хаит занимался глубоким самоанализом. И почему-то в письменной форме... Его записки самому себе валялись где придется... Я чуть не позавидовал Хаиту... Лежит теперь под сосной... В роще темной. Окопался... Рядом друзья залегли: Хают, Шабат, Зильберминц... Воины! Смелого пуля боится, смелого штык не берет!
Заспанный Евгений Бынь прошлепал к умывальнику. На обратном пути я окликнул его:
- Курсант Бынь!
- Я...
- Привет, Женя!
- А... Это ты... А то я без очков... Не понял... Привет!
- Женя, дело есть...
- Дело? Я же только в одиннадцать часов заступаю...
- Жень, ты в грибах разбираешься?
- В каких грибах?
- В каких, в каких... В ядовитых! Яду мне, яду... Шучу... Женя, ты грибы собирал когда-нибудь? Ну, маслята, белые, сыроежки...
- А-а-а... Так бы и говорил. Ну, собирал. В детстве. С мамой собирал. И с папой.
- Вот что! Ребята приедут усталые, а мы их грибами угостим. Здорово будет?
- Наверное... Не знаю.
- Женя! Ты вот что... После завтрака дуй в лес и собирай грибы! Много грибов! Усек?
- Ладно. Зачем сразу... орать? Я не против...
- Вот и отлично.
На кухне в этот день дежурил узбек Али. В обмен на пачку «Примы» он пообещал принести вечером кусок маргарина и сковородку. Соль у нас была. Вопросов Али не задавал. Он не слишком хорошо говорил по-русски.
В одиннадцать Бынь сменил меня на посту.
- Собрал грибов?
- Так точно!
- Много?
- Не очень...
- Женя!
- Я днем еще соберу. Вот увидишь... Там есть такое местечко...
- Ладно. Ты это... молодец. Женя, если я к трем не приду, не волнуйся...
- Не буду. А когда ты придешь?
- Я же сказал, не волнуйся.
Электричка была в 11.22. В полдень я был в городе. И первое, что там обнаружил, оказалось баней. Для военнослужащих баня стоила 7 копеек! Мимо не прошел...
Вообще-то в Москве я ходил в баню только за компанию. Мы бывали в Сандунах, в Центральных, на улице Усачева... Мне запомнилось, как много там людей с золотыми коронками... Я все высматривал знаменитостей - спортсменов, артистов... Не везло, никого не увидел.
Но в Коврове я попарился с удовольствием. Не отвлекаясь на пустяки. Шустро, по-солдатски.
На выходе меня словно ждал... патруль!
- С легким паром, товарищ курсант!
- Спасибо, товарищ капитан! Здравия желаю!
- Куда следуете?
- К врачу... Вот... Справка...
- Вижу, что справка... По дороге решили помыться?
- Так точно! Врачи... рекомендуют.
- Москвич?
- Так точно!
- Ладно... Как там полковник Федонин? Жив-здоров?
- Так точно!
- А лейтенант Огуреев?
- Старший лейтенант Огуреев тоже здоров.
- А говорят, на него покушение было? Рука Москвы...
- Ничего подобного...
- Ладно, идите.
- Есть!
Врач был тот же самый... Он удивился визиту. Он спросил:
- Вам что - хуже стало?
- Никак нет. Лучше.
- И что вы... пришли?
- Сказать, что лучше... Только таблетки кончаются...
- Да? Странно. Ну-ка, измерим давление...
Давление было высоким. Видно, разговор с капитаном ковровского патруля даром не прошел... А может, сказалась парилка? Врач хмыкнул и выписал новый рецепт.
- Повернете направо, там винный магазин на углу. Сразу за ним - аптека. Перепутать трудно, - подведя к окну, объяснил мне врач.
И он был прав, я не перепутал...
Две бутылки водки владимирского розлива по 4 рубля 12 копеек я тщательно завернул в газету. Для конспирации я перевязал сверток бечевкой. На сдачу я купил буханку черного хлеба, десять пачек «Примы» и печенье «Осеннее». Хлеб я сунул под локоть, сверху пристроил сверток, прижал к телу, а печенье и сигареты рассовал по карманам. До вокзала я шел переулками...
Вспомнилась песня,
Вспомнился стих -
Словно шепнули мне в ухо:
«Сталин и Мао слушают их, -
Вот почему заваруха...»
Внутри пело и играло... Играло до тех пор, пока я не разглядел в противоположном конце вагона фигуру старшего лейтенанта Огуреева. Огуреев смотрел в пол, а станция наша неминуемо приближалась...
Где ж ты, фантазия скудная,
Где ж ты, словарный запас...
Милая, нежная, чудная!
Эх, не влюбиться бы в вас...
Последние строки явно не относились к товарищу старшему лейтенанту... А вот две первые - наоборот.
Я уже выдохся. Я уже сыграл роль. Я справился. На обратный путь сил не осталось. Я уже предвкушал знакомый лесок, часть, палатки, грибок... Мне уже и Бынь казался родным и близким!
...На платформу Бобылево сошли два человека. Курсант Васильев и старший лейтенант Огуреев. Поезд поехал дальше. Расстояние между нами равнялось одному вагону.
Я неловко отдал честь. Огуреев нехотя махнул рукой по краю фуражки. Я отщипнул кусок хлеба и начал жевать. Выглядело это довольно глупо. Огуреев не спеша закурил и вдруг повернулся ко мне спиной! Он пошел в конец платформы, к тропинке... Я тут же спрыгнул на рельсы, прижимая сверток и хлеб к груди, затем рванул в лес на ватных ногах...
Через семь минут я стоял под грибком и приветствовал старшего лейтенанта строго по Уставу:
- Товарищ старший лейтенант! За время дежурства в части никаких происшествий не произошло. Докладывает курсант...
Огуреев остановился.
- Никаких происшествий? Это хорошо, когда никаких происшествий...
И пошел дальше. К следующему грибку.
...Вечер удался на славу!
Ребята вернулись живые и здоровые... Им удалось пострелять трассирующими пулями... В речке они купались...
Али не подвел. Маргарина хватило. Водка на восьмерых исчезла за полчаса... Чай заварился крепкий. Печенье таяло во рту. «Прима» тянулась. Костер горел. Идол выглядел грозно.
Вот грибы ели похуже. Оказалось, курсант Бынь в темноте посолил жаркое сахарным песком... Он перепутал пакеты... Других замечаний не было.
//С разрешения автора взято из мемуарной повести «Дистанция». Nauta Romanus.