Были «паркетного» крейсера N 76 или «о черствости и жестокости»

(...оперативное время - 09.00)
- ...поэтому я из дома сразу в управление. На часок задержусь. Справитесь там без меня?
- Да конечно, Мария Сергеевна! Даже и не думайте.
Маша положила трубку телефона. В свои двадцать семь лет она ещё так и не привыкла, что её (Шутка ли - начальник отдела!) называют по имени отчеству. Хотя и пора бы привыкнуть - не девчонка уже непутевая, мать семейства, жена старшего офицера. Эти мысли на мгновенье промелькнули в голове, и уступили место куда более актуальным - надо было поторопиться. Уже через пятнадцать минут, бодро цокая каблучками, она спустилась в подъезд, как вдруг какой-то непонятный звук привлек её внимание. В темноте под лестничным пролетом что-то зашуршало и издало тяжелый вздох. От неожиданности сердце у Маши на мгновенье остановилось и тут же застучало в два раза быстрее. Первым её порывом было броситься бежать без оглядки. Но уже в следующий миг извечное женское любопытство одержало безоговорочную победу и над страхом, и над благоразумием, и Маша, приглядываясь, подошла чуть ближе. Смутное пятно под лестницей завозилось и выбралось на свет, превратившись в невзрачного матроса в мокрых, только что ручьи не текли, замызганных тельнике и штанах от робы, в прогарах на босу ногу и с такими же грязными лицом и руками.
- Тётенька! - неожиданным басом выпалил матрос, - Дайте хлебушка!
- Сейчас как дам за «тётеньку»! - автоматически вырвалось у Марии, но она тут же спохватилась, - Ты кто? Откуда такой мокрый? Что случилось?
- Там би-и-и-ли. Я и убежал. А ку-у-у-шать очень хочется, - заныл матрос.
- Ладно. Пошли! - Маша ухватила матроса двумя пальцами, чтобы не испачкаться, за рукав, и решительно потянула в свою квартиру.

(...оперативное время - 20.30 предыдущих суток)
- ...Машут, опять задерживаюсь, - скорбно вздохнул старпом «паркетного» в телефонную трубку. - Новобранцев, будь они неладны, должны привезти. И командир-то, знаешь, что в отпуске. Надо самому присмотреть - мало ли... Даже не знаю, на сколько. Может хоть на ночь всё же вырвусь... И я тебе... И я тебя... А я тебя - больше... Нет, я больше... Обещаешь?... Ну всё, целую. Ещё позвоню.
Старпом положил трубку и мечтательно улыбнулся. Несмотря на молодость, его «боевая подруга» была идеалом жены корабельного офицера, не предъявляя ни малейших претензий к суматошному режиму службы и всегда умея поддержать мужа.
Молодое пополнение прибыло только к десяти вечера. Новобранцев напоили чаем, помыли в душе и устроили в заранее освобожденном кубрике.

(...оперативное время - 9.30)
- ...и не кормили вообще, ага! - более-менее умытый матросик уже приговорил пару наскоро сляпанных бутербродов с кружкой горячего чая и, любуясь шкворчащей на сковородке яичницей с колбасой, охотно рассказывал о своих мытарствах. - А если попросишь чего... Главное, чего положено попросишь! Сразу бьют. «Деды» бьют!
- «Годки», - автоматически поправила Маша, достаточно просвещенная мужем во флотском сленге, - А что же офицеры, куда они смотрят? - возмутилась она.
- Так и они бьют! Ага. И эти... годки, и офицеры.
- Кошмар!
«Надо срочно с этим покончить, - думала Мария. - Это же просто жуть, средневековье какое-то. Скажу Володе, чтоб он куда положено обо всем доложил, - решила она привлечь на помощь мужа, - И чтоб взял паренька к себе. На его-то корабле полный порядок»
- ...вот так еле-еле и вырвался! - любовно намазывая на кусок хлеба толстый слой масла, матросик посмотрел на Марию, явно призывая восхититься своей решительностью.
- И на каком же корабле такое? - решила наконец-то уточнить Маша.
- Ой, да оно так везде! - замахал руками матросик. - А у нас - так хуже всего было! На...
И тут Маша услышала родное уху название «паркетного». Руки бездумно делали своё дело - сняли сковородку с плиты, переложили яичницу на тарелку и поставили на стол. А в голове бились сумбурные мысли: «Нет, не может быть... Он напутал!.. Хотя как можно спутать «паркетный»... Но чтобы Володька, её Володька бил молодых беззащитных матросов?.. Не может быть такого!»
- Вы тут в городе сидите, ничего про корабельную жизнь не знаете, - выцарапывая вилкой кусочек колбасы, продолжал матрос, - А нас на крейсер загнали, никуда не выпускают, и мучают там, как хотят - и обирают, и объедают, и бьют.
- Что ж, все бьют? - ухватилась Маша за робкую надежду.
- Ага, - уверенно подтвердил матрос. - И эти... «годки», и офицеры... И мичманы! - вспомнил он вдруг ещё одно «морское» слово.
- И... и старпом? - решила напрямую спросить Маша.
- Старпом..., - матрос побоялся попасть с незнакомым словом впросак, - Не, старпом сам не бьёт. - Но подобное милосердие показалось ему всё же чрезмерным, и он рискнул уточнить, - Сам не бьёт. Он только приказывает. Кого прикажет, того и побьют!
Машин мир рухнул и разбился вдребезги. Её Володька, её эрудированный, воспитанный, заботливый, нежный и веселый Володька, которому она два года назад подарила сына, неожиданно оказался совсем другим человеком. Всё это была только маска для дома, а на службе из-под неё вылезал злобный, бессовестный и кровожадный упырь.
- Тётенька, мне бы теперь в «Комитет солдатских матерей», - не забывая поглощать яичницу, деловито сообщил матрос, - Есть тут у вас такой? Не знаете, где?
И тут в комнате зазвонил телефон...

(...оперативное время - 23.50 предыдущих суток)
- ...Да, Машут, уже, можно сказать, еду, - старпом, продолжая держать трубку телефона у уха, махнул рукой подошедшему к открытой двери каюты дежурному по кораблю, выслушал выпаленное скороговоркой: «Отбой молодого пополнения произведен, замечаний нет», уточнил, - Минут через пятнадцать выезжаю, - и положил трубку.
- Я дежурного штурманенка у их кубрика выставил, а на вторую половину ночи механик на подмену кого-нибудь выделит, - счел нужным уточнить дежурный.
- Вот и ладненько, - старпом одел тужурку и взял в руки фуражку, - Я - домой. Помощник - старший на борту. Пошли через их кубрик пройдем, гляну сам для очистки совести.
Штурманенок, хотя и припрятал при приближении старпома с дежурным по кораблю какую-то книжку, добросовестно торчал перед кубриком молодого пополнения и смог связно доложить, сколько матросов в нём находится.
- Один только в гальюн вышел, - добавил он.
- Давно? - встрепенулся дежурный.
- Да нет, вот только-только перед вами.
Старпом заглянул в кубрик, прошелся между койками. Намаявшиеся за день новобранцы уже все крепко спали.
- Проверю-ка я того, гальюнщика, - напомнил дежурный по кораблю и вышел в тамбур. Через считанные секунды тишину взорвала крепкая брань и топот ботинок.
- Ушел, сука! Я на бак! - дежурный вихрем пронесся мимо старпома.
Старпом заглянул в гальюн, увидел привязанный к иллюминатору сброшенный за борт брючный ремень и поспешил на бак. Всё было ясно. По привязанному ремню беглец спустился за борт и не побрезговал спрыгнуть в грязные и холодные воды Кольского залива, лишь бы не отдавать гражданский долг Родине на борту крейсера.
- Быстрее! Быстрее! Не мог он далеко уйти! - по баку метался дежурный, подгоняя спешащих по причалу вахтенных у трапа. - Вон он где вылез! - на черной от густого слоя нефтепродуктов приливной полосе чётко выделялась светлая тропинка, ведущая из воды к скалам.
- Тащ, вижу! Вон он! - звонко закричал сигнальщик с мостика, - По скалам к УТК чешет!... Вон он! Вон!... Эх, перевалил скалу...
Старпом посетовал было про себя о том, что зря сигнальщики не вооружаются снайперскими винтовками, но прогнал кровожадную мысль. Вахтенные, добежавшие до УТК, уже возвращались ни с чем. Поймать беглеца по горячим следам не удалось. И винить в случившемся было некого - разве что тех, кто превратил призывную службу из почетной обязанности каждого мужчины в кошмарную страшилку для восемнадцатилетних пацанов.
- Хоть знаем, что до берега добрался. А мог ведь и утонуть, кретин. Старших в боевых частях по мне. Патруль на Морвокзал немедленно. Потом надо будет выделить на конечную остановку автобуса и по городу пару-тройку. Пополнение сейчас поднять, провести перекличку - надо же хоть узнать, кто сбежал. И потом по одному опросить, может кто что видел-слышал. Фотографию из личного дела размножить - этим пусть зам займется, - озадачив дежурного, старпом вернулся в свою каюту и принялся набирать домашний телефонный номер.
- ...не получилось, Машут... Даже на часик никак... Да нет, ничего серьезного. Просто дела... И я тебя... А я тебя - больше... Нет, я больше... Ну всё, целую.

(...оперативное время - 9.45)
- Машут, ты ещё дома? Мне... - старпом «паркетного» поперхнулся на полуслове, услышав в трубке вместо радостного приветствия приглушенный, но от этого не менее злой и вызывающий, перемежаемый всхлипами, голос жены.
- Я теперь знаю, какой ты на самом деле! Ты настоящий зверь! Как я могла в тебе так ошибаться?! Все вы там - звери! Но ты? Как ты можешь такое творить?!?!?!
- Машут, что случилось? - недоумевая, спросил старпом.
А на том конце телефонного провода бушевала буря:
- Ведь у тебя у самого сын! А если его так?!?! Подумал?!?! Нет, ты не достоин воспитывать сына! Я сегодня же еду за ним к твоей маме! И больше ты нас не увидишь!
Если раньше офицер ещё лелеял надежду на то, что весь этот разговор просто какой-то дурацкий розыгрыш, то теперь забеспокоился всерьёз. Несмотря на внешнюю покладистость и кротость Мария обладала взрывным темпераментом, и он, как никто другой знал, что его супруга в запале способна на самые серьёзные поступки с непредсказуемыми последствиями.
- Мария, скажи хотя бы толком, в чем ты меня обвиняешь? - перебил он жену.
- О! Конечно, ты же ничего не знаешь, - саркастически прокомментировала Маша, - Это же не по твоим командам бьют, унижают и обирают простых матросов!
- Какие команды? Какие матросы? - отчаялся хоть что-то понять старпом.
- Я теперь всё знаю! Один такой у меня на кухне сидит! Так что я обвиняю тебя в ..., - голос Марии чуть задрожал, но она справилась и сурово объявила, - в черствости и нечеловеческой жестокости!
- Что-о-о-о??? - и тут пазл в голове у офицера неожиданно сложился, - Так мой беглец - у нас дома? Как он туда попал? Впрочем, - возликовал он, - черт с ним, мы сейчас мигом будем!
- Даже и не думай, что я отдам его обратно на вашу каторгу! Он уедет вместе со мной. Всё! Разговор окончен!
- Стой, не бросай трубку!!! - отчаянно воззвал старпом, силясь придумать краткий, ёмкий и безоговорочный аргумент, способный переубедить супругу. И, кажется, нашел его, - Машут! - проникновенно произнес он, - Прошу снисхождения, потому что я мог проявлять нечеловеческую жестокость и черствость не более двух часов.
Всхлипывания в трубке явно приобрели некий более рассудительный ритм, и старпом бросился закреплять успех, - Этот козёл появился на борту в десять вечера, а к двенадцати уже сбежал! Я же как раз из-за него домой не пошел. Встречали-принимали. А потом этот придурок - за борт и в город. Весь корабль из-за него на ушах. Ты его только чуть-чуть задержи, мы сейчас будем!
- Приезжай. Никуда он не денется. Сейчас он у меня узнает, где «Комитет солдатских матерей» находится! - сурово объявила Мария и повесила трубку.
- Дежурный! Пару старшин к трапу мигом, со мной поедут! - крикнул старпом по связи в рубку дежурного, опрометью выскакивая из каюту. Он всерьёз начал опасаться за судьбу дезертира. Ведь старпом, как никто другой знал, что его супруга в запале способна на самые серьёзные поступки с непредсказуемыми последствиями.