И грянул выпуск...

Выпуск - это всегда праздник и для тех, кто до него дотянул, и для тех, кто выпускников до него дотягивал. И естественно, хотелось бы написать о торжестве, золотом блеске новеньких лейтенантских погон, белоснежных мундирах под щедрым крымским солнцем, новеньких кортиках и прочем, прочем, прочем... Все это, естественно, было. И счастливые слезы матерей, и суровые лица отцов с едва заметной внутренней гордостью, запрятанной в уголках губ, и молодые жены и подруги с радостными улыбками и букетами цветов, и оглушающая медь оркестра...
Началось все с того, что еще за несколько месяцев до выпуска нам в самой категоричной форме довели, что приказом начальника училища и командующего флотом и вообще нам запрещен лейтенантский банкет после выпуска. Законы законами, но нам дали понять, что по большому счету севастопольским властям глубоко наплевать, что мы будем уже офицерами, а не курсантами, приравненными к срочной службе. Черноморский флот недаром носил прозвище «королевского флота», и на нем все директивы руководства всегда исполнялись не просто тщательно, а очень даже инициативно и изобретательно. А эпоху борьбы с «зеленым змием» вообще можно назвать временем, когда «сон разума порождал чудовищ». Но мы никак не могли представить себе, что уже будучи офицерами, не сможем посидеть в ресторане со своими женами и подругами, обмывая свои погоны после пяти лет совместной учебы и перед долгим расставанием. Но дело обстояло именно так. Нам запретили банкет, а заодно с ним еще любое масс овое мероприятие, связанное с выпуском, будь то даже посиделки в открытом кафе или аренда какой-нибудь столовой. Сначала этому не поверили, но потом оказалось, что командование слов на ветер не бросало, и весь Севастополь, да и район, находящийся под флотской юрисдикцией, оповещен, что молодым лейтенантам или лицам их представляющим никаких злачных мест не сдавать и заказы от них на банкеты не принимать. А так как тогда настоящей властью в городе был именно флот, то и указание выполнялось беспрекословно. Были, конечно, наивные попытки сделать заказы от имени членов семей или знакомых, но служба войск в Севастополе была поставлена на славу, да и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы не сопоставить дату заказанного банкета с датой выпуска училища, да и количество приглашенных тоже говорило кое о чем. В итоге ни о каком ротном банкете думать даже не приходилось, и обсуждение возможности хоть как-то отметить это дело расползлось по классам. Все начали искать выход самыми ра зными способами. Наш третий класс принял самое простое, и как оказалось, верное решение. Они сбросились, накупили продуктов, и мобилизовав своих жен, организовали празднование на Северной стороне в частном доме одного из своих одноклассников, расставив столы посреди широченного крымского дворика. Не очень торжественно, но душевно и по-домашнему. Первый класс просто собрался на шашлыки и отметил окончание своего обучения где-то на природе, далеко от цивилизации и вездесущих патрулей, в плавках и шортах, жарясь под солнцем. А вот мой класс решил пойти цивилизованным путем, и закончилось это вот чем...
Один наш одноклассник жил в Ялте, до которой из Севастополя было часа полтора езды на автобусе. Ялта, как курортная жемчужина Крыма, к военным играм имела очень слабое отношение, и людей в погонах там было очень мало. Вот и появилось предложение заказать ресторан в Ялте, а в Севастополе только заказать автобус, который довезет нас туда, а после всего и обратно. Так и порешили. Были, конечно, проекты и по поводу Симферополя и других мест, не охваченных вездесущим оком флота, но сошлись на Ялте как приморском городе. А где же еще, как ни рядом с морем отмечать свой выпуск лейтенантам-подводникам?
Вообще нашему выпуску как-то не повезло. Мы были первые пятикурсники, которые не переехали в общежитие старшего курса и так и не вкусили радости проживания в отдельных комнатах. Мы были, наверное, первыми пятикурсниками, которых старательно и показательно ровняли со всеми остальными курсами, не делая различий между нами и первокурсниками ни в чем, включая утреннюю зарядку, осмотр подписки формы одежды перед увольнением в город и нервотрепку по поводу полунулевой стрижки. На наш выпуск пришелся пик борьбы с довольно безобидными училищными традициями вроде купания отцов родившихся девочек или проноса на камбуз на руках отцов родившихся мальчиков. В последний год нашей учебы отменили красивые золотые курсовки из галуна и прочие нашивки, заменив их на жалко выглядевшие пластиковые, канареечного цвета. Мы, конечно, их не надевали, используя старые запасы, или заказывая их отдельно, но постепенно командование начинало ругать и за них, старательно делая нас похожими не на флотских г ардемаринов, а на выпускников торговых «шмонек». Звания лейтенант-инженер офицеров лишили за несколько лет до нашего выпуска, освободив от «молоточков» на погонах, но что самое странное, руководствуясь какими-то неотмененными директивами тыла, вместе с офицерской формой нам старательно выдали по комплекту этих самых «молоточков» на каждый погон. Как это и было принято всеми поколениями курсантов, значки о высшем образовании общегосударственного образца синего цвета носить считалось не очень престижно, и каждый выпуск заказывал себе знаки академического белого цвета с обязательным шильдиком, на котором указывалось название училища. Но даже их нам строго настрого запретили надевать, что, впрочем, не помешало всем встать в первый офицерский строй именно с неуставными белоснежными значками. Когда-то само училище централизованно помогало выпускникам заказывать выпускные альбомы, но на нас пришлось как раз время, когда и это было забыто. Единственное, что мне сейчас приятно вспоминать, и чем я сейчас по-настоящему немного горд, это то, что на альбоме нашего выпуска золотом вытеснен рисунок, к которому я приложил руку, да и самим заказом альбомов занимался тоже я, с тех пор бережно храня списки выпускников своего года, написанные мною от руки.
Так вот, настал тот знаменательный день, когда нам вручили погоны и кортики. Нас облобзали жены, родители и подруги, нам пожали руки как равным или почти равным преподаватели и командиры, и мы счастливо сошли на гранит Графской пристани уже лейтенантами. Конечно, были торжества и застолья дома, счастливые взгляды супруг и задушевные советы бывалых служивых отцов с рюмкой на балконе, но где-то в глубине души всем хотелось отметить этот единственный такой день в жизни еще и в кругу тех, с кем пять лет делил один кубрик. И этот день тоже наконец настал...
Мы были все-таки очень наивными конспираторами и в подметки не годились нашим основателям партии из далекого революционного прошлого с его законспирированными съездами РСДРП под носом у полиции, и уж тем более с пьяными маевками пролетарски настроенных рабочих северной столицы. Сбор на тайную гулянку мы назначили по-простецки, и не мудря лишний раз, в самом центре Севастополя в Артбухте рядом с пирсом, откуда ходили паромы на Северную сторону. Там же кучковались автобусы многочисленных туристических групп, и мы надеялись, что наша «экскурсия» среди них обязательно затеряется. Но наши училищные военморы, вдохновленные возглавленной партией беспощадной борьбой всего советского народа с алкоголизмом и самогоноварением, были начеку. Оба училища отрядили массу эмиссаров в звании не менее кавторанга в самые оживленные места города на все КПП, закрывающие въезд в город, и на все пирсы, короче, во все точки, откуда можно было покинуть столицу Черноморского флота. Поэтому гр уппа красиво наряженных девушек и молодых людей одинакового возраста человек в сорок внимания не привлечь никак не могла. Сначала к нам подтянулся прямой как палка высоченный каперанг не из нашего училища с видом оскорбленного сноба, который вежливо, но с плохо скрываемыми командными нотками поинтересовался, кто мы такие. Мы бодро и весело озвучили заранее приготовленную версию, что, мол студенты из приборостроительного института, что его явно не убедило. Да и наши бритые затылки говорили сами за себя. Каперанг временно отвалил, но минут через десять вернулся уже с патрулем. Тут уже нам пришлось полностью расшифровываться. Город славы русских моряков много лет жил в условиях непрекращающегося военного положения, патруль мог вязать кого хотел, а плюхаться с завернутыми руками в гарнизонный УАЗ, обладая лейтенантскими удостоверениями, не очень хотелось. Патруль проверил наши документы и удалился. Метров на тридцать. Формально придраться к нам было не за что. Мы уже заканчивали рассаживаться в автобусе, когда откуда-то как черт из табакерки вынырнул капитан 2 ранга Петров по прозвищу Апполон. Офицером он был очень занятным, никакого отношения к славным механическим силам подводного флота не имел, а в училище попал прямо с крейсера «Жданов» откуда-то из необъятных недр крейсерской артиллерийской боевой части. Ко всему прочему он был, кажется, чувашом, истинным сынов степей, и не очень грамотным, отчего на корабле дослужился только до каплея, и перевод в училище рассматривал как манну небесную. «Майора» он давно переходил, и получил его сразу, как стал начальником курса. Потом так же вовремя получил кавторанга, которого на своем крейсере никогда бы не заслужил. Был он сухощав и невысок, обожал форму, которая у него была сплошь из шитых на заказ элементов, и любил сильно покричать, что умел и считал самым важным в командной должности.
Апполон был с нашего факультета и всех нас знал в лицо. Крик начался сразу и просто непрекращающийся. Зычный голос в маленьком теле кавторанга был одной из его самых сильных сторон, и Апполон пустил его в ход не задумываясь. Уж не знаю, что там думали бедные туристы из центральных областей России в соседних автобусах, но кажется всей Артбухте пришлось выслушать полный «Словарь командных выражений ВС СССР», обильно снабженный зоологическими терминами, простонародными идиомами и сложными флотскими определениями. Апполон словно обезьянка даже пытался запрыгнуть к нам в автобус, чего ему сделать не дали, и мы, наконец покинули стоянку, так и не выдав никому маршрут и пункт конечного назначения нашей «экскурсии».
«Икарус» неповоротливо полз по севастопольским улицам, а мы торжествовали и радовались небольшой, а по сути, смешной победой лейтенантского достоинства над психологией курсанта. Как же, целого кавторанга с факультета просто отодвинули в сторону. Ликованию и уверенности в себе не было предела. А учитывая, что рядом находились жены и подруги, гордость за себя, храбрых, просто переполняла головы. Но, к сожалению, мы, ослепленные своей маленькой победой, за пять лет так, оказывается, и не поняли окончательно, что флотская организация и контроль побеждают все, даже хорошие намерения. Пока наш автобус выбирался из города, Апполон успел связаться с дежурно-вахтенной службой училища и комендатуры, и через двадцать минут на всех КПП уже знали не только номер нашего автобуса, но и номер выпускного класса, шедшего с семьями на прорыв из города.
Сначала нас тормознули на посту ВАИ на Сапун-горе. Ничего, кроме попытки нас уговорить повернуть назад, ваишники предложить не смогли, а потому оставив их за бортом, автобус уже через пару минут гордо покатил дальше. Но вот оперативность, с которой сработали военные власти, заставила немного стихнуть возбужденный шум в салоне и призадуматься. Но бутылки, в небольшом количестве захваченные с собой на всякий случай, по рукам все же передавать не начали. Вырвавшись на оперативный простор и оставив позади город, автобус уже неукротимо мчался по ялтинской дороге, и когда городской пейзаж сменился горами, заросшими густым лесом, настроение всего общества снова поднялось. Пробок на дорогах тогда еще не существовало по определению, и мы быстро катили, пропуская вперед немногочисленные легковушки, спешащие в том же направлении. Народ снова приободрился и развеселился.
Эйфория прошла быстро и довольно жестко. У села Гончарного, где стояло последнее КПП, нас уже ждали. Все машины, следующие из города, останавливались у шлагбаума для предъявления документов, и наш автобус, естественно, не стал исключением. Только вот в отличие от других машин к нему для проверки документов двинулся не один матрос с повязкой, а в буквальном смысле кинулась целая толпа. Два морпеха сноровисто раскатали прямо перед колесами «Икаруса» металлическую ленту с шипами, такую, как использует милиция при задержании бандитов на автотранспорте. Еще двое с автоматами встали у дверей автобуса, а в салон вошел майор морпех и еще один представитель нашего училища в звании капитана 1 ранга с кафедры вспомогательных механизмов.
- Здравствуйте, товарищи лейтенанты!
Весь автобус настороженно молчал.
- Уважаемые выпускники... думаю, всем понятно, что автобус дальше не проедет и метра. Вас неоднократно предупреждали по этому поводу. Я предлагаю вам поворачивать обратно в город, а там уж сами смотрите. А лучше всего - просто расходитесь по домам!
Автобус взорвался криками. Возмущались все. Оказалось, что офицеров в нас еще не так уж и много. Перекрикивая друг друга, мы, да и наши жены голосили про заказанный ресторан, отданные деньги, человеческое достоинство и офицерские звания. Гвалт продолжался минут десять. Все это время каперанг спокойно и молча без тени улыбки слушал нас, а майор, скрестив руки за спиной, казалось только и ждал команду «фас», чтобы разогнать наш базар к какой-то матери. Постепенно крики стихли.
- Уезжайте, ребята. И не советую пытаться прорваться где-нибудь еще. Номер автобуса знают везде. На всех КПП дежурят офицеры из училища. Не создавайте сами для себя неприятности.
Каменное спокойствие каперанга, волчий взгляд майора, да и цепь под колесами вкупе с автоматчиками очень красноречиво подтверждали его слова. Водитель автобуса до этого тоже пытавшийся заодно с нами хоть в чем-то убедить старшего офицера, посмотрел на нас так выразительно, что мы смолкли, а он, усевшись за руль, начал подавать «Икарус» назад. Отъехав метров с триста от не покорившегося нам КПП, он остановил автобус и вылез к нам в салон.
- Ну, что делать будем... лейтенанты?
Он был нормальным мужиком и искренне нам сочувствовал, но на авантюриста не тянул, да и не хотел. Все наши феерические предложения вроде штурма старой ялтинской дороги на «Икарусе» или пешего обхода лесом КПП разбивались о железную логику шофера-работяги. Нереально. Он все же попытался еще раз, скорее ради очистки собственной совести, объехать КПП по одному ему известному маршруту, но дорога там оказалась просто перерыта огромной канавой, перебраться через которую и пешком было задачей не из легких.
Обратно в Севастополь ехали практически молча, передавая друг другу бутылки и вполголоса переговариваясь между собой. Такого фиаско мы никак не ожидали. Нам лишний раз очень убедительно подтвердили, что лейтенант - еще не вполне офицер, а свежевыпущенный лейтенант в Севастополе - вообще еще курсант. Слава богу, что хоть наши подруги, выросшие в Севастополе и знавшие особенности своего военно-морского града, утешали нас как могли, даже не препятствуя потихоньку разворачивающейся банальной попойке. Да и алкоголя у нас было маловато. Времена были антиалкогольные, и хотя еще карточки на алкогольную продукцию не ввели, но даже с пивом в севастопольских магазинах были большие проблемы. Перед самым въездом в город водитель тормознул.
- Куда вас, ребята?
Естественно, началось хоровое выражение желаний, из которого понять хоть что-то было невозможно. С минуту послушав наши нестройные предложения, водитель сам же и ответил на свой вопрос.
- Ребята, ни в какой ресторан или кафе вы все равно не попадете. На вас облава. Неужели вы так и не поняли? Давайте так. Я вас выгружаю у железнодорожного вокзала. Там, конечно, есть патруль, но народу много, и на вас внимания, скорее всего, не обратят. Так вот, на вокзале, рядом в двухэтажке, на втором этаже есть придорожное кафе. Там хоть сесть можно...
Шофер оказался прав. Патруль, бродивший по вокзалу среди встречающих и отъезжавших, на нашу компанию не обратил ровным счетом никакого внимания. Завалившись всей толпой на второй этаж, мы увидели там большой пустой зал с десятком общепитовских столов и стульев с обшарпанной буфетной стойкой, за которой сонная и ненакрашенная девица раскладывала беляши на пластиковый поднос. В наличии в буфете оказались соки, какие-то фруктовые напитки и на удивление какое-то креплено-десертное вино типа «Радужного», градусами не шибко сильное, но берущее верх над организмом не ими, а бодяжностью ингредиентов. Так мы и сели, сдвинув с разрешения буфетчицы столы, и видимо, скупив у нее все те самые древние беляши, пирожки и запасы этого древнего и мутного алкоголя. Так мы и сидели несколько часов, заедая прокисшим общепитовским тестом дешевое вино, поднимая тосты и сдвигая бокалы в честь нашего выпуска, начинающейся новой блестящей офицерской карьеры, и конечно, Военно-морского флота. ..
И только потом, много лет позже, я неожиданно для себя увидел в этом какую-то странную аналогию. Как справили мы новый этап в своей жизни, так она дальше почти сразу и пошла эта жизнь, причем во всей стране, а не только у офицеров отдельно взятого класса отдельно взятого выпуска одного уже ныне не существующего высшего военно-морского инженерного училища...