Пятый тост

(Работа ещё не закончена).

Предисловие.

Почему пятый тост? Знаете, очень часто попадаются работы на тему Афганистана, которые, безусловно, написаны хорошо правдиво, но уж очень сильно в них выпячена трагическая сторона. У читателя может сложиться не совсем верное, мрачное представление о тех событиях. Да, там было по всякому, и трагизма, безусловно, хватало, но, чёрт возьми, мы были молоды, и жизнь там не останавливалась. Не всегда мы там ходили с суровыми лицами, находили время и повод улыбнуться. И коли доводилось собраться за столом, то после третьего тоста всегда был четвёртый, который так и назывался: «чтобы за нас третий не пили». Потом был пятый тост. За что? Простите, автор этих строк уже и не помнит, за всё хорошее, одним словом.
Автор ничего не придумал, так, отдельные эпизоды из жизни отдельно взятого старлея и его друзей, одного из гарнизонов ограниченного контингента советских войск. Разве только приукрасил, но только слегка, не меняя сущности, авторское право позволяет это. Ну и ещё, по понятным причинам фамилии героев заменены одной буквой, не всегда совпадающей с первой буквой фамилии.

Прибытие.

Представьте, вы сидите в огромном железном ангаре, по которому кто-то ритмично бьёт таких же огромных размеров палкой. Этому неведомому барабанщику, аккомпанирует надрывный, пробирающий до костей вой. Подобные звуки вы можете услышать в кузнечном цехе, совмещённом с токарным. Дополняет картину тусклый свет, пробивающийся сквозь редкие и явно не соразмерные помещению иллюминаторы.
Такие незабываемые ощущения полёта, дарит своим пассажирам вертолёт Ми-6.
Можно, конечно, было встать, подойти к одному из упомянутых иллюминаторов, но высота в пять тысяч метров, последствия пыльной бури и отчаянно грязный плекс, на корню пресекали любую попытку, рассмотреть что-либо внизу.
Тем более что старлею, а в то время ещё лейтенанту Л., было не до упоения радостью полёта. Он с унылым видом сидел на откидном десантном сидении, погружённый в раздумья о превратностях судьбы. Лейтенант и сам сейчас походил на десантника. На груди, для надёжности засунутый под лямки подвесной системы парашюта, грозно красовался автомат, карманы топорщились от патронов, запасных магазинов, гранат. Довершал картину пистолет в болтавшейся по-морскому на ремешках кобуре. И только авиационный защитный шлем, зэша, и белый комбинезон свидетельствовали, что этот милитаризированный по самое некуда молодой человек всё же относится к лётчикам. И летит не на задание в тыл противника, а к новому месту службы.
Вот это место службы и было причиной унылого вида лейтенанта. А ведь ещё вчера он радовался, как удачно попал в относительно спокойный гарнизон К., ему понравился утопающий в зелени как в оазисе жилой городок, наличие нескольких медицинских заведений вселяло надежду, что проблема отсутствия прекрасного пола здесь далеко не критична. И вот на тебе, ни с того, ни с сего его посылают в гарнизон Ф.
- Хотя, если быть честным... - вздохнул лейтенант.
Дело в том, что ещё во время подготовки к Афгану на авиабазе Ч. часть пилотов, а среди них, естественно, оказался и лейтенант Л., решила, что война дело такое, можно и не вернуться. А посему глупо не превратить в радости жизни оставшиеся ещё в карманах деньги. В те времена Родина если и не осыпала пилотов деньгами, то малообеспеченными они не были. И если учесть, что перед отправкой из родной части был получен расчёт получки на месяц вперёд, отпускные с пайковыми, то превращение денег в радости жизни по классической, гусарской схеме, несколько затянулось. Но это мало смущало пилотов, они полагали, и совершенно справедливо, что хорошего мало не бывает, а война всё спишет.
К сожалению, активно не разделяли эту точку зрения два человека: командир эскадрильи и замполит. Стоило удивляться, хотя лейтенант Л. удивлялся и возмущался, что когда встал вопрос об откомандировании на весь срок службы в Афганистане одного звена на точку Ф., и нескольких экипажей ещё дальше в К., то выбор пал на этих весёлых ребят.
- А вот весёлыми их сейчас можно назвать меньше всего, - подумал, глядя на своих товарищей, лейтенант. Выражение их лиц было таким же, как у лейтенанта, ну и таким же боевое облачение. Ни дать, ни взять - диверсионная группа, готовая по малейшему сигналу покинуть вертолёт. Правда, воинственное впечатление портила куча личных вещей, особенно главенствующая в этой куче бытовая стиральная машина. Она нагло и насмешливо сверкала своими боками в новенькой краске и портила старлею всё торжество момента. Он подавлял в себе желание выкинуть эту чужеродную вещь, которой, кстати, практически не пользовался. Нет, грязнулей старлей не был, даже наоборот, но, по совету более опытных товарищей комбинезоны стирал вручную, дабы на половине срока не оказаться в лохмотьях. А проблему нижнего белья старлей решил в свойственной ему манере. До сих пор у него перед глазами удивлённое лицо продавщицы галантерейного магазина, которая пыталась понять, зачем молодому человеку, сто штук трусов, маек и пар носков. А старлей по причине вздорности характера не счёл нужным давать объяснения.
Как ни странно, но единственное, что хоть как-то поднимало настроение лейтенанту Л. сейчас, было то обстоятельство, что его лучший товарищ и однокашник лейтенант Б., загремел как раз в гарнизон К.
«А в Ф. по ночам стреляют,
И пули пролетают сквозь окно...»
вертелись в голове лейтенанта строчки довольно известной в армейских кругах песни. Вчера он полдня пытался выяснить у старожилов гарнизона К. о гарнизоне Ф.
- Там всё не так, как здесь, - единственное, чего добился он. Это неведенье злило больше всего. Даже сейчас, когда до гарнизона Ф. оставалось лететь всего ничего.
- Ладно, чего гадать, прилетим на место, разберёмся, - решил лейтенант и в ту же секунду пол ушёл из-под его ног. Если бы он и его товарищи не вцепились руками в сиденья, то наверняка бы воспарили к потолку кабины.
- Подбили! - мелькнула было мысль.
Но находящийся здесь же в грузовой кабине бортмеханик продолжал, единственный из всех, сохранять невозмутимое выражение лица.
- Ага, значит, это обычный для этих краёв способ снижения, - догадался лейтенант.
Несколько крутых виражей - и под колёсами вертолёта стиральной доской зашумел металл взлётной полосы. Затем последовало ещё несколько грубых толчков, вертолёт заруливал на стоянку, и судя по всему, грунтовую.
Умолкли двигатели, винт ещё некоторое время крутился по инерции, но вот остановился и он. Бортмеханик открыл дверь и выставил трап. Первым по старшинству ступил на землю Ф. капитан К., за ним потянулись остальные. Лейтенант не спешил и вышел после всех. Куда торопиться, успеет ещё.
С первого взгляда он понял, что ошибся в своих плохих предчувствиях. Уже беглый взгляд убедил его, что всё гораздо хуже. А через пару секунд лейтенант еле сдержать желание снова юркнуть в вертолёт. Прямо на них, оглашая окрестность нечленораздельными, радостными возгласами, бежало человек десять полуодетых неизвестно во что людей. Подобную картину он не раз видел в кино, так там изображали потерпевших кораблекрушение матросов, полу одичавших на необитаемом острове, потерявших надежду на спасение, бегучими навстречу нежданным спасителям.
- Это что, эта орда те, кого они заменяют? И через год он сам будет таким? - мелькал в голове лейтенанта калейдоскоп мыслей.
Тем временем, местные «варвары» уже смешались с толпой новоприбывших. Слышались радостные возгласы, расспросы. Затем, не дав опомниться «дорогим гостям», «хозяева» повели их в модуль. Кто-то подхватил вещи лейтенанта Л. и по пути что-то рассказывал ему, расспрашивал. Тот вполуха слушал, односложно отвечал, а сам продолжал осматриваться. Рой мыслей, продолжал метаться в голове лейтенанта.
- Куда я попал? - главная из них.
Действительно, после гарнизона К. гарнизон Ф. выглядел полным издевательством. Первым бросалось глаза то, что в отличие от расположенного на плато аэродрома К., аэродром Ф. был в котловине. Горы буквально нависали над ним, давили на психику. Лейтенанту даже хотелось втянуть голову в плечи. А как близко проходил к полосе рубеж охраняемой зоны... Лейтенант проследил за колючим ограждением.
- Твою мать! - про себя выругался он, забор колючки проходил всего в пяти метрах от модуля. И совсем уж добила лейтенанта, глинобитная стена-дувал между колючим ограждением и задней стеной модуля. О её назначении красноречиво свидетельствовал ряд стрелковых бойниц. Лейтенант явственно представил, как он вскакивает среди ночи и занимает предписанное ему место. На ум пришли кадры из фильма «Белое солнце пустыни».
Кстати, о модуле: он был всего один, никакого городка. Рядом притулилась саманная казарма, на крыше которой угнездилось нечто, всем видом напоминающее курятник, но по замыслу создателей это было ни что иное, как командно диспетчерский пункт. Тут же на крыше, рядом с импровизированным кэдэпэ, стоял на треноге крупнокалиберный пулемёт.
- Наверное, для несговорчивых лётчиков, - про себя решил лейтенант.
По другую сторону модуля стоял ребристый ангар-столовая, небольшой сборный магазина и полевой кинотеатр. Несколько скудных деревьев не могли придать никакого уюта крошечному городку. Единственное, что порадовало глаза, это стоящее поодаль и почему-то за пределами охраняемой ночью зоны добротное здание бани.
- Не густо... - старлею стало совсем тоскливо. - Неужели целый год торчать в этой дыре?
Больше пока лейтенант рассмотреть не успел, ведомый хозяевами, он зашёл в модуль. Его, отныне его, комната, была недалеко от входа. Хорошим моментом было то, что в ней было всего четыре кровати, а не шесть-восемь как в гарнизоне К. Это обстоятельство понравилось не только ему.
- Ну, хоть не в тесноте будем,- сказал чуть повеселевший капитан, хотя тогда ещё старлей А.
Посредине комнаты стоял уже наполовину накрытый стол. Их уже давно ждали.
- Так, мужики, - перешёл к делу командир звена хозяев, - банька протоплена, сейчас все туда, а затем за стол.
Баня оказалась даже лучше, чем предполагал лейтенант. Сложенная из дикого камня, она изнутри была любовно обшита деревом, явно побывавшем в роли упаковки для боеприпасов, шикарный предбанник, душевая, сауна и главное достоинство - шикарный бассейн. Спустя час разомлевшее, подобревшее звено капитана К. разместилось за столом. Напротив них сидели те, кого они меняли. Как и полагалось, первое слово взял командир звена «хозяев».
Рюмок через пять лейтенант уже был полностью доволен жизнью, ещё через пять, он её уже не воспринимал.
Проснулся лейтенант около восьми утра. Вначале осторожно открыл глаза, экспресс-самотестирование систем организма не выявило никаких болезненных симптомов. Он осторожно пошевелился, но похмелье себя не проявляло. Видать, вчера сказалось превышение аэродрома Ф., от разрежённого воздуха, непривычный ещё к этому лейтенант ушёл в страну грёз раньше, чем количество выпитого им алкоголя достигло критического значения. Это радовало, как уже убедился лейтенант, найти в Афганистане чем поправить здоровье - тот ещё вопрос. Он быстро оделся, умылся и больше из любопытства, чем от голода пошёл в столовую.
- Как хорошо, что она рядом, - отметил про себя лейтенант, в К. до неё нужно было тащиться полкилометра. Вторым приятным моментом оказалось то, что мест в столовой было даже с избытком, никакого питания в две смены. Да и питание было вполне сносным.
Лейтенант, быстро позавтракал, день сегодня у него предстоял хлопотный. Нужно было подготовить полётные карты, изучить особенности района полётов и много чего другого.
Окунувшись в работу, лейтенант не сразу заметил, что день начался, как-то не так. Не было обычного утреннего построения, указаний.
- А здесь так принято, - объяснили ему, - вечером получаем задачу, и с утра действуем по плану. Каждый занят своим делом и лишние указания ни к чему, нас здесь мало.
- Вот это да! - лейтенант был восхищён, такая авиация не существовала даже в самых смелых его мечтах. Авиация, где лётчик занят только своим делом, никаких нарядов, шагистики, построений, строевых смотров.
Незаметно почти пролетел день, и вот уже звено капитана К. с завистью провожает тот самый Ми-6, который привёз их сюда. Сейчас на его борту те, кто через пару дней будет дома.
- Так, сейчас все в класс на постановку задачи, - скомандовал капитан К., - завтра приступаем к работе.
Капитан К. уже мнил себя бывалым. А как же, пятый день в Афгане, вот сегодня два полёта совершил. Собственно говоря, так уже мнило себя всё звено, не догадываясь, какой сегодня ночью ожидает сюрприз.
Около двенадцати ночи, когда новички уже успели уснуть, поднялась стрельба. Вначале это была обычные беспорядочные автоматные выстрелы. Так несколько скрипок начинают концерт симфонической музыки. И вот, после нескольких аккордов, повинуясь неведомому дирижеру, «зазвучали другие инструменты», вступили в дело пулемёты, и лейтенант открыл глаза. В окно было видно феерическое зрелище. Прямо через модуль, в сторону гор, веером уходили трассирующие пули. Ярко алые, пушистые трассы, вспаривали ночное небо. Минут пять длилась эта увертюра. Затем пулемёты умолкли, и опять была слышна только беспорядочная автоматная стрельба, которая тоже понемногу затихала. Но оказалось, это только начало концерта. Вдруг довольно неожиданно вступил в работу КПВТ. Громко и самозабвенно, длинными очередями, вёл он свою сольную партию. Его крупнокалиберные пули ярко вспыхивали, попадая в камни гор. Каждая «нота солиста» чудесно резонировала в комнате.
- Четырнадцать с половиной миллиметров, почти снаряды, - подумал лейтенант.
А «симфония» тем временем продолжалась. Как дьявольский аккомпанемент «солисту», вновь повели свою «партию» пулемёты. От обилия трассирующих пуль, в комнате стало светло.
- Во, я попал, - думал лейтенант, - это что, здесь так всегда? Ему вдруг пришла мысль, что раз он видит горы, то с гор могут достать и его.
Но поскольку его соседи по комнате продолжали лежать на кровати и хранить молчание, лейтенант делал то же самое. Не хватало ему, чтобы ещё паникёром сочли. Хотя его душа требовала достать из-под кровати автомат, выпрыгнуть в окно и занять место у бойницы дувала. Но что-то его сдерживало, непонятно почему, у него была уверенность, что его самодеятельность в этом «концерте» не нужна.
- Надо же, оказывается можно проявлять мужество, не вставая с кровати, - пришёл к неожиданному выводу лейтенант. Единственное, что его смущало, так это то, что смерть будет не слишком героической.
А за окном, продолжала бушевать «пулемётно-автоматная симфония». В момент, когда казалось, что она достигла высшего накала, зазвучали «ударные». В горах вспыхнули и хлопнули по окнам разрывы гаубичных снарядов. После этого «солист» оборвал свою «партию». Его аккомпанемент, ещё несколько минут «играл» самостоятельно, но затем стих и он.
Возникло странное ощущение давящей на слух тишины. Сейчас бы были уместны аплодисменты...
Никто так и не решился заговорить, и незаметно лейтенант снова уснул.
Утром, он то и дело замечал обращённые на него, вопросительно-насмешливые взгляды старожилов.
- Разыграли, - догадался он и придал лицу, кирпично-непроницаемое выражение.
Как оказалось, это было своеобразное «посвящение» новичков. Следующую ночь, лейтенант засыпал спокойно. Нависавшие за окном горы, уже не давили на его психику.

(продолжение следует)