Давным-давно в далёкой-далёкой стране у самых синих гор в одном
селении, достаточно зажиточном, чтобы свысока смотреть на деревни, но
до города ещё не дотягивать, жили-были колодезные журавли. Постарше и
помоложе. Побольше и поменьше. Разные.
День и ночь (больше, конечно, «день») скрипели они, наклоняясь к
колодцу и вновь распрямляя шеи, чтобы вытащить ещё и ещё одно ведро
воды. Один за другим шли их полезные трудовые дни и скучные ночи. А
по ночам, когда люди ложились спать, и очень редко кому приходила в
голову мысль набрать воды, журавли тихо скрипели в такт своим мыслям.
Или перескрипывались между собой.
Один из колодезных журавлей, помоложе, мечтал. Он мечтал стать
настоящим журавлём — птицей — и летать высоко-высоко в небе. Журавли
постарше посмеивались над этой фантазией и частенько скрипели ночами,
поучая молодого собрата. Они были мудры, эти старые колодезные
журавли, они многое и многих повидали, и скрипели весьма разумно. О
том, что колодезный журавль — совсем другая птица, о гордости за свой
полезный труд, об ответственности за тех, кому нужна вода, о счастье
видеть радостное лицо путника, напившегося после долгой дороги, о
благодарности коров и овец. А ещё о том, что пустые мечты ведут к
печали, потому что им не суждено сбыться. О пользе быть довольным
тем, что есть, о заботливых руках хозяина и возможности смотреть на
всех свысока. И ещё много о чём вдумчиво и правильно скрипели старые
умудрённые жизнью, добросовестные и благородные колодезные
журавли.
Молодой журавль соглашался с ними и тоже начинал гордиться своей
судьбой. И даже иногда свысока поглядывал на кур и ворон. Особенно на
ворон — бесполезных птиц, чей полёт только для себя, а его,
колодезного журавля труд — для других. Ну чем не счастье — быть
нужным, быть на своём месте?
И всё-таки, каждый раз, когда в небе показывались белые журавли,
молодой колодезный журавль выпрямлялся во весь рост и смотрел,
смотрел ввысь, любовался полётом, размахом крыльев, вслушивался в
непонятный их разговор и медленно, с неохотой склонялся, если его
некстати тянули вниз руки человека, которому понадобилась вода.
Собратья постарше замечали это и вновь принимались скрипеть свои
мудрые и правильные истины.
А иногда, чаще ночью, один или другой из белых журавлей спускался
вниз, садился на край колодца и принимался о чём-то втолковывать,
взмахивая крыльями. И молодому колодезному журавлю казалось, что ещё
чуть-чуть, и он поймёт. Поймёт что-то важное, что поможет ему однажды
стать настоящим журавлём. Но понять не удавалось, и белый журавль,
вскрикнув в последний раз, улетал, оставляя колодезным журавлям
скрипеть и возмущаться.
Так шло время.
Однажды, на рассвете молодой колодезный журавль смотрел в небо,
любуясь полётом журавлей белых и не замечая скрипа соседей. И вдруг
ему показалось, что если он как следует раскачается, то его размах
станет похож на движение крыльев. Тогда он начал раскачиваться всё
сильнее и сильнее, скрипел всё громче и громче, наклонялся и взмывал
вверх, наклонялся и выпрямлялся, всё чаще и чаще… И дерево не
выдержало. Длинная шея вылетела из разломившегося крепления.
Колодезный журавль упал возле колодца.
Когда хозяин колодца пришёл, чтобы набрать воды, он увидел
сломанного журавля, покачал головой, собрал обломки и отнёс их на
задний двор, сложив в кучу у забора. И уже новый, совсем молодой
колодезный журавль кланялся в руках хозяина, и старые мудрые
колодезные журавли скрипели ему свои наставления, приводя в пример
мечтателя-неудачника.
Как-то раз дети хозяина, играя на заднем дворе, решили делать
воздушного змея. Они подобрали длинные тонкие щепки от
растрескавшегося колодезного журавля, натянули на них старые тряпки,
привязали за нитку и запустили змея в небо. Затаив дух, отправился он
в свой первый полёт, делая круг за кругом выше домов, труб и стрел
других колодезных журавлей. Он кричал им, он хотел рассказать, что
летит, что мечта сбылась, но они не слышали его. Или не хотели. А он
всё летел и летел, но очень мешала нитка, она притягивала к земле, не
давала умчаться выше, туда, где иногда появлялась журавлиная стая.
Наигравшись, дети упрятали воздушного змея в чулан, и вновь
потянулись скучные дни. Только теперь уже и неба не было видно, и
обвисали старые тряпки, и прогибались щепки.
Всё-таки дети вспомнили о своей игрушке и на исходе лета вновь
запустили воздушного змея. Изо всех сил рванулся он ввысь, чтобы
использовать свой шанс, и нить оборвалась. Тут же его ровный полёт
прервался, воздушный змей закувыркался в воздухе, теряя ветер и начал
падать. Разболтанная рама скрипела, грозя развалиться, а ткань хлопала
по воздуху, мешая вновь поймать поток.
И вдруг справа и слева от падающего воздушного змея появились
белые журавли. Они что-то кричали, но по-прежнему непонятно. А ещё
они что-то старались показать. Их крылья хлопали в такт, и так же в
такт начала хлопать ткань, и трещать рама — взмах за взмахом.
Воздушный змей понял, что он машет крыльями, что он — летит. И всё
больше ему казалось, что он что-то понимает в журавлиных криках. По
крайней мере, одобрение слышалось явно.
Однако уж очень непрочной была конструкция, старыми тряпки и
рассохшимся дерево. Щепка за щепкой, верёвочка за верёвочкой
отваливались от воздушного змея и падали вниз, пока он не рассыпался
весь, не разлетелся по ветру, пока не развалился на лету. И в этот
миг воздушный змей вдруг понял, что видит, как падают вниз его щепки
и тряпочки. И как на их месте возникают белые крылья и тело
настоящего белого журавля. Он услышал журавлиный — свой — крик и
понял его. А воздух под крыльями вдруг стал послушен, и то, что
только что давалось с таким трудом, оказалось легко и приятно. И вот
уже три журавля закружили в небе, перекрикиваясь друг с другом о
чём-то, непонятном с земли.
Через несколько дней при первых проблесках зари на край колодца
самого молодого колодезного журавля опустился настоящий белый
журавль. Он возбуждённо расхаживал по краю, хлопал крыльями и всё
толковал о чём-то по-журавлиному. Но молодой колодезный журавль не
слушал. Он помнил судьбу своего предшественника, променявшего
благородный труд на детские забавы и сгинувшего в небе. Молодой
колодезный журавль тихо поскрипывал на ветру и дремал, не обращая
внимания на вздорную птицу. Он точно знал, что настоящие журавли —
стоят у колодцев. А в небе… что ж, в небе летают бестолковые
самозванцы, которым не повезло занять своё место в жизни.
Источник: найдено в интернете
Постоянная ссылка на притчу.