А также читайте и смотрите подборку новостей и ссылок, включая объявление о международной конференции, посвященной 132-й годовщине Международного теософского общества, которая состоится 17-18 ноября 2007 г. в Киеве, проведении 11–13 декабря 2007 года в г. Ярославле Всероссийской научной конференции «Философия или новое интегративное знание» и другое.

Альфред Петрович Хейдок давал такой совет вопрошающим: «Поэтому скажу как совет: если есть искреннее устремление, образуйте объединение. Я хочу добавить, что успех будет, если только в вашем объединении удастся затронуть сердца объединяющихся. Но если объединятся только под импульсами рассудка, то это объединение не прочно и разлетится. Нужно, чтобы это было объединение, в котором основное место отводилось сердечным чувствам, т.е. чтобы вы полностью доверяли друг другу и хотя сколько-нибудь любили друг друга, и такое объединение очень благотворно для участников. Члены объединения знают, что если они попадут в беду, то другие придут на помощь, выручат. Потом совместное изучение нужной литературы, то, что один не может достать, другой достанет. Совместное обсуждение развивает ум. Ну, в общем, стройте общество на сердце.»  

© Все права принадлежат автору.
Любая перепечатка или тиражирование только с согласия автора.
Разрешается изготовление копий только для личного пользования.

Андрей ПУЗИКОВ
Калининград, 2007

На Алтай, к Хейдоку

автобиографическая повесть /Окончание./

От автора: в данной повести описываются реальные события так, как их сохранила моя память по прошествии 22 лет. Все имена и фамилии не изменены.

Оглавление:

                     Глава 5......................К Белухе
                     Глава 6......................Интересная встреча
                     Глава 7......................Усть-Ионыш
                     Глава 8......................Трумэн
                     Глава 9......................Хейдок

Гл. 5 К Белухе

             Утром мы направились пешком в Тюнгур, до которого оставалось километров двенадцать. Пошел дождь. Слегка промокнув, мы добрались до поселка. На окраине мы увидели небольшой недостроенный деревянный дом. Поскольку он был открыт и ничем не огорожен, мы забрались в него и решили переждать непогоду. Было довольно сыро и холодно. К обеду распогодилось, и мы пошли дальше. Пройдя через поселок, мы перешли через Катунь по такому же деревянному висячему мосту, как и в Мульте. Дальше мы знали, что нужно подниматься вверх по реке Кучерле. Но наша карта была столь мала, что по ней мы так и не смогли понять, с какой стороны от нас впадает в Катунь Кучерла. Сориентировавшись по ущелью, мы решили, что Кучерла впадает справа, и уверенно зашагали по тропе ведущей в эту сторону. Через пару километров тропа подошла к реке, которую мы и приняли за Кучерлу. Река была очень большая, но нам и в голову не пришло, что это, на самом деле, поворот Катуни. Таким образом, мы уверенным шагом двигались вдоль Катуни в противоположную сторону по узкой проселочной дороге. По рассказам мы знали, что нам должна была встретиться деревня Кучерла. У одного из изломов дороги было ответвление к берегу реки, и мы решили искупаться.
           К берегу подъехал старый алтаец, чтобы напоить лошадь. На наш вопрос о деревне Кучерле, он ответил, что до нее километров пять. Спросить направление нам и в голову не пришло, так как мы были уверены в том, что идем в нужном направлении. Пройдя вдоль реки километров пятнадцать, мы вдруг снова увидели того же старого алтайца на лошади. В этом месте тропа, вернее, нечто среднее между тропой и проселочной дорогой, пересекалась под прямым углом такой же, ведущей к реке. Когда мы подошли к алтайцу с тем же вопросом, он, удивленно глядя на нас, пытался что-то объяснять про паром, который был виден справа у реки. Олег своим всегда самоуверенным голосом пытался чего-то добиться от перепуганного старика, который лепетал что-то про паром, Катунь и Катанду, как вдруг меня осенило. Я дернул Олега:
           - Слушай, мы, идиоты, сделали большую глупость, идем вдоль Катуни в обратную сторону, и сейчас как раз находимся против Катанды, которую мы проехали вчера.
           Успокоив и поблагодарив деда, мы, не долго думая, направились к парому. Идти пешком обратно не хотелось, а в Катанде можно было найти какой-нибудь транспорт.
           Паромом управлял пожилой человек. Между берегами был натянут трос, и паром скользил вдоль него в ту или иную сторону, в зависимости от поворота деревянного киля. Быстрое течение Катуни создавало мощную двигающую силу. Бревенчатая платформа в считанные минуты пересекла стометровую поверхность реки, бурлящей сплошными водоворотами.
           Катанда представляла собой небольшую деревню, расположенную между двумя руслами реки Катанды. Мы остановились у обочины дороги. Был уже вечер, и рассчитывать на попутную машину было не реально.
           - Сейчас что-нибудь сообразим, - уверенно сказал Олег с хитрой улыбкой и окликнул проходящего мимо местного парня.
           Парень был нашего возраста, высокий и ширококостный, эдакий «тракторист Вася». Точно не помню, но, кажется, его так и звали. Олег рядом с ним был похож на пони рядом с тяжеловозом.
           - Слушай, у вас тут транспорт какой есть, я тут недавно из зоны вышел, в Тюнгур надо срочно, - начал уверенно заливать Олег.
           Парень как-то сжимался, съеживался, а Олег все расходился, заливая про зону, чередуя речь блатным жаргоном. Все это выглядело очень забавно, учитывая то, что блатной жаргон употреблялся совершенно без мата, в эдаком «литературном» варианте. Впечатленный и как-то весь сжавшийся Вася пообещал достать транспорт и быстро удалился. Минут через десять к нам подкатило несколько мужиков на мотоциклах с колясками. За двадцать минут, с ветерком, нас довезли до Тюнгура. Мы поблагодарили мужиков, но они как-то неуверенно переглянулись:
           - Выпить есть?
           Нам пришлось их разочаровать.
           - А может одеколон есть?
           Одеколона у нас тоже не было, и мужики, погрустнев, уехали обратно.
           Солнце шло к закату. Мы в очередной раз пересекли Катунь по мосту. Теперь мы точно знали, что идти надо было влево, а не вправо. Недалеко от дороги мы увидели лагерь наших знакомых туристов, который мы узнали по стоящему рядом автобусу. Нам очень не хотелось, чтобы они узнали о нашей глупой оплошности, и мы тихо прошли мимо, стараясь быть незамеченными.
           Деревня Кучерла оказалась совсем недалеко, в получасе ходьбы. Здесь даже был небольшой магазинчик, где мы купили каких-то пряников. В центре деревни был мост через ручку Кучерлу, стремительный поток прозрачной голубой воды, шумно несущийся по камням. На другой стороне моста мы встретили одинокого туриста с рюкзаком, отдыхавшего на берегу. Он был старше нас, и вид у него был бывалый. Мы поинтересовались у него дорогой к Белухе. Он объяснил нам, что нужно идти вверх ко второму мосту, который находится выше деревни.
           - Может, успеете дойти до избушки, там сможете переночевать, - добавил он, взглянув с сомнением на нашу экипировку.
           Обогнув деревню, мы подошли ко второму мосту. Перейдя на другую сторону потока, дорога прошла через небольшую рощу, заросшую кустами спелой малины, и побежала через поле, засеянное овсом. Стало темнеть. Внезапно поле закончилось, дорога резко пошла вниз, к реке, и исчезла. Перед нами, у реки, стояла небольшая бревенчатая избушка. Дверь была открыта. В избушке из одной комнаты было грязно. Посередине стояло некое сооружение, отдаленно напоминавшее печь. Это была жестяная коробка на подставке из камней, с трубой, идущей в дыру в потолке.
           Стало резко холодать, вдоль реки потянулся белый холодный туман. Мы закрыли дверь, но кругом были щели, и мы скоро стали замерзать. Найдя какие-то щепки и газету, мы попробовали зажечь огонь в этой странной печке, без поддувала, и наполовину забитой спрессованной сырой золой. Газета задымила, и весь дым пошел не в трубу, а внутрь дома. Через минуту пространство комнаты было заполнено густым белым дымом от печи и выше. В пространстве ниже печи дыма не было, и мы, согнувшись, ползали под этим плотным белым потолком. Когда дым выветрился через открытую дверь, мы поняли, что согреться нам здесь не удастся. О сне в таком холоде не могло быть и речи. Искать дрова для костра в полной, безлунной темноте, да еще в сырости, так же было малоперспективным занятием. Мы прыгали и двигали руками, чтобы согреться.
           - Так не пойдет, - сказал я. - Давай попробуем найти дорогу, и будем идти всю ночь, так, по крайней мере, не замерзнем!
           У меня был фонарик - «жучек». Это маленькая динамо-машинка, вырабатывающая ток за счет нажатия на рычаг. Батареек он не требовал, но постоянно нужно было жать на него рукой, при этом он сильно жужжал. Мы вышли из избушки и с помощью слабого света фонарика пытались найти дорогу. Вскоре мы влезли в густую траву, выше нашего роста, и поняли, что этого сделать нам не удастся. Промокшие от росы, мы вернулись в избушку, и вынуждены были еще часа три согреваться движениями, пока не обозначился рассвет.
           Тьма отступила, и, оглядевшись, мы поняли, что дорога, вернее тропа, должна быть где-то выше, так как дальше начинался выступ скалы, подходящий вплотную к воде. Вернувшись к началу резкого спуска дороги, мы, наконец, нашли тропу, идущую не вниз, а прямо по склону, слегка вверх.
           Тропа, в виде небольшого уступа огибала скальный выступ, и, вдруг, перед нами открылся великолепный горный пейзаж, освещенный первыми лучами солнца. Внизу, в ущелье, грохотала Кучерла, впереди была небольшая плоская горная равнина, а вдали, из-за гор, светились снега горных пиков. Мы тут же забыли про холод бессонной ночи и быстрыми шагами понеслись навстречу Белухе. На небольшой равнине, высоко над рекой, мы увидели вторую избушку. Она была сделана гораздо добротнее. Теперь мы поняли, что именно об этой избушке говорил нам тот человек. Сюда не доставало холодное дыхание реки. Позже, в другие походы, мне придется не раз переночевать в этой избушке, а тогда мы быстро прошли мимо, стремясь вперед и вперед. Тропа шла то вверх, то вниз, иногда спускаясь к реке, и снова поднимаясь вверх. Пейзаж вокруг был великолепен. На тропе были видны следы коров и овец, местами сделаны заграждения из тонких бревен. По каменистым склонам было идти приятно, но когда тропа пряталась в густой, высокой и мокрой от холодной росы траве, ноги начинали замерзать. Олег был в кроссовках, и они хоть как-то согревали, в отличие от моих тапочек-плетенок.
           В одном месте трава тянулась очень долго, деревья закрывали еще низкое солнце, и ноги стали нестерпимо болеть от холода. Усталость бессонной ночи стала возвращаться. Впереди был пустой загон для овец, с крохотной избушкой посредине. Большая огороженная плетнем поляна загона была сплошь покрыта горошком овечьего помета, так, что даже травинки не могло пробиться наружу. Тень от гор и деревьев не достигала избушки, и она была ярко освещена солнцем. Пройдя по сухому овечьему помету, мы добрались до нее и свалились от усталости на небольшом крыльце-помосте под горячими лучами июльского солнца.
           Отогревшись и проспав часа два, мы с трудом подняли свои тяжелые и ноющие тела и пошли дальше. Дорога поднималась все выше, вдоль ревущей Кучерлы. Травы стало меньше. Тропа большей частью была усыпана толстым слоем кедровой хвои. Становилось жарко. Солнце пекло голову, и о ночном и утреннем холоде вспоминалось как о прошлогодней зиме.
           Тропа вошла в «горельник». Это несколько километров сгоревшего от пожара леса. Обгорелые стволы, сваливаясь со склона, нагромождались десятками. Мы не заметили, что тропа резко пошла вниз к реке, где вдоль берега можно было более-менее комфортно идти. Мы были не первые, кто проскочил спуск, и ринулся прямо через лесоповал. Здесь уже было нечто вроде обозначившейся тропы, что и сбило нас с толку. Но эта тропа скоро исчезла, так как каждый пролазил через этот хаос своим неповторимым путем. Приходилось постоянно перелазить через поваленные деревья, либо пролазить под ними. В этой полосе препятствий были только одни радостные моменты, когда ствол дерева лежал вдоль пути, поверх завала, и можно было по нему с комфортом преодолеть десяток-полтора метров. При этом нестерпимо жгло солнце.
           Но все когда-нибудь кончается, так кончился и этот горельник-лесоповал. Внизу, у реки была видна стоянка туристов. Впереди в лощине, предположительно должна была протекать, вернее, падать с крутого склона, речка Текелюшка, впадающая в Кучерлу. По рассказам мы знали, что по ней идет тропа на перевал Кара-Тюрек, с которого хорошо видна Белуха. У нас возникла идея подняться вверх по скальному, осыпающемуся склону, чтобы, возможно, увидеть Белуху. Я потом не раз ходил этими тропами, преодолевал ледники и перевалы, подходил к Белухе и с севера, и с юга, и даже совсем близко подбирался к ее вершине, но тогда мы не знали, как далеко еще до нее, и что с этого места увидеть ее невозможно.
           Мы, оставив сумки, лезли вверх и вверх, пока склон скалы давал такую возможность. Перед нашим взором открылся красивый, снежно-белый пик, с тонкими коричневыми ребрами, выступающими из снега. Мы приняли этот пик за Белуху и заворожено смотрели на него, фантазируя, как и по какому хребту, мы бы на него могли взобраться.
           В уверенности, что видели Белуху, мы спустились к реке и стали готовить ночевку. Благо сухих дров здесь было множество. Мы сделали костер из нескольких толстых бревен, положенных вдоль друг друга, и настелили с двух сторон лапника. Перекусив имевшимся у нас медом и хлебом, мы собрались спать. К нам подошел молодой человек с большим цветным рюкзаком, и сказал, что отстал от своих. Мы пояснили, что видели чуть дальше стоянку. Но он сказал, что устал, и догонит их завтра, а переночует с нами. Он достал спальный мешок, залез в него, и заснул недалеко от нас, подстелив под спальник специальный коврик. Про наш странный для этих мест вид он долго не расспрашивал, видно сильно устал. Мы тоже развалились на лапнике по обе стороны тихо гудящего костра. Бревна были толстые, и мы проспали почти до рассвета, не почувствовав холода. Но на рассвете все же начали замерзать и, проснувшись, стали поправлять костер. Наш сосед тоже поднялся и, попрощавшись, пошел догонять своих. Мы доели остатки меда и хлеба. Нам уже давно стала понятна вся авантюристичность нашей затеи, без снаряжения, специальной одежды и палатки забраться на Белуху. Олег, в отличие от меня, был ограничен во времени отпуском. Мы посчитали оставшиеся до конца его отпуска дни. Нам предстояло еще добраться до Змеиногорска, и оставить время на общение с Хейдоком.
           - Спускаемся, - решили мы.

Гл. 6 Интересная встреча

             Для меня это не было поражением, а просто трезвым взглядом на реальность. Я отложил мечту подняться на вершину до следующего года, когда я собирался придти сюда снова, но уже более подготовленным к условиям гор. Потом я приходил сюда не раз, изготавливал снаряжение собственного изобретения, совершенствовал его раз за разом. Водил я по этим тропам, скалам, ледникам и перевалам и свою будущую жену, привыкшую до встречи со мной отдыхать на теплых благоустроенных черноморских курортах. Ходил и в одиночку, пытаясь подняться на вершину Белухи. Но все это будет потом, а сейчас, мы с Олегом двинулись вниз по Кучерле, обратно в Тюнгур, Усть-Коксу и Усть-Кан, чтобы оттуда попытаться пройти напрямик, мимо Тегерецкого хребта, в Змеиногорск.
           Вниз было идти гораздо быстрее. Вскоре, обогнув очередной выступ скалы, у самой воды, мы вышли на большую поляну, на которой перед палатками делали зарядку наши знакомые туристы. Тамара стояла к нам спиной, показывая очередное упражнение. Видя оживленные взгляды своих подопечных, она обернулась. Зарядка была прервана радостными возгласами. Мы знали, что нам придется с ними встретиться, и как-то объяснять то, насколько мы достигли цели своего путешествия. Слишком мы уж убежденно доказывали им, что непременно доберемся до Белухи. Сказав, что мы добрались до Текелюшки, и, стараясь не задерживаться, под предлогом, что мешаем им делать зарядку, мы быстро и бодро зашагали дальше. Переночевали мы в верхней избушке, и на следующий день, еще до обеда, были в Тюнгуре.
           Мы постучали в первый попавшийся дом и спросили, нельзя ли купить хлеба и молока. Вышедшая хозяйка пригласила нас в дом. Позавтракав свежеиспеченным хлебом и домашним молоком, мы направились к дороге. Часа два не было ни одной машины. Здесь, в Тюнгуре, был тупик, и дороги дальше не было. Но нам вскоре повезло, местный житель ехал в Усть Коксу на «москвиче», и взял нас с собой. В райцентре мы были к вечеру. Местные жители нам посоветовали переночевать в гостинице, и с утра уехать на Чиндековском рейсовом автобусе. Мы решили так и сделать. Гостиница представляла собой небольшое двухэтажное строение с удобствами во дворе. Нас поселили в пустом номере на четырех человек. Нас это устраивало, так как мы уже давно не ночевали в нормальных условиях. Стоило это удовольствие всего семьдесят копеек с человека в сутки. Душ не работал, и мы, взяв мыло и полотенца, пошли мыться в холодной воде реки Коксы, которая протекала в сотне метров от гостиницы. Это не могло нам испортить настроения, приподнятого в предвкушении сна в чистых кроватях.
           Поужинали мы в местной столовой, выбирая из скудного меню вегетарианские блюда. Девушка, накладывавшая нам только гарнир, явно не поверила, в то, что мы не едим мяса, и решила, что у нас просто туго с деньгами. Мы не стали ее слишком разубеждать, тем более, что из чувства женского сострадания она накладывала нам рис не скупясь.
           Летний день длинный, времени до темноты еще было не мало, и мы решили пройтись по поселку и поискать меда. Мы постучали в один из домов, где нам посоветовали пройти чуть повыше по улице, и указали на дом, где возможно приобрести мед. Открыла нам пожилая женщина. Узнав, что нам нужно, она провела нас в прихожую и окликнула мужа. Пока он набирал из большого алюминиевого бидона в литровую банку свежий, только выкачанный мед, мы обратили внимание на репродукцию картины Н. К. Рериха, висящую на стене. На наш вопрос о картине, мужчина оживился и, указав на жену, с гордостью сказал:
           - Да вот она - внучка Атаманова.
           Мы знали, что Н.К. Рерих, во время своей экспедиции по Алтаю, в 1926 году, останавливался в доме местного знахаря Атаманова, в Верхнем Уймоне, откуда, в течение двух месяцев, совершал конные экспедиции в горы.
           - Жила семья хорошо, - рассказывала женщина. - Ведь дед тайгу знал и горы, лечил всю округу. Его и раскулачили, сослали куда-то на рудники. Семья стала голодать, люди в округе болеть начали, так как лечить стало некому. Через год власти поняли, что не правильно сделали, и деда вернули, но здоровье его сильно подорвано было, и он вскоре умер.
           Было видно, что женщина уже далеко не первый раз рассказывает эту историю. Интересующихся Рерихом, и всем что с ним связано много.
           - К нам и корреспонденты и даже космонавты заезжают, - продолжала она. - Все Рериха и моего деда уважают, вот, подарили, - и она показала нам на небольшой столик у окна, на котором лежало несколько тюбиков космической пищи.
           Поблагодарив гостеприимных хозяев, и расплатившись за мед, который стоил здесь очень дешево, мы вышли на улицу. Я обернулся, чтобы запомнить номер дома, и увидел на углу избы приклеенную большую красную звезду. Такими звездами в то время отмечали пионеры дома, которым оказывали шефскую заботу.

Гл. 7 Усть-Ионыш

           Утром, позавтракав в столовой, мы втиснулись в набитый автобус. В автобусе было душно и жарко, и поездка в нем была далеко не столь романтичной, как на попутках. Мы могли доехать на нем до Горно-Алтайска к позднему вечеру, а там нам бы пришлось ехать на автобусе вокруг всего Горного Алтая, его северной и западной стороны, чтобы попасть в Змеиногорск – основную цель нашего путешествия. Но ведь это круг более тысячи километров! В душных автобусах, и ни какой романтики!
           - Нет! - решили мы, выйдя из автобуса в Усть Кане. - Идем напрямик, через горы!
           Автобус уже без нас пересек по мосту небольшую речку и умчался по дороге, под острым углом к той, по которой приехал сюда. Эта небольшая речка была лишь началом второй по величине реки Горного Алтая – Чарыша. Вдоль него мы и пошли вниз по течению по узкой проселочной дороге, представлявшей собой след от недавно прошедшего трактора. Вскоре, нас догнала бортовая машина, каким-то чудом умудрявшаяся проходить между большими валунами и корнями деревьев, сплошь перегораживающими дорогу. Водитель сам притормозил и предложил залезть в кузов, словно мы были его хорошие знакомые. Мы поняли, что в этих места «чужих» просто не бывает. Он спросил, к кому мы едем, и очень удивился, что мы собираемся идти куда-то дальше.
           - Да там и дороги никакой нет, - объяснял он. - Колхоз здесь заканчивается, и район тоже. Наш поселок последний.
           - Да мы как-нибудь пройдем, - заверили мы.
           - Наверно геологи, - решил он.
           До поселка, со смешным названием Сентелек, было километров двадцать-тридцать. Поблагодарив водителя, мы направились дальше, вниз по течению Чарыша. Тонкая тропа стала периодически пропадать и вскоре мы ее совсем потеряли. Пройдя заросший травой луг, мы вошли в красивую березовую рощу. Деревья росли редко, и она была вся наполнена солнцем.
           - Здесь наверно грибов много, - сказал Олег.
           Но нам было не до грибов, и мы шли напрямик по траве, пока не увидели невдалеке бортовую машину и группу женщин. Женщины бросились к нам:
           - Нам врач нужен, вы помочь сможете? Девочку змея укусила!
           Как мы узнали, они выехали по грибы из ближайшей деревни Березовки. Это был уже другой совхоз и другой район. У девочки, лет семи, на стопе были две дырочки от укуса змеи. Женщины уже, как могли, высосали яд из ранки, и мы ничем более помочь не могли. Самочувствие у девочки было хорошее, и чувствовалось, что ситуация была накалена больше женскими эмоциями, чем реальной опасностью для ее здоровья.
           Мы забрались вместе с женщинами в кузов, и машина быстро понесла нас в деревню. Вокруг нас были уже не горы, а невысокие холмы, и дорога была довольно ровная.
           - Мы вас у гостиницы высадим, там водители ночуют, - пообещали женщины.
           То, что они назвали гостиницей, был небольшой бревенчатый дом, в несколько комнат. В комнатах стояли кровати с матрацами. На этом сервис заканчивался. Никакой администрации и платы за проживание, конечно, не было. Здесь ночевали водители машин, привозивших необходимые грузы. Нас это даже очень устраивало, так как день подходил к концу, и надо было где-то ночевать.
           Заняв две свободные кровати, мы завалились спать, но прежде попытались расспросить, усталых и не очень разговорчивых шоферов, о возможных путях дальнейшего нашего следования. Судя по карте, нам нужно было добраться до Усть-Ионыша, а там, каким-то образом преодолеть Тегерецкий хребет, и еще пару рек, прежде чем попасть в Змеиногорск. Поскольку опыта хождения по горам у нас было мало, вернее почти совсем не было, подобные трудности нас не пугали, так как мы просто не в состоянии были сколько-нибудь осознать масштаб этих препятствий. Водилы предлагали выбираться в райцентр Краснощеково, который находился далеко внизу по течению Чарыша, на самом краю горного района. Оттуда за несколько часов на рейсовом автобусе можно было добраться до Змеиногорска. Но мы были настроены идти непременно напрямик, и даже такой, не очень большой крюк, нас не устраивал. Удача нам сопутствовала, и мы были совершенно уверены, что она нас не оставит. Романтика перемешивалась в наших сердцах с мистическим ореолом этого путешествия.
           Утром мы попытались расспросить о дороге через горы у местных жителей. Нас направили к одному старику-старожилу. Недоверчиво глядя на нас, он вспоминал, что в бытность его молодости несколько молодых людей, каким-то образом уходили через горы в Змеиногорск для учебы в ПТУ. Это все, что он мог нам рассказать.
           Чтобы направиться в Усть-Ионыш мы расспросили местных, где и как повернуть, и нам объяснили, что на этой дороге, недалеко, будет еще один поселок, Тулута. Доев свои запасы хлеба с медом, мы отправились в путь. Но найти среди высоких холмов и ряда следов от машин нужную нам дорогу оказалось нелегко. Вскоре, видя, как выбранная нами колея становится все уже и уже, мы поняли, что пошли не туда. Но поскольку эта колея завела нас на холм, мы смогли осмотреться гораздо дальше и увидели необходимую нам дорогу. Правда, нам пришлось с километр идти обратно вниз. Дорога, которую мы видели сверху, должна была быть уже не далеко, и мы направились к ней напрямик через нечто среднее между лугом и степью.
           Оставалось совсем немного, как слева в облаке пыли показалась машина. Мы пустились бегом, чтобы она не проехала мимо. Нам, как всегда, везло, так как машины по этой дороге ездили далеко не каждый день. Доехали мы, правда, только до ближайшей деревни, Тулуты, о которой нам говорили, последней на пути к Усть-Ионышу. Туристов здесь сроду не видывали, и, поняв, что объяснить наше путешествие здесь все равно никому не удастся, мы согласительно кивали, когда нас называли геологами. В ближайшем доме нас вдоволь накормили молоком, хлебом и медом, и наотрез отказались брать деньги.
           До Усть-Ионыша было еще километров пятьдесят, не меньше, и надеяться на машину не приходилось. Солнце поднялось уже высоко, и мы поспешили в путь.
           Дорога шла меж высоких холмов, по местности напоминавшей мне сухие степи Казахстана, где мне пришлось немало исходить во время армейской службы. Палящее солнце усиливало впечатление. Мы шли долго, и уже день начал клониться к вечеру, когда дорога спустилась в круглую чашу, с противоположной стороны которой поднималась высокая крутая гора. Здесь дорога раздваивалась, одна колея вела вправо, по ложбине между гор, другая брала прямо к крутой горе. Поскольку нам ранее объяснили, что придется по пути подниматься на высокий перевал, мы, немного подумав, решили идти к горе.
           Мы долго карабкались вверх. Дорога петляла между камней и корней деревьев, при таком крутом подъеме, что казалось совершенно невероятным, что какая-то машина в состоянии преодолеть этот путь. Солнце клонилось к закату, и, учитывая, что мы карабкались по северному, теневому, склону горы, наступили почти сумерки. Мы спешили, времени на отдых не было, как не было уже и сил. Казалось, этот подъем никогда не кончится. Наконец, он стал менее крутым, дорога перестала вилять и пошла более-менее прямо. Стало светлее, лес стал меняться, и походить на обычную березовую рощу. Чувствовалось, что мы приближаемся к вершине горы.
           Олег остановился.
           - Все, не могу, надо отдохнуть, - пробормотал он и повалился на траву у обочины дороги.
           - Пошли, совсем немного осталось, - пытался уговорить его я, сам еле держась на ногах и тяжело дыша.
           В висках сильной болью отдавались удары сердца. Олег не двигался и выглядел в конец измученным.
           - Пойдем, а то потом сил совсем не будет подняться, - сказал я, взял его сумку, забросил ее за спину поверх своей и пошел дальше.
           Олег с трудом поднялся и, шатаясь, брел сзади. Эти последние несколько сот метров до вершины были самыми тяжелыми за все наше путешествие. Наконец лес совсем поредел и резко оборвался. Подъем прекратился, и мы вышли на верхушку горы, под лучи заходящего солнца. Голова нестерпимо болела, тяжесть и тошнота словно жидким свинцом наполняли все тело. Слева от дороги были большие заросли красной смородины. Я бросил сумки и ринулся в кусты, заглатывать горстями эти кислые, аскорбиновые ягоды. Олег последовал моему примеру, но вскоре вернулся на дорогу и стал ждать. А я все глотал и глотал эти ягоды, чувствуя, как быстро они возвращают мне силы. Стало совсем легко, мы взяли свои сумки и пошли дальше.
           Перед нами раскрылся удивительнейший пейзаж. Дорога шла на юг по самому хребту, виляя с холма на холм. Справа, за далекими горами, уже скрылось солнце, но впереди сверкали в его лучах снежные вершины Тегерецкого хребта. В глубоком, синем небе засверкали звезды. Низины по обе стороны от хребта, по которому мы шли, заполнил туман, и казалось, что мы идем прямо среди звезд, по дороге, подвешенной в пространстве к удивительно сверкающим вершинам. Это великолепие наполняло организм новыми силами, как будто и не было этого тяжелого подъема. Закат угасал, а снежные вершины впереди все продолжали светиться, даже когда наступила почти безлунная ночь. Только маленький серпик луны, толщиной в ниточку, висел впереди, дополняя красоту Тегерецкого хребта.
           Уже было далеко за полночь, а мы все шли и шли этим «верхним» путем. Идти было легко, дорога совсем выровнялась и шла медленно вниз по длинному ровному хребту. Вскоре дорога повернула на запад, и пошла еще круче вниз. Через несколько километров, мы увидели слабые огоньки внизу. Это был, наконец, Усть-Ионыш. Дорога повернула снова на юг и резко стала спускаться вниз по склону к поселку.
           У самого поселка мы увидели круглый стог сена и обрадовались возможности «комфортного» ночлега. Разворошив край стога, мы зарылись в сено от резко опустившегося холода ночи.

Гл. 8 Трумэн

             Рано утром холод достал нас даже в сене, и мы вынуждены были проснуться. Выбравшись из стога, мы пошли через крохотный, еще спящий поселок геологов. Пересекли маленькую речку Ионыш, и, наконец, встретили первого человека.
           – На Тегерек туда, - показал нам направление местный житель. - Дальше дорога на Чинету.
           Про дорогу на Змеиногорск, мы не спрашивали, понимая, что ее все равно нет. Нас вела внутренняя уверенность и необходимость, и мы не сомневались, что достигнем цели.
           Через несколько часов, мы дошли до небольшой деревни. Крохотные, вросшие в землю хижины, более напоминающие сараи, были совсем маленькими и ветхими. Земля между ними была сплошь усеяна козьим или бараньим навозом. Возле одной хижины мы увидели старого деда.
           - Нас тут двое осталось, молодежь вся уехала, - объяснил нам дед.
           Было видно, что он уже давно смирился со смертью деревни и воспринимал это как нечто должное и естественное. Миновав деревню, мы уперлись в мощный поток. С трудом и риском перейдя несущуюся со скоростью автомобиля воду, доходившую до паха, мы, через несколько десятков метров, снова уперлись в еще больший и мощный поток. Мы поняли, что это река Тегерек. Дорога уходила прямо под воду, и было ясно, что искать лучшее место для переправы бесполезно. Перейти же поток здесь было так же не реально. Нас просто бы унесло водой.
           За время этого путешествия мы привыкли к тому, что любые препятствия преодолимы, всегда найдется выход, и путь вперед откроется. Эта внутренняя уверенность в открытости перед нами пути была настолько сильна, что нам даже в голову не могло придти, что нечто может остановить наш путь и повернуть нас обратно. Я стал разглядывать поток, ощущая, что решение проблемы совсем рядом. И действительно, через несколько минут, мы услышали гул догоняющей нас машины. Мы узнали от молодого парня, не более двадцати лет, водителя грузовика ЗИЛ-157, что ездит он здесь два раза в неделю, и больше транспорта здесь никакого нет. Так что это явление можно было назвать не иначе как чудом.
           - Садись, - спокойно и деловито скомандовал он.
           «Трумэн», так мы в армии называли ЗИЛ 157, по тому, что эти машины были сделаны по лицензии известной американской фирмы, уверено врезался в бешеный водяной поток. Нам показалось, что его сейчас зальет водой, и он заглохнет на середине потока. Но парень, как опытный лоцман уверенно правил машиной между невидимых под водой валунов. Машина ревела на пределе, борясь с потоком. Доехав до середины потока, молодой человек уверено повернул руль вдоль течения и выехал в большую заводь, напоминающую озеро. Отсюда стало видно, что потоки окружают нас со всех сторон. Если бы машина заглохла, добраться вплавь до берега в этом бушующем потоке было бы не реально. Проехав через заводь, одному ему ведомым путем, парень повернул в один из потоков и, проехав несколько десятков метров вдоль него, выехал, наконец, на берег. Мы облегченно вздохнули.
           - Я вас до моста через Чарыш подбросить могу, там машины часто до Краснощеково ходят. А напрямик в Змеиногорск вы тут вряд ли пройдете, - объяснял парень. - Там впереди Чинета, а других дорог здесь нет.
           Мы решили ехать с ним. Слишком уж удивительным было явление этого грузовика в этой «дыре», куда мы забрались, и где могли застрять надолго, если бы не он. Словно он был послан нам специально.
           Дорога взяла вверх, и вскоре пошла по верхушкам холмов, аналогично той, по которой мы шли к Усть-Ионышу. Теперь нам стало понятно, кто и на какой технике ездит по этим странным дорогам. В такие моменты берет гордость за свой народ, который всегда сумеет то, что никому другому не под силу. Трумэн ревел, выворачиваясь то вправо, то влево, протискиваясь между огромными валунами и обломками скал, то беря резко вверх, на очередной «зуб» хребта, то резко спускаясь вниз.
           Постепенно дорога становилась ровнее, и из-за холма показалась долина, с маленькими домиками.
           - Это Чинета, - сказал наш совсем молодой шофер. - До моста уже недалеко.
           Вскоре впереди показался Чарыш, от которого мы ушли два дня назад, только здесь это была уже широкая полноводная река.
           - Все, здесь я вас высажу, мне в сторону на базу. Вот тут все останавливаются, перед мостом, для отдыха, легко найдете попутку.
           Мы распрощались с парнем на вытоптанной площадке-стоянке. Прямо от нее шел спуск к реке.
           - Давай искупаемся, - предложил Олег.
           Купаться мне не хотелось, и к тому же я боялся пропустить попутку.
           - Иди купайся, а я подежурю тут, - сказал я.
           Олег ушел вниз, а через пять минут подкатил автобус со стороны Краснощеково. Толпа женщин высыпалась из него «на перекур» и рванула к реке. Не прошло и минуты, как все они бежали обратно.
           - Там ваш друг «в чем мать родила» купается, - бросила мне одна женщина.
           Вся толпа сгрудилась в какой-то нерешительности у автобуса. Через несколько минут показался от реки Олег спокойным и размеренным шагом. Женщины снова устремились к реке мимо него.
           - Чего народ пугаешь, - рассмеялся я.
           - Да я им говорю, не стесняйтесь, а они деру дали.
           В этот момент подъехала в нужном нам направлении машина с будкой. В ней, вместе с рабочими, возвращавшимися с работы, мы и доехали до Краснощеково за пару часов.
           Мы выпрыгнули из попутки в теплый тихий вечер райцентра, с его размеренной неспешной жизнью. После резких и холодных горных ночей этот мягкий вечер был необычайно приятен. Ощущение было такое, словно мы из северного холода прилетели на самолете на теплый берег Крыма. Гостиница была рядом, нашелся и двухместный номер, и даже душ. Устроившись, мы пошли искать продовольственный магазин.
           Утром мы были уже на автобусной остановке, и к обеду в Змеиногорске.

Гл. 9 Хейдок

             Администратор местной гостиницы сухо объяснила, что двухместных свободных номеров нет, и предложила места в четырехместном. Нас это не очень устраивало, и Олег «пошел в атаку».
           - Вам привет от Игоря Николаевича, из Калининграда.
           Лицо женщины слегка оживилось. Игорь Николаевич прожил в этой гостинице три года, когда работал главным инженером на местных рудниках. Олег добавил ряд комплиментов в адрес города, гостиницы и администратора, и двухместный номер для нас нашелся. Мы обрадовано пошли устраиваться.
           Визит к Альфреду Петровичу Хейдоку спланировали на следующий день, а сейчас решили привести себя в порядок, постирать одежду и разведать город на предмет возможности питания без «убиенной пищи». Вполне приличную столовую мы нашли недалеко и договорились с раздатчицами, что нас будут кормить без мяса. Гарниры, молочное и выпечка нас вполне устраивали. Заодно разведали и адрес Альфреда Петровича, чтобы потом не искать.
           На следующее утро, выспавшись и позавтракав в столовой, мы отправились с визитом к Хейдоку. Нам открыла женщина. Мы поняли, что это Людмила, выполнявшая роль секретаря и патронажной сестры одновременно. Она довольно сухо и не очень приветливо расспросила нас, откуда мы, кто и зачем. Затем объяснила, что у Альфреда Петровича в связи с его возрастом, ему было уже за девяносто, особый режим, и он сможет принять нас только после обеда. А до этого времени нам не мешало бы оказать некоторую помощь по хозяйству. Мы согласились, и Людмила отвела нас к небольшим сарайчикам напротив дома. Открыв один из них, она предложила нам привести в порядок старые оконные рамы. Нам предстояло соскоблить с них старую облупившуюся краску и укрепить их стальными уголками. Мы взялись за работу.
           В два часа дня Людмила провела нас в комнату Альфреда Петровича, который уже ждал нас. Это был высокий, можно было даже сказать огромный старик с большой седой бородой и прямой спиной. Игорь Николаевич называл его «Человек-гора».
           Альфред Петрович говорил ровно и спокойно, и казалось ему неважно, кто пред ним в данный момент. Он словно говорил для всех, сеял семена, а наше дело было воспринять это так, как сможем. Но все же за всем этим улавливалась тонкая сердечная нить, связующая наши поколения, разделенные более чем полувеком, революцией и великими войнами. Альфред Петрович выложил на стол книги. Это были «Письма Махатм», «Тайная Доктрина» Блаватской и несколько книг Учения Живой Этики. Я взял в руки том писем Махатм, темно-синего цвета, подлинное издание начала века на английском языке. В книгу были аккуратно вклеены издателем цветные вкладки с образцами почерков Махатм. Я ощутил себя словно в туннеле времени, мгновенно перенесшим меня на много десятилетий назад. Вернее не перенесшим, а соединившим. Время словно исчезло и перестало существовать. В моих руках было и прошлое, и настоящее и будущее одновременно. Альфред Петрович говорил, что сделал перевод этих томов и третьего тома «Тайной Доктрины». Я слушал его, одновременно находясь в двух параллельных мирах. В одном обычном, где пожилой человек делился с нами своим духовным опытом, и во втором, не имеющим времени и существующим каким-то глобальным, единым и неразрывным бытием, в котором нет деления на «я» и «не я».
           Вернув на стол толстый том писем, я взял маленький томик одной из книг учения Живой Этики, «Сердце». Знакомые, пожелтевшие от времени страницы, с надписью вверху первой из них, сделанной от руки: «А. Хейдок». Знакомые по тому, что именно с этой книги репринтные- и фотокопии мы имели в своем распоряжении в Калининграде. Трудно передать то чувство, которое вызывают эти напитанные духовной энергией книги. Даже короткое прикосновение к ним может дать намного больше, чем длительное и многократное вычитывание новеньких изданий, купленных в магазине.
           - Николай Константинович лично, при первой нашей встрече в Харбине, которую мне помогли организовать друзья, передал мне пять первых книг Учения, - рассказывал Хейдок. - Когда японцы разогнали наше общество Рериха в Шанхае, мы распределили библиотеку между членами. Эти книги я и привез с собой в Советский Союз.
           Зная, что Альфред Петрович прошел через лагеря, я сразу же задал вопрос:
           - А как же они сохранились? Ведь был же лагерь?
           - А все очень просто, - продолжал он. - Когда меня пришли арестовывать, в моей комнате делали ремонт, белили, и книги были уложены в чемодан, который находился в комнате кухарки, под кроватью. Ее комнату не обыскивали, и книги остались у нее. Она их хранила все семь лет, и вернула мне после возвращения из лагеря.
           Вот так, просто, всего в нескольких фразах, рассказал эту удивительную историю этот простой и доступный человек, по сути, историю чуда, сохранившего книги для новых поколений, простого чуда, как и вся чудесная и глубокая простота этого необъятного мира. Вот так, карма* людей и вещей, переплетаясь, идет каждая своим путем.
           В течение недели мы беседовали ежедневно, часа по два в день. Оказывали небольшую помощь Людмиле по хозяйству, ходили с ней в горы собирать дикую клубнику. Альфред Петрович ежедневно прогуливался возле своего дома. Ему было девяносто три года, глаза почти не видели. Только краешком глаза он мог слабо узнавать линию бордюра и гулять вдоль нее.
           Я показал Хейдоку купленную в Москве самиздатовскую книгу Учения, «Надземное», и он поведал мне такую историю: Когда Елена Ивановна Рерих выслала эту книгу в Латвийское общество Рериха, осуществлявшее печать книг Учения, она предупредила в письме, что эта книга не для всех, а только для избранных. События Второй Мировой помешали издательству, и книга так и осталась в рукописи. Латыши-рериховцы, опираясь на эту запись, никому не давали читать рукопись книги, но Хейдоку, как «своему», латышу, дали и разрешили скопировать для себя. Друг Хейдока, соратник по Учению и однолагерник, Уранов (Зубчинский) делал записи, посылаемые ему духом Рериха, как он считал. В одной из записей было сказано:
           - Почему не даете никому книгу «Надземное»? Может, вы не даете ее как раз тем, для кого она написана.
           Альфред Петрович воспринял это как руководство к действию и стал распространять дубликаты своей копии «Надземного». Рижане не признавали Уранова и его записи за подлинные, на Хейдока сильно обиделись и перестали его признавать за признанного ученика Рериха. Но сами после этого тоже стали распространять копии книги, одна из которых и попала в мои руки.
           Позже, Рижане снова признают Альфреда Петровича, и в этом большую роль сыграет факт наличия у него, подаренного Рерихом, перстня, но это будет только через несколько лет.
           Многие истории, которые поведал нам Хейдок, были им записаны в виде неизданных рассказов. Меня интересовала его судьба, и, видя мой интерес, он рассказывал, как молодым человеком его пригласил родственник на свой завод на Урале, где он, начав с простого рабочего, быстро освоился и был назначен начальником целого участка. Потом война и революция. Судьба определила его офицером Белой армии на Дальнем Востоке. Там он встретился со своей будущей женой, и вместе с ней оказался в эмиграции, в китайском, русском Харбине.
           Рассказы были лаконичные и простые, как сама неприкрашенная жизнь. Как была очень больна жена, которую он сильно любил, и как явление Сергия Радонежского, в виде видения, вставшего у спинки кровати, вернуло ее к выздоровлению. Как его харбинский сосед-эмигрант совсем отчаялся найти работу и выйти из подавляющей нищеты, и как простой совет, данный ему Рерихом, к которому он смог пробиться на прием во время его проезда через Харбин, вернул ему душевные силы, и дела его наладились. Как его друг по лагерю, выходил в «астральном теле» и лежал на нарах словно мертвый, а потом, возвращаясь, рассказывал о посещении своей семьи, и ее жизни. Как в лагере молодой бывший комсомольский вожак был брошен надзирателями в тридцатиградусный мороз в карцер-яму в земле со старым дедом-старовером, и как дед сказал ему встать на колени рядом и молиться вместе с ним. Он сделал, как сказал дед и впал в транс, в котором они промолились, забытые надзирателями двое суток, и только ругань между собой надзирателей, выясняющих между собой, кто виноват в забывчивости и новых двух трупах, за которые сильно попадет от начальства, вернула его назад. Но ни разу не сказал Альфред Петрович ни одного плохого слова, ни об одном периоде своей жизни, словно была эта его нелегкая жизнь для него светлой и прямой дорогой восхождения.
           Мы попрощались с Альфредом Петровичем. Людмила проводила нас до автобуса. Ветка железной дороги не проходила через Змеиногорск, и надо было ехать до станции Третьяково. Через год мы еще увидимся с Хейдоком уже в Калининграде, но это - другая история.

* "карма" - судьба

Интервью А.П.Хейдока
видео-журналу «Беловодье»^[1]

Вопрос корреспондента: Альфред Петрович, Вы бы не могли рассказать самые первые встречи и самые первые воспоминания о встрече с Николаем Константиновичем Рерихом? В какой обстановке это было?

Ответ: Первый раз я встретился с Николаем Константиновичем на вечере, устроенном литературным объединением «Чураевка». Это было объединение молодых поэтов, которые собирались, читали свои стихи и по случаю приезда Николая Константиновича устроили публичный вечер. Во главе этой «Чураевки» стоял хороший поэт А.Ачаир. Это его псевдоним. Настоящая фамилия Грызлов.^[2] Между прочим, стихи А.Ачаира вы можете прочитать в одном из ближайших номеров журнала «Сибирские огни». Там собрано часть его стихов, не знаю сколько. Возможно, что кое-что будет напечатано из первых и моих очерков. Это был замечательный человек, и великий поэт. Когда я узнал, что А.Ачаир устраивает вечер в честь приезда Николая Константиновича, я помчался к нему с просьбой, чтоб он познакомил меня с Николаем Константиновичем, и А.Ачаир обещал.

Зал, в котором происходило это собрание, был не велик, но он был полон народу. Появился Николай Константинович, я впервые увидел его, и произнес краткую речь о сотрудничестве. О сотрудничестве, как о принципе, на котором должны строиться человеческие межгосударственные отношения в будущем. Он призывал также всех вносить принцип сотрудничества в нашу жизнь.

После этой речи наступил краткий антракт, и тут А.Ачаир подвел меня к Николаю Константиновичу и представил. Николай Константинович был в сопровождении своего брата. Его брат давно жил в Харбине и заведовал там отделом земледельческих орудий в фирме Чурина. Фирма Чурина была очень богатая фирма, имеющая свои отделения и универмаги по всему Дальнему Востоку. Когда А.Ачаир меня представил, я попросил Николая Константиновича назначить мне аудиенцию, принять меня для более, так сказать, длительного разговора. Но оказалось, что желающих попасть к Николаю Константиновичу так много, что Николай Константинович должен был открыть запись на прием и нанять специального швейцара у дверей, который пускал посетителей строго по записи, по очереди, и эту запись как раз вел его брат.

Когда я попросил о приеме Николая Константиновича, он обратился к брату и спросил: «Как там у тебя, когда мы сможем принять молодого писателя?» Брат прикинул и сказал: «Через три дня. Очередь такая большая, что через три, четыре дня»

Ну, вот я дождался назначенного времени для приема и пришел к Николаю Константиновичу. Для Николая Константиновича его брат снял квартиру на Садовой улице в Харбине, в двухэтажном доме, на втором этаже. Квартира была большая довольно, и когда я пришел к Николаю Константиновичу, то он кончил чай пить и со столовой шел к себе в кабинет. Поздоровались мы на ходу, он вошел в кабинет, я вслед за ним. Войдя в кабинет, он встал за письменным столом. Причем письменный стол его стоял напротив входной двери, в которую я входил.

И вот в этот момент, когда он стоял за письменным столом во весь рост, когда я близко устремил на него взгляд, я понял, что я давно знаю его, и что совсем не первый раз вижу его, и еще я понял, что он мне роднее родного отца.

У меня вылетели все заготовленные фразы, с которых я хотел начать разговор с Николаем Константиновичем. Я решил задать ему вопрос, который меня очень волновал в Томске, и я задал его. Я сказал: «Николай Константинович, я читал ваши книги: «Пути благословения», «Сердце Азии», читал о Шамбале и о Великих Учителях, скажите мне, действительно ли существуют такие Великие Учителя и такая Шамбала?» И он мне ответил: «Да, существуют, и я у них был».

После этого у нас пошла беседа о Великих Учителях, о теософии, о Шамбале, Николай Константинович сказал, что Великие Учителя Шамбалы дали Новое Учение, которое называется «Агни Йога», более того, он мне обещал книги Агни Йоги, как только придет его багаж.

Я слушал преисполненный огромной радости, я был счастлив, Николай Константинович излучал из себя духовный магнетизм, на фоне которого люди чувствовали себя счастливыми, радовались.

Присутствие Николая Константиновича было до того благостно, до того приятно, что не хотелось уходить, но я понимал, что уходить-то надо.

Но, прощаясь, я так сказать, высказал мысли, что я прощаюсь, ухожу совсем и больше не приду, а он меня перебил и сказал: «Зачем, вы будете приходить, мы с вами будем встречаться», – и называет новый день для прихода.

Вот так началось мое сотрудничество с Николаем Константиновичем. Сотрудничество и встреча, которую я считаю самым важным событием в своей жизни. Почему? Потому что до сих пор, пока я его не встретил, моя жизнь не была осмысленна. У неё были разные цели, не было единой, одной, общей, объединенной цели, а встреча с Николаем Константиновичем дала эту цель, дала правильное направление моей жизни, и она пошла совсем другим ходом, и я бы сказал, осветилась Новым Светом.

Вопрос кор.: Альфред Петрович, Ваша встреча с Николаем Константиновичем дала начало обществу Рерихов в Харбине?

Ответ: Нельзя это назвать обществом. Это было содружество, это будет правильное слово. Общество подразумевает что-то большее, во всяком случае, хотя бы членов десять, несколько десятков. Он (Н.К. Рерих) образовал содружество. Я это содружество назвал обществом в своей статье, но это было содружество, которое просуществовало все время, пока я был в Харбине. После моего отъезда в Шанхай содружество продолжало существовать и распалось оно только по случаю того, что члены содружества в различное время уезжали в Советский Союз, кто раньше, кто позже. И сейчас я даже не знаю, у кого хранится архив этого содружества, архив в котором хранятся письма Елены Ивановны Рерих и многое другое.

Я уехал из Харбина в 40-ом году, и таким образом между нами находилась граница японско-китайская. Япония в то время захватила Маньчжурию целиком, часть Китая; переписка была очень затруднена, вся она контролировалась.

Вопрос кор.: Альфред Петрович, у Вас, видимо, была переписка с Николаем Константиновичем и последняя встреча? У Вас на руке перстень – это подарок Николая Константиновича?

Ответ: Да, встреча состоялась.

Да, перстень – это подарок Николая Константиновича, вы его видите. Это не просто подарок кольца. Это традиция Востока. Учитель дает ученику кольцо. Конечно, не все Учителя этому следуют, и не все Учителя имеют кольца, да не всякое кольцо стоит драгоценного, чтобы его дарить…

Когда я уже, будучи в Харбине, решил возвратиться в Советский Союз, то из Маньчжурии, захваченной японцами, это было не возможно. Невозможно, потому что японцы не допускали, чтобы эмигранты оттуда возвращались в Советский Союз, поэтому я из Харбина поехал в Шанхай, чтобы, живя в Шанхае, выхлопотать советский паспорт, потом, чтобы с полным правом возвратиться в Советский Союз. Все это я делал с благословения Николая Константиновича.

И когда в 1947 году Советское Посольство объявило, что желающие могут записаться на то, чтобы возвратиться в Советский Союз, я записался и поставил в известность Николая Константиновича. Письма шли долго. Но все-таки накануне отъезда я успел получить от Николая Константиновича из Индии радиограмму, в которой он благословил меня на возвращение в Советский Союз. Я знал, что это последняя радиограмма, которую я получаю от Николая Константиновича, что в Советском Союзе уже не будет возможности сноситься с Николаем Константиновичем.

Эту радиограмму я, как святыню, носил при себе, в бумажнике. Так я носил ее три года, которые я прожил в Советском Союзе до моего ареста.

Но следователь, когда арестовали, у меня отобрал эту радиограмму и, боюсь, что он уничтожил ее, и физическая связь прервалась.

Вопрос кор.: Альфред Петрович, работа содружества в Харбине и Шанхае в какой форме происходила, как это было?

Ответ: Главным образом мы изучали Агни Йогу. В книгах Агни Йоги дано много затуманенного, много неполного, требующего дополнения и обсуждение таких мест, кстати, это были очень хорошие упражнения для рассудка и полезные для расширения сознания. Кроме того, на наших собраниях мы обсуждали отдельные случаи из нашей жизни: если кто-нибудь из наших членов попадал в затруднение, то все старались ему помочь, чем могли. Таким образом, содружество имело практические последствия, оно облегчало жизнь. Это не только имело материальное значение, но еще моральное значение. Члены содружества не чувствовали себя одинокими, а знали, что за ними стоят их собратья, которые готовы прийти к нему в любой момент, и такое сознание человека дает уверенность. Мало того, это сознание, что мы состоим в одном содружестве, как бы окружала какой-то нас защитною чертою, которая ограждала от внешней опасности.

Кроме того, в жизни изучающих Агни Йогу бывают отдельные интересные моменты, которые требуют обсуждения.

Например: В нашем обществе состояла молодая супружеская пара, муж и жена, жена беременная. И вдруг она видит в воздухе: как бы появилось пламя свечи, оно опускается на живот, уходит в живот и растворяется. Мы написали об этом явлении в Индию и получили пояснение Елены Ивановны Рерих, что воплощение духа в материю, или опускание в место, где зарождается ребенок, происходит поэтапно. При зачатии, когда еще не сформировался плод, но уже существует субстанция, образующая плод, в неё входит часть воплощающего духа, которая образует связь между духом и развивающимся плодом в утробе матери.

Но по истечении 4-х месяцев приходит вторая часть духа, и именно тогда можно видеть в воздухе пламя. Это пламя представляет собой ту часть духа, который должен воплотиться в чреве матери.

Третье вхождение духа происходит в момент рождения. Воплотится большая часть духа, но еще не весь. Полностью дух входит в тело только в семилетнем возрасте.

Вопрос кор.: Как часто Вы собирались?

Ответ: Каждую неделю в воскресение.

Причем в Харбине, где была баснословная дешевизна продуктов, хозяйка, у которой собирались, (а в Харбине собирались поочередно то у одного члена, то у другого) ставила угощенье для всех, чай с пирожками, печеньем и другие яства.

В Шанхае мы этого не делали, никакого такого угощенья, только голая беседа.

Надо сказать, что успех такого содружества зависит от того, насколько члены его полюбили друг друга. Если члены не любят друг друга, если относятся холодно, то успех такого содружества невелик, и оно легко может распасться.

Если члены любят друг друга, хотя бы не очень в значительной степени, то это содружество очень крепко, и в нем члены черпают силы, черпают тонкие энергии.

Они, например, собираются в воскресение, а черпают силу, энергию на всю неделю. Всю неделю ходят в каком-то возвышенном хорошем настроении.

Вопрос кор.: В повседневной жизни встречаются случаи, когда стоит появиться чему-то светлому, как тут же появляется фактор внутри светлого, или снаружи, пытающийся погасить светлое. У Вас такие факторы появлялись?

Ответ: Безусловно. От таких факторов никуда не уйдешь, они лежат в самой основе нашей физической проявленной Вселенной. В проявленной Вселенной все существующее двухполюсное, как говорят биполярное: Свет и тьма, холод и тепло, зло и добро, счастье и радость и печаль.

В полюсе эти противоположности сами по себе не могут существовать, если нет тьмы, и света не может быть, потому что на чем же он будет проявляться, на чем будет виден, если не будет тьмы.

Также добро и зло. Существование одного непременно вызывает существование другого. Это пары противоположностей, на которых построен наш проявленный мир. Все это нужно знать.

Наша жизнь есть проведение равнодействующей линии между парами противоположностей, срединной линией мы должны пройти с небольшим преимуществом со стороны добра…

Творческое воображение и фантазия не одно и то же.

Фантазия – это, так сказать, порхающий мотылек, поверхностный, легкий. А творческое воображение – в нем участвует сердце, сердечные энергии, и поэтому в процессе творчества, при участии творческого воображения, возможны взлеты и откровения, которые недоступны простому рассудку.

Давно говорят, что поэты открывают великие философские истины. Это признание, например, за английским поэтом Эдвином, который написал поэму о жизни Будды. Там он высказал такие философские истины, которые доступны только глубоко посвященным буддистам. Этого поэта никто не посвящал. Но в процессе воображения ему это стало доступно.

Так же и мне. Я писал эту вещь («Грешницу»), именно руководствуясь творческим воображением в лучшем его, так сказать, смысле.

Один из моих друзей, проживающий в Новосибирске, кстати, он бывший главный редактор Новосибирского телевидения и радиовещания, высказал такую мысль, что я списал «Грешницу» с пространственной хроники Акаши. Вы знаете, что такое хроника Акаши? Это те отпечатки в пространстве, которые остаются от всех человеческих деяний, от мыслей и слов. Это космическая галерея, которую видят ясновидящие, где записывается все.

Так он, этот мой Новосибирский друг, сказал, что я сам, не сознавая этого, списал с хроники Акаши.

Я совсем не уверен, что так было, я просто считаю, что творческому воображению присущи такие взлеты.

В своё время я во время службы переводил «Тайную Доктрину» и «Разоблаченную Изиду», старался урвать для себя больше свободного времени, тем более, что надо мной четкого контроля не было, и всякое свободное время я использовал для работы над переводами.

Конечно, скажем, перевод двух томов «Разоблаченной Изиды» потребовал несколько лет. Третий том «Тайной Доктрины» тоже потребовал немало времени. Все переводы времени требуют. Но, тем не менее, этот труд был радостным.

Сознание, что ты приносишь пользу людям, что люди, благодаря твоему труду, смогут познакомиться с новыми истинами, которых раньше не знали, что можно будет содействовать делу прогресса человеческого, эволюции, все это воодушевляло, все радовало, и работа была не в тягость, а в радость. Я ведь перевел еще и другие книги: Дэвид Ниил «У мистиков и магов Тибета» и «Письма Махатм Синнетту», огромный том. Вот над чем я долго работал, и до сих пор он стоит как-то без движения.

Правда, книгу эту, «Письма Махатм», я отдал рижанам. Я знал, что рижане обработали ее, наверно, перевели и, наверное, распространяют. Книгу «Мысли Формы» я тоже перевел и еще. Вообще много было радостного труда. А это самое главное. Самое лучшее, что человек может делать, – это трудиться. И когда труд приносит радость, это уже и счастье. С радостью вспоминаю, как я трудился.

Вопрос кор.: Альфред Петрович, в своё время в журнале «Наука и жизнь» была большая статья Дэвид Ниил, в которой цитировались некоторые идеи из ее работ. Ее идеи очень близки с Агни Йогой. Она знакома была с Учением или шла своим путем?

Ответ: Про Агни Йогу я не берусь сказать, была ли она знакома или нет, но она была теософка.

Когда она была в Адьяре, останавливалась в главной квартире теософов, чувствовала там себя как дома, и в этом нет ничего удивительного. Она изучала буддизм, изучала тибетские разные учения, но все они в основе имеют одну и ту же истину, только одетую в разные одежды. Я только сегодня узнал, что она написала еще одну книгу «Посвященный». Этой книги мне не попадалось, было бы очень интересно с ней познакомиться. Я читал еще книгу ее «Мое путешествие в Лхасу». Там никаких чудес нет, но интересен ее путь в Лхасу. Она ведь пошла пешком, переодетая тибетской нищенкой в сопровождении приемного сына Йонгдена, но он имел тогда степень ламы, да и сама она тоже получила степень ламы и даже выше.

Но она шла, играя роль нищенки, так было лучше идти, и вот описание ее пути, ее переживаний очень интересно. Причем, один раз их ограбили разбойники в Тибете, отняли все. И знаете, что она тогда сделала? Она стала разыгрывать тибетскую старушку, начала их грозно проклинать, призывать на головы проклятия, и разбойники испугались, отдали обратно все.

А потом мне очень понравилась Дэвид Ниил своим заявлением, когда она была самой счастливой в жизни. Она говорит, что самой счастливой в жизни она была в Тибете, когда одетая нищенкой пешком ходила по дорогам и ночевала у дорожных канав. Именно сознание, что она свободна от всяких общественных пут, как нищенке ей все позволено, и что она может повернуть куда угодно, пешком, не связанная никакими удобствами, ничем. Вот это ощущение свободы доставляло ей самые счастливые часы в ее жизни…

Следует рассказать о случае, который произошел во время кремации Е.И.Рерих. У Елены Ивановны была секретарем Раиса Михайловна Богданова. Она присоединилась к Рерихам в период их экспедиции, когда ей было 12 лет. С экспедицией она прошла всю Монголию и весь Тибет. Всю жизнь прожила с ними, но я, когда жил в Москве у неё, был занят своими делами, упустил возможность разузнать больше. Стоит засвидетельствовать, что после кремации тела Елены Ивановны, Раиса Богданова похоронила урну с прахом, и когда был насыпан могильный холмик, она сфотографировала этот могильный холмик, а когда проявила фотографии, то оказалось, что над этим холмиком была радуга, самая настоящая радуга. Эта радуга – одна из эмблем, знаков Шамбалы, Иерархии Света.

Вопрос кор.: Альфред Петрович, что говорил Н.К.Рерих о Шамбале?

Ответ: Он говорил мне, что в Шамбале имеются огромные подземные пустоты, пещеры. В такой пещере существует музей эволюции Земли. Там представлено все с момента образования Земли в экспонатах. Экспонаты эти не физические, а из тонких энергий образованные.

Про пустоты в Гималаях много говорят, есть такой слух, что в пещерах Гималаев сохранились летательные аппараты Атлантов, но я за правдивость этих сведений не ручаюсь.

И мое мнение, что НЛО – это сохраненные аппараты Атлантов, но еще раз подчеркиваю, что за правдивость этих сведений не ручаюсь.

Что летательные аппараты в Шамбале имеются, в этом сомнения нет. Николай Константинович описывал в своем дневнике экспедиции, как над экспедицией появился громадный шар. Как все члены экспедиции высыпали смотреть, как этот шар двигался, и все пришли к заключению, что это из Шамбалы.

Вопрос кор.: Согласно легендам, в своё время на Урале жил какой-то чудской народ, который тоже ушел под землю, как только появились переселенцы с запада. Как Вы думаете, существует ли чудской народ и есть ли тут какая-то связь?

Ответ: Я думаю, что кое-что есть. Но я скажу, что в «Малахитовой шкатулке», которую я читал очень много лет назад, есть рассказ о каком-то казаке, который в Уральских горах попал в племя великанов. Он даже женился на великанше, но чем это закончилось, я не помню. Племя великанов могло жить и жило на Сибирских просторах.

В «Малахитовой шкатулке» Бажова можно уловить еще кое-что оккультное, например, как девочку в горах спасали два пламени с обеих сторон. Эти два пламени как бы уши идущего под землей какого-то зверя. Мое мнение, это проявление пространственного огня.

Уральские горы очень древние. Они когда-то были высокие и понизились, ведь все высокое снижается, все выпуклое стремится выровняться.

Вопрос кор.: Возвращаясь к последним дням жизни Елены Ивановны Рерих, интересно узнать год ухода ее из жизни. Ведь в разных книгах дается разный год ее ухода. Так у Беликовой-Князевой указан 1955 года, а у Поляковой в книге «Н.Н. Рерих» дается 1952 или 1951 год.

Ответ: У Поляковой, я считаю, самая пустяковая книга. Она ведь писала мне тоже. Мне почему-то не понравилась. У неё не хватило мужества говорить правду о Николае Константиновиче, подтвердить его пребывание в Шамбале. Она обходила это место на цыпочках, вроде, был, как признает, и нет. «Ходил, – говорит, – Николай Константинович в Шамбалу» – это в одном абзаце воспоминаний как бы вскользь, вроде бы как в насмешку. Это ерунда.

Вопрос кор.: Беликов тоже писал об опыте духовной биографии Н.К.Рериха, но был 1972 год, и он не мог всего отразить в своих книгах?

Ответ: Но Полякова совсем обошла и не пыталась это отражать.

Вопрос кор.: А какие книги, на Ваш взгляд, наиболее интересно написаны о Н.К.Рерихе, у нас или за рубежом?

Ответ: Хорошие книги написал Иванов Всеволод Никанорович.^[3] Он жил в Харбине, я с ним встречался. Это мой приятель, мой друг, но он не был членом содружества и отдельно существовал. В то время он был даже редактором харбинской газеты Гулпау.

В.Н.Иванов – очень талантливый писатель, и о Н.К. Рерихе он написал, пожалуй, изумительно, так, как никто. Он дает не столько жизненные подробности, сколько оценку и роль его.

Рига издала монографию о Н.К.Рерихе, и вот текст к монографии написал В.Н.Иванов. Эта монография есть у меня дома, и там есть одна глава «Россия и Рерих, Рерих и Россия». Главу я даю почитать всем посетителям, чтобы они могли восхититься необыкновенной красотой слога этого писателя, изумительностью его образов. Если вы будете у меня, я вам дам прочесть. Мало того, Николай Константинович сам в одном из писем цитирует эту главу, восторгаясь ее красотой. Всеволод Никанорович потом из Харбина возвратился в Советский Союз, поселился в Хабаровске, где работал в библиотеке и там долгие годы жил и работал. Там же умер. В Советском Союзе он написал роман «Черные люди», который был издан, который мне до сих пор не удалось прочитать. Написал о Пушкине и еще что-то, и все это значительно и хорошо. Он вызвал большое уважение своих современников в Советском Союзе, и особенно среди художников. К удивлению, его КГБ не преследовало, конечно, ходу не давали, но давали спокойно жить и работать в библиотеке. Ему долгие годы пришлось ждать, пока удалось напечатать книгу «Черные люди», чуть ли не семь лет.

Вопрос кор.: О чем эта книга?

Ответ: Я ее не читал. Мне ее обещал прислать Линнник, надо ему написать. В.Иванов – очень талантливый, если что описывает – это красиво.

Вопрос кор.: Альфред Петрович, как Ваша жена отнеслась к Учению Агни Йоги?

Ответ: Она сама пошла по пути Агни Йоги полным ходом. Жена у меня была удивительно хорошим человеком. Когда я шел, то и она. Обычно жены не любят переездов, переселений, она наоборот любила переезжать, менять квартиры, путешествие ее влекло и движение влекло. Отважная была женщина. В опаснейшие моменты она старалась быть около меня, чем даже ставила меня в затруднительное положение.

Вопрос кор.: Я успел прочитать Вашу биографию и отметить такой момент: в тот день, когда Вы отправились на Восток из оккупации, убили первого мужа Вашей жены. Это факт или придумано?

Ответ: Это было 3 марта 1918 года. Я с рюкзаком за плечами вышел из города, не спеша, пошел пешком в сторону станции Столбцы, чтобы выбраться с оккупированной немцами территории и уйти домой. Да, в тот день, когда я вышел, матрос, один нехороший человек, убил выстрелом из трехлинейки первого мужа моей жены. А в конце апреля я приехал по железной дороге в г. Благовещенск-на-Амуре. И когда слез с поезда, вышел из вокзала, передо мною открылись крыши г. Благовещенска. Внутренний голос мне подсказал: под одной из этих крыш живет твоя будущая жена. И действительно, я пошел пешком в город и первая женщина, с которой я познакомился и начал разговаривать, была моя будущая жена. Она стояла с похоронкой, убитая горем.

Вопрос кор.: В Ваших книгах часто встречаются цитаты Уранова, Вы не могли бы о нем рассказать?

Ответ: Это человек, который всегда вызывал у меня восхищение.

Во-первых, высокая нравственность, я не знаю людей, которые могли его в чем-нибудь обвинить;

Во-вторых, необычайная талантливость, он хороший поэт, у меня есть сборник его стихов, машинописный, конечно, он писал красивые картины, он композитор, сочинил, правда, немного, несколько очень красивых музыкальных пьес. Писал очень хорошие статьи, очерки, глубокие философские сочинения.

Познакомились в Харбине, он состоял в кружке Агни Йоги.

Вопрос кор.: Вы говорили, что в Вашем кружке было всего двое мужчин, а Уранов третий?

Ответ: Это в основном кружке было двое мужчин, а каждый член этого кружка создавал еще кружок вокруг себя. Другой человек Абрамов Борис Николаевич имел свой кружок, в котором состоял Уранов – молодой человек. Ну и потом Уранов слышал голос Безмолвия, голос Незримого Учителя.

Вопрос кор.: Какова судьба Уранова?

Ответ: Когда пришла Советская власть в Харбин, арестовали его и, как многих других, отправили в лагеря. В лагерях он одно время бедствовал, но вскоре там выяснили, что он обладает большим талантом. Да, я забыл сказать, что он был чудесный врач, из него там сделали фельдшера, чтобы он лечил заключенных, а потом дали должность врача, и он добился своего освобождения, и когда пришел день освобождения, он остался там, в лагере, продолжая служить врачом. Туда же приехала его жена, работала вольнонаемным врачом. Они оба были рентгенологами. Они хорошо зарабатывали и долгие годы проработали врачами. Заработали там пенсию, уволились. Они купили кооперативную квартиру в Усть-Каменогорске, у них была большая пенсия, так что они жили прекрасно.

Вопрос кор.: Про него Вы говорили, что он обладал степенью меченосца?

Ответ: Да, о нем.

Вопрос кор.: А когда он ушел из жизни?

Ответ: 6 июня 1981 года он ушел из жизни. Это мой сердечный друг, не только друг, а брат. После него осталось большое литературное наследие, которым теперь владеет его вдова, и как она им распорядится, я не знаю.

Вопрос кор.: Как сложилась судьба Б.Н.Абрамова?

Ответ: Я подробностей больших не знаю, но он вернулся тоже добровольно в Советский Союз и, кажется, первый раз попал в г. Новосибирск. Потом из Новосибирска он перебрался на некоторое время в Москву… Потом на короткое время уехал на Украину, но вскоре вернулся, выхлопотал квартиру в Веневе, в 100 км от Москвы. И вот там он жил долгие годы и, наконец, ушел на тот Свет.

Вопрос кор.: Какое впечатление произвели на Вас посетители г. Челябинска, и можно ли из их числа создать в Челябинске общество?

Ответ: В числе моих посетителей были весьма разнообразные люди. Безусловно, нужно отметить, что интерес к духовным вопросам имеется, иногда даже сильно выраженный. Но постольку, поскольку этот интерес устойчив, это может показать только будущее. Во всяком случае, конечно, основать, заложить начало какому-то объединению, ставившему перед собой развитие духовности в людях, можно. Великие дела всегда начинаются с малого. Например, Игнатий Олойола, основатель Ордена иезуитов, начал всего с пяти человек, а потом создал громадную организацию, которая одно время сильно влияла на мировую жизнь. Конечно, этим я не хочу сказать, что иезуиты дали миру что-то хорошее, я просто привожу пример, как с малого можно создать великое.

Создавать в хорошем духовном смысле могут уже два человека, но только при одном условии, что эти два человека будут доверять друг другу и хотя бы немножко любить друг друга. Для привлечения новых членов к такому ядру нужно применять именно такое правило. Привлекать людей не по интеллектуальным соображениям, а привлекать людей, к которым можно питать какую-то степень духовной привязанности и, во всяком случае, питать полное доверие.

Конечно, следует привлекать только людей высоко нравственных, ни в коем случае не наркоманов, но ангелов тоже, нет, у всех людей имеются какие-то недостатки, с этим приходится мириться, тем более, что, если они пойдут по духовному пути, они избавятся от своих недостатков.

Поэтому я скажу: заложить основание объединению, ставившему перед собой цель самоусовершенствование, совершенствование и служение человечеству в Челябинске можно и должно. Пусть не смущаются основатели, если их будет только двое.

Я всю жизнь пытался создать объединение, состоящее хотя бы из 7 человек. Да, это удалось в Шанхае, но потом мне не удалось собрать больше 2 – 3 человек, но и это было хорошо, при воздействии на окружающее их мысли имеют очень благотворное влияние. Поэтому скажу как совет: если есть искреннее устремление, образуйте объединение. Я хочу добавить, что успех будет, если только в вашем объединении удастся затронуть сердца объединяющихся. Но если объединятся только под импульсами рассудка, то это объединение не прочно и разлетится. Нужно, чтобы это было объединение, в котором основное место отводилось сердечным чувствам, т.е. чтобы вы полностью доверяли друг другу и хотя сколько-нибудь любили друг друга, и такое объединение очень благотворно для участников. Члены объединения знают, что если они попадут в беду, то другие придут на помощь, выручат. Потом совместное изучение нужной литературы, то, что один не может достать, другой достанет. Совместное обсуждение развивает ум. Ну, в общем, стройте общество на сердце.

Я хочу сказать про огромное значение такого объединения. Если вы создаете объединение из нескольких человек, если даже двое объединятся, то уже мысли усиливаются в семь раз, но если у вас несколько человек объединятся, то в зависимости от полноты вашего мнения, ваше воздействие на окружающий мир будет огромно.

В Агни Йоге сказано, что двенадцатигранник – двенадцать человек, объединенных общим устремлением с общим сердечным горением, могут влиять на мировые события.

Я хочу пояснить, в чем тут трудность, трудность, что не просто 12 человек должны собраться, а эти 12 человек должны каждый отвечать знаку зодиака по своему гороскопу. Эти 12 человек должны представлять весь круг Зодиака.

Притом, они должны быть родственными душами… единомышленниками, и тогда они могут влиять на Мировые события.

Хочу рассказать один эпизод из своей жизни, который иллюстрирует силу человеческой мысли. Я женился в г. Благовещенске. Гражданскую войну пробыл в Благовещенске. А потом, когда Белая власть пала, я должен был из Благовещенска бежать на китайскую территорию в Харбин. А жена осталась в Благовещенске. И, конечно, перебежав в Харбин, я тосковал по своей жене невероятно. Я любил свою жену и разлука с ней, тем более в таких обстоятельствах, была для меня жестоким ударом.

И вот что я один раз придумал: я решил посетить свою жену мысленно. Как это делать, в какой-то книге я прочитал. И вот я поступил так: в Харбине у меня была маленькая комната, жили там несколько человек, другие ушли, я остался воскресным вечером один в комнате. Тогда я сел на стул или на кресло, скорее всего на стул, и ярко мысленно представил, что я сейчас встаю со стула, выхожу из дома, спускаюсь по ступенькам во двор, иду под гору, перехожу улицу и иду на берег реки Сунгари (Сунгари впадает в Амур). По Сунгари я уже на крыльях мысленно лечу до Амура. Амур поворачивает, я лечу вверх по течению, представляю себе знакомые казачьи станицы, которые я пролетаю и прилетаю в г. Благовещенск. По знакомой улице иду на свою покинутую квартиру. Прохожу в спальню и нахожу, что жена моя спит. Все это происходит мысленно. Я нагибаюсь и целую ее. Потом я выпрямляюсь и лечу обратно в Харбин. Это было зимой.

Прошло больше полгода и моей жене удалось вырваться оттуда и приехать ко мне в Харбин. Жена рассказала, что она в тот день, когда я ее посетил и поцеловал, проснулась от моего поцелуя…

Опубликовано: «Неоконченная симфония», Рубцовск, 2004

[1] Интервью было дано А.П.Хедоком в период его пребывания в г.Челябинске
[2] Алексей Ачаир-Грызлов (1896-1960 гг.)
[3] Всеволод Никанорович Иванов – писатель (1889-1971гг.)

Краткая биографическая справка

Альфред Петрович Хейдок родился в Латвии в 1892 году в семье владельца мастерской по ремонту машин и сельскохозяйственных орудий. Трудовую карьеру А.П.Хейдок начал на лесопильных заводах своего дяди, с низшей должности и дослужился до управляющего заводом.

Будучи мобилизован на первую мировую войну, сперва служил на фронте в военно-санитарной организации великой княгини Марии Павловны, а потом его перевели в Красный Крест Западного фронта, где он занимал административные должности. Пребывание на Западном фронте и последующие события превращают жизнь А.П.Хейдока в калейдоскоп быстро меняющихся драматических, а порою опасных эпизодов, описание которых заняло бы целую книгу.

В 1920 году он пересек Китайскую границу и поселился на жительство в г. Харбине. Там занимался преподаванием русского языка китайцам, в чем значительно преуспел, приобрел известность и был приглашен преподавать русский язык в два китайских учебных заведения: в Харбинский медицинский колледж и Гиринский университет.

В этот же период занялся писательской деятельностью.

В 1929 году, в декабре месяце, был опубликован в журнале «Рубеж» его первый рассказ «Человек с собакой», который сразу привлек внимание читательской публики. А.П.Хейдок становится постоянным сотрудником этого журнала. Кроме того, печатается также в местных газетах.

В 1934 году произошла встреча А.П.Хейдока с Николаем Константиновичем Рерихом. Эту встречу Альфред Хейдок считает самым важным событием, поворотным пунктом своей жизни, так как идеи Николая Константиновича нашли живейший отклик и понимание в душе молодого писателя, который стал пламенным последователем и сотрудником его на всю жизнь.

Осенью 1940 года вместе с женой Евгенией Сергеевной он переселился в г. Шанхай. Там участвовал в создании общества советских журналистов и беллетристов при обществе советских граждан. Возглавлял секцию беллетристов, и, когда новообразованное общество получило лицензию от ТАСС на издание журнала «Сегодня», поместил в нем свой рассказ «Сан-Рафаэль». В Шанхае А.П.Хейдок прожил семь лет. Получив паспорт советского гражданина, вместе с семьёй в 1947 году добровольно вернулся в Советский Союз.

После возвращения на родину, жил и работал в г. Североуральске. Вначале два месяца работал в качестве пожарника, потом некоторое время преподавателем английского языка в Рудоуправлении. Более двух лет проработал в Бокситовой экспедиции в качестве юрисконсульта: не имея юридического образования, тем не менее, выиграл все дела в суде и в государственном арбитраже.

В тот период в Советском Союзе запрещалась свободная философия русских мыслителей серебряного века: Флоренского, Бердяева, Соловьева, Ильина, Гумилева и др. Считалось, что их произведения вредоносны для советских читателей.

Также запрещались произведения написанные белыми эмигрантами, и каралась связь с ними.

Н.К.Рерих никакого отношения не имел к белой эмиграции, но поскольку с семьёй жил в Индии, т.е. за пределами СССР, то был признан белым эмигрантом, и его философия считалась вредной. А.П.Хейдок находился в переписке с Н.К.Рерихом, поэтому его семья попала под репрессии.

Вначале арестовали младшего сына Валентина. Не выдержав тяжелого удара, слабая здоровьем, умерла его верная подруга, жена Евгения Сергеевна. Спустя полгода в октябре 1950 года арестовали А.П.Хейдока. Его отправили в свердловскую тюрьму, где он находился в течение зимы.

По приговору особого совещания, произнесенному заочно, А.П.Хейдок был осужден на 10 лет заключения с полной конфискацией имущества.

В 1951 году его перевели в лагерь на станцию Абезь,^* где без малого он провел почти шесть лет заключения.

А.П.Хейдок был досрочно освобожден по смягчающим обстоятельствам: за малозначительностью совершенного преступления и преклонный возраст.

Освободился он в начале мая 1956 года и провел лето в Латвии у вдовы своего старшего брата.

Осенью того же года переехал в Казахстан, в г. Балхаш, к своему младшему сыну.

После освобождения Свердловский окружной суд пересмотрел уголовное дело в отношении А.П.Хейдока, по которому он отбывал меру наказания, и прекратил данное дело за отсутствием состава преступления, т.е. А.П.Хейдок был полностью реабилитирован, и ему даже заплатили за конфискованное имущество.

К сожалению, конфискованный архив не вернули, пояснив, что он был сразу же уничтожен после ареста владельца.

Таким образом, были утрачены все копии рассказов, очерков, статей…

Из всего архива ему были возвращены только свидетельство о рождении и удостоверение Шанхайского Общества советских граждан о том, что он состоял в Обществе советских журналистов и беллетристов в качестве председателя секции беллетристов.

В г. Балхаше он одно время работал библиотекарем, а последние шесть лет жизни там проработал в КазНИИРХе (Казахский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства) в качестве переводчика английского языка научной литературы. В этот же период им были переведены такие капитальные труды как «Письма Махатм Синнету», третий том «Тайной доктрины» Е.П.Блаватской и два тома ее же «Разоблаченной Изиды», а также «У мистиков и магов Тибета» Дэвид Ниил и ряд других работ.

В июле 1981 года, будучи уже пенсионером, А.П.Хейдок переселился в Алтайский край, г. Змеиногорск. Полностью потеряв зрение, он продолжал диктовать повести, рассказы и эссе. Несмотря на свою слепоту и преклонный возраст, в 1989 году он совершил поездку в Новосибирск, чтобы принять участие в конференции, посвященной 110-летию со дня рождения Е.И.Рерих, где был зачитан его доклад «Подвиг Матери Агни Йоги».

А.П.Хейдок ушел из жизни 20 июня 1990 года, оставив после себя богатое литературное наследие.

Абезь – посёлок городского типа в Коми АСР на правом берегу р. Уса (приток Печеры), у Северного полярного круга. Является железнодорожной станцией, в 1968 г имел 1,4 тыс. жителей. Возник в 1942 г. в связи со строительством ж-дороги. ( Б.С.Э. т. 3. Издание 1969г.)

* К ВЫПУСКУ ПРИСОЕДИНЕНЫ СЛЕДУЮЩИЕ ФАЙЛЫ: Фото Альфреда Петровича Хейдока, картина «Непобедимый дух» Виктора Тихоновича Черноволенко (первая в России группа художников-космистов «Амаравелла»).

* НОВОСТИ И ССЫЛКИ:

АЛЬФРЕД ПЕТРОВИЧ ХЕЙДОК / сайт, посвященный жизни и творчеству :: Биография / В этом разделе помещены автобиографические очерки писателя, его воспоминания о некоторых эпизодах своей жизни, а также статьи современников о нём самом и его творчестве.

Труды / Здесь собраны произведения А.П.Хейдока художественного и философского содержания, написанные им в различные периоды жизни.

Письма / В разделе представлены некоторые фрагменты писем, адресованных А.П.Хейдоку различными корреспондентами.

Галерея / В разделе можно познакомиться с некоторыми фотографиями писателя, сделанными в различные жизненные периоды, а также со снимками памятных для почитателей творчества А.П.Хейдока мест и некоторыми другими архивными материалами.

События / В разделе публикуется информация о готовящихся и прошедших мероприятиях, посвященных памяти А.П.Хейдока.

Гостевая книга / Желающие могут оставить запись в гостевой книге и поделиться своими впечатлениями от знакомства с творчеством и вехами жизненного пути этого выдающегося человека.

 http://www.hejdok.aaanet.ru/

Киевская теософская группа приглашает Вас на Конференцию, посвященную 132-й годовщине Международного теософского общества.
Конференция состоится 17-18 ноября 2007 г. в Киеве.
Тема конференции «Идея Братства в современном мире».
Место проведения – Общество «Знание», ул. Бол. Васильковская (Красноармейская), 57/3.
Начало заседания 17 ноября, суббота, в 14.00.
18 ноября с 10.00 до 16.00 состоится поездка в Триполье с посещением музея Трипольской культуры и медитацией на Дивич-горе.
Контактные тел.:
287-10-71 – Светлана Иосифовна Гавриленко
8 096 286-64-64 – Наталья Ивановна Бережанская

Ярославский государственный педагогический университет имени К.Д.Ушинского и Ярославское областное философское общество проводят 11–13 декабря 2007 года в г. Ярославле Всероссийскую научную конференцию «Философия или новое интегративное знание».
Предлагается для обсуждения следующая ключевая проблема:
Замещается ли философия новым интегративным знанием с присущими ему эпистемологическими характеристиками и тенденциями развития, в условиях кризиса постмодернизма.
В рамках конференции планируется работа по следующим основным направлениям:
- незнание: генетическая основа познания;
- философия невежества: человек толпы;
- холистический принцип в процессе познания;
- постнаука: взаимное дополнение научного и вненаучного знания;
- образование как новое интегративное знание: соединение познания, действия и коммуникации;
- концепт «ничто» в философии, науке и религии; диалектика открытости и сокрытости;
- феноменология мистицизма;
- проблема соотношения возможности и действительности;
- виртуальный объект в философии, науке и искусстве;
- инверсионный подход в теории познания: возможности и перспективы;
- проблема относительности в философии и науке;
- ревизия постмодернизма: поиск оснований;
- созерцание как духовная позиция и мироотношение;
- проблема гуманитаризации научного знания;
- трансляция мистического опыта в искусстве;
- соотношение мифорелигиозного и научного способов познания в культурно-историческом опыте;
- проблема моделирования творческого акта.
- постпозитивизм в контексте современного знания.
Заявку на участие в конференции следует направлять до 1 декабря 2007 года по электронной почте: filosofia@yspu.yar.ru или по адресу: 150000, г. Ярославль, Которосльная Набережная, д. 46 в, комн.211, Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского, кафедра философии, Азову Андрею Вадимовичу. Телефон (8085) -30-25-74.
Заявка заполняется по следующей форме:
1.Фамилия, имя и отчество;
2.Учёная степень, учёное звание;
3. Место работы, должность;
4. Адрес, телефон, адрес электронной почты,
5. Тема выступления;
6. Необходимость официального приглашения от оргкомитета (да\нет);
К сожалению, оргкомитет не имеет возможности обеспечить участников конференции жильём и оплатить проезд, но в случае необходимости может резервировать места в гостиницах Ярославля. Организационный взнос – 300 рублей.
По итогам конференции планируется издание сборника статей. Тексты объёмом до 0,5 п.л. представляются по электронной почте, либо на листах стандартного размера (формат А4) и на электронных носителях (дискета 3,5);
Требование к оформлению: Word 97, формат doc, шрифт Times New Roman, размер шрифта 14, поля со всех сторон – 2 см. Ссылки приводятся внутри текста в квадратных скобках с указанием номера в библиографическом перечне в конце статьи и номера страницы. Рукопись должна быть прислана для публикации до 22.11.2007 года.
Оргкомитет

В четверг, 15 ноября 2007 года, состоится лекция на тему:

"Загадки антропологии. Переломный период в развитии человеческой культуры".

Лектор: Белов Александр Иванович, палеоантрополог, автор книг о происхождении человека и животных: "Антропологический детектив", "Фантомы грядущего", "Кризис мира", "Тайна многоруких Богов" и др. Руководитель научного междисциплинарного семинара при ВООПИиК.

В лекции будут рассмотрены следующие вопросы:

1. Особенности расогенеза.
2. К вопросу о возникновении больших человеческих рас.
3. Деградация ледника на рубеже плейстоцена и голоцена.
4. Где находилась гора Меру?
5. Период Мезолита. Превратности существования людей в послепотопную эпоху.
6. Была ли неолитическая революция?
7. Взрывной характер возникновения цивилизаций Старого и Нового Света.
8. Цивилизаторская роль белого человека.
9. Эпоха металла.
10. Что ждет нашу цивилизацию в будущем.

Москва, ул. Рождественка, дом 12. Институт Востоковедения РАН (ст. Метро "Кузнецкий мост"). Комната 222. Третий четверг каждого месяца. Начало в 17:30. Вход свободный.

Мероприятия на ноябрь Одесского Дома-Музея им. Н. К. Рериха http://forum.roerich.info/showthread.php?threadid=5050

Журнал Новая Эпоха (Мир Огненный) обрел новое место в Сети: http://www.newepoch.ru/

http://www.roerich-museum.ru/rus/pub.../nov/index.php
Рерих Ю.Н. История Средней Азии. В 3 т. Формат 230х290 мм. Т. II. Суперобложка. 444 стр. Каталог Книга-почтой >>
Новинка Фундаментальный и по географическому охвату и по временным рамкам труд выдающегося российского ученого-востоковеда рассматривает основные этапы истории центральноазиатских народов, давших миру великолепные образцы великих империй и блестящие эпохи религиозного и культурного синкретизма. Предметом исследования данного тома стали события, разыгравшиеся на громадном пространстве Центральной Азии в VI-XIII вв. Издание богато иллюстрировано, в нем представлено около 400 памятников истории и культуры рассматриваемого периода.