Мицуёси Нумано. Не только самурай и гейша. Новая японская литература, о которой вы еще не знаете (продолжение)
Мы хорошо помним странное название нобелевской лекции Кэндзабуро Оэ: "Аимаи на нихон но ватаси", или "Я из двусмысленной (неопределенной, нечеткой, и т.д.) Японии. Это название буквально переведенное на русский, звучит довольно странно, но и в японском оригинале оно звучит тоже странно. Это объясняется частично тем, что это название является ироничной и даже немного провокационной пародией на название нобелевской речи другого японского писателя: "Уцукусии нихон но ватаси" (" Красотой Японии рожденный").
Оглядываясь назад, с современной точки зрения, можно полагать, что тридцать с лишим лет назад Кавабату удостоили этой почетной премии именно за эту своеобразную японскую эстетику, которую этот писатель представлял в глазах европейцев, и которая резко отличалась от западной эстетики. Для всего остального мира, и особенно Запада, были характерны предвзятые ожидания, что своеобразная литература Страны Восходящего Солнца должна отличаться от всех других литератур каким-то коренным образом. И они выбрали Кавабату
как писателя, идеально отвечающего этим ожиданиям. Здесь я не говорю о личной позиции писателя, речь скорее идет о той исторической позиции, которую ему пришлось занять в контексте таких ожиданий, которые сегодня некоторые критики упрекнули бы в ориентализме по терминологии Эдварда Сайда.
С другой стороны, награда Оэ символизирует то качественно новое обстоятельство, что теперь японскую литературу в мире начинают воспринимать как просто литературу, или как одну совсем нормальную разновидность современной мировой литературы. Тут уже ни при чем вывеска "своеобразие японской эстетики" и тому подобное. Если для Кавабаты все-таки была нужна предпосылка, что Японию можно определить однозначно каким-нибудь одним именем прилагательным (будь то "красивая" или "изящная"), то это логично привело его к отделению
самого себя и своей литературы от всего окружающего мира, который не может гордиться такой четкой однозначностью. В отличие от Кавабаты Оэ утверждает, что уже нет никакой красивой Японии, с которой писатель может себя идентифицировать; есть только двусмысленная Япония. Такое самосознание приводит писателя к позиции, более открытой в отношении к остальному миру, так как невозможно провести четкую границу между самим собой и окружающим миром на почве своей "двусмысленности".
Продолжение читай в следующей рассылке.
Секс шоп SexButik.ru - самый большой выбор интим-товаров.