"Довлатов" Алексея Германа-младшего фокусируется не столько на биографии писателя,
сколько на состоянии души его поколения.
Первая неделя ноября 1971 года, официальный Ленинград готовится отметить очередную годовщину Октябрьской революции. А неофициальный - пытается понять, как жить в
удушающей атмосфере застоя. Писатели, которых не печатают, художники, которых не выставляют, собираются на чьих-то квартирах, пьют вино и ведут бесконечные разговоры.
Молодой Довлатов (Милан Марич) печален. Причиной иногда бывает похмелье, иногда - предстоящий развод, но почти постоянно тяготит безысходность. Мир как будто бы
выплевывает, отталкивает его, насмехается над ним. Довлатов бредит литературой, но вокруг него люди, говорящие фразами из телевизора и штампами из учебника,
встречающие попытку мыслить нешаблонно как личное оскорбление. Пресловутые стилистические разногласия с советской властью не дают ему дышать. Пока еще он карабкается,
спасается печальным юмором, смеется над парадоксами, но мертвящий режим заглатывает его друзей, и кажется, что ему самому осталось недолго.
Сюжет ходит по кругу, и жизнь превращается в круговерть, из которой выхода нет. Редакции, где от него требуют "позитива", депрессивные тусовки, где пьют, занимают друг
у друга денег и мечтают уехать, безымянные женщины, с которыми у него вроде бы что-то было. Даже сон снится один и тот же. Довлатов мается, не находя себе места. Ему
тесно в узких комнатах, душно и тошно от бесконечных разговоров. Он всюду чужой - слишком большой, то ли еврей, то ли армянин, но точно не наш.
Очередной "Бумажный солдат", не умеющий шагать в ногу к светлому будущему. Довлатов и
его друзья как будто застряли в подвешенном состоянии - между осенью и зимой, в ожидании праздника, смысл которого утерян, в поисках освобождения или перерождения. Это
лимб, куда попадают те, чья судьба еще не определена: кому в рай, кому в ад. Только ни продавать свой талант, ни уезжать, ни умирать ему не хочется. Он еще пытается
что-то придумать, найти забвение в алкоголе или утешение - в общении с дочкой. Но впереди - только ноябрьский туман, постепенно поглощающий фигуры близких.