Последний сон был связан с большими пробками в южной части России в связи со снежными заносами. Я назвал условно этот сон «яранги». Один, понимаешь ли, очень крепкого характера водитель-дальнобойщик прорвался-таки через сотни километров забитой машинами дороги. Обросший, уставший, грязный он почему-то как только въехал на площадь, где мы его ждали (то-есть я тоже – не спрашивайте почему и я. Сон ведь)...Так вот он сразу же побежал смотреть, чего же это он вез и зачем так прорывался. Вот не знал он – что там у него. И все тут. Открывает. А там теплые дохи из оленей шкуры и оленьи яранги, светло-коричневые и главное теплые. Ни слова не говоря, он сел в машину, развернулся и поехал обратно на трассу. И там всем кукующим на холоде водилам и пассажирам он раздавал свое богатство. И машины как могли уступали ему дорогу, и он прорвавлся снова и опять, но уже до последней машины этого затора. И повернул обратно. И опять все ему помогли дойти до начала затора, где милиция оказала ему нормальный человеческий прием. Он своей этой раздачей теплого практически замерзающим людям, как дождевой червь в необжитой земле разрыхлил закостеневшие души. И люди прежде только матерившиеся друг на друга, вдруг смогли найти, кому хуже всех, смогли пропустить таких по заваленной снегом трассе, где надо протолкнуть на руках. И трасса начала потихоньку оживать.

В конце сна жесткий голос спросил меня: «А весь этот товар – он же не расплатится за всю жизнь?!» - «Знаешь что» – писал (второй слог!) я ему во сне – «Дело было так. Каждый, кто брал у него шубу или ярангу, отдавал ему все сложенным и почищенным. Ему не только все вернули обратно, но кто-то из благодарных шоферов отдал ему свою собственную шубу с ярангой – а вдруг кто-нибудь не вернет». Обычно, чтобы запомнить хоть сколько-то сон, я даю (во сне, т.к. нет сил пронуться) ему название. И как здесь оказались яранги, абсолютно не имею ответа.

Вот такие у нас ребята. Жестокие и добрейшие люди – только коснись его человеческой струны. Но ведь никто примера не показывает (только что разве «дальнобойщики»), а самим уже нет желания это делать. Вот и пролетели либералы с демократами, которые если и не показывали примера, то призывали к этому. И люди становятся все более жесткими и жестокими. А если кто по-настоящему собирается кому-то помочь или уже помогает, сразу (ВСЕ) ищут – чего это он хочет...Зависть, замешанная на безисходности – не здесь ли первые шаги к революциям (где-то вычитал это фразу).

Эту черепаху советский солдат Миллер нашел кажется в глубоком подвале. Туда шли вниз высокие ступеньки, сам подвал был «на сапог» залит водой и на последней сухой ступеньке тихо помирала черепаха. Она видно еще туда смогла забраться по воде. Вверх дороги нет – высокая ступень, и вниз тоже – вода. Помирать пришла пора, и черепаха тихо ждала своего часа. Похоже, что она пыталась соскоблить штукатурку со стенки, но может быть и нет. Миллер поднял ее и удивился нетвердости панциря, он шелушился и было даже немного противно, скорее очень неожиданное ощущение от панциря черепахи... Ей повезло. Солдат Миллер был неравнодушен ко всей живности и у него уже была собачка, которую назвали Миля, хотя она была – он, то есть довольно-таки резвый щенок, который интересовался всем на свете, но признавал только своего Миллера. С остальными был доверчиво ласков (видать не били его всякие встречные – поперечные, война ведь. Хотя замечено опытными военными служаками, во время войны солдат бережет и лелеет любую живую душу, кроме человеческой). Так вот Миля был ласков с остальными, но держался только около своего защитника. И вот из подвала, у входной двери которого сидел по команде Миля, вышел солдат, неся на руках черепаху. Та даже голову не вобрала в панцирь, серо-зеленная головка со сморщенной шеей безвольно висела, вытянувшись из своего убежища. Но лапки пошевеливались. Миллер обтер ее еще молодым лопушком (дело было весной), снял шелуху с панциря и поставил на землю, точнее прямо в высокую одуванчиковую траву. Уже желтели его цветы, но листья же еще не совсем сформировались, были молодого, нежно зеленого цвета – самая пища для черепахи. Головка черепахи долго почти лежала в зарослях одуванчика, потом черепаха шевельнулась и начала щипать нежные одуванчиковые листья... Черепаха выжила, но панцирь ее был долгое время плох. И вылечил ее щенок Миля, который в тот же утренний весенний час начал облизывать черепахин панцирь. Он прямо-таки зализывал его поверхность, в это момент черепаха уже занималась травой. Потом Миля пошел полакал воду и опять начал лизать... И этим он занимался каждое утро, перед долгим походом солдат и каждый вечер, перед сном. Черепаха спала рядом с Милей всегда, где бы он не находился. А Миля спал рядом с черепахой. Миллер на это время был почтительно отстранен от должности смотрители щенка самим щенком. Так и шла рота солдата Миллера по Европе, шла уже к Берлину.

Мама с дочкой шли по прекрасному грибному лесу, собирали грибы. Но мама уже подумывала о том, что пора бы выбираться из этого уже сто лет знакомого леса. Хотя солнце все еще стояло над головой (а это было очень странно), но время шло и вроде бы уже и уставать начали. Однако в лесу не жарко, не душно. Иногда ветерочек пролетит. Хорошая погода. На еле приметной тропинке стояла крупная овчарка. Она улыбалась им. Маме показалось, что собака мотнула головой вроде бы приглашая их идти. Послышались голоса и вдалеке показались две фигуры в военной форме. Один из них крикнул назад, что-то вроде «товарищ лейтенант, кажется нашлись – женщина с девчушкой». Когда все военние втроем и овчарка с ними подошли к ним, женщина поинтересовалась, что же случилось. Кто –то пропал. Лейтенант спросил сразу же как ее зовут. Женщина назвалась. Ну, слава богу – вздохнул тот – уже двадцатые сутки вас вся область ищет. «Какие двадцатые сутки» - удивилась мама – «мы вышли сегодня в половине восьмого утром, а сейчас и двенадцати нет». «Какая-то несостыковочка выходит, мамаша – командир достал телефон воздушной связи – ваш муж, полковник Череда, вам все и расскажет. А сейчас разрешите я доложу». Через десять минут после телефонного разговора на выбранную лейтенантом поляну приземлился вертолет, оттуда выскочел Митяй, ее муж и побежал к ним. Вид у него был ужасный. «Хорошо, что не в форме – мелькнуло у мамы – а то стыд-то какой». Муж вял дочку на руки с спросил – «как же это получилось, что вы ушли за двести пятьдесят километров от дачи» - «Сколько» -ахнула мама...Лейтенант поправил начальника – «за триста двадцать четыре километра, товарищ полковник». «Вот ты и разбирайся» - сказал мне авторский голос. Я сказал самому себе – «Нашлись ведь, а там, что-нибудь придумаем» - и крепко заснул. Но, конечно, после сна уже никогда ничего не сделал. Так и остался он не оконченным.

Почему-то автобус, набитый пассажирами вдруг остановился. Заглох двигатель. Автобус шел по какой-то почти проселочной дороге, которая вилась среди лесов и сказочгых полян, и вот остановился. Все вышли на поляну подышать летним настоенным воздухом. Прекрасная погода.

К водителю вдруг подошел откуда не возьмись мужик в военной далеко не новой форме и военной фуражке с красной окантовкой: «Ваших пассажиров надо бы препроводить туда – он махнул неопределенно рукой - надо бы им отдохнуть». Я не видел и водитель тоже, но мы знали, что пассажиров повели дальше по дороге. Что-то мучило водителя. И он вспомнил – в последнее время вся пресса и ТВ пестрела информацией о банде, которая называлась Красная Армия. Двигатель уже был починен, шофер влетел в кабину, завел двигатель и помчался вслед за колонной... Людей сопровождали только два мужика в странной форме. Шофер остановил автобус и крикнул в окно, чтобу все заходили. Все заняли свои места, но те двое тоже зашли. Один встал у водительского места, другой в конце. Первый и говорит шоферу: «Я те покажу, где свернуть с дороги – туда и поедешь». Но шофер гнал по дороге, и тогда первый мужик направил на него ружье и сказал – «Слушай меня, а то – хлопну». Дальше все в дыму сна, но первого схватил кто-то из пассажиров, второй пытался выстрелить, но его пассажиры тоже схватили, как я понял обоих избили и выкинули из автобуса... Автобус шел с максимально допустимой скоростью по этой почти проселочной дороге. Впереди показалась деревня, перед ней на дороге стоял танк. Водитель (и я) успел заметить, что танк очень древний, но дорогу он перекрыл наглухо. Тогда шофер в несколько рывков туда- сюда развернул машину и помчал назад. Из леса, перерезая дорогу обратно шел другой танк. Но шел тихо, клевал носом – пушкой. Тоже похоже очень старый. Однако его надо было опередить и водитель крикнув, ну держись, газанул. Машина успела прорваться по дороге за несколько метров от опасного танка. Тот даже бухнул из пушки, но поздно. Задние пассажиры увидели как снаряд снес громадное дерево. Одна тетка взвизгнула – а если бы в нас...

Минут через сорок ворвались в райцентр, откуда выехали пару часов назад навстречу приключениям. Водитель и пару пассажиров побежали к местному военкому, тот охнул: «Опять Красная армия» и начал пробиваться куда-то по своей вертушке.

Новость дошла до боевого генерала, который давно хотел достать эту Красную армию. Он возглавил свою войсковую часть, которую тут же вертолетами перебросили в район той самой деревни. Там удалось отловить одного из двоих захватчиков автобуса и тот показал часть замаскированных укрытий окопного типа... Далее генерал, у которого была еще и интуиция, разглядел за кустами и деревьями, а главное за кажущейся тишиной, целую армию – громадное количество народу, вооруженных как попало, но настроенных побить генералову армию. И генерал, настоящий вояка, пошел к ним один. Многие знали его в лицо по ТВ или газетам, но все воочию увидели его суровое и спокойное лицо и поняли, что это сильный мужик. Генерал сел на высокий пень прямо в середине толпы, закурил и спросил, обращаясь ко всем сразу: « Ну, рассказывайте, что это с вами случилось» ... А случилась ужасная бедность в окрестных 17 деревнях и вот пошли мужики на большую дорогу.

Генерал и сказал им тогда: «А сами-то что. Дома, подворья имеете. Какая-никакая земля есть, огородик там. Вас 17 деревень – так объединитесь, чтобы не грабить, а работать и жить по совести». И продолжил: «Сейчас я вас не трону. Оставьте все ваше оружие здесь и расходитесь по домам. Начинайте жить. Я приеду ровно через неделю. С вами побуду. Разобраться все же надо».

Толпе нужен лидер.

Макарыч, один из последних мужиков мужского населения курской деревни, кончался долго, считай ден пять кряхтел на кровати. Нужду справлять выходил во двор аккуратно, но становился все хуже и хуже. Был абсолютно одинок, о нем заботились три соседские старухи – все сестры, поскольу у них наоборот не о ком было заботиться. (Вот отсюда начался сон, но в сознании до сна было и предисловье). Прасковья в последний раз слегка прикормила его ячневой кашицей и он испустил дух. Не то, чтобы выдохнул, голова откинулась и глаза закрылись. Нет. Он просто застыл да так прочно, что если даже и дергать его, все бесполезно. Застыл.

По русскому обычаю его надо обмыть (для того и баньку растопили) и одеть во все чистое, если можно и белое. Сестры знали все его хозяйство, приготовили белую рубашку, никогда не одеванные кальсоны и начали его раздевать. Но тут-то и произошла заминка. Брюки не снимались как будто зацепились за что-то, и никак. Если бы через голову, то пошли бы, а вниз к ногам не сползают, хотя старшая держала Макарыча за подмышки, а остальные две сестры тащили каждая свою брючину. Решили выяснить, что держит... и застыли. У этого тщедушного, мало заметного и хилого мужичонка вдруг набрало силу и застыло в полной красе его мужское достоинство. А было оно таких размеров, что многое повидавшие в своей жизни бабы так и стояли с открытыми ртами. Было оно размером почти под грудину да и в руку его не взять – пенек длиной чуть не в полметра. Ну про полметра Прасковья лишку сказала, однако ж вот такое чудо торчало в направлении к голове и опускаться никак не хотело. А как его, Макарыча, такого одевать и отпевать? Все же торчит. Пытались было прижать полотенцами к животу – не дается, то есть начинает понимать ноги Макарыча. Грешно, а смеялись до упаду. Еще хуже того, когда хотели к ногам потянуть этот член тела Макарыча, ан не дается. Дубовый сук можно куда-нибудь повернуть? Вот то-то и оно...

Единственный способ – удовлетворить мертвого Макарыча. А кто ж возьмется искусственно это сделать – рука не понимется на это дело да и кулака не хватит. Нужна баба – решили сестры и в один голос сказали – надо звать Марью. Это точная копия жены Сухова, только лицо у нее другое. (Во сне я видел, по крайней мере, несколько лиц. Причем только знакомых и когда-то любимых женщин). Марья была одинока. Жила в достатке поскольку не отказывала ни одному мужику. Но за хороший куш. У нее наверное побывала вся мужская половина деревни, но что удивительно, ее никто никогда не обсуждал. Все было так тихо и достойно сделано, что за долгие годы каждый мужик считал, что он единственный у нее. Все так считали, кроме Макарыча, который даже и намека не давал. Да и Марья внимания на него не обращала – мал как пацан какой-то. Ну что в нем интересного...

Зашла она в залу, где лежал уже голый Макарыч с своим флагштоком стоячим и поразилась. Да что ж я тебя, живого то не разгдядела? Да как же разглядеть-то. Только голого да в своей постели. А такого не было.

-Ну, ладно – сказала она сестрам – попробую помочь, но чтобы никого здесь пока не позову не было. Все удалились, Марья закрыла дверь и плотнее прикрыла занавески и начала готовиться. Однако я присутствовал как бесполый наблюдатель – в этом и есть преимущество собственного сна. Марья потрогала лицо Макарыча – нет, нет той мертвой холодности, прогладила грудь, живот, дошла до объекта, прогладила. Горячий, как живой. Она снова вгляделась в лицо Макарыча, прислушалась. Лицо светлое, задумчивое, не дышит. Если бы хоть затаенно дышал. Нет, не дышит. Прогладила головку, прошлась по корню и к яйцам – не, небольшие. Точно по правилам – или то, или другое большое, но не все вместе. Как-то задумчиво начала снимать с себя все, что ниже пояса. Юбку сбросила, теплые штанишки – дело зимой было, легенькие, с кружевами трусики – все мужики здесь просто теряли сознание – отстегнула чулки от пояса, стянула. Пояс оставила, потому что любила быть с поясом в постели с мужиком. Бояться – не боялась, что-то настороженное сидело в ней, мертвяк все же, но горячий ведь. А аппарат, никогда такого не видела. Еще раз прогладила и вдруг ее пробило. Так захотелось этого мертвого, что чуть не взвыла, а чего шуметь, вот он перед тобой, лежит на столе, в теплой горнице весь готовенький... Марья как-то никогда не интересовалась его лицом, а тут увидела – светловолосый, сивобородый, спокойный и мудрый.... Марья взобралась на стол, зависла над Макарычем и привычным движением начала насаживаться на его инструмент. Торопиться в этот момент она не любила. У нее все уже было влажно и даже немного текло, так что надо было чуть-чуть вибрируя задом заводить его член в себя пока не сядешь на лобок. Тогда и действуй. У Марьи невольно вырвался стон, так она почувствоала твердый и теплый корень во всех местах внутри себя, Марья была заполнена до отказа Макарычем и тогда она шевельнулась. Чуть вперед – назад. Не вверх и вниз, а именно вперед и назад. Член послушно заскользил, да так плотно, так чувствительно, что через пару минут Марья и кончила. Не могу описать ее чувств – не имею возможности, не был в роли женщины. Не успела Марья слезть с Макарыча, как захотела снова. Такие женщины бывают, они кончают раз десять – двадцать подряд и вообще не знают усталости. Но у нее такой болезни не было. Природа – да, а болесть – нет.

Во второй раз решила Марья-чудеснца повернуться задом к Макарычеву лицу и снова сесть наверх, другого варианта пока не придумала. Макарыч-то недвижим. Снова села и долго, сдерживая себя, ходила туда – сюда, пока не почуствовала, что приходит пора кончать, она не стала сдерживатьсвои вопли и хоть тихо, но стонала поддаваясь свербящим чувствам идущим из самого ее заветного места. К ее подвываниям присоединился стон, член задергался, начал ее подбрасывать, затем не ритмично задрожал, бросился вперед, назад и все это в ней... И вдруг внутрь ее потекла горячая река, смешиваясь с ее слизью... Запахло так, что им снова захотелось обоим сразу. Она не заметила как очутилась на полу на спине, широко раздвинув ноги, на нее упал Макарыч и начал медленно и бережно вводить в нее свой член и когда достиг дна, начал ритмичное покачивание. Руки его подхватили Марьину жопу, поднимали вверх и бросали вниз, она была заполнена Макарычем до отказа, такого никогда не было...Потом еще несколько раз один акт за другим, наконец в один из бешенных моментов Марья прорыдала ему – люблю, люблю...

Дальше я дописывал – про то, как они пошли в баньку, как обмывали чудесное оживление с сестрами... Потом они поженились и у них были дети. Машка ему враз родила тройню – так они были готовы к любви... Люди знают - в деревне народ мудрый. Никто, никогда и ни разу не вспоминал прошлое.

А умирать Макарыч действительно решил. Так ему хотелось женщину и такой он был недотепа, что он решил ему и жить-то незачем. Но вот когда он начал умирать, тут-то и сыграла его фантазия, привиделось ему, что он берет Марью, тут его корнь и встал, а он застыл. Пока Маша не оживила его.

И никакой политики. Это только жизнь, то есть то, что каждый из нас делает в хорошие часы своей жизни.

Миллуоки, Висконсин – город, штат (Кстати там живут наши друзья – Барбара и Пит). А так как это северный штат, то видел я зиму и весь засыпанный снегом город, который убирают кто как может. К траку по имени Форд впереди навешен снегосгребающий щит, который шире тротуара и поэтому поставлен под углом. Это то и спасло жизнь маленького щенка, который уже засыпал смеретельным сном, окончательно замерзнув под снегом. Но на тротуаре. Водитель снегоуборщика, некто Том (очень похожий на Юру Кареева, но помоложе) успел заметить, как в снежном отвале мелькнуло что-то темное и кажется с хвостом. Он остановил машину и пошел смотреть и увидел щенка, который дааже хвостом не вилял. Он приоткрыл глаза и снова закрыл, только легкая судорога всколыхнула его тельце. Том схватил щенка, завернул его в куртку, положил на сиденье рядом иначал оказывать первую помощь. Правда он не знал, что делать, а только начал его растирать ну по всякому. В кабине было тепло, запах псины заполонил уже кабину...Щенок молчал, а Том не останавливался. Он решил звякнуть своей подружке Мегги, которая работала на 911 (это наши 01,02,03 вместе взятые). Там правда оказалась другая, новенькая. Она назвалась – Барбара. Том обрисовал ситуацию. Барбара оказалась не промах – сейчас же домой, дать горячего молока, обсушить и положить в нейтральной температуре. Ему будет очень плохо, похоже, что он схватил воспаление легких, но это уже поле действия врачей. Голос был глубокий, мягкий. Такой голос запоминается надолго, если не навсегда. Барбара попросила обязательно сообщить ей о результатах.

Это был щен сибирской овчарки, который умирал почти две недели, но выжил. Барбара не отвечала, она срочно уехала к родителям в штат Огайо. А после этого 911 как-то не был нужен.

А щенок выжил и вырос в крупного лохматого зверя по имени Раша (то-есть русский) Его украшением была абсолютно добродушная улыбка на морде. Его страстью было спасать людей и любую живность в самые лютые морозы и высокие снега от замерзания. Он чуял беду за милю. Однажды он начал среди ночи проситься на улицу, он стянул одеало с Тома (да, они жили вдвоем, потому что с Мегги ничего не получилось), а Том знал, что это не спроста. И он пошел за своим сибиряком, собака шла ни разу не засомневавшись по улицам и переулкам, пока не привела К окраине местного парка. Там Том и откопал безжизненое тело женщины. Большие сани и одеяло у них было. Закутали и вызвали 911. Когда она спросила: «где я?», Том вспомнил сразу этот голос.

Теперь они втроем – Раша, Том и Барбара. В семье конечно будет прибавление. А сейчас для Раша нет дороже Барбары, которая и его в свое время спасла.

Лучшие аттрибуты памяти –запах и голос.

В американском автобусе я ни разу не ездил и не знаю какой он изнутри (внутри). Дж рассказывала, поскольку ей одно время пришлось часто возвращаться с работы на автобусе именно. И еще много фильмов американских, где участвует автобус. Например фильм «Автобус». Так что видимо я что-то представлял, коль скоро я увидел себя внутри автобуса опять же в роли наблюдателя. Какой-то импозантный мужчина (я его вижу только со спины) сел на сиденье где-то совсем впереди. Голос мой, так называемый внутренний, сообщил мне, что у него в руках большой букет цветов и он торжественнен... Водитель автобуса черный мужик (нечто обобщенное) узнал у него, что у него сегодня день рождения. Сейчас же он набрал на пульте перед ним слова поздравления и на табло, что было над головой шофера засветилось: « happybirthda» последней буквы не было, она не уместилась. Кто-то из салона что-то крикнул шоферу, он поигрался с пультом, на экране: «happbirthday». Пассажиры заулыбались. Тогда на табло загорелось: «appybirthday». Послышался смешок. «happybirtday». Смех в салоне. «hapybirthday». В другой раз это бы сошло. Но здесь уже шел накат и салон дружно отдался смеху.

Вот я и думал часть ночи – а какой же вариант был бы здесь хорош, так и не придумал. Хорошо, что это было в ночь на субботу...И утром можно было поспать. Хотя кто в субботу и воскресенье утром спит. Ни в одном глазу.

Деревня опять же. Я (я внутри героя и снаружи) вроде как приехал домой, стою у калитки и смотрю на громадных размеров собаку. Она даже не громадная. У нее длинные лапы, такие, что собака мне по пояс. А тельце у нее худое и обшарпанное. А морда грустная и глаза...такие глубокие и кажется старческие, хотя я знаю почему то, что еще «паппи» - щенок. На крыльцо выбегает полная женщина, я ее лица не вижу, но знаю, что это мама. Она с ходу начинает кричать на меня на кавказском (точнее не знаю, я автоматически считал – на армянском?) языке: « (обращение по имени, что-то вроде Тофик, а я не Тофик) Опять ты собаку жалеешь, опять с ней разговариваешь, испортишь ты ее мне». Собака пошла от меня вспять, не хочет уходить, а надо. Я и говорю маме: «Мама, это я приехал» - «Ох сейчас возьму очки» -Появляется в очках и уже радостным голосом «Заходи домой. Приехал наконец...». Этот пустой диалог мне запомнился. А дальше во сне я говорил маме о том, что собака ласковая и умная. Ее надо приласкать, поговорить с ней, она тебя же любить будет... Тем временем вижу собака сидит невдалеке и смотрит как я кушаю. И я дал ей большую мясную кость. Взяла она кость осторожно так в пасть, бережно. Смотрит на меня и плачет... Дальше я уже писал, что вдруг я увидел какая она в действительности худая и голодная. Да, она с этой костью поступила как Микки – положила и начала оглядываться не помешает ли кто-нибудь ей. И посмотрела на маму, не отберет ли... И стало так больно за собаку. А концовки я не помню и даже не придумал.

Пограничная застава. Я в числе людей, которых из советской (точно помню) стороны куда-то выпускают. Все идет спокойно, но вот подходит Некто, дает свои документы...Молодой пограничник возвращает ему его документ с бумагой и говорит, чтобы он заполнил (ну как всем в этой очереди на свободу). Это Некто (грек или армянин?) вдруг вздергивается и кричит молодому погранцу: «Да я же тебя засажу. Я же преступник, а ты меня выпускаешь...» Хватает бумаги и убегает. Однако его быстро ловят и привозят обратно. Здесь уже собрались все пограничники, большой банкетный стол и начальник говорит, что его за честность в любом случае выпускают, куда он хочет. Тронутый Некто говорит, что «только у вас такое великолепное общество и пусть цивилизация знает... и поэтому он хотел бы рассказать немного о себе. И вот в процессе рассказа он упоминает, что он здесь за два дня поставил памятник своему Учителю, которого немцы сожгли во время войны в Зеемане (такого концлагеря не было, но вот так запомнилось). Для доказательства этого факта он показывает этот памятник – два осколка скалы, каждый размером (писал я ) как (не запомнил как), но в общем такие, что и многоэтажный дом кажется небольшим. Все поразились, естественно и хором сказали: «Ну, ты, брат, того-о...». Этого грека (или армянина) понесло и он начал взахлеб рассказывать о своих чудесных кристаллах, об их способностях к переносу громадных и тяжелых предметов. Аудитория затаила дыхание. Только начальник тихо и согнувшись пополам вышел из помещения и сразу же я увидел, как вокруг здания начали становиться танки, побежали (все согнувшись) военные люди. Погранцы чего-то загудели, а наш молодой пограничник подполз к мужику-Некто и говорит ему – пойдем скорее, я тебя выпущу за колючку. Беги скорей. Некто изумился: «Да за что такая помощь от тебя». – «Хорошо ты сказал про наше общество, большинство мы такие... (Сейчас печатаю и ахаю – бред сив оф кейбл).

И вот прополз тот под колючко и пошел быстро, быстро скорее к свободе. Начальник организовал погоню...Далее фантастика более чем я выдерживаю. Этот Некто лепит себе укрытия из нескольких скал, а начальник отгадывает по ходу погони, в которой из них прячется абсолютно интересный для страны человек... Ну, заснуть я уже не смог (потому и запомнил), но и продолжать расхотелось.