Как я уже писал в начале этой книги, рассказывая историю о
Шанти Дэви, я не намерен основывать свои доводы в пользу
реинкарнации исключительно на историях людей, вспоминающих
свои прошлые жизни. Многие из нас сомневаются в достоверности
этих историй. Но, хотя было бы неразумно строить аргументацию
на подобных свидетельствах, не менее неразумно обращать внимания
на сотни случаев, систематизированных и подробно описанных
такими учеными, как Стивенсон. Почти во всех случаях, у людей
не было иных причин делиться своими переживаниями - помимо их
глубокой убежденности в том, что они рассказывают правду о
самих себе. Возможно, как указывает Стивенсон, все эти истории
и не доказывают реинкарнацию - но мы должны серьезно рассмотреть
их как свидетельства, указывающие на ее возможность. Рассказы
людей о прошлых жизнях сложно объяснить, не прибегая к
теории перевоплощения.
Беседуя с людьми, которые отвергают реинкарнацию по причине
того, что они не могут вспомнить свою предыдущую жизнь, я часто
говорю: "А насколько хорошо вы помните свою нынешнюю жизнь?"
Я думаю, что обращаясь в прошлое, мы можем вспомнить в лучшем
случае один процент из наших переживаний. Это действительно так.
Мы жили многие годы, двадцать четыре часа в сутки, и каждый
из этих часов был наполнен тысячами чувств, впечатлений и
мыслей, которые пронизывали наше сознание. Даже один процент
из наших переживаний - это будет очень много. Большую часть
из того, что происходило с нами, мы забывали немедленно.
Некоторые из воспоминаний оставались с нами на более долгое
время - в силу своей важности. Некоторые мы проносим сквозь
годы - но как незначительно их число!
Большинство людей удерживают в памяти несколько тысяч слов
и грамматических правил своего родного языка. Мы также помним
факты и навыки, которые имеют отношение к нашей деятельности.
Но в том, что касается персональных событий, происходивших
с нами, мыслей, занимавших на ум, эмоций, переживаемых нами
день ото дня - большую часть из них мы не способны вспомнить.
Даже обращаясь к самым недавним событиям, мы видим только
их общие контуры. По мере того, как годы все дальше и дальше
уходят от нас, от нас уходят и события этих лет.
Задумайтесь о своей жизни. Можете ли вы точно сказать, чем
занимались в этот день десять лет тому назад? Возможно, вы
помните, но вероятнее всего - нет. Из десяти тысяч человек,
лишь единицы дадут уверенный ответ. Можете ли вы вспомнить,
что произошло с вами в этот день год назад? Насколько хорошо
вы помните то, что было неделю назад? Одна мысль об этом
заставляет меня беспокоиться - как много вы сможете запомнить
после прочтения этой книги.
Если вы задумаетесь о событиях, которые происходили десять
лет тому назад, с большой вероятностью они будут хаотичным
набором воспоминаний. Вам будет сложно выстроить для
них хронологическую последовательность.
Насколько хорошо вы помните то, что происходило с вами в
пятилетнем возрасте? Обычно, наши воспоминания об этом
периоде формируются под влиянием наших родителей. Я не уверен,
что могу что-либо сказать о своем раннем детстве - за исключением
того, что рассказывали обо мне мои родители. В их устах, это
было как правило чем-то нелепым и забавным. Их смешило мое
поведение, и они рассказывали о нем своим знакомым - а потом
и мне. Именно на этот фактор обращал внимание Стивенсон в
своих исследованиях. Не дали ли родители и родственники
детям идеи, которые могли затем трансформироваться в
воспоминания о предыдущих жизнях? Как установил Стивенсон,
речь идет не об этом. Во многих случаях, воспоминания были
слишком живыми, слишком детальными, слишком необычными. Люди,
которых он изучал, узнавали знакомых из предыдущих жизней -
когда их привозили в города где они раньше жили. Они могли
хорошо ориентироваться в местности, где никогда не бывали
в нынешней жизни.
Лишь экстраординарные люди имеют воспоминания о том, что
происходило с ними в двухлетнем возрасте. Это настолько
же необычно, как и воспоминания о предыдущих жизнях. Очевидно,
что большинство из нас не имеют подобной памяти - ни
о двухлетнем возрасте, ни о предыдущем воплощении.
Моя семья распалась, когда мне исполнилось десять лет -
и это было трагическое событие. Когда мне исполнилось двадцать
два года, отец пригласил меня погостить у себя - он захотел
вновь увидеться со своим сыном. Когда мы встретились
после долгой разлуки, мы вначале не узнали друг друга
и прошли мимо. Мне также случалось не узнавать при встрече
старых друзей. Происходило ли подобное с вами?
Задумайтесь о близких дружеских отношениях, которые продолжались
более нескольких лет. Наверняка, вы и друзья провели вместе
много часов радости и скорби. Вы оказали друг другу множество
услуг, и эти переживания оставили отпечаток в вашем разуме и
сердце. Иногда вам, возможно, хочется плакать при мысли о
том, как много ваши друзья значат для вас. Тем не менее,
вспоминая о событиях за вермя вашей дружбы, вы можете ясно
вспомнить только некоторые из них.
У меня есть внук, которому недавно исполнилось двадцать лет.
Когда ему было три-четыре года, у нас были особо близкие
отношения. Я хорошо помню, как однажды вечером я нес его
на руках. На небе была огромная, полная луна. Я показывал
ему пальцем на нее и говорил, "луна, луна", а он повторял
за мной: "луна, луна". Потом, две или три недели спустя,
я прогуливался вместе с ним в саду. Был уже вечер. Внезапно,
он посмотрел наверх и сказал: "Смотри, дедушка, опять луна".
Он протянул руки к ней: "Дедушка, достань мне ее". Как бы
мне хотелось в тот момент достать луну! Это - одно из наиболее
живых воспоминаний, которые я храню в памяти. Некоторое
время назад, когда мы беседовали с внуком, я рассказал ему
эту историю. Я спросил Майка, помнит ли он о том, как он
просил меня достать луну - и обнаружил, что у него не
осталось ни малейшего воспоминания. Случай, который был
настолько живым для меня, полностью ушел из его разума -
хотя мне кажется, что не окончательно. Даже когда память
о переживании уходит, его след в душе остается.
Прошлому свойственна определенная нереальность. Между нами
и нашим прошлым формируется завеса из тумана. Туман быстро
становится все плотнее, так что фигуры, двигающиеся в
разуме, становятся похожи на тени - сомнительные и
неопределенные. Нам уже сложно разобраться, где - подлинная
фигура, а где - плод нашего воображения. Данный факт, если
задуматься о нем, не так уж плох. Каким тяжелым бременем были
бы наши воспоминания, если бы мы помнили все, что происходило
с нами! Честно признаюсь, что я очень хочу забыть некоторые
вещи, которые у меня не получается забыть. И я счастлив,
что процесс забвения дается мне сравнительно легко. Для
некоторых людей, он протекает намного тяжелее.
Лично у меня не было никаких воспоминаний о прошлой жизни.
Я никогда не пытался обрести их, потому что не думаю, что
они сделали бы меня счастливее и внесли бы весомый вклад в
мое духовное развитие. "Предоставьте мертвым погребать своих
мертвецов" (Матфея 8:22), - призывал Иисус. Я убежден, что
именно так мы должны обращаться с нашим прошлым.
Реинкарнация интересует меня не потому, что я хочу вспомнить
свои прежние воплощения. Напротив, я стремлюсь к этому меньше
всего. Я исследую реинкарнацию, поскольку хочу верить в
осмысленный мир. И я не вижу иной возможности объяснить
события этой жизни, представить их справедливыми и упорядоченными,
не принимая то, что наша жизнь есть отдельный фрагмент
бессмертного путешествия.
Однако, примерно пятьдесят лет тому назад у меня было
переживание, которое заставило меня задуматься о том,
не имеет ли оно связи с предыдущими жизнями.
В то время, мы с друзьями вступили в организацию под названием
YMCA. В рамках ее мероприятий проводились занятия по фехтованию,
и мы с друзьями решили посещать их. Во время дуэлей с
соперниками я обнаружил, что мне свойственны удивительные,
неожиданные навыки. Легким движением руки, мне удавалось
выхватывать рапиру из рук моего соперника, оставляя его
безоружным. У меня не было ни малейшего представления о
том, как мне это удавалось делать - но это происходило,
к моему удовольствию и к огорчению соперника. Учитель
заинтересовался моей техникой, но я не смог объяснить
ему, что именно делаю. Все происходило помимо моего сознания.
В современном фехтовании, разоружение соперника не дает
никакого преимущества. Вы не набираете очков. Судья
просто останавливает поединок до тех пор, пока ваш соперник
снова не возьмет шпагу.
Но задумайтесь о том, насколько важным это могло быть в
ситуации, когда вы вынуждены бороться за свою жизнь. Я
не могу представить себе навыка, который мог бы оказаться
более необходимым. Признаюсь, что это заставило меня
задуматься. Может быть, в какой-то из предыдущих своих жизней,
я умел хорошо фехтовать? Однако, как вам несложно будет
догадаться, я рад, что не могу вспомнить деталей того воплощения.