| ← Май 2012 → | ||||||
|
1
|
2
|
3
|
4
|
5
|
6
|
|
|---|---|---|---|---|---|---|
|
7
|
8
|
9
|
10
|
11
|
12
|
13
|
|
14
|
15
|
16
|
17
|
|||
|
27
|
||||||
За последние 60 дней ни разу не выходила
Сайт рассылки:
http://sp-g.ru/
Открыта:
06-03-2004
Адрес
автора: religion.spg2004-owner@subscribe.ru
Статистика
0 за неделю
Семейная православная газета ЧУРКИН—ГЕРОЙ
| В сообществе типографских рабочих газетные печатники всегда
существовали словно бы самостоятельной, отдельной жизнью. Главные
причины тому — неизменно ночная работа и высокая напряженность труда.
Конечно, и другим полиграфистам перепадают ночные смены, но то —
перепадают, а печатающий газету на них обречен. Если упомянуть еще вой и
грохот ротационной машины, насыщающую воздух взвесь из бумажной пыли и
мельчайших частичек краски, станет ясно: работа эта тяжелая. Плюс к
тому требует мастерства — газетного печатника вдруг не выучишь, не
подготовишь, навыки копятся годами.
Вот и Чуркин в этом мире некогда был известен, хотя он и не ас вовсе, и даже вообще не печатник: за долгие годы он так и не сумел обучиться ответственному ремеслу. Впрочем, и не пытался — не хотел: первый этаж его, кажется, вполне устраивал. Первый этаж — вотчина подсобных рабочих, машина здесь оснащается подающимися со склада ролями (именно бумажный роль, а не рулон — странно было бы называть рулоном монолит весом в тонну). Печатник с помощником располагаются на втором этаже. Величественные агрегаты эти состыковываются в ряд и образуют цех газетной печати. Но и на первом этаже Чуркин не слишком усердствовал — не раз бывало: роль израсходуется, а нового нет — где подсобный рабочий? Поищут, поищут и найдут в каком-нибудь укромном местечке — спящим. Другого за нерадивость давно бы прогнали, но Чуркина выручала искренняя готовность покаяться и всегдашняя доброжелательность буквально ко всем — качества чрезвычайно редкие и оттого особенно притягательные. И потому его хотя и журили почти беспрестанно, но не наказывали. Сколько лет Чуркину, никто не знал, да и про семейную жизнь его ничего толком известно не было. И вот однажды заглядывает в цех главный редактор, остановился у двери, поднял ладошку к плечу и сложил пальчики в куриную гузку — поприветствовал, значит. Смотрят печатники на него — экий случай: впервые удостоил их главный своим посещением. Это прежний редактор, бывший фронтовой корреспондент, не боялся испачкать костюм — ходил по цеху, пожимал руки, а в новогоднюю полночь приглашал печатников в свой кабинет, чтобы поздравить и угостить крепким напитком. И лишь после этого уезжал домой. Подошел мастер к главному — тот ему что-то на ухо покричал, да в ротации кричи, не кричи — все равно ничего не слышно, народ знаками изъясняется. Ну и поскольку знаков этих главный не понимал, ушли на переговоры. Возвращается мастер: «Чуркина!» В общем, выяснилось: братское по тем временам государство наградило Чуркина орденом — давно, еще в сорок пятом, а Чуркин, стало быть, воевал, и вот: «Награда нашла героя» — заметочку с таким названием сами же на другой день и публиковали.
Съездили они — редактор за компанию тоже ездил, — привез Чуркин из братской державы крест с полосатой ленточкой, обмыл его, как полагается, и уже в следующую смену уснул на складе. И вдруг опять: «Чуркина!» Теперь уже не совсем братская, хотя и дружественная, держава нашла его со своей наградой, пылившейся с тех же отдаленных времен — помогли газетные сообщения о предыдущей поездке. — Чего же ты там насовершал? — спрашивают его ребята. — Виноват, — говорит Чуркин. — Не знаю… У нас там машина поломалась, тягача ждали… А эти прибежали какие-то… мол, фашисты у них в городке. Ну, пошли, четверо нас было… А там — солдаты, офицеры… Ну, мы им: война кончилась, а они… Ну, выбили их… Потом еще какие-то пришли: то же самое… Сипягин тогда погиб, младший сержант, из-под Тамбова… Костюм был пока в целости, подтяжки тоже, так что снарядили храбреца прытче прежнего. На этот раз привезли они с главным редактором куда больший крест, правда, без ленточки. Редактор уговаривал Чуркина «подняться повыше» — предлагал место председателя профсоюзного комитета. — Зачем? — отметал Чуркин его предложение. — На жизнь хватает. — Какие-то запросы у тебя ограниченные. — Виноват. — В том месте, где мы были, — замечает редактор, не без мечтательности, — и третья страна недалеко. – А та страна, к слову сказать, резко недружественная. – Может, ты и тамошних жителей освобождал? — Может, и тамошних, — соглашался Чуркин. — Виноват. Тягач нам только через неделю прислали, так что не один раз хаживали, виноват… Потом еще и Гуськова убило — из Архангельска он, из самого. А эти позовут — мы и идем, а кто они? Мы ж языков не знаем, только что: «Фашисты, фашисты», — ну, мы и идем… Так что виноват: может, и еще в какой стране были… Но в недружественную державу Чуркина не пригласили, да и вообще он вскоре оказался в казенном доме: его обвинили в ограблении табачной лавки и последующем поджоге ее с целью сокрытия преступления. При всех наградах своих Чуркин был человеком столь малозаметным. что никто за него и не вступился. Впрочем, один разок главного потревожили: он куда-то вроде бы даже позвонил. но сказал: «Глухо». Год спустя выявилось, что Чуркин не подпаливал и не грабил, наоборот — старался погасить пожар и спасти сигареты, которыми торговала его родственница. Она же что-то там и похитила, потом, как водится, подожгла и в конце концов свалила все на безответного Чуркина, а он, к вящей радости следователя, на все вопросы отвечал: «Виноват…». — Зачем он нужен был тебе, этот ларек? — спрашивали ребята, когда Чуркин приехал восстанавливаться в типографии. — Прибежали: горит, мол, я и… Виноват, конечно же, знаю… Священник Ярослав ШИПОВ 9 мая — день Победы |
В
своих типографиях газетных печатников знают мало, да и сами они плохо
представляют, что делается на предприятии днем. Ночная жизнь других
типографий им ближе и понятнее, и ротационеры-асы, где бы они ни
работали, друг о друге наслышаны, даже если никогда не встречались. То
есть это — особый мир, он невелик, и занимательные события,
случающиеся в его пределах, быстро становятся общим достоянием.
Стал
Чуркин собираться в братское государство, да одежки подходящей у него
не нашлось. Ну, выписали на десятерых материальную помощь — одели,
обули героя, и является он наряженный и при всех своих орденах и
медалях. Глянули мужики, а среди них и фронтовики были, и ошалели: под
тяжестью наградного металла пиджак с Чуркина натурально сползал на
один бок и плечо в воротник высовывалось. Механик — светлая голова —
сообразил приспособить добавочные подтяжки: сзади они к брюкам
пристегивались, а спереди — к внутренним карманам чуркинского пиджака.
Получалось, правда, что теперь брюки без пиджака и пиджак без брюк
снять было невозможно, а это могло привести к неожиданным последствиям,
но: «Терпеть буду, — обещал герой. — Виноват…»| В избранное | ||
