Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Семейная православная газета

  Все выпуски  

Семейная православная газета ОТПУСК


Отцу Игнатию  отпуск выпал сразу после Крещения. Летом в монастыре отпусков не давали – летом вся округа заполонена дачниками, да еще каждый день туристы на огромных автобусах, так что народу в храме битком, на исповедь – очереди. Кроме того, летом стройка, ремонт: тут красить, там копать – дня не хватает. Потому отпуска – только зимой.

Рассказ

- Езжай, куда хочешь, – благословил настоятель, – деньги у казначея возьмешь.
Отец Игнатий поблагодарил, но сказал, что ехать ему некуда.

- А раньше ты куда ездил?

- Домой, к сестре.

- Ну!

- Она ведь померла. Помните, мы молились о упокоении рабы Божией Евфросинии?..
Настоятель вспомнил:
- Было такое.

- Племянники дом продали, так что ехать теперь мне некуда.

Прошло еще несколько дней: отец Игнатий по-прежнему ходил на братский молебен, пел на клиросе и про отпуск не думал. А настоятель думал: он был заботлив, но молод и не понимал, как можно отказываться от возможности сменить обстановку, отвлечься, отдохнуть, он объехал все святые места земли, теперь осваивал несвятые и хотел, чтобы иеромонах Игнатий – старейший насельник монастыря, хотя бы выспался. И по молитвам отца настоятеля дело сдвинулось.

Помог слесарь Володька. Вообще-то он был кандидатом наук и занимался прежде ракетами «воздух-воздух», из-за чего, собственно, в процессе разорения страны и пострадал. Помучившись без работы, уехал в деревню и подвизался теперь на ниве монастырского водоснабжения.

Володька был родом из Псковской области и каждую зиму ездил туда за рыбешкой, чтобы подкормить братию перед Великим постом.

- Поедешь рыбачить, – сказал отцу Игнатию настоятель.

- Как благословите, но обязан признаться, что не умею, – возразил старый монах.

- Почему не умеешь? Ты же в молодости был этим…

- Кем?

- Ну… моряком.

- Матросом. Старшим матросом на эскадренном миноносце. Палубу драил,  а рыбачить не довелось. Так что не умею нисколько.

- Вот и плохо, вот и не прав: апостолы умели, а ты отказываешься… Ну да ладно: Володька научит, – и указал на водопроводчика.

- Так то ж апостолы…  У меня и облачения должного нет.

- Кладовщик выдаст. А у келаря возьмете сухой паек на неделю – к Сретенью возвращайтесь.
Кладовщик принес валенки, тулуп, ватные штаны, шапку-ушанку и теплые рукавицы:

- В таком виде, батюшка, вы будете натуральнейший дед мороз.
Потом сходил еще раз, чтобы добавить серебристый ящик.

- А это что? – поинтересовался отец Игнатий.

- Вам, сидеть, – отвечал кладовщик, – меня за этим специально в рыбацкий магазин посылали.

Под утро отслужили с братией молебен о путешествующих, келарь загрузил в машину продукты, и отпуск начался.

Машина у Володьки была большая – иностранный пикап. Летом он снимал с кузова крышу и возил, как в грузовичке, мешки с цементом, кирпичи, водопроводные трубы, а сейчас кузов был тщательно вымыт, застелен линолеумом и закрыт.

- Куда едем-то? – спросил батюшка, когда выехали на трассу.

- Город Себеж – слыхали когда-нибудь?

- О! – удивился отец Игнатий. – Конечно, слышал: отец мой во время войны ногу там потерял. Как начнет протез прицеплять, сердится: «Съезди в Себеж, поищи ногу!». Протез неудобный был, надоел ему… А я так и не сподобился…

- Ну, может теперь найдем, – улыбнулся Володька.

- Да она уже лет тридцать отцу без надобности… нет: тридцать пять…

- У нас там, где ни копнешь – всюду косточки. Рельеф  сложный: озера, реки, ручьи, холмы, овраги, перелески, – там сотню танков в бой не бросишь, да и бомбить – не разберешься, кого. Так что больше – лоб в лоб…

Перед Себежем свернули на грейдер. Миновали несколько полуживых деревень и, наконец, добрались до последней, где дорога заканчивалась. Володька предварительно связывался с кем-то из земляков по телефону, и потому возле избы было расчищено место для автомашины, а сама изба слегка протоплена. Затопили еще разок – и русскую печь, и голландку, принесли воды и стали обустраиваться.

На стене в рамочке под стеклом висела свадебная фотография Володькиных родителей, которые теперь состарились, жили у сына и, случалось, захаживали в монастырь на богослужения.

Протопив печи, рыбаки помолились и улеглись спать. Постели были холодноваты, однако вовсе не это обстоятельство помешало отцу Игнатию выполнить благословение настоятеля и отоспаться: большая серая крыса, поселившаяся в пустовавшей избе и считавшая себя единоличной хозяйкой, совершенно не ожидала гостей и всю ночь встревоженно металась по комнатам. Володька зажигал свет – крыса исчезала, гасил – и она снова начинала топать, чем-то шуршать, что-то грызть…

Затихла крыса, когда рассвело. «Всякое дыхание да хвалит Господа», – оценил батюшка прошедшую ночь.
Отправились на озеро. Просверлив лунки, Володька дал отцу Игнатию удочку, дождался первого пойманного окунька и ушел: надо было объехать знакомых мужиков на предмет рыбных закупок.

Было пасмурно, тихо и совсем не холодно – это делало рыбалку приятной и легкой. Дополудня окуньки и плотвички клевали весело, потом клев прекратился, и отец Игнатий задремал, стараясь сидеть прямо, чтобы не упасть с ящика, купленного специально. Иногда открывал глаза, проверял удочку и вновь погружался в сон. Уже темнело, когда на лед вышел мужичок – наверное, тот самый Никола, который и протопил избу, других мужчин в деревне не оставалось. Он направился вдоль камышей, чтобы, как объяснял Володька отцу Игнатию, установить жерлицы на щуку.

Следующая ночь оказалась еще тревожнее: крыса носилась не только по полу, она запрыгивала на кровати, явно пытаясь выгнать людей из дома.
Зажгли свет.

- А вы говорите: «всякое дыхание», – горестно произнес Володька.

- Не ропщи, – сказал батюшка.

- А я и не ропщу.

- Еще как возроптал…

- Ну так она же спать не дает! Поеду завтра по деревням искать крысоловку.

- Не надо крысоловку, лучше кошечку. На пару дней. У нас отец настоятель, когда ему ремонтировали покои, жил в старой баньке. Как только появлялись мыши или крысы, он брал на денек-другой кошечку из коровника. И те уходили.

- У Николы есть кот, но его в руки не возьмешь и в чужой дом не затащишь. Прозвание у него Изверг. А потом – он все время в командировках: я сегодня видел его где-то далеко-далеко отсюда.

- Нет, нужно что-то более снисходительное, чтобы, значит, снизошла до наших надобностей и претерпела перемещение .

- То-то и оно, что снисходительное. Вот у родителей жила здесь молоденькая кошчонка, но, когда я их забирал, кошку выпросил двоюродной брат, так что она теперь в соседней деревне.

- Эта может и снизойти, – задумчиво произнес отец Игнатий.

- А что? Может, – согласился Володька.
Они приехали в соседнюю деревню затемно. Двоюродный брат встречал их еще в трусах.

- Нам бы кошечку, – попросил Володька.

- Взаймы, – добавил отец Игнатий, – на пару деньков.

- Это можно, – сказал брат, зевая, – зовут ее Мурка, но, прошу обратить внимание, возвращать придется с процентами.

И принес пузатую кошку деревенской породы, которая определенно была на сносях:
- Берете?

- Берем? – переспросил Володька у батюшки.

- Берем, – благословил отец Игнатий.

Привезли Мурку в родную избу, осторожно спустили на пол. Постояла она на раскоряченных лапках, постояла да и пошла прямиком к продавленному дивану. Глянула за диван и мяучит. Володька отодвинул мебельную реликвию, а там – дыра в полу. Подмели за диваном, постелили чистый половичок, и Мура растянулась во всю длину, чтобы, значит, не мешать брюшку.

Рыбачили вдвоем и наловили много, даже Володька – и тот удивлялся:

- Ничего себе! Отродясь столько не лавливал! Надо, батюшка, всякий раз приглашать вас с собой.

Вечером отец Игнатий, читая правило, уснул – хорошо еще, что на коленях, падать было невысоко. Однако в эту ночь рыбаки выспались: ни единого шороха никто не слышал.
Проснулись поздно: окна солнечные и в ледяных узорах – подморозило, стало быть. Когда вышли из дома, батюшка показал Володьке крысиный след, который уходил в сторону брошенного скотного двора. Володька поехал скупать у мужиков рыбу, а отец Игнатий продолжил промысел самостоятельно.

Назавтра тронулись в обратный путь. Сначала завезли снисходительную кошчонку, которая и крысу выгнала, и «проценты» при себе сохранила. Одарили ее пакетом свежемороженой рыбы. У какой-то деревни остановил мужичок – добавил в кузов большую щуку, пару огромнейших окуней и полмешка мелочевки.

Володька был, кажется, вполне доволен: и товар приобрел, и земляков хоть немного утешил, а то ведь по деревням теперь никаких заработков нет, люди в мертвецкой нищете прозябают.
Отец Игнатий тоже находился в благом расположении: ему было приятно, что съездил не зря и пусть ничтожную, но пользу принес – глядишь, из его окуньков братии сварят ушицу. А еще приятнее было оттого, что гулянка закончилась: за эти дни он истосковался по монастырю, по своей келье и укорял себя за то, что в разговоре с отцом настоятелем не проявил убедительности: «В следующий раз на колени пред ним упаду, только бы не отправлял в отпуск: отпуска эти – суета несусветная. И более ничего».

Священник Ярослав ШИПОВ
Рис. Елены МИРОНОВОЙ

От редакции: Новый год начался для нас новым рассказом священника Ярослава ШИПОВА. У батюшки юбилей, ему исполняется 65 лет. Поздравляем вас, отец Ярослав! Желаем вам многих лет – творческих, радостных, без уныния и печали. В добром здоровье. И ждем ваших публикаций!


В избранное