И.Е.Евсеев

Рукописное предание славянской Библии

Окончание

Вторая меньшая группа славянских библейских списков состоит из ряда толковых, т. е. библейских текстов с толкованиями, и сплошных текстов без толкований. Таких списков имеется свыше 700. По происхождению эта группа далеко не однородна: она составлялась из разновременных переводов, в ее образовании принимали участие разные лица, опиравшиеся на различные греческие оригиналы. В общем, следовательно, эта группа объединяется нами только условно, в противовес цельной, определенной богослужебной группе, как группа разносоставная, четья. Основной ее характер в нашей группировке - это сборный, не органически цельный состав ее текста, и назначение ее для частного, учительного или келейного, а не официально-богослужебного употребления. Ввиду постоянно раздельного в истории существования этих двух определенных групп - богослужебной и четьей - и в виду несомненно резких указанных внутренних отличий их между собой, условное сведение различных исторических подразделений этих групп в большие отделы, думаем, не составит методической ошибки.

Литературная история этого направления в подробностях не разработана. Начало этого ряда переводов восходит к IX - X в., ко времени болгарского царя Симеона, когда были переведены многие сплошные библейские тексты и тексты с толкованиями, - при том не с господствовавшего тогда лукиановского текста, а с исихиевского-александрийского, как установлено это для некоторых библейских книг. Переводы эти совершались на основе начального мефодиевского текста, таким образом чтение нового перевода симеоновских редакторов становилось всегда вторичным наслоением на готовой уже почве, создавало тип не чистого, а смешанного текста.

Далее идет беспрерывная эпоха господства и развития этих четиих текстов в домашнем, или келейном употреблении. Были в этой длинной истории отдельные времена, когда деятельность редакторов эклектиков проявлялась особенно усиленно, это XIV - XV в. на Афоне, в Болгарии -при патриархе Евфимии, и Сербии, когда исправлялись прежние переводы и изготовлялись новые (в 1412 г. хиландарский инок Гавриил перевел книгу Иова с толкованиями Олимпиодора, на место прежнего неудовлетворительного перевода, см. ркп. Московск. Синод, библ. № 63; к тому же времени относятся книги Царств в переводе 1416 г. и др.). Нового содержания по сравнению с предшествующим периодом справа этого времени не дала, потому что она велась в том же эклектическом направлении, по таким же случайным смешанным оригиналам. Наивысшей ступени развития достиг библейский эклектизм на славянской почве в конце XV в. в известной редакторской деятельности новгородского архиепископа Геннадия. Сборный состав четырех переводов с греческого был им восполнен в составленной им полной славянской Библии совершенно чуждыми элементами - переводами с латинской Вульгаты. В связи и главным образом под влиянием этого нового приема в области упорядоченная библейских текстов в последующей и одновременной с Геннадием истории Библии можно наблюдать еще более свободное и расширенное пользование посторонними вспомогательными средствами для исправления и улучшения славянского библейского перевода. Явилось много разных справ переводов: сверки с немецкой, польской Библией, новые переводы с чешского (Песнь Песней), греческого текста (Максим Грек), с латинского (толкования Григория Двоеслова на Песнь Песней 1672 г., ркп. Киевского Софийского собора № 132, Иова до 1691 г., К. Соф. с. № 144).

Правда, все эти работы по тексту славянской Библии были делом частного почина, вызывались соображениями литературными, национальными, просветительными и, кажется, не стояли в связи с деятельностью церкви. Возлагать за них ответственность на церковь, по-видимому, нельзя. Но голоса церкви в лице ее официального представительства мы вообще в этой области - в области текстов не церковных, четьих, - не слышим на всем протяжении многовековой истории. Лишь изредка и робко мелькает пред нами голос отдаленных Соборов IV в. в виде списка истинных и ложных книг, но самое появление его в лишенных всякого авторитета частных сборниках, в пригодной только личному почину литературной обстановке и форме, говорит за то, что здесь мы имеем дело с благородным порывом частного ревнителя истины, а не решения церкви. Не богослужебные, четьи священные книги, таким образом, и зародились и развились на славянской почве в области не церковного, а только частного о них попечения. Этим объясняется выгодная их сторона - литературное разнообразие, богатство языка и литературных наслоений. В этом же коренится и непоправимая их слабость в виде случайной, сшитой на живую нитку, литературно-библейской амальгамы. Церковная власть в историческом создании этой амальгамы не повинна, но в закреплении за нею в последние 3 века исключительного права на титул и роль славянской Библии русская церковь, в лице московских патриархов и затем Св. Синода, приняла самое видное участие. Когда в период расцвета московского могущества, в XVII в., церковная власть, в лице московского патриарха, задумала взять в свои руки, наряду с другими сторонами церковного просвещения и учительства, издание славянской Библии, то, по слабости своих сил для надлежащего осуществления этой задачи, она была вынуждена ограничиться одним только санкционированием и изданием от своего имени этой сложившейся путем многовековой и разнообразной по качеству наслоения славянской Библии. Первое, снабженное церковным авторитетом, московское издание славянской Библии 1663 г. было почти точным воспроизведением частного издания князя К. К. Острожского 1581г., основанного в свою очередь на частном же предприятии архиеп. новгородского Геннадия (1492 - 1499 г.)¹⁶

Открытое признание со стороны московской церковной власти этой народной Библии, в виде свода архиепископа Геннадия 1499 г., своим церковным текстом узаконило и упрочило практиковавшийся до того времени в частном обиходе упрощенный общелитературный прием в деле проверки и исправления библейского текста. Вместо частных ревнителей истины, теперь уже сама церковь при исправлении текста славянской Библии пользуется без всякой системы теми средствами, которые ближе других оказываются доступными под рукою. В таком духе велись все справы XVIII в., под влиянием которых выработан и санкционирован современный вид печатной славянской Библии. Церковь освятила своим священным знаменем почтенный труд разновременных поколений, оказала несомненную услугу делу религиозного просвещения, но слишком переоценила достоинство этого труда своим признанием его в качестве единственного полноценного выразителя на славянском языке библейской истины. О своем исконном восточно-православном тексте Библии она чрез это признание окончательно забыла и скоро после московского издания 1663 г. стала вытеснять и окончательно вытеснила церковный текст Библии из богослужебных книг¹⁷, а в начале ХIХв. голосами некоторых своих представителей, как мы упоминали, пыталась даже официально провозгласить принятый разносоставный эклектический текст единственным и полным выражением своего библейского исповедания.

Итак, в общей массе 4000 рукописей XII - XVII вв. славянского библейского текста мы находим две главные разновидности, неодинаковые по происхождению, составу и библейской ценности. В первой - в славянском переводе восточно-православной Вульгаты - мы видим воспроизведение твердо кристаллизовавшегося цельного понимания греческого библейского текста LXX, принятого в свое время Антиохийско-Константинопольской церковью и переданного по преданию в знаменательный момент славянского просвещения славянскому миру свв. Солунскими братьями Кириллом и Мефодием. Это драгоценный алмаз чистой воды, незаменимый по своей цельности, исторической определенности и по авторитетному признанию его церковного достоинства значительною частью восточной церкви. По странному капризу судьбы, это драгоценное достояние нашей славянской восточно-православной церкви, завет ее свв. устроителей забыт нашею церковью и заменен другою разновидностью.

Эта вторая разновидность представляет искусственное соединение в одном составе разновременных славянских переводов, собранных по частному почину и для домашних учительных потребностей с самых разнообразных оригиналов. Как мозаика она блещет переливами всех цветов радуги и является несомненно ценным памятником нашего исторического церковно-библейского самосознания разных веков от XI до XVII в. включительно. Но библейское значение этой разновидности в значительной мере подрывается ее случайным, не органическим происхождением, отсутствием за нею церковной или какой-либо другой определенной исторической санкции, хотя отдельные составные части могут иметь и надлежащее библейское значение, покамест нам недостаточно ясное. Историческая судьба была более чем благосклонна к этой группе текстов. Довольно пестрое наслоение разновременных переводов, пестрый хитон, сшитый из разнообразных лоскутьев и заплат, мало-помалу получил церковную, хотя позднюю и не обоснованную санкцию и с течением времени вытеснил настоящий авторитетный церковный славянский текст из обихода церкви.

Помимо общего сопоставления славянской Библии рукописного ее периода с истинно библейской нормой для исторической характеристики ее имеет большое значение отражение в ней в течение истории национально-бытового влияния славянства, в особенности русского народа.

Только начальный момент в истории славянской Библии стоит в зависимости от прямого и точного воздействия церковной власти. Только он, следовательно, и допускает проверку славянских переводов сравнительно с установившимися в церкви нормами или канонами. Вся остальная история славянского библейского текста, строго говоря, развивается под воздействием обычных исторических факторов - влияния той духовной атмосферы, в которой живет народ, которая определяет его национальную психологию. Всякое исправление текста и языка Библии, тем более появление нового перевода, стоит в невидимой, но неразрывной связи с историческими влияниями, определявшими судьбу народа и в особенности его литературное творчество. В этом отношении Библия на славянской почве шла путем обычного литературного развития. Ее история - ряд документальных иллюстраций народной религиозной психологии, национальных переживаний.

Чтобы судить об историческом влиянии славянской культуры на состав и вид славянской Библии в различные моменты истории, необходимо отправляться от строго определенного объема и вида начального библейского славянского перевода. Но наука еще не определила состава начальной славянской Библии, даже не установила еще и пути, по которому следует идти для такого определения¹⁸.

Мы в настоящем случае не берем на себя задачи разрешить столь крупный и самостоятельный вопрос, как состав канона начальной славянской Библии, но считаем себя вправе предложить одно методическое указание для такого разрешения, насколько нам известно, еще не применявшееся в нашей научной литературе.

Каким официальным церковным каноном священных книг мог руководствоваться в своей переводческой деятельности, во второй половине IX в., св. Мефодий, при восполнении богослужебного библейского перевода до степени полной Библии, о чем говорят исторические показания его времени? Если сообразование его в своей деятельности с требованием восточного обряда не исключало из своего круга библейского канона, то этот вопрос переходит в другой: каким каноном руководствовалась тогда великая Константинопольская церковь? По всем основаниям, таким каноном мог быть перечень священных книг одного из уважаемых и ближайших к тому времени церковных авторитетов - св. Никифора, патриарха Константинопольского (806 - 815)¹⁹, закрепившего в своем писании канон древней Константинопольской церкви. Он исчисляет в своем перечне в Ветхого Завета 22 канонические книги и 8 неканонических - 3 Маккавейских, Премудрость Соломона, Премудрость Иисуса сына Сирахова, Псалмы Соломона, Есфирь (в 350 стихов), Иудифь, Сусанна, Товит, в Н. 3. 26 книг. Славянские источники совпадают с этим перечнем весьма знаменательно. Паннонские жития указывают на то, что Мефодий оставил без перевода книги Маккавейские. Здесь мы разумеем весь ряд, который начинается Маккавейскими. Доказательством этого для нас служит то, что упомянутая в числе неканонических повесть о Сусанне, действительно, оказывается не переведенной в мефодиевском переводе книги пророка Даниила. Правда, паннонские жития упоминают о 60 переведенных Мефодием книгах Библии. Но этот счет 60 книг совершенно точно совпадают с 22 книгами В.З. и 26 Н.З. у патриарха Никифора, при несколько ином расчленении исчислении книг Царств и малых пророков в Ветхом Завете и посланий апостольских в Новом Завете. Тот же самый состав 22 книг, переведенных Мефодием, дают и Иоанн Экзарх и Святославов Изборник²⁰- свидетели болгарского предания об этом от времени царя Симеона.

Тот же состав, но в исчислении 60, т, е. по манере, принятой паннонскими житиями, можно находить и в давнем предании о каноне, сохраненном в русской письменности.

В славянских рукописях, начиная с древних времен и до XV в., помещалась статья с именем Исидора (Севильского + 636 г.) - Сидора о 60 книг ихже достоит чести христианом (перечень книг канонических), и после этой статьи другая: и елико же вне 60 (перечень книг неканонических). Интересно нахождение этой статьи в Кириковом Пятикнижии XV в. (СПБ. Императ. Публ. Библ., собрания Погодина № 76), наряду с другими статьями замечательного русского церковно-литературного деятеля XII в., новгородского дьякона и доместика Кирика. Если у этого ревнителя канонической определенности в 1136 году статья Исидора имела руководственное значение, то для нас это открывает новый факт в области библейского канона на Руси. Статья Исидора во всем существенном совпадает с подлинным каноном Никифора; имя Исидора, по-видимому, явилось здесь случайно, вместо Никифора: Исидор был сторонником перенесения книг неканонических в канон и не мог дать списка Никифора.

Из сопоставления этой статьи с соседними статьями того же Кирика в ркп. № 76 открывается полная возможность приписывать статью о канонических и неканонических книгах Никифору, а не Исидору. Кирик здесь приспособляет хронологическую таблицу патриарха Никифора к русским потребностям; естественно, что и совпадающая с Никифором статья, приписанная Исидору, тоже на самом деле принадлежит Никифору²¹. Таким образом, для нас открывается возможность судить о составе канона священных книг на славянской почве и о некоторой живучести этой традиции в сознании хотя бы лучших канонистов на Руси в XII в. и даже в XV. Этот канон совпадал с практикою константинопольской церкви, в частности, с исчислением священных книг патриарха Никифора²². Отличительная особенность этого канона - полное отсутствие неканонических книг.

Но историческая жизнь определяла появление разного рода изменений в славянской Библии не применением к ней канонического принципа, а по влиянию других исторических факторов меньшего значения. Причиной этого была с одной стороны слабость церковной власти у православных славян - власти, состоявшей из греков, не всегда способных и расположенных заботиться о потребностях славянского просвещения; с другой стороны, влияние правящей государственной власти, не отказывавшейся авторитетом церкви укрепить в народном сознании основы государственного порядка. Был несомненный натиск на состав и вид славянской Библии, к сожалению, не кристаллизовавшейся до XV в., со стороны иноверных элементов, по той или иной причине заинтересованных в славянском библейском тексте.

В общем, на состав и форму Библии, при всей устойчивости ее основного канонического ядра, кладет отпечаток тот сложный комплекс исторических воздействий, который в общем составляет в других сферах жизни характерную черту народной физиономии. Как и другие стороны духовной жизни славянства, славянская Библия приняла в течение веков национальный облик и пред исследователем является со всеми особенностями исторической национальной психологии.

Укажем несколько фактов этого рода. В церковных богослужебных чтениях с XII в., в русских списках, под 24 июля, в день памяти свв. кн. страстотерпцев Бориса и Глеба читаются под именем рядовых паримий из книг Притч и Бытия русские сочинения: 1) Притч: "Братие, в бедах пособиви бывайте", 2) Бытия: "Слыша Ярослав, яко отец ему умре", 3) Бытия: "Стенам твоим, Вышегороде, устроих". По спискам эти паримий известны до XVII в. Одновременно с этим известно существование в глаголических бревиариях подобного же легендарного, подложного чтения в навечерие для памяти чешского святого - мученика Вячеслава²³. Стоят ли эти факты в родственной связи между собой или появились независимо друг от друга под влиянием одинаковых исторических условий, - все-таки пред нами налицо факт подмены библейских текстов в церковном употреблении другими, местными подделками, направленными к прославлению зарождающихся народных святынь юных славянских церквей.

Историческое влияние отразилось на славянской Библии преимущественно в неустойчивых пределах неканонических книг.

Древняя каноническая традиция, переданная по завещанию свв. первоучителями, до XV в. держалась довольно твердо. Неканонические книги, за исключением отрывков, внесенных в круг богослужебных чтений, и краткой передачи их содержания в хронографах, в славянском переводе известны не были и в ряду библейских книг не состояли. Но был излюбленный, популярный крут этих книг и в это время: это гномологические неканонические писания - Премудрость Соломона и книга Иисуса сына Сирахова. Эти книги употреблялись в рукописях довольно часто, но не в полном виде, а в виде систематических извлечений по отдельным рубрикам, наряду с изречениями из классической и отеческой письменности, в составе Пчел и других назидательных сборников. По смыслу этого употребления, сборники изречений из этих поздних учительных книг относились в это время не к библейской или церковной литературе, а скорее к немногочисленной светской (в средневековом смысле) моральной письменности, которой не отвергала и церковно-религиозная, духовная литература. Эта письменность своим здравым житейским пониманием вещей сглаживала суровый аскетизм тогдашней Церковной литературы - в этом заключалась ее привлекательность и причина распространения. Этим объясняется не чисто церковное, пестрое соседство выборок изречений из этих книг в рукописях - соседство отнюдь не библейское. И воспитанное на таком понимании этих уважаемых неканонических книг чувство русского книжника в решительный момент проявило себя с весьма характерной стороны. Почти одновременно с библейским сводом новгородского архиеп. Геннадия (1499 г.) был сделан опыт такого же труда на основании домашних источников в г. Вильне. В 1502 - 1507 гг. некий торопчанин Матвей Десятый в Супрасльском монастыре и Вильне составил великолепный список Библии в пределах бывших у него в славянском переводе библейских книг²⁴. В этой виленской редакции славянской Библии книга Иисуса Сирахова оказалась в соседстве с близкой ей по форме и употреблению в учительных сборниках книгой языческого писателя I в. Менандра мудрого. Таким образом отголосок аттической комедии, несколько охваченный духом переходной философско-языческой и начально-христианской литературы, в сознании редактора виленской Библии поставлен на одну доску с изречениями сына Сирахова! И это отнюдь не домысел одного редактора этой Библии Матвея Десятого: еще задолго до его труда, в 1489 г., архиеп. Геннадий в послании к Иосафу Ростовскому писал о книгах, которые, де, есть у еретиков - жидействующих: в их числе отмечен и Менандр, наряду с Иисусом Сираховым²⁵. Рационалисты и практики жидовствующие, выходцы из Западной Руси видимо находили для себя опору в этих популярных практических писаниях. Эти писания - показатель особой литературной и культурной атмосферы, противоположной новгородскому догматизму. И, действительно, среди многочисленных списков Менандра большинство носят следы западно-русского происхождения.

По странному капризу истории, совершенно другое, более приличное западной Вильне, отношение к неканоническим книгам проявилось в Новгороде. Архиепископ Геннадий, в полный разрез с господствующей до него традицией - каноном патр. Никифора ввел в свой свод Библии неканонические книги в переводе на церковнославянский язык хорватского извода с латинской Вульгаты. Чем объяснить такое нововведение Геннадия в славянском библейском каноне? Потребностям борьбы Геннадия с жидовствующими переводы эти служить не могли: интересы и заблуждения врагов Геннадия вращались в иной области, чем та, какая обнимается неканонической литературой. И сам Геннадий не дает этим переводам непосредственного применения в своей полемике с еретиками. Естественно допустить, что Геннадий следовал общему похвальному стремлению Новгорода того времени к обобщению литературы в ее главнейших отделах, к сведению ее в исчерпывающие своды. Сношения Новгорода того времени с Западом известны, и обращение Геннадия к Вульгате, при некоторого рода ослаблении традиционного чутья в XV в. в существенном для восточного православия вопросе о библейском каноне, не представляет ничего странного. Но есть одна особенность, способная осветить эту податливость Геннадия к помощи латинской Вульгаты с другой стороны. В настоящее время есть возможность говорить, что перевод с латинского в Геннадиевой Библии сделан не в Новгороде в 90-х годах XV в., а в Далмации, у хорватов-глаголитов, по всей вероятности, за 2 века до мысли Геннадия о восполнении Библии²⁶. Доминиканец Вениамин, считавшийся до настоящего времени исполнителем воли архиепископа Геннадия по переводу с латинского текста Вульгаты некоторых книг - Паралипоменон, Ездры, Неемии, Товита, Иудеи, Есфири, Маккавейских, Премудрости Соломоновой, а также отчасти Притчей, Иисуса Сирахова, Екклезиаста и некоторых частей в книгах пророков Иеремии и Иезекииля - явился в Новгород с готовым переводом почти всего этого объема книг в виде глаголического хорватского текста католических бревиариев. Потребности католического богослужебного чина предупредили мысль новгородского архиепископа о восполнении исконного восточного кодекса библейских книг и услужливо помогли ей осуществиться самым легким образом. Опытный доминиканец перевел только готовый славяно-хорватский текст бревиариев и миссалов с глаголического письма на кирилловское, произвел небольшие редакторские исправления и дополнения, применительно к потребностям полного библейского текста - и работа его была готова. Принадлежит ли первоначальная мысль о внесении в библейский свод книг неканонических по Вульгате самому Геннадию или доминиканцу Вениамину - мы покамест решить не можем за неимением определенных показаний. Все-таки, на основании постоянных усилий католической церкви в последующее время воздействовать на чин и строй православной русской церкви своими особенностями, вполне можно допустить, что между Флорентийским и Тридентским соборами римская курия не отказывалась от своей постоянной практики, и роль доминиканца Вениамина не отличается по духу и замыслам от той миссии, какую выполнял в Москве в XVII в. другой его соплеменник Юрий Крижанич²⁷.

Приблизить православие к римскому исповеданию в столь важном пункте, как канон библейских книг - задача весьма немаловажная, и выполнение ее путем простой случайности было бы для католической курии небывалым успехом. И это в особенности было бы странно видеть в то время, когда в сфере практической церковной жизни - в отношении к жидовствующим, новгородский архиепископ, очевидно, руководился теми идеями, которыми воодушевлялся в отношении инакомыслящих его католический современник - король Филипп II испанский.

Одновременно с этим впуском латинской струи в исконную славянскую Библию в Новгороде, в другом центре русской национальной и культурной жизни - в Вильне - производился пересмотр явно недостаточного текста тогдашней Библии виленского типа при помощи других средств. За основу библейской истины взята была еврейская Библия. По ней производились исправления, а частию и новые переводы священных книг на местный народный язык²⁸. Более чуткая, чем Новгород, к истинному значению введения в Библию неканонических книг, виленская школа оказалась в этом отношении более близкой к национальным русским традициям и заветам славянской старины, а применением к Библии народного языка предусмотрительно проявила тот благородный почин, который для всей России признавался опасным еще в начале XIX в. и завершился почти через 350 лет после Вильны изданием в половине прошлого века русского перевода Св. Писания. Развитие виленской школы обещало нам по первым своим шагам иную историю библейского свода, чем та, какая получилась из Новгорода после архиепископа Геннадия. Здесь были иные идеи, иные средства к их осуществлению, были - должно сказать - иные драгоценные тексты, способные восстановить мефодиевскую традицию Библии²⁹, каких никогда не видал Новгород. К сожалению, по-видимому, вследствие отсутствия необходимого центра, школа эта не успела кристаллизоваться и обнаружить всего того, что она могла дать. История славянской Библии со времени Геннадия сошла с настоящего славянского русла. Она затеряла так много своего драгоценного достояния и внесла по содержанию и по духу так много нового, что и до настоящего времени потомство не сумело, после редакторских исправлений архиеп. Геннадия, привести в порядок великое, данное Богом славянам, наследство.

В заключение, ввиду важности связанных с славянской Библией принципиальных вопросов как библейских, так и общенаучных, мы почитаем долгом выразить следующие пожелания:

1. Необходимо, чтобы славянская Библия, для пользы науки и Церкви, была издана во всем богатстве ее исторического проявления. Этого требует и честь нашей науки, и исторический долг наш к одной из существенных основ нашего православно-восточного просвещения, и неотложная практическая важность связанных с этим и не порешенных еще у нас библейско-канонических вопросов.

2. Весьма желательно, чтобы почин научному изданию славянской Библии был принят на себя нашей нынешней 102-летней юбиляршей, С.-Петербургской Духовной Академией. Это представляется наиболее соответствующим делу по практическим соображениям: в Петербурге сосредоточено самое большое количество тех рукописных источников, какие необходимы для издания (почти половина всех библейских славянских рукописей). Но главное, это соответствовало бы почтенной научной традиции Академии, в начале своей исторической жизни принявшей на себя - по стороннему приглашению - участие в переводе Библии на русский язык, за что недавно в этих стенах мы имели удовольствие выслушать признательность почтенных ценителей деятельности старой Академии. Было бы делом исторической справедливости и научной последовательности, если бы теперь, при начале второго столетия своей научной деятельности, наша Академия, по собственному сознанию и побуждению, приняла на себя более трудную, соответствующую ее развившимся силам, задачу научного издания славянской Библии и тем освободила русское имя от возможных, как мы видели, и небезосновательных нареканий.

3. Новый академический устав вменяет Академии в обязанность прежде всего высшую ученую разработку богословия (параграф 2, 1). Это высокое призвание впервые раздается в академическом уставе. Пусть же Академия начнет осуществление своего нового ученого положения великим просветительным и национальным делом - давно ожидаемым научным изданием древнеславянской Библии!

¹⁶ Труд архиеп. Геннадия по составлению Библии относится обычно к 1499 г. Несомненно он начат был им раньше. Переводы с латинского текста известны в ркп. Солов, библ. № 134, относящейся к 1492 г., приезд к Геннадию доминиканца Вениамина - главного деятеля в переводе и составлении Библии - состоялся не позднее 1491 г.

¹⁷ После издания Библии 1663 г., только в издании Триоди 1672 г. церковные библейские чтения (паримии) удержаны по древнему типу. В следующих изданиях Триоди 1704, 1707, 1710, 1717, 1724, 1731, 1742, 1745 и 1748 г. от древнего типа делаются изменения в -этих наримиях под влиянием издания Библии 1663 г. В 1748 г. о замеченных разностях между паримийным текстом и библейным в Св. Синоде было возбуждено особое дело. Справщики московской типографии на вопрос Синода о причине указанных разностей не могли дать никакого ответа. Определение Синода но этому делу - под влиянием такой справки - состоялось 28 октября 1769 года в том смысле, чтобы паримийный текст в Триоди согласовать с текстом исправленной, елизаветинской Библии... Этим определением русская церковная власть окончательно похоронила исконный церковный текст. Такой взгляд на дело продолжается в Св. Синоде и до наших дней. Укажем два синодальных документа за последние годы. В руководственных указаниях, преподаных Св. Синодом Комиссии по исправлению богослужебных книг в определении Синода 11-18 декабря 1908 г. за № 8969, по поводу исправления славянского текста книги "Триодь Постная", говорится: "Не касаясь пока общего вопроса о сравнительном достоинстве библейского славянского текста синодального и находящегося в богослужебных книгах, предложить Комиссии исправить библейский текст богослужебных книг так, как он есть, сличив его лишь с богослужебными текстами греческими (?) и старопечатными " (параграф 4). 30 апреля 1909 г. в Св. Синоде состоялось новое определение за № 3788 по поводу вторичного запроса Комиссии чрез представление ее председателя, архиепископа финляндского Сергия от 18 апреля 1909 г., № 459. Комиссия просила, в ряду других вопросов, указания Св. Синода "возвратить ли в Триодь прежнюю богослужебную редакцию паримийного текста, что поставило бы нашу Триодь в полное согласие и с греческими и старопечатными книгами и что было бы соответственно современному нерешенному еще положению вопроса о сравнительном достоинстве той или другой редакции; или же Комиссия должна примириться с фактом уже состоявшейся замены прежнего текста библейным". Св. Синод в указанном определении за № 3788 постановляет: но вопросу "не следует ли возвратить в Постную Триодь прежнюю богослужебную редакцию паримийного текста... Св. Синод не находит достаточных оснований к замене принятого ныне в Триоди Постной аримийного текста древнею редакцией) его" (дело о рукописях протоиерея Димитрия Мегорского, содержащих замечания по сличению славянского и греческого текстов книги Триодь Постная. Началось 1906 г. По 1 столу VI отделения). Ничем не обоснованное синодальное постановление 1769 г. чрез 140 лет создало столь авторитетную традицию, что Св.Синод не нашел нужным подвергнуть ее рассмотрению.

¹⁸ Михайлов А. В. Опыт изучения текста книги Бытия пророка Моисея в др. слав. переводе. Вып. I, С. CLXXXIII - CLXXXIV.

¹⁹ Его перечень - у Миня, Patrologiae SG. t. 100, p. 1055 - 1058.

20 Калайдович. Иоанн Экзарх. С. 133 - 134.

²¹ Заметка о хронологической статье Кирика (XII века) Н. В. Степанова в Известиях отдел, рус. яз. и словесн. Импер. Ак. Н. 1910, XV, 3, С. 129 - 150. Автор с № 76 Погод., к сожалению, не познакомился. Таким образом, для нас открывается возможность судить о составе канона священных книг на славянской почве и о некоторой живучести этой традиции в сознании хотя бы лучших канонистов на Руси в XII в. и даже в XV. Этот канон совпадал с практикой Константинопольской церкви, в частности с исчислением священных книг патриарха Никифора.

²² Вот этот канон по копии Кириковского списка (Погодинск. № 76, Пятикнижие XV в., л. 345): Сидора от 60 книг, ихже достоит чести христианом: Пръвое Бытие, 2 Исход, 3 Левитик, 4 Числа, 5 Вторый Закон, 6 (Иисус Навин), 7 Судна и Руфь, 8 Царскыа пръвая, 9 Царскыа Вторыя, 10 Царскыа третиа, 11 Царскыа четвертаа, 12 Паралипомена, 13 Иов, 14 Псалтыря, 15 Притча, 16 Соборник, 17 Песни Песнем, 18 Ездра, 19 Осие, 20 Амос, 21 Михеас, 22 Иоиль, 23 Иона, 24 Авдеи, 25 Наумос, 26 Аввакум, 27 Софонии, 28 Аггеос, 29 Захариа, 30 Малахея, 31 Исаиа, 32 Иеремея, 33 Иезекеиль, 34 Данил, 35 Еваггелион от Матфеа, 36 Еваггелион от Марка, 37 Евангелие от Лукы, 38 Еваггелие от Иоанна, 39 Деяниа Апостольска, 40 Иаковле послание, 41 Петрово послание пръвое, 42 Петрово второе послание, 43 Иоаново послание, 44 Иоаново 2-е, 45 Того же 3-е, 46 Иудино послание, 47 Павлове послание к Римляном, 48 Того же к Коринфяном, 49 Того же тамо же послание 2, 50 Того же к Галатом, 51 Того же к Ефесеом, 52 Того же Филиписиом, 53 Того же к Ка(ла)саом, 54 Того же к Селуненом послание 1, 55 Того же там же 2, 56 Того же к Тимофею послание 1, (57 к Тимофею 2 - пропущено), 58 Того же к Титу, 59 Того же к Филимону, 60 Того же к Евреом. И елико же вне 60: Премудрость Соломоня, 2 Мудрость Сирахова, 3 Макавеи, 4 Макавеи, 5 Макавеи, 6 Макавеи, 7 Есфир, 8 Иудифь, 9 Товит. - Канон Исидора Севильскаго см. у Миня SL. t. LXXXI, р. 511 etc., t. LXXXIV, p. I - XIX, index; De officiis ecclesiast. I, 12; Etymol. VI, 2.

²³ Breviar Люблянского Лицея № 161, пергам. XIV в., Jos. Vajs. Nejstarsi Breviar Chrvatsko-hlaholsky, v Praze 1910. Ягич И. В., Легенда о св. Вячеславе (Рус. Фил. В. Варш. 1902, № 3, стр. 92 - 108).

²⁴ Список этот был отмечен в науке в 1860 г. (Изв. Имп. Ак. Н. VIII, С. 144 - 150) после этого о нем не было никаких упоминаний, и снова он стал доступен науке только в текущем году. Передается в библиотеку Императорской Ак. наследниками И.И.Срезневского (Отчет о деятельности Императорской Академии Наук за 1910 г. СПБ, 1910. С. 36).

²⁵ Буслаев. Историческая Хрестоматия. 1861, С. 183 - 184.

²⁶ Судим так потому, что, по новым изданиям почтенного исследователя глаголических библейских текстов о. Иосифа Вайса, все книги, переведенные в Геннадиевой Библии с Вульгаты, кроме кн. Паралипоменон и Ездры, известны в хорватских глаголических бревиариях с XIV в. (Nejstarsi Breviar chrvatsko-hlaholsky. (Prvy Breviar Verbnicky). Uvodem a bibliographickymi popisy hlaholskych breviaru starsi doby opatril Josef Vajs. Se sedmi autotypickyrni snimky a mapkou. V Praze, 1910, CVII. Glalolitica. Publicationes Akademiae Palaeoslavicae Veglensis. Propheta Oseas. Ornavit Ioseph Vais, Veglae 1910. Propheta Ioel, Veglae 1908). Упомянутые в этих трудах библейские неканонические тексты в глаголических бревиариях не изданы и для сравнения с геннадиевским текстом покамест недоступны. О сходстве этих текстов с геннадиевскими мы говорим на основании сравнения одного изданного по Вербницкому I Бревиарию XIV в. канонического текста в переводе с Вульгаты книги Екклесиаста с чтением в отдельных местах новгородского свода (Glagolitica. Publicationes Palaeoslavenicae Academiae Veglensis, fasciculus 2. Liber Ecclisiastis. Ex Breviario I. Verbenic. transcriptum ornavit Joseph Vajs, Veglae 1905).

²⁷ Вопрос о книгах неканонических (по искусной католической терминологии - второканонических) был особенно выдвинут в жизнь на Флорентийском соборе (1439г.). Специальный, хотя не беспристрастный историк ветхозаветного канона у греков и русских Жюжи (Historie du Canon de l'Ancieu Testament dans l'Eglise Grecque et l'Eglise Russe, par M. Jugie des Augustins de l'Assomption, Paris 1909) сообщает (pag. 29), что еще при полном составе собора, до отъезда греков, латиняне выдвинули вопрос о значении книг второканонических, чтобы обосновать на них особенности своего вероучения о Filioque, об исхождении Св. Духа, о чистилище, так как греки отказывались считать их ссылки на эти книги авторитетными, заявляя, что их нет в Св. Писании. То же самое заседание собора признало высший авторитет в определении канона священных книг за известным правилом Карфагенского собора, которое всегда имело руководственное значение в римской церкви и никогда не признавалось авторитетным на православном востоке. В утверждении этих постановлений греческие члены собора не участвовали: они отказались от участия в соборе и уехали домой. Тем не менее не видно, чтобы латиняне отказались от мысли проводить эти свои постановления в жизнь православного востока. Признание этого постановления восточными, как мы видим, связано твердыми нитями с дальнейшими ступенями в торжестве католической догмы... Совершенно то же, что мы видим в истории славянской Библии, можно наблюдать в отношении католиков к чину православного богослужения - напр, к греческим венецианским изданиям Евхология XVI в. В 1526 г. в Риме издан был греческий Евхологий с католическими изменениями, послуживший оригиналом для целого ряда греческих венецианских изданий Евхология до начала XIX в. и основою для наших московских исправлений Служебника XVII в. - Ср. доклад проф. А. А. Дмитриевского в Императорском Обществе любителей древней письменности 11 февраля 1911 г. - "О венецианских изданих греческого Евхология XVI - XIX в. (библиограф. замечания)".

²⁸ В этом переводе известны кн. Иова, Руфь, Псалтирь, Песнь Песней, Екклезиаст, Притчи, Плач, Даниил и Есфирь в рук. Виленской Публ. библ. № 262 (10) XVI в. -И. Евсеев. Заметки по древнеславянскому переводу Св. Писания. VI, М. 1902

²⁹ Мефодиевские тексты, какие были найдены до сих пор в России, происходят из Западной Руси (ср. Архивский Хронограф № 902 - 1468, №147 Виленской Публичной библиотеки, по которым издан мефодиевский текст кн. прор. Даниила, а также № 262 (10) Виленской Публ.библ., где в руках еврейского переводчика несомненно заметен мефодиевский текст, Погод. собр. № 85 и Импер. Ак. Н. под шифром 15. 13. 4).

---

http://subscribe.ru/ E-mail: ask@subscribe.ru

Отписаться Убрать рекламу

Рейтингуется SpyLog

---

В избранное