Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Свободомыслие

Рассылка закрыта

При закрытии подписчики были переданы в рассылку "Религия. Психология. ЗОЖ" на которую и рекомендуем вам подписаться.

Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.

←   Июль 2009   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
Автор
Елена Преображенская

Статистика

183 подписчиков
-1 за неделю
←   Все выпуски   →

Свободомыслие


НАШИ ПРОЕКТЫ:

Каруна: путь сострадания и любви

Тайны мироздания

Проблемы ЛГБТ и религия

Либеральная религия

Свободомыслие

Микрокосм

Творческий сайт Александра Грайцера "Внутри"

Сайт Александра Грайцера "Видение"

Сайт Александра Грайцера "Мой Израиль"

Музыкальный альбом Александра Грайцера

Тебе принадлежит свобода

Священные книги религий мира

Наука и религия

Рассылка Елены Преображенской и Александра Грайцера

СВОБОДОМЫСЛИЕ

Выпуск 34/2009-07-04

Дорогие друзья!

Сегодня мы продолжим чтение книги Дж. Робинсона «Быть честным перед Богом». Однако, на сей раз я вначале представлю очередную главу книги, а потом дополню их некоторыми уточнениями и ещё одной небольшой публикацией.

Напомню, что Дж. Робинсон рассматривает идеи, выдвинутые представителями либерального богословия. В прошлой главе он рассуждал над вопросом: «должно ли христианство быть субнатуралистическим?», ставя под сомнение традиционные теистические представления о Боге. Он касался при этом богословия Тиллиха. В сегодняшней главе он затрагивает идеи Бультмана и его демофологизации христианства. Богословие Тиллиха и Бультмана было представлено вкратце в позапрошлом выпуске: см. в блоге нашей рассылки «Свободомыслие» в рубрике: Джон Робинсон. Быть честным перед Богом  (то же самое в блоге ЖЖ под меткой «Джон Робинсон»).

Джон Робинсон. Быть честным перед Богом (продолжение)

ДОЛЖНО ЛИ ХРИСТИАНСТВО БЫТЬ «МИФОЛОГИЧЕСКИМ»?

 

Несомненно, что оно отождествлялось и где-то в глубине наших душ всё еще отождествляется с мифологией. Вся библейская картина мира, конечно же, неприкрыто супранатуралистическая. Она представляется в виде трехэтажной Вселенной, в которой Бог живет наверху, «над» природой. Но даже после некоторого рафинирования этой картины и освобождения ее от грубого буквализма мы все же останемся с мифологическим по существу представлением о Боге и о Его отношении к миру. Ведь за такими выражениями, как «сотворил Бог небо и землю», «Я сошел с небес», «послал Бог Сына Своего в мир» (26) стоит картина мира, изображающая Бога как некую личность, которая живет на небе; этот Бог отличается от богов языческих тем, что говорит: «Нет бога, кроме Меня» (27).

 

В прошлом столетии был сделан болезненный, но решительный шаг вперед: признано, что Библия действительно содержит «миф» и что последний представляет важную форму выражения религиозной истины. Постепенно все, кроме крайних фундаменталистов (28), признали, что повествования книги Бытия о сотворении мира и о грехопадении представляют глубочайшие истины о человеке и о мире не в форме истории, а в форме мифа, — но от этого они ничуть не становятся менее ценными. И для защиты христианской истины было жизненно важным признание и утверждение того, что эти повествования — не история, а потому они не вступают в конфликт с противоречащими им данными антропологии или космологии. Теперь мы видим, что те, кто этого различия не принял, просто играли на руку Томасу Хаксли (29) и его компании.

 

В нашем веке центр дебатов переместился. Мы уже научились должным образом различать, какие утверждения относятся к области истории, а какие — к области мифа. Правда, в некоторых сферах христианского учения (особенно это касается вопросов о конце мира) пока не всё ясно: не улеглись еще споры, подобные начавшимся столетие назад о первых главах книги Бытия. Но суть сегодняшней дискуссии связана не с отношением отдельных мифов к истории, а с тем, насколько христианство вообще увязано с мифологической или супранатуралистической картиной мира. Обязательно ли библейская вера должна выражаться в терминах этого мировоззрения, которое столь же примитивно с философской точки зрения, сколь примитивны с точки зрения научной повествования книги Бытия? Нельзя ли отделить христианскую истину и от того, и от другого — и не одинаково ли это важно в плане действенной защиты этой истины сегодня? Другими словами, нужно ли отвечать на угрозу натурализма реабилитацией супранатурализма? А может быть, Джулиан Хаксли сослужит христианству столь же ценную службу, освобождая нашу веру от супранатурализма, сколь и его дед Томас, который, как мы теперь видим, отучил Церковь от обскурантизма в научных вопросах?

 

Вот проблема, к которой обратился Бультман. И он смело отвечает: «В мифологической картине мира как таковой нет ничего специфически христианского. Это просто космология донаучной эпохи». Новый Завет, говорит он, представляет искупление во Христе в виде сверхъестественного события — как воплощение небесного Существа «оттуда», которое посредством чудесного рождения появляется на земле, совершает знамения и чудеса, свидетельствующие о его небесном происхождении, и после столь же чудесного воскресения возносится, возвращаясь обратно в небесную сферу. На самом деле, утверждает Бультман, вся эта символика описывает вовсе не какие-то сверхъестественные явления, но является попыткой выразить подлинную глубину, масштаб и значение исторического события — жизни и проповеди Иисуса Христа. В этой личности и в этом событии было нечто, имеющее крайнее, безусловное значение для человеческой жизни, и в переводе на язык мифологической картины мира всё это выглядит так: «Бог» (Всевышнее Существо) «посылает» (в «сей» мир) Своего Единородного «Сына». Трансцендентное значение исторического события «объективируется» в виде сверхъестественного деяния.

 

Я не хочу здесь углубляться в споры, вызванные бультмановской программой демифологизации. Во многом они, думается, были вызваны некоторыми чересчур субъективными и произвольными особенностями изложения. Так:

а) Бультман склонен высказывать суждения о том, чего «ни один современный человек» не может принять (такие, как «невозможно пользоваться электричеством и радио и верить, что...»), которые отражают научный догматизм уже ушедшего поколения. Это придает его изложению некоторый налет старомодного модернизма;

б) то, что он вычеркивает столь большую часть евангельской истории (например, все рассказы о пустом гробе), связано просто с его склонностью в качестве исследователя Нового Завета к крайнему и, на мой взгляд, необоснованному недоверию к традиции. Его исторический скептицизм и его критика мифологии — это разные вещи;

в) его переоценка частной философской концепции экзистенциализма хайдеггеровского образца как замены мифологического мировоззрения обусловлена исторически и даже географически. Он считал, что это подходящая замена для немцев его поколения, но мы вовсе не обязаны считать ее единственной альтернативой.

 

Одним из первых и наиболее глубоких критиков концепции, предложенной в знаменитом эссе Бультмана (30), был Бонхёффер; приведем цитату, которая послужит переходом к его собственному вкладу в решение обозначенных нами проблем. В 1944 г. он писал из тюрьмы: «Сегодня я бы сказал об этом, что он зашел не только «слишком далеко», как считает большинство, но недостаточно далеко. Проблематичны не только «мифологические» понятия, вроде «чудес», «вознесения» и т.д. (которые, однако, принципиально неотделимы от понятий «Бог», «вера» и пр.!), но и вообще все «религиозные» понятия. Нельзя разделять  «Бога» и «чудо» (на чем настаивает Бультман), но нужно суметь возвещать и интерпретировать и то, и другое «не-религиозно»».

26 Быт. 1: 1; Ин. 6: 38; 3: 16.

27 Втор. 32: 39; Ис. 45: 5, 21.

28 Фундаменталисты — приверженцы представления о буквальной достоверности каждого слова в Библии не только с религиозной и этической, но также и с исторической и даже естественнонаучной точек зрения. Название этого направления в протестантизме происходит от серии трактатов «The fundamentals» («Основы»), издававшихся большим тиражом в США в 1910—1912 гг.

29 Хаксли Томас Генри (1825—1895; в русской литературе его традиционно называют Гексли) — друг и последователь Дарвина, активный пропагандист эволюционного учения. Подчеркивал (более настойчиво, чем сам Дарвин) ненаучный характер традиционных религиозных представлений о происхождении живых существ.

30 Робинсон имеет в виду статью «Новый Завет и мифология» (1941), первоначально распространенную в виде мимеографических оттисков.

Если кто-то не знает, то я уточню, что в современном христианском богословии, за исключением самых упёртых фундаменталистов, действительно принято, что не всё, записанное в Библии, следует понимать буквально: некоторые повествования относятся к жанру мифов. Под мифом при этом понимается не совсем то, что пропагандировала советская атеистическая пропаганда. Для атеиста миф – это просто выдумка, в богословии же (как и в философии) миф – это донаучная форма изложения некоторой истины. Иными словами, миф (причём не только библейский) – это некий символ или образ, за которым скрывается всё же какая-то истина. Но для того, чтобы эту истину обнаружить, необходимо докопаться до сути, «ядра», очистив его от покрывающей его оболочки, «шелухи».

В качестве одного из примеров прояснения этой мысли приведу публикацию Александра Меня из приложений к 1 тому его «Истории религии». Хотя Александр Мень не берётся за столь «опасную» для православного тему как демифологизация Нового Завета, в данной публикации он говорит по поводу Ветхого Завета. И касается он в не всей демифологизации вообще, а лишь отношений к некоторым библейским чудесам.

А. Мень. О БИБЛЕЙСКОЙ РЕЛИГИИ И БИБЛЕЙСКИХ ЧУДЕСАХ

Одной из важных ошибок, которая связана со старым представлением о Ветхом Завете, является уравнение его с Новым Заветом. Между ними, однако, существует колоссальная разница как в плане исторической достоверности, так и в плане религиозном. В новозаветных книгах, написанных непосредственными учениками Христа или миссионерами первоначальной Церкви, историк обязан взвешивать каждое слово, ибо перед ним драгоценный документ первостепенной достоверности и важности. Ветхий же Завет во многом касается эпох, на века предшествовавших его написанию; больше чем наполовину он — анонимное произведение, прошедшее через руки многочисленных редакторов и компиляторов, и использовать его как исторический документ нужно с большой осторожностью.

 В отношении же духовном, внутреннем, Новый Завет — это провозвестие нашего христианского миросозерцания, то, чем он в корне отличается от Ветхого. Да и вообще в Ветхом Завете нет единой религии, а в нем мы имеем динамическую картину становления монотеизма, прошедшего сложный путь от простых верований кочевников через смутное двоеверие эпохи Судей и первых царей к этическому единобожию пророков. Эта духовная эволюция совершается в рамках гражданской истории Израиля. Поэтому в Библейскую Св. Историю внесены исторические предания и летописи еврейского народа.  

Для христианина религия и этика Ветхого Завета XIII или Х века до н. э. уже не может быть приемлемой. Ветхий Завет потому и называется Ветхим, что в целом ряде моментов он является устаревшим, пройденным этапом. Непонимание этого в свое время привело ко многим уродливым явлениям. Ветхий Завет не должен быть принимаем целиком, а должен проверяться при свете Нового. Это самый верный критерий. Нужно отдавать себе отчет в том, что у нас другая религия, отличная от религии, которую исповедовали, например, Самуил или Саул; в их миросозерцании были лишь элементы, зачатки нашего мировоззрения.

* * *

В связи со всем этим важно раз и навсегда уяснить отношение к необыкновенным фактам и чудесам, описанным в древних израильских летописях. На этот счет существуют две противоположные точки зрения. Одна, принятая в старых учебниках, полагает, что мы без разбора должны принимать за исторический факт любое чудо, описанное в Библии. Другая, напротив, отрицает поголовно все, что выходит за пределы естественного, во имя догматической предубежденности вообще отрицает чудо как таковое.  

Более правильным должно быть среднее решение проблемы. Только плоский материализм, ограничивающий бытие рамками своих догм, упорно закрывает глаза на сложность, многоплановость бытия. Для христианского сознания вторжение одного плана в другой вещь совершенно естественная. Если для видимого мира основной закон — необходимость, то в духовном мире царствует свобода. Властно врываясь в течение материи, дух может оказывать на нее совершенно преображающее действие. Налицо будет то, что мы называем чудом или сверхъестественным явлением. В нем не будет ни бессмыслицы, ни нарушения законов природы, а лишь проявление иных, высших, неведомых нам законов. О том, что в истории человечества, как и в индивидуальной жизни людей, такие преображающие, чудесные встречи с запредельным божественным миром имели место, существует бесчисленное количество достоверных свидетельств. Более того, даже в естественных явлениях, в том, что называют «случаем» и «стечением обстоятельств», нельзя не видеть направляющего воздействия из таинственных глубин Духа.  

Однако чудесные явления никогда не посягают на человеческую свободу. Они не носят характера эффектно-театрального. Такие чудеса-демонстрации, совершаемые для «доказательства», были отвергнуты Христом, когда фарисеи требовали от него «знамения».   

«Истинные чудеса, — по глубоко верным словам Карташева, — не чудовищны и не безмерны (это признак лжечудес): они скромны; они интимны и большею частию зримы только очами веры и не существуют для неверующих и посторонних» (А. Карташев. Ветхозаветная библейская критика, с. 42).  

Подлинное чудо всегда оставляет место для сомнения, для свободного принятия и отвержения. Навязанное чудо противоречило бы всему, что нам открыто о Боге и Богочеловеке.  

Однако в Ветхом Завете мы как будто сталкиваемся с рядом таких чудес: расступается море, движется в стане Столп Огненный, останавливается течение Иордана, замирает солнце по повелению Иисуса Навина... Демонстративность и внешняя доказательность этих чудес не раз приводили к мнению, что «чудес теперь не бывает» и что «они случались лишь в древности». А между тем душа, открытая миру священной тайны, видит чудеса и сегодня и повседневно живет под знаком непрекращающихся чудес. Эти чудеса потрясают больше, чем остановка солнца, но протекают они внешне ненавязчиво, как бы призывая угадать их величие под покровом обыденности. Несомненно, такими же были и чудеса библейские.  

Откуда же эта форма изображения чуда в виде монументального действа, видимого для всех? Разгадка кроется здесь в особенностях фольклорного языка многих библейских книг. «Древнему языку свойственна народно-поэтическая форма,— говорит Карташев. — В библейские книги включено много готовых кусков народной песенной литературы... А поэзия вообще, народная в частности немыслима без гипербол и фантазий... Девора поет, что «звезды с неба, с путей своих сражались» с Сисарой (Суд 5,20). Не только в этом случае, но и в сражении под Гаваоном Иисуса Навина с Амореями, когда было остановлено солнце (Ис. Навин 10,15), чтобы одной кучке сражающихся было удобнее добить другую, вовсе не нужно было беспокоить небесные светила и нарушить всю небесную механику. Это просто язык народной поэзии» (Л. Карташев. Цит. соч. с. 41).  

Кроме того, некоторые библейские «чудеса» вообще относятся к разряду аллегорий и символов, которые невозможно толковать натуралистически. К ним принадлежат, например, сказания Бытия о том, как Ягве странствовал по земле и гостил у Авраама, или о борьбе Иакова с неведомым Божеством.

Таким образом, проблема многих библейских чудес зачастую оказывается тесно связанной с проблемой «литературного жанра» той или иной книги Св. Писания (С. Е. Galbiati, A. Piazza. Mieux comprendre la Bible, p. 226). /Конец публикации/

К сказанному можно добавить по поводу Нового Завета (да и отношения к чудесам вообще).  Современный человек, читая о чудесах пророков, Иисуса и апостолов, помимо традиционно-христианской интерпретации, может объяснить их ещё, как минимум, тремя различными способами.  Он может отнести их к области народных преувеличений, то есть, не поверить в их реальность. Он может отнести их к области реальных, но мало изученных наукой феноменов, - к области парапсихологии. Он может отнести их так же к области реальных явлений, связанных с гипнотическим воздействием харизматической личности.

 

Лично я всерьёз принимаю существование парапсихологических феноменов и связываю их со способностями мозга и сознания, поэтому не отвергаю чудеса, а считаю их проявлениями малоизученных явлений. Когда я училась в институте, один из наших преподавателей, профессиональный психотерапевт, всерьёз признавал чудеса Иисуса, считая их результатам способности к гипнотическому влиянию. Возможно, что два эти варианта (парапсихологический и гипнотический) по сути даже и не стоит разделять на две группы, потому что они близки. Но разница в том, что гипноз – явление, изученное гораздо в большей мере (и уже фактически научно объяснимое), нежели, к примеру, экстрасенсорика или ясновидение. Не будем сейчас увлекаться в эти дебри. Отметим лишь то, что современный человек может иметь совершенно иное понимание библейских текстов, нежели люди, живущие несколько сотен лет назад.

 

Продолжение следует...

Читайте новости блога "Либеральная религия" (старое название "Записки еретика") в самом блоге.

Пишите нам по ссылке:

Ведущие рассылки Елена Преображенская и Александр Грайцер

До следующих виртуальных встреч!

Будьте успешны и счастливы!

 
В избранное