> Борьба арх. Геннадия и преп. Иосифа

> С 1487 г. архиепископ Новгородский Геннадий (Гонзов) начал сыск, поводом для которого стало "пьяное дело" – скандал среди самих этих "жидовствующих" в Новгороде. В ходе расследования стало ясно, что у еретиков^* уже есть покровители в Москве. Историк Н.И.Костомаров писал: "В ереси уходило из православия то, что по умственному развитию стояло выше общего уровня: еретики были все люди начитанные и книжные. Глубокое невежество господствовало между духовенством. Во всяком свободном споре еретика с православным первый всегда мог взять верх. Геннадий понял это и требовал заведения училищ". На требование Геннадия создать православные школы в Москве тогда не откликнулись и воспротивились тому, чтобы довести сыск до конца. Власть государя и его чиновников препятствовала Церкви решить вопрос самостоятельно.

> Геннадий широко разослал по всей Руси послания епископам, чтобы открыть им глаза на происходящее, – иерархи были верны православию. В Москве Геннадием становились всё более недовольны, но его положение на Новгородской кафедре было прочным. В 1490 г. митр. Московским стал Зосима, которого заподозрили в причастности ереси. Всё же Геннадию (а против него в Москве открыто не выступили) удалось собрать Собор в том же году, который и осудил ересь, а вместе с ней – 9 отступников из клира. Геннадий требовал казней, он симпатизировал испанской королевской инквизиции. Но добился только решения о покаянном заключении их по монастырям, с позволением предварить его гражданской казнью без умерщвления. (Для сравнения: в 1484 г. папа Иннокентий VIII издал буллу "Summis Desiderantis", санкционировавшую охоту на ведьм; в 1490–1492 гг. Торквемада отправил на сожжение 8 800 чел.; в 1492 г. началось изгнание евреев из Испании.)

> Осужденных одели в какие-то балахоны, а на головы берестяные колпаки, посадили на коней спиной назад и в таком унизительном виде водили по улицам Новгорода. Жителям позволялось издеваться над ними, а затем эти колпаки им просто подожгли, после чего отправили на отсидку. Курицын всем этим никак не был затронут, продолжал сильно влиять на государя и продвигал нужных людей на ответственные посты. Вероятно, он рассчитывал дождаться часа, когда в его руках будут все рычаги власти, и тогда, надо думать, были бы жестокие и кровавые гонения на православных.

> После кончины архиеп. Геннадия в борьбу вступил преп. Иосиф <Волоколамский (Волоцкий)>. Он, как и Геннадий, хорошо видел, что Церковь не в состоянии решить проблему, полагаясь только на свои средства – проповедь, убеждение и решения иерархов, поскольку мирские государственные силы диктуют свое. Геннадий действовал открыто и впал в немилость. Иосиф отложил прямое пастырское обличение, понимая, что его без задержек устранят из игры, и стал действовать политически осторожно, но упорно и последовательно, используя придворные связи. Обличительное слово он приготовил в виде книги "Просветитель", но дал ей ход не сразу.

> В 1494 г. ему удалось добиться смещения Зосимы, который попался на пьянстве и содомии (официально отстранили только за пьянство), после чего кафедру занял враг ереси митр. Симон. Для активных действий пришлось ждать смерти Курицына в 1497 г. И тогда сыск был продолжен, а с ним – аресты, допросы, пытки, судебные разбирательства – уже на государственном уровне. Лидеры "стяжателей" в Москве решили искоренить крамолу, посеянную "диаволовым сосудом Схарией", и потребовали самых суровых мер. Преп. Нил, однако, понимал, что в борьбе нужно знать меру, и возражал на Соборе 1503 г. словами св. Иоанна Златоуста, пострадавшего за истину в Византии: "Недостоит нам убивати еретиков". Государь Иван III, поняв, в какое разрушительное дело раньше втягивали его Курицын и его окружение, уже не препятствовал высказываться на Соборе, но епископы, вышедшие в основном из среды "стяжателей", прислушивались только к Иосифу и пренебрегли Нилом. Собор явно не выражал собой духа подлинной соборности.

> Казнить за ересь – значит действовать не по Евангелию. "Стяжатели" отказались считаться с Нилом и другими старцами и возразили с каким-то инквизиционным лукавством: "нам" – это означает церковнослужителям и монахам нельзя брать в руки карающий меч, но пусть это сделает государева власть. И ссылались на преп. Иосифа: "…подобает не только осуждать, но и предавать лютым казням, и притом не только еретиков и отступников: и сами православные, узнавшие о еретиках или отступниках, но не предавшие их судьям, подлежат смертной казни". Сторонники Иосифа привлекли в свою пользу кровавые примеры из византийской истории, которые лучше было бы не вспоминать.

> Погибли не только отступники или заблуждавшиеся, но также и другие люди, запятнавшие себя аморальными или антицерковными поступками без особой связи с "жидовством", а то и просто оклеветанные или "подозрительные". При этом судьи не принимали во внимание, каялись виновные или нет. Было, конечно, в покаянии некоторых притворство и страх, но не у всех.

> Среди "нестяжателей" был опальный кн. Василий Патрикеев, насильственно постриженный по приказу Ивана III под именем Вассиана. Он после смерти <преп. Нила Сорского> взял на себя основную тяжесть полемики с "осифлянами". Он резко протестовал против казней и признал мучениками за веру тех бывших еретиков, которые покаялись, но были убиты, несмотря на их раскаяние. "Стяжатели" ничьему раскаянию верить не хотели, они не могли найти критерий, чтобы отличить раскаявшихся от нераскаявшихся, и приравняли первых к последним, забыв о страхе Божием.

> Вассиана при митр. Данииле арестовали, несправедливо осудили и заточили в Волоколамский монастырь. Вдобавок Вассиан умудрился совершить догматические промахи в своих выступлениях и произвольно толковал "Кормчую книгу", пытаясь доказать, что не должно быть у "стяжателей" крупной земельной собственности с крестьянами. Спустя время в те же подвалы бросили и самого митр. Даниила из-за его политических промахов. К середине XVI века "стяжатели" разгромили скиты "нестяжателей", чтобы не осталось в Церкви никого, кто осмелился бы им возразить.

> Еще один борец за дело "нестяжателей" – св. Максим Грек (1480–1556) – известный древнерусский богослов и полемист, друг Вассиана Патрикеева. Грек по происхождению (Михаил Триволис), он сначала учился у итальянских гуманистов, затем сблизился с доминиканским реформатором Джироламо Савонаролой^**, а доминиканцы, как и францисканцы, защищали тогда на Западе идеал евангельской бедности. Савонаролу и двух его учеников сожгли в 1498 г. на костре во Флоренции за обличения сползавшего в язычество итальянского общества и пороков в Католической Церкви. Под его влиянием Михаил стал аскетом. Он покинул Италию и стал православным монахом на Афоне под именем Максим. Оттуда его пригласили на Русь, чтобы привести в соответствие с древнегреческими оригиналами славянские переводы богослужебной и богословской литературы. Он не ограничился научной работой, а вступил в борьбу словом за правду Божию с теми, кто фарисействовал, кто извращал веру или отступал от нее под влиянием власть имущих. Враги несправедливо обвинили Максима в ереси и добились заточения.

> Он решительно свидетельствовал: жить следует согласно Евангелию, кем бы ты ни был – простым человеком, князем, государем, священником, монахом или же семейным человеком. Все призваны идти путем Высшей правды, исполнять заповеди Божии, воздерживаться от всякой злобы, от сребролюбия, властолюбия и других порочных страстей, не осуждать собратьев своих и постоянно заботиться о бедных и слабых. Он сравнивал то, что видел в России, с тем, что было раньше в Византии, и писал иногда как пророк – от имени Самого Господа: "Пусть примером вам послужит внезапная погибель всеславного и всесильного царства Греческого. И там всякий день приносилось Мне боголепное пение, со светлошумящими колоколами и благовонной миррой, совершались праздничные торжества, строились предивные храмы с цельбоносными (т.е. приносящими исцеление) мощами апостолов и мучеников и скрывались в храмах сокровища высокой мудрости и разума; и ничто это не принесло им пользы, потому что они возненавидели убогих, убивали сирот, не любили правого суда, за золото оправдывали обидящего; их священники получали свой сан через подкуп, а не по достоинству…".

> Канонизирован Максим Грек Поместным собором Русской Православной Церкви в 1988 г. "Нестяжатели" тихо покинули сцену церковной истории. Последним стал игумен Св.-Троице-Сергиевой Лавры Артемий, вынужденный бежать в Литву, где его ревность о православной вере нашла себе настоящее применение.

> Противостояние "стяжателей" и "нестяжателей" завершилось трагически не только для последних, но и для всего тогдашнего русского Православия. Разгоревшиеся страсти погубили то хорошее, что к ереси не имело никакого отношения. Некоторые современные авторы считают, что на исходе XVI века ради могучей Великой России многие отказались хранить верность Святой Руси и изменили духовной традиции преп. Сергия. Г.П.Федотов писал, что победа "осифлян" стала бедствием для Церкви, "трагедией древнерусской святости": "В религиозной жизни Руси устанавливается надолго тот тип уставного благочестия, "обрядового исповедничества", который поражал всех иностранцев и казался тяжким даже православным грекам, при всём их восхищении. Наряду с этим жизнь, как семейная, так и общественная всё более тяжелеет. Если для Грозного самое ревностное обрядовое благочестие совместимо с утонченной жестокостью (опричнина задумана как монашеский орден), то и вообще на Руси жестокость, разврат и чувственность легко уживаются с обрядовой строгостью. Те отрицательные стороны быта, в которых видели влияние татарщины, развиваются особенно с XVI в. XV рядом с ним – век свободы, духовной легкости, окрыленности, которые так красноречиво говорят в ранней новгородской и ранней московской иконе по сравнению с позднейшей".

> С годами становилось всё яснее, что последствия "осифлянской" решительной победы дали себя знать в Смутное время, в расколе, в реформах Петра Великого – везде, где силой гасили дело "нестяжателей". Отсюда два тяжелых последствия их поражения. Во-первых, глубокое внедрение обрядоверия в сознание русского народа, придание ему спасительного значения, попрание свободы и пренебрежение к нравственным требованиям Евангелия. А во-вторых, прекращение духовного роста Русской Церкви, порожденное высокомерным убеждением, что только она одна в мире достигла вершины благочестия и обладает последним словом истины.

> Всё это не означает, что "стяжатели" во всём неправы, хотя в ХХ веке в их адрес было сказано немало резких обвинительных слов со стороны околоцерковной христианской публицистики. Святость самого преп. Иосифа Волоцкого Церковь не отрицает, поскольку его заслуги велики. Но есть ли в этой святости подлинная духовная чистота? Федотов писал, что среди прямых учеников преп. Иосифа святых не было. (Это, впрочем, не означает, что святых вообще не было среди "осифлян", если к таковым относить церковных деятелей, умеющих по-настоящему трудиться, организовывать и хорошо вести́ дела). Принцип казнить еретиков (и фактически прочих неугодных), провозглашенный и осуществленный преп. Иосифом и его преемниками в условиях тяжелой борьбы с отступничеством, должен быть рано или поздно поставлен на общецерковное обсуждение и оценен как несоответствующий заповедям Христовым, как тяжкий грех. Тем более, что под этот принцип легко можно подвести тех, чья "еретичность" едва ли может быть убедительно доказана. Как показывает практика, под статью "ересь" не раз легко подводили тех, кто выступал против крайних взглядов и методов определенных амбициозных групп, стремящихся взять под свой контроль ситуацию во всей Церкви. "Осифляне" первыми дали такой образец.

> "Нестяжателей", даже при самом благожелательном к ним отношении, всё же упрекали, что они ушли из мира и полностью предоставили каждодневную религиозно-социальную работу своим оппонентам, а те, как умели, так и трудились.

> В действительности в Церкви должно сохраняться место для разных идеалов монашеского служения. Кто стремится активно действовать в общественной жизни, оставаясь аскетами по образу жизни, вправе опираться на деньги, имущество и социальные рычаги как на средства мирского влияния. А кто удаляется от мирских дел для глубокого внутреннего сосредоточения, вправе светить миру светом правды с большего расстояния по отношению к миру. Конфликта могло бы и не быть, потому что и та, и другая сторона защищали и осуществляли каждая свою правду.

> Различие между ними, согласно о. Г.Флоровскому, таково: "Завоевание мира на путях внешней работы в нём или преодоление мира через преображение и воспитание нового человека, через становление новой личности. Второй путь можно назвать и путем культурного творчества…" "Осифляне" – мастера собирать, организовывать и строить, но творческая работа, требующая особых личных усилий и внутренней духовной собранности, – как бы и не для них, поскольку внешнюю дисциплину "осифляне" поставили на первое место. А со временем идеал преп. Иосифа бледнел и искажался в более поздних поколениях его последователей.

> Великий святой XIX в. преп. Серафим Саровский призвал к "стяжанию Святого Духа", к тому, чтобы Дух Святой жил в сердцах, верных Богу, и направлял все наши мысли, слова́, действия и поступки. Те, в чьих сердцах Дух Святой, становятся выразителями христианской совести для окружающих людей, для всего народа. Таков его ответ на споры XV–XVI веков.