> Архиерейский Собор 1961 года

> 18 июля 1961 года в Троице-Сергиевой Лавре открылся Архиерейский Собор, который должен был произвести изменения в "Положении об управлении Русской Православной Церкви", принятом на Соборе 1945 года.

> Но решать-то оказалось нечего, потому что еще 18 апреля Синодом было принято Постановление "О мерах по улучшению существующего строя приходской жизни", которое сразу же вошло в церковную жизнь, как обязательный документ.

> Согласно этому Постановлению, власть в приходах передавалась "исполнительным органам", которые, как известно, назначались местными органами советской власти. То есть, практически управление приходами отдавалось ставленникам безбожников. Настоятель оказывался не только не председателем этого исполнительного органа, но даже не его членом.

> Настоятель с этого времени имел статус "рабочего по договору", который (договор) исполнительный орган заключал в каждом отдельном случае и который он мог расторгнуть в одностороннем порядке в любое угодное ему время.

> <Ни для кого> не было секретом, и патриарх Алексий отметил это еще на апрельском заседании Синода, что инициатива этой реформы исходила от Совета по делам религий, поэтому основной докладчик на Соборе, архиеп. Тульский Пимен (впоследствии патриарх), в заключение своего выступления прямо призвал архиереев утвердить решение Синода. Не обсудить, а именно утвердить. (Тех архиереев, которые могли выступить с возражениями против реформы, на Собор не пригласили).

> Архиеп. Пимен в своем выступлении необходимость реформы аргументировал следующими соображениями: "Как известно, в настоящее время в нашей стране последовательно осуществляются широкие демократические преобразования, в результате чего всё возрастает роль самих трудящихся в общественной жизни страны. В этих условиях нельзя признать нормальным, что в приходских общинах до сих пор продолжает иметь место положение, при котором отцы настоятели сосредоточили в своих руках всю полноту власти".

> Со своими соображениями выступил на Соборе и архиеп. Минский Варлаам, явный пособник безбожников. Он легко мог подписать любой документ, если известно, что он на руку советской власти.

> Патриарх Алексий в оправдание реформы искусственно притянул слова Священного Писания: "Нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах". Патриарх Алексий был достаточно богословски образован, чтобы совершить здесь ошибку. Это – подлог, поскольку дальше в Писании говорится, чтобы людей, которые пеклись бы о столах, избирали, во-первых, из среды учеников Апостолов – диаконов, а, во-вторых, – из людей, изведанных и исполненных Святого Духа и мудрости, с возложением апостольских рук.

> За богословско-церковное обоснование реформы архиеп. Пимен принял следующее:

> На самом деле, ни одна из приведенных ссылок, кроме четвертой, не дает ни малейших оснований для такой реформы.

> Храмами с тех пор полностью завладели креатуры местных органов власти, часто не только мало церковные люди, но и вовсе неверующие.

   [в]

* * *

> Открытое письмо священников Глеба Якунина и Николая Эшлимана <от 21 ноября 1965 г.> было написано в результате продолжительной работы большой группы людей. Первоначальный, очень краткий вариант подготовил религиозный писатель Анатолий Краснов-Левитин. Он был существенно переработан и расширен о. Николаем Эшлиманом при участии Георгия Эдельштейна (в настоящее время настоятеля Воскресенской церкви с. Карабаново Костромской епархии). Эта рукопись составила основу первой части окончательного варианта, над которым ещё несколько месяцев работали миряне Феликс Карелин, Лев Регельсон и Виктор Капитанчук. Участие о. Глеба Якунина в подготовке письма ограничилось высказыванием ряда общих идей. Однако заслуга подписавших данный документ священников заключается прежде всего в том, что они поставили свои подписи и отказались в дальнейшем снять их, несмотря на оказываемое давление. Сначала предполагалось, что это будет совместное письмо епископов, священников и возможно нескольких диаконов (мирян не хотели включать) – своего рода соборное обращение к Патриарху. Но затем почти все из 15-20 выражавших предварительное согласие священнослужителей отказались дать свои подписи. Первоначально предполагалось, что документ подпишет и Архиеп. Гермоген (Голубев). Но «потом его реакция была жёсткой»; он считал, что священник не имеет права так разговаривать со своим правящим архиереем. Через несколько месяцев Архиеп. Гермоген направил Патриаху собственное послание, носившее более келейный характер, хотя и содержало ряд общих с письмом идей. Это послужило причиной его дальнейшей опалы – высылки в Жировицкий монастырь, где он и окончил свои земные дни. Письмо было размножено в 100 экземплярах и разослано всем правящим архиереям Московской Патриархии. И некоторые из них, например, митрополит Сурожский Антоний (Блюм) прислали одобрительные телеграммы. А 15 декабря они направили копии письма Председателю Верховного Совета СССР Н.В. Подгорному, Председателю Совета Министров СССР А.Н. Косыгину и генеральному прокурору СССР Руденко.   [а]

* * *

> "Находящийся на покое в Жировицком монастыре архиепископ Ермоген (Голубев) возглавляет ту часть церковной общественности, которая хочет добиться восстановления соборного начала в управления русской Церкви. Из письма двух священников известно, что архиепископ Ермоген вел себя крайне энергично и бесстрашно во время новой волны гонения на Церковь и что «на его совести нет ни одной закрытой церкви».

> Об условиях своего отстранения от дел архиеп. Ермоген пишет подробно в открытом письме Патриарху. Свою точку зрения о ненормальностях канонического положения Московской Патриархии он излагает в канонической заметке, представленной через Патриарха юридической комиссии при Совете Министров СССР.

> Требование архиеп. Ермогена, в основном, совпадает с требованиями двух священников. Впервые за многие годы раздается свободный голос на этот раз уже не мирян и священников, а видного и испытанного иерарха. <.....>"   [б]

> Положение Церкви при Брежневе

> Первая публикация Положения о Совете по делам религий в 1966 г. и поправок к государственному законодательству о религиозных объединениях в 1975 г. продемонстрировала, что брежневский режим намеревался продолжать жесткое давление на Церковь, хотя и предполагалось осуществлять его в более цивилизованных формах. Проявлением такого намерения и была публикация законов взамен секретных инструкций. Положение о Совете превращало этот орган из органа связи между Церковью и государством, как это предположительно формулировалось Сталиным, в орган... контроля над Московской патриархией, что становится ясно из следующих извлечений из статей:

> Для Церкви, без сомнения, было важно получить наконец официальные прерогативы, функции и обязанности Совета. Однако поправки и дополнения к законодательству о религиозных организациях 1962–1975 гг. передавали многие функции контроля над религиозными структурами из местных Советов в Совет по делам религий, что очень осложнило верующим борьбу за свои права. Прежде всего, если Советы лишали регистрации и закрывали религиозную общину, последняя могла обращаться за помощью в иной орган СДРПЦ (с 1965 г. – СДР), орган – посредник между Церковью и государством, который, по крайней мере технически, мог считаться нейтральным. Теперь же приходилось обращаться именно к тому учреждению, которое преследовало и подавляло.

> Даже в послехрущевскую эпоху происходили случаи насильственного, вандалистского, грубого закрытия церквей. Однако за исключением взрыва церкви Св. Троицы в Ленинграде 15 ноября 1966 г. и двух церквей в окрестностях Минска остальные известные случаи закрытия или разрушения церквей имели место в маленьких, провинциальных городках и сельских районах. Как верно подметил один русский священник, это были изолированные вспышки "хрущевизма" у местных уполномоченных СДР, интеллектуально не поспевавших за своим временем. Общее же направление в отношениях между государством и Церковью тем не менее стало иным.

> Церковь и ее внешние сношения

> Ни после падения Хрущева, ни после смерти патриарха Алексия и митрополита Никодима деятельность Московской патриархии в контексте советской внешней политики не изменилась.

> Прошедшая в июле 1969 г. в Загорске Всемирная религиозная конференция была отмечена бесчисленными политическими речами – панегириками советской политике мира и осуждением интервенции США во Вьетнаме. Примечательно полное отсутствие на конференции не то что богословских, но мало-мальски религиозных предметов обсуждения, хотя здесь и присутствовали представители разных конфессий СССР и еще 44 стран мира. Впрочем, последние не получили права голоса в ходе обсуждения и принятия политической резолюции конференции.

* * *

> Один из наиболее компетентных советских религиоведов, П. К. Курочкин, отметил уже в 1969 или 1970 г., что небольшое, но всё увеличивающееся число молодежи – представителей советской интеллигенции – присоединяется к Церкви и становится священниками. Он предвидел, что этот приток молодых интеллигентных кадров окажет большое влияние на Церковь, на ее положение и роль в советском обществе. Действительно, одним из последних достижений митрополита Никодима стало то, что ему удалось прорваться через неписаный советский закон, ранее делавший почти невозможным для советской светской интеллигенции (особенно с законченным высшим светским образованием) и даже для ее детей поступление в семинарию.

* * *

> Важным событием в жизни Церкви в послехрущевскую эпоху стала смена патриарха: в 1970 г. в возрасте 92 лет умер патриарх Алексий и на Поместном соборе, проходившем с 30 мая по 2 июня 1971 г., следующим патриархом – был избран митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен (Извеков). Впервые после революции правящий патриарх не назвал своего преемника. В этом смысле избрание Пимена было первым каноническим со времени избрания патриарха Тихона в 1917 г.

> Хотя после падения Хрущева прямые преследования Церкви прекратились, тем не менее в последние пять лет жизни патриарха Алексия ни он, ни Синод не прилагали особых усилий, чтобы отвоевать закрытые приходы, семинарии и монастыри. В 1967 г. митрополит Пимен в конфиденциальном разговоре в Совете по делам религий сказал, что престарелый патриарх находится под сильным влиянием своего личного секретаря Даниила Остапова – сына бывшего крепостного Симанских (аристократических родителей Алексия), – преданного домоправителя будущего патриарха еще со времени его студенчества. Как считал Пимен, Остапов вмешивался в управление Церковью, в назначения и т.д. Пимен характеризовал его как грубого, высокомерного и нечистоплотного человека, контролировавшего всех посетителей патриарха и постоянно при нём присутствовавшего. "Так что теперь с ним невозможно поговорить наедине".

> Надеялись, что воцарившаяся в центре летаргия прекратится со смертью патриарха и созывом собора, который, как ждали, не будет простой формальностью. Подготовительная комиссия получала множество писем и петиций с требованием пересмотра постановлений по Церкви от 1961 г. и повышения авторитета приходских священников. Наиболее известное заявление было подано тогдашним архиепископом Иркутским Вениамином (Новицким), который даже представил полностью переработанный проект постановления об управлении приходами, отличавшийся от навязанного Церкви в 1961 г. в следующих пунктах: 1) "...приходское духовенство имеет право входить в "двадцатку" и подписывать соглашения. Они могут избираться в приходские советы и его исполнительные комитеты; 2) "исполнительный орган приходской общины отчитывается в своей деятельности перед общим собранием прихода и священником", подразумевается, что священник возглавляет такие собрания, поскольку 3) он отвечает за "духовное руководство прихожан" и 4) "исполнительный орган не вмешивается" в духовную и литургическую деятельность священника и может жаловаться в этой связи только своему епископу, наконец, 5) прием на службу и увольнение исполнительным органом должны быть согласованы с настоятелем.

> Отец Глеб Якунин направил в комиссию прошение о восстановлении в сане. Этому письму предшествовало другое, адресованное тогдашнему местоблюстителю Пимену. Пимен же ответил, что поскольку запретил в служении о. Глеба Якунина покойный патриарх, то только патриарх может его и восстановить; поэтому напрасно обращаться к собору, поскольку запрещение исходит не от собора. Пимен напомнил Якунину, что он и его соратник Эшлиман будут восстановлены в сане после покаяния в соответствии с постановлением патриарха от 1966 г. На это Якунин ответил, что ему не в чем каяться, а так как запрещение было не каноническим, а административным, оно и должно быть снято административным путем.

> Одно из наиболее противоречивых посланий в адрес комиссии ставило под сомнение богословскую безупречность таких представлений митрополита Никодима, как экуменизм, социальное христианство и апология социализма, которые авторам послания (молодой священник Николай Гайнов и три мирянина: Регельсон, Феликс Карелин и Виктор Капитанчук) представлялись ересью. Послание стало сенсацией {Помимо Никодима авторы послания критиковали также о. Виталия Борового с его теорией революционного христианства и христианской общественной деятельности. Среди других обращений к собору одно, подписанное молодым московским священником Георгием Петуховым, иеродиаконом Варсонофи-ем (Хайбулиным) и неким мирянином, рассматривало советское преследование религии как одно из проявлений материалистического антихристианского наступления Запада – и то, и другое развязано "силами широкого сионизма и сатанизма". В конструктивной части послания авторы требовали вновь открыть церкви, семинарии и монастыри, обеспечить право преподавать Закон Божий желающим (детям и взрослым), а также предоставить христианам в СССР широкие права проповедовать христианство, что одно может спасти страну от морального разложения.} и обсуждалось собором.