Тема выпуска: Брак и Евхаристия

> Брак и Евхаристия

> Если древняя Церковь почитала брак таинством, в котором предвосхищается радость Царства Божия, то почему она не создала особого обряда венчания, особых норм брака, а признала такой нормой брак, заключенный по законам светского общества? Церковь никогда не пыталась упразднить эти законы или разрушить раз установленный общественный строй.

> Ответ на этот вопрос заключается в сути различий между браком не христианским и христианским: первый заключают между собой язычники, второй – христиане; от способа заключения брака тут ничего не изменится. Апостол Павел постоянно напоминает, что Бог живет не в "рукотворенных храмах", что "наши тела являются храмами Святаго Духа". Если мужчина и женщина, являющиеся членами Тела Христова, становятся в браке "одной плотью", то их союз скрепляется Святым Духом, живущим в каждом из них.

> Но членами Тела Христова они становятся через Евхаристию.

> На связь между браком и Евхаристией намекает уже евангельский рассказ о браке в Кане (Ин.2,1-11), который и читается при современном обряде венчания. Этот текст, как и многие другие места Евангелия от Иоанна, подчеркивает значение крещения и Евхаристии: как вода была претворена в вино, так и грешная жизнь человека присутствием Христа может преобразиться в новую реальность Царствия.

> Древние христианские писатели, которые полностью признавали юридическую силу гражданского брака, тоже утверждают, что именно Евхаристия придает браку его специфически христианское содержание. Так, Тертуллиан (II век) пишет, что брак, "скрепленный Церковью, подтвержденный жертвоприношением (Евхаристией), запечатляется благословением и вписывается на небесах Ангелами" ("К своей жене", II,8,6-9). Все христиане, желавшие вступить в брак, сначала проходили через формальности гражданской регистрации, сообщавшие браку законность в глазах мирского общества, а затем принимали благословение епископа во время воскресной литургии в присутствии христианской общины. После этого их гражданский договор превращался в "таинство", имеющее непреходящую ценность и распространяющуюся далее пределов земной жизни, так как брак "записывался на небесах", а не только регистрировался на земле. Брак становился вечным союзом во Христе. О том же обряде говорится и в письме знаменитого епископа-мученика Игнатия Антиохийского (100 г.): "Те, которые вступают в брак, должны осведомить епископа, чтобы брак мог быть согласием о Господе, а не человеческим пожеланием" ("К Поликарпу", 5,2).

> Действие таинства не предполагает какого-то особого знака священнослужителя. Церковь – таинственный союз Бога со Своим народом – сама по себе является Таинством, Тайной спасения (ср. особенно Послание к Ефесянам, 3). Таинством является вхождение человека в этот союз через крещение, так как Тайна спасения тем самым прилагается к личности этого человека. Но все эти индивидуальные таинства находят свое завершение в Евхаристии (об этом писал Николай Кавасила, великий православный мистик и богослов XIV века – "О жизни Христа", РУ 150, кол. 585 В). Евхаристия сама является брачным пиром, как об этом часто говорится в Евангелии. По словам Кавасилы, "это наиболее прехвальный брачный пир, к которому Жених приводит Церковь, как невесту-деву... на котором мы становимся плотью от Его плоти и костью от Его костей" (там же, кол. 593 О).

> Крещение в древней Церкви совершалось во время Литургии, как и в наши дни совершается посвящение в диаконы, священники и епископы. Первоначально так же совершался и брак. Ниже мы увидим, что канонические запреты "смешанных" браков, вторых браков и т. п. могут быть объяснены лишь пониманием христианского брака как части Тайны, вершиной которой является Евхаристия. Такие браки не могли быть таинством в полном смысле слова. Вполне законные в понятиях гражданского права, они не имели христианского ядра – единения в Евхаристии.

> Многие недоразумения и неисправления, наблюдающиеся в современном отношении православных людей к браку, можно было бы легко устранить, восстановив первоначальное взаимоотношение между браком и Евхаристией. Православное догматическое богословие (даже в своей схоластической, "школьной" форме) подтвердило теоретически эту связь, заявив – в противоположность римскому католицизму, – что священник является "совершителем" брака^[4]. Западное средневековое богословие, напротив, заимствованием ряда понятий из римской юриспруденции создало в догматическом богословии немало затруднений, в том числе и в вопросе о браке. По мнению католических богословов, брак – только "контракт" двух сторон, заключается самими мужем и женой, которые и являются совершителями таинства, а священник – только служителем. Как любой юридический контракт, брак расторгается по смерти одной из сторон и нерасторжим, пока супруги живы. Здесь единственный вклад христианства в римский легализм – это концепция нерасторжимости брака при жизни супругов. По общему для Запада взгляду, брак прерывается смертью, как и любое человеческое соглашение, а потому он недостоин вхождения в Царство Небесное. Удивительно, что понимаемый таким образом брак продолжает называться таинством. Православная же Церковь признает священника совершителем брака (как и совершителем Евхаристии), а потому брак признается неотделимым от вечной Тайны, разрушившей преграды между небом и землей и даровавшей человеческому дерзанию и творчеству вечное значение.

> Католическая Церковь парадоксальным образом сохранила древнюю христианскую традицию в литургической практике: брак между двумя католиками заключается во время мессы, между тем как смешанные браки лишены этой привилегии. Восстановление такой практики в Православной Церкви принесло бы, конечно, большую пользу православному богословию брака, чем заимствование юридических представлений о браке из католицизма, тем более, что католическое богословие перестало смотреть на свою традиционную литургию как на основу учения о браке.

> <.....> допущение к Евхаристии всегда предполагает уверенность в том, что данная пара не только вступает в брак законно, но и намеревается жить в соответствии с Евангелием. Та же логика применима и по отношению к неправославным парам, присоединяющимся к Церкви. В случае необходимости их перекрещивают, либо только совершают миропомазание, либо сразу допускают к православной исповеди, но вторично не венчают в любом случае, потому что сам факт допущения людей к Евхаристии уже предполагает, что Церковь благословляет их брачный союз^[5]. Только полное непонимание православного учения о браке может повлечь за собой повторное венчание присоединяющихся инославных.

[О "церковности" брака

Евхаристия всегда была и остается нормой церковности всей жизни христианина и тем самым и брака.

<.....>

Мы видели выше, что в древней Церкви христиане, отнюдь не отрицая гражданского значения брака, заключали его согласно гражданским законам. Но как членам Тела Христова, им было доступно и другое измерение брака: "во Христа и в Церковь". "Церковность" брака была всецело отлична от его формальной "законности": она происходила не в силу особого церковного обряда, а в силу того факта, что брак заключался между двумя членами Тела Христова и являлся поэтому таинством. Будучи Таинством брак не есть юридический договор, а вечный дар, доступный гражданам Царства Божия, но совершенно непонятный тем, которые этого Царства не знают и не ищут.

Именно поэтому невозможно объяснить смысл христианского брака в категориях права, социологии или даже психологии. Римская Церковь, основной грех которой всегда заключался в снижении евангельской истины до категорий земного общества, пыталась и еще пытается свести специфичность христианского брака к понятию юридической нерасторжимости. Пока супруги живы, их брачный договор действителен. Но поскольку закон не действителен для умерших, смерть одного из супругов "освобождает" другого.

Но дело как раз в том, что Таинство, по самой своей природе, относится к Царству Божьему, которое с пришествием Христа, силой Духа, уже явилось "внутри нас". Юридические нормы не могут всецело выразить Царства Божия. С одной стороны, Таинство являет победу Христа над смертью: оно не может прекратить свое значение благодаря смерти. Но с другой стороны, действенность Таинства предполагает содействие человека: если человек лишен возможности или желания принимать в себя дар Таинства и жить в соответствии с данной ему благодатью, то Церковь может пастырски пойти ему навстречу и допустить второбрачие как наименьшее зло или даже – если первый брак был явной неудачей – как новую возможность осуществить истинно христианский брак.

Всё вышесказанное показывает, что "церковность" брака предполагает совсем не только его юридическую "законность" или "нерасторжимость", но именно включенность в бого-человеческий организм Церкви. Церковность предполагает признание, что брак не есть "частное дело" и, следовательно, что обряд бракосочетания не есть "треба". Именно поэтому в древней Церкви он совершался вместе и, вероятно, во время воскресной литургии, когда "вся церковь", то есть вся местная христианская община (а не только родственники и друзья), могла свидетельствовать о совершающемся Таинстве и радоваться торжеству Любви. Внутренняя связь брака и Евхаристии косвенно сохранилась и в школьном православном богословии, которое – в отличие от католического – соблюдает понятие, что "совершителем" таинства брака может быть только епископ или священник, то есть совершитель Евхаристии, литургически всегда представляющий всю Церковь. В католичестве, поскольку брак признается "договором", "совершителями" таинства являются сами брачущиеся.

Понятие "церковности", предполагающее, что брак исполняется в Евхаристии, объясняет тот факт, что Церковь никогда не признавала все браки, заключаемые ее членами, одинаково "церковными". Это особенно ясно выражено в отношении Церкви к второбрачию: существуют определенные "степени церковности" брака, определяемые по отношению к единственному истинно сакраментальному браку, закрепленному Евхаристией.]