Прекращение деятельности Теологической семинарии «Слово жизни» (ЛОТС) в Упсале, Швеция

После 20 лет служения, выпустив несколько тысяч студентов, «Слово жизни» принимает решение закрыть теологическую семинарию в Упсале. Одновременно с этим подготовка и обучение пасторов и лидеров переходят на новый уровень, а также наблюдается дальнейшее смещение акцента в сторону международной работы.

С момента создания в 1994 году ЛОТС подготовила свыше двух тысяч пасторов и лидеров из разных стран мира. Благодаря сотрудничеству с Университетом Орала Робертса в США, более ста студентов получили степень бакалавра и/или магистра. Это важное служение сыграло большую роль в миссионерской работе «Слова жизни», поскольку многие из выпускников семинарии в настоящее время активно работают на миссионерских полях или возглавляют работу крупных церковных служений.

«В истории ЛОТС было много того, о чем мы вспоминаем с большим удовлетворением и особенной благодарностью. Принять это решение было непросто. Даже при том, что финансовая ситуация в „Слове жизни“ стабильная и наблюдается положительная динамика роста пожертвований, ЛОТС на протяжении уже довольно долгого времени работала с большим дефицитом бюджета, и мы были вынуждены изучить ситуацию и начинать искать новые направления для этого служения» — говорит Джонатан Экман, Председатель Правления «Слова жизни».

«Как декан, я, конечно, сожалею о принятом решении, однако также понимаю, что оно является необходимым. Я убежден, что наши студенты принесут много плода. Я знаю, что наше видение христианского образования продолжает жить, однако нам предстоит найти новые формы его реализации» — говорит Андерс Гердмар, Президент и декан ЛОТС.

Данное Богом поручение предоставить возможность пасторам и лидерам церквей получить богословское образование не утратило для нас своей актуальности. Оно останется в «Слове жизни» одной из центральных тем, хотя и примет новые формы и выражения. Закрывается кампус в Упсале. В последнее время большая часть процесса обучения происходила в странах бывшего Советского Союза, и, принимая во внимание силу и стабильность церквей «Слово жизни» в этих странах, вполне логично и естественно, что и пасторские курсы, и дальнейшее богословское образование должно будет базироваться именно там, а не в Упсале.

«То, что мы закрываем ЛОТС в ее нынешней форме, ни в коей мере не означает, что мы больше не верим в христианское образование. Напротив, подготовка христианских лидеров всегда будет очень важной гранью нашего посвящения укреплению церквей во всех тех странах, где мы работаем. По этой причине уже сейчас активно разрабатываются новые методы организации и проведения теологических программ для пасторов и лидеров нашей международной сети церквей» — говорит Кристиан Окерхиельм, Директор миссии церкви «Слово жизни» Упсала, Швеция.

«В сотрудничестве со всеми нашими центрами в СНГ мы направляем усилия на формирование этих новых структур. Я верю, что в будущем у нас будет большая нужда в лидерах, и в „Слове жизни“ мы сделаем все зависящее от нас, чтобы помочь находить и обучать их! Церкви будут продолжать расти, а это значит, что мы должны продолжать обучать служителей».

— Слово Жизни, 14.02.2014

к оглавлению

АТЕИЗМ

Иррационален ли атеизм?

Это первое из цикла интервью о религии, которые я возьму для блога The Stone. В первой части я беседую с Элвином Плантингой, бывшим профессором философии Университета Нотр-Дам и бывшим президентом Общества христианских философов и Американской философской ассоциации, а также автором недавно опубликованной книги «В чем подлинная суть конфликта: наука, религия и натурализм».

ГЭРИ ГАТТИНГ: Недавний опрос, проведенный философским Интернет-каталогом PhilPapers, показал, что 62% философов — атеисты (и еще 11% «склоняются» к этой точке зрения). Как по-Вашему, есть ли в философской литературе достаточно убедительные аргументы, чтобы оправдать их точку зрения? Или же атеизм философов объясняется иными факторами, нежели рациональный анализ?

ЭЛВИН ПЛАНТИНГА: Если атеистами являются 62% философов, то доля атеистов среди них гораздо выше (собственно, почти в два раза выше), чем среди ученых в целом. (Под атеизмом я понимаю веру в то, что такой личности, как Бог теистических религий, не существует.) Значит ли это, что философам известно нечто, о чем не знают другие ученые? Что бы это могло быть? В отличие от других ученых, философы зачастую по роду занятий имеют дело с аргументами в пользу существования Бога. Я предполагаю, что значительное большинство философов, и верующих, и неверующих, отвергают эти аргументы как не здравые.

Однако этого далеко не достаточно для атеизма. Недавно в интервью британской газете The Independent ученого Ричарда Докинза спросили: «Если бы Вы умерли и оказались перед вратами небес, что бы Вы сказали Богу в оправдание атеизма, который исповедовали всю жизнь?» Вот его ответ: «Я бы процитировал Бертрана Расселла: „Недостаточно фактов, Бог! Недостаточно фактов!“» Однако недостаток фактов, если их действительно не хватает, еще не является основанием для атеизма. Никто не скажет, что есть достаточно оснований полагать, будто общее количество звезд составляет четное число; но никто не скажет, что есть достаточно оснований полагать, будто число звезд нечетное. Правильным выводом будет агностицизм.

Аналогичным образом, неубедительность теистических аргументов, если они действительно неубедительны, можно было бы считать достаточным основанием для агностицизма, но не для атеизма. Атеизм, как и вера в четное число звезд, — это убеждение, которое может быть разумным лишь в том случае, если у вас есть надежные доводы или факты.

Г.Г.: Вы говорите, что атеизм нуждается в фактическом обосновании. Многие атеисты отрицают это, утверждая, что им достаточно указать на отсутствие убедительных аргументов в пользу существования Бога. Вы сравниваете атеизм с отрицанием того, что существует четное число звезд, и это очевидно требует оснований. Однако атеисты говорят (пользуясь примером Бертрана Расселла), что атеизм следует сравнивать с отрицанием того, что по орбите вокруг Солнца вращается чайник. Чем Ваша аналогия лучше аналогии Расселла?

Э.П.: Мысль Расселла, как я понимаю, заключается в том, что у нас нет никаких доводов против существования космического чайника, но нам они и не нужны: отсутствие доказательств есть доказательство отсутствия, и этого достаточно, чтобы оправдать «ачайникизм». Нам не нужны никакие позитивные доказательства обратного, чтобы оправдать «ачайникизм», и применительно к теизму, вероятно, справедливо то же утверждение.

Я не соглашусь. Очевидно, что у нас есть много оснований, чтобы не верить в существование космического чайника. Например, нам известно, что чайник мог попасть на околосолнечную орбиту лишь в том случае, если какая-то страна с развитым потенциалом космонавтики оказалась достаточно легкомысленна, чтобы потратить ресурсы и запустить эту жестянку на орбиту. Более того, если бы какая-то страна это сделала, новости об этом попали бы во все газетные заголовки; мы непременно услышали бы об этом. Но мы ничего не слышали. И так далее. Есть множество доводов против веры в космический чайник. Так что, если Расселл прав, и теизм аналогичен вере в космический чайник, убеждения атеизма будут оправданы лишь в том случае, если он (как и «ачайникист») располагает серьезными доказательствами обратного.

Г.Г.: Но разве не существует множества фактов, опровергающих теизм, — прежде всего, количества зла в мире, якобы сотворенного всеблагим и всемогущим Богом?

Э.П.: Так называемая «проблема зла» — самый убедительный (и, возможно, единственный) аргумент против теизма. Он действительно имеет некоторый смысл — вполне разумно полагать, что вероятность существования Бога, с учетом всех страданий и всего зла в нашем мире, довольно мала. Но, конечно, есть аргументы и в пользу существования Бога. Более того, есть не менее двух десятков серьезных аргументов в пользу теизма. Так что атеисту придется подсчитывать и взвешивать вероятности. Это отнюдь не простая задача, но вполне очевидно, что результат никоим образом не оправдывает безусловный атеизм как противоположность агностицизма.

Г.Г.: Но когда Вы говорите о «серьезных аргументах в пользу теизма», Вы же не имеете в виду решающие аргументы — достаточно сильные, чтобы убедить любого разумного человека?

Э.П.: Прежде всего, хочу пояснить — я не думаю, что для разумной веры в Бога нужны аргументы. В этом отношении вера в Бога сродни вере в другие разумы или в прошлое. Вера в Бога зиждется на опыте, или на sensus divinitatis, как Жан Кальвин называл врожденную склонность формировать убеждения относительно Бога в широком спектре обстоятельств.

Тем не менее, я считаю, что существует много — возможно, пара десятков — довольно хороших аргументов в пользу существования Бога. Ни одно из них не абсолютно, но каждое в отдельности — или, так или иначе, все они вместе взятые — ничем не уступают любым обычным философским аргументам.

Г.Г.: Можете ли Вы привести пример такого аргумента?

Э.П.: Один довольно популярный в настоящее время аргумент — точная настройка. Ученые говорят нам, что наша вселенная имеет много параметров такого рода, что, если бы они даже чуть-чуть отличались от существующих, жизнь (во всяком случае, наша жизнь) была бы невозможна. Создается впечатление, что вселенная приспособлена для существования жизни. Например, если бы мощность Большого Взрыва отличалась от реальной на 1/10⁶⁰, жизнь какой мы ее знаем, была бы невозможна. Более того, вселенная, судя по всему, приспособлена для существования не просто жизни, а именно разумной жизни. Эта точная настройка делает любой теизм гораздо более вероятным объяснением, нежели любой атеизм.

Г.Г.: Но если даже этот аргумент относительно точной настройки (или другой подобный) убедит кого-то в существовании Бога, этого еще далеко не достаточно, чтобы подтвердить истинность хотя бы христианского утверждения, что существует некий абсолютно совершенный Бог. Поскольку мир несовершенен, зачем для того, чтобы объяснить существование мира или какой-то его части, нам нужно совершенное существо?

Э.П.: Полагаю, несовершенным в Ваших глазах этот мир делают страдания и грех. Но в таком случае Ваш вопрос имеет смысл, лишь если в лучших из миров нет ни греха, ни страдания. Но так ли это? Возможно, в лучших из миров существуют свободные творения, и некоторые из них иногда поступают неправильно. А возможно, в лучших из миров все обстоит именно так, как описывается в христианской истории.

Подумайте о следующем: первое Существо вселенной, совершенное в своей благости, силе и знании, творит свободные существа. Эти свободные существа отворачиваются от своего Создателя, восстают против Него, увлекаются грехом и злом. Вместо того, чтобы поступить с ними по обычаю древних тиранов, т. е. сварить отступников в кипящем масле, Бог в ответ посылает в мир, на страдания и смерть, Своего Сына, чтобы люди вновь вернулись к правильным взаимоотношениям с Богом. Сам Бог испытывает невероятные страдания, видя, как Его Сына подвергают осмеянию, издевательствам, избиению и распятию. И все это ради грешных тварных существ.

Я бы сказал, что мир, в котором все произошло именно так, — поистине прекраснейший из возможных. Он настолько хорош, что лучше быть не может. Но это означает, что в лучших из миров есть грех и страдания.

Г.Г.: Хорошо, но, так или иначе, разве теист не ставит себя в щекотливое положение, когда говорит, что Бог нужен для объяснения существования вселенной? Всегда есть возможность, что мы совершим научное открытие, которое объяснит то, что, как мы утверждали, объяснялось только существованием Бога. В конце концов, именно это произошло, когда Дарвин создал теорию эволюции. Более того, разве не является убедительным аргументом в пользу атеизма тот факт, что мы больше не нуждаемся в Боге, чтобы объяснить окружающий мир?

Э.П.: Некоторые атеисты, похоже, думают, что достаточным основанием для атеизма является тот «факт» (как они его называют), что мы больше не нуждаемся в Боге для объяснения природных явлений — например, молнии и грома. Теперь у нас есть наука.

В качестве оправдания атеизма этот тезис малоубедителен. Нам больше не нужна Луна, чтобы объяснить феномен лунатизма; но отсюда едва ли следует, что оправдана вера в то, что Луны не существует («алунизм»). Алунизм в этом примере был бы оправдан лишь в том случае, если бы способность объяснить феномен лунатизма была единственной причиной верить в существование Луны. Но даже тогда оправдан был бы агностицизм, а не атеизм.

Г.Г.: Тогда какие еще есть причины верить в Бога, которые лишают атеизм оправдания?

Э.П.: Самое важное основание для веры — это, наверное, не философские аргументы, а религиозный опыт. Множество людей, принадлежащих к огромному множеству культур, полагали, что на опыте соприкоснулись с неким Существом, заслуживающим поклонения. А возможно, существует нечто вроде кальвиновского sensus divinitatis. Собственно, если теизм истинен, вероятность существования чего-то наподобие sensus divinitatis очень велика.

Таким образом, утверждать, что единственное разумное основание для веры в Бога — это способность такой веры что-либо объяснить, по существу, означает заранее признать превосходство атеизма.

Г.Г.: Но если фактов, на которые мог бы опираться атеизм, не существует, почему, как Вы думаете, столько философов — вероятно, весьма разумных людей — исповедуют атеизм?

Э.П.: Я не психолог, поэтому не претендую на какие-то особые познания в этой области. Тем не менее, некоторые возможные объяснения существуют. Томас Нагель — прекрасный философ и необычайно проницательный атеист — говорит, что он просто не хочет , чтобы такая личность, как Бог, существовала. И понять причины его желания нетрудно. Прежде всего, обратное означало бы то, что некоторые сочтут недопустимым вмешательством в частную жизнь: мои мысли были бы известны Богу задолго до того, как они появятся в моей голове. С другой стороны, мои поступки и даже мои мысли были бы объектом непрестанной проверки и оценки.

По существу, все сводится к серьезному ограничению автономии человека, к которому приводит теизм. Желание автономии может достигать очень существенных пропорций, как в случае немецкого философа Хайдеггера, который, по словам Ричарда Рорти, чувствовал вину за то, что живет во вселенной, которую не сам создал. Вот это, я понимаю, чувствительная совесть! Но даже не столь монументальное желание автономии может, наверное, стать движущей силой атеизма.

Г.Г.: Для атеистов, в особенности сегодняшних, первичным мотивом, похоже, является материализм. Они полагают, что за пределами материальных сущностей, доступных научному исследованию, ничего нет, так что места нематериальным существам, вроде Бога, не остается.

Э.П.: Что ж, если существуют только материальные сущности, то атеизм, конечно, неизбежен. Однако материализм сталкивается с очень серьезной проблемой: в него невозможно рассудительно верить — по крайней мере, если Вы, как и большинство материалистов, также верите, что человеческие существа появились в результате эволюции.

Г.Г.: Почему же?

Э.П.: Я не могу привести здесь полное изложение аргумента — его можно найти в главе 10 книги «В чем подлинная суть конфликта». Но в общих чертах вот, почему. Во-первых, если материализм истинен, человеческие существа, вполне естественно являются материальными объектами. Чем же, с этой точки зрения, будет убеждение? Например, мое убеждение, что Марсель Пруст более изящен, чем Луи Лямур. По всй видимости, это убеждение должно быть некоей материальной структурой у меня в мозгу — например, пучком нейронов, который посылает электрические импульсы другим структурам, а также нервам и мышцам, получая, в свою очередь, электрические импульсы от других структур.

Однако в дополнение к таким нейрофизиологическим свойствам эта структура, если она представляет собой какое-то убеждение, должна обладать содержанием: она должна быть именно убеждением в том, что, скажем, Пруст более изящен, нежели Лямур.

Г.Г.: То есть Вы хотите сказать, что нейрофизиологическая структура не может быть убеждением, что она каким-то образом должна быть нематериальной?

Э.П.: Возможно, но я веду к другому. Мне любопытен тот факт, что убеждения порождают (во всяком случае, отчасти) действия. Например, мое убеждение, что в холодильнике есть пиво (вкупе с моим желанием выпить пива) может побудить меня покинуть уютное кресло и проковылять к холодильнику.

Но вот, что важно: убеждение производит действие благодаря своим материальным, нейрофизиологическим свойствам. Именно благодаря этим электрическим сигналам, посылаемым через эфферентные нервы к нужным мышцам, убеждение относительно пива в холодильнике побуждает меня туда пойти. Это не связано с содержанием (что в холодильнике пиво есть) убеждения.

Г.Г.: Почему Вы так считаете?

Э.П.: Потому что если бы это убеждение — эта структура — имело совершенно иное содержание (даже если бы, скажем, это было убеждение, что в холодильнике пива нет), но те же самые нейрофизиологические свойства, оно все равно повлекло за собой то же самое действие похода к холодильнику. Это означает, что содержание убеждения не определяет поведение. Если говорить о причинах поступков, содержание убеждения не имеет значения.

Г.Г.: Это действительно трудно переварить. Но разве материалиста не выручает идея эволюции? Для того, чтобы наш вид выжил, многие, если не большинство наших убеждений должны были быть истинными — в противном случае мы не смогли бы функционировать в опасном мире.

Э.П.: Эволюция привела бы к тому, что наши убеждения были бы адаптивными — они порождали бы адаптивные действия. Но, как мы уже видели, если материализм истинен, убеждение не порождает адаптивное действие благодаря своему содержанию. Оно порождает это действие благодаря своим нейрофизиологическим свойствам. Таким образом, неважно, каково содержание убеждения, и неважно, истинно это содержание или ложно. Нужно лишь, чтобы убеждение обладало правильными нейрофизиологическими свойствами. Если оно к тому же истинно, замечательно; но если оно ложно, тоже хорошо.

Эволюция отдала бы предпочтение процессам, вырабатывающим убеждения с адаптивными нейрофизиологическими свойствами, а не процессам, вырабатывающим истинные убеждения. С учетом материализма и эволюции, любое конкретное убеждение с равной вероятностью может быть истинным и ложным.

Г.Г.: Итак, Вы утверждаете, что, если материализм истинен, эволюция не приводит к тому, что большинство наших убеждений истинны.

Э.П.: Да. Более того, с учетом материализма и эволюции получается, что наши способности формировать убеждения ненадежны.

И вот почему. Если убеждение с одинаковой вероятностью может быть истинным и ложным, нам придется признать, что вероятность того, что любое конкретное убеждение окажется истинным, будет примерно равна 50%. Давайте предположим, что у нас есть всего 100 независимых убеждений (их, конечно, гораздо больше). Помните, что общая вероятность того, что все убеждения в группе истинны, равна произведению их отдельных вероятностей. Даже если мы установим очень низкую планку надежности — допустим, что истинны по меньшей мере две трети (67%) наших убеждений, — надежность наших убеждений в целом, с учетом материализма и эволюции, крайне низка — где-то около 0,0004. Так что если вы верите в материализм и эволюцию, у вас есть хорошие причины считать, что ваши способности формировать убеждения ненадежны.

Однако поверить в это значит впасть в полный скептицизм, который лишает вас любых причин полагаться на любые свои убеждения (включая веру в материализм и эволюцию!). Единственный здравый путь — отказаться от постулата, ведущего к такому выводу, от постулата, что и материализм, и эволюция истинны. Может быть во что-то одно еще верить можно, но не в то и другое.

Так что если вы атеист просто потому, что верите в материализм, чтобы остаться атеистом вам придется отказаться от веры в то, что эволюция истинна. Можно выразиться иначе: вера в то, что истинны и материализм, и эволюция, противоречит сама себе. Она пилит сук, на котором сидит. Поэтому рассудительно придерживаться такой точки зрения нельзя.

— The New York Times, 09.12.2014

к оглавлению

Сатанистам в Эстонии не разрешили зарегистрировать свою организацию

Государственный суд Эстонии не принял к рассмотрению жалобу местных сатанистов на то, что их отказались внести в качестве религиозной общины в реестр некоммерческих организаций и целевых фондов.

Ранее организация под названием Эстонский сатанинский приход подала соответствующую жалобу на решение Тартуского уездного суда, который оставил в силе постановление реестрового отдела суда от 30 апреля 2013 года.

Реестровый отдел суда обосновал отказ позицией МВД, сообщает в среду портал Err.ee.

По закону о церквях и приходах Эстонии, в реестр не вносится религиозная организация, деятельность которой наносит ущерб общественному порядку, здоровью, нравственности.

— Интерфакс, 12.02.2014

к оглавлению