Любовь, говорим мы, есть ценность, резонанс двух существ, позиция (желание,
чтобы другому было хорошо), решение (я хочу быть с тобой).
Любовь хочет реальности. Любовь
хочет реализовываться в жизни. Она хочет происходить. Она хочет
осуществляться, материализовываться. Человек дарит цветы, делает подарки,
приглашает другого, что-то предпринимает вместе с ним, куда-то ездит, хочет
что-то делать вместе с ним. В партнёрской ситуации любовь хочет
материализоваться через сексуальность. Любовь не хочет оставаться в фантазии,
она хочет действительности, быть реальностью.
Любовь не выносит лжи. Ложь –
смертельный яд для любви. Когда мы любим, мы легче верим другому. Во всех
аспектах реальности мы верим другому человеку. Если мы не можем больше верить
другому человеку, то любовь в опасности. В теологическом смысле, это восходит
к любви к Богу.
Любовь не только хочет
реализоваться в этом мире, материализоваться в нём, она хочет также иметь
перспективу, будущее. Любовь хочет длительности. Это совершенно естественно:
если мы переживаем что-то как некоторое благо, мы хотим, чтобы это благо
сохранялось, чтобы оно имело длительность. Мы хотим быть с другим человеком
также и в будущем.
Любовь хочет быть плодотворной,
хочет возрасти за пределы самой себя, поэтому любовь щедра. Любовь хочет
творить, хочет, чтобы другие имели какое-то участие в ней. Любовь – это
основа для искусства: мы пишем стихи, рисуем. Любовь – это самая прекрасная
основа для зачатия детей. Любовь имеет этот аспект желания породить нечто. Это
желание выйти за пределы самого себя; после того, как человек нашёл себя –
открыться.
Любовь мы описали феноменологически
как способность более глубоко видеть. Любовь, таким образом, делает нас
видящими. Часто говорят: любовь делает слепым. Бывает такое? Влюблённость
ослепляет. Влюблённость – это последний остаток Рая на Земле. Когда человек
влюблён, у него проблем нет. Он на небесах, силы его переполняют, будущее он
видит в розовом цвете: как прекрасна влюблённость!
Что мы видим, когда мы влюблены? Во влюблённости мы видим человека таким,
каким мы о нём мечтаем, чтобы он таким был. Когда человек влюблён, он влюблён
в своё представление о другом. Он ещё не знает другого как следует, и те
области, которых он не знает, он заполняет фантазиями и проекциями. И это
очень очаровательно. Другой показывает мне себя с лучшей стороны, а всё
вокруг я заполняю другими хорошими проекциями. Когда человек влюблён, он не
видит тёмных сторон другого, и потому влюблённость так очаровывает, как
сказка.
Во влюблённости речь больше идёт обо мне, потому что большая часть того, что
я вижу – это мои собственные проекции, фантазии, желания. И то, что я вижу от
другого, также даёт мне стимул к собственным фантазиям.
Есть гомосексуальная любовь. Она
может быть столь же персональной, как и любовь гетеросексуальная.
Сексуальность – это язык любви, так мы её понимаем. Сексуальность не только
служит для продолжения рода; человеческая сексуальность – это форма диалога.
И в этом контексте мы можем понять, что гомосексуальная любовь также может
быть формой диалога, формой выражения того, что человек персонально
переживает по отношению к другому. И если мы говорим, что любовь хочет иметь
будущее и в своём генеративном аспекте открыта к чему-то третьему, то это не
обязательно может быть ребёнок: это могут быть проекты или задачи, или просто
празднование радости жизни.
Есть, конечно, и различия между
гомосексуальной и гетеросексуальной любовью. Пожалуй, одно различие можно
упомянуть: в гетеросексуальной любви эмпатия, способность сопереживать,
понимать другого не так далеко простирается, как в гомосексуальной любви.
Потому что другой пол имеет в себе что-то, чего у меня нет, что-то чуждое.
Источником сексуальности вообще, в
том числе гетеросексуальной, являются тело и психика. Это некоторая
чувственность на плоскости жизни. В сексуальности мы себя переживаем
одновременно и субъектом и объектом. Мы с одной стороны являемся субъектом
переживания, а с другой – являемся объектом для другого. И вот эти две
стороны свойственны сексуальности – с одной стороны, персональная, с другой –
предметно-функциональная. Сексуальность может углубить и сделать возможной
встречу, но у неё есть и объектная сторона, в рамках которой другой служит
для удовлетворения моих собственных желаний и потребностей, и обе эти стороны
существенным образом относятся к сексуальности.
Удовлетворение собственного желания, радость жизни, переживание наслаждения
как бы развивает моё отношение к телу, телесности. Благодаря другому
человеку, я получаю более интенсивное отношение к моему наслаждению жизнью.
Человеку это также нужно, это благотворно для него. Если в сексуальности
содержится аспект встречи, то тогда мы переживаем целостность, тогда мы с
другим человеком как бы полноценно вместе. Тогда мы общаемся и на
чувственном, телесном уровне, и переживаем наше существо на всех уровнях
человеческого бытия. Это высочайшая форма, в которой мы можем жить, проживать
партнёрскую любовь. Потому что в этой форме любви осуществляются, происходят
все её качества, в ней любовь реализуется и обретает действительное
состояние.
Но в мире, конечно, сексуальность существует в различных формах и безо всякой
встречи, когда речь идёт только о наслаждении, только обо мне, и другой
просто нужен мне для этого. Здесь возникает много вопросов; некоторые
принимают это как само собой разумеющееся, другие страдают от этого. Переживание
сексуальности без того, чтобы аспект встречи был в полной мере представлен,
тем не менее, может принести некоторое переживание счастья. Естественно, при
условии, что другому не наносится травма, например, путём насилия или
соблазнения.
Счастье в любви – это мочь переживать, что некто
вместе со мной меня разделяет и что я могу разделять бытие другого человека,
что я приглашён к кому-то переживать его, чтобы мочь разделить с ним его
бытие. Если я это приглашение переживаю как нечто прекрасное, в этом случае я
люблю. Если я хочу быть, присутствовать при этом, то я люблю. Если я хочу ему
добра, то я люблю.
Любовь делает человека готовым к страданию. Любовь – это глубочайшая страсть
(страдание).
Есть хасидская мудрость, которая
говорит: любящий чувствует, что другому причиняют боль. Страдание в связи с
любовью не только значит быть готовым к страданию, но это значит также и то,
что сама любовь может быть причиной страдания. Любовь порождает тоску,
которая в нас горит. В любви мы часто переживаем неисполненность,
безответность и ограниченность. Когда люди живут вместе, они могут причинять
друг другу боль сами того не желая, из-за своей ограниченности. Партнёр,
например, хочет поговорить или хочет сексуальной близости, а я сегодня устал,
не могу – и это причиняет другому боль и мне тоже причиняет боль: здесь мы
наталкиваемся на собственные ограничения. И формы, в которых люди могут,
находясь в любви, причинять друг другу боль, весьма многообразны. Очень важно
знать, потому что это существенно относится к любви, что мы готовы вместе
нести эту готовность к страданию. Только во влюблённости содержится остаток
Рая.
В реальной любви, которая
осуществляется в жизни, есть эта теневая сторона. И эта теневая сторона даёт
нам возможность почувствовать, насколько сильна наша любовь. Сколько может
выдержать нагрузки этот мост любви. Совместно пережитое страдание больше
связывает людей, чем совместно пережитая радость.
В любви человек страдает, несёт страдание, которое переживает другой. Если
моему партнёру плохо, мне тоже плохо. Если моему ребенку плохо, то я страдаю.
Любящий готов к эмпатии, он хочет быть близким к другому также и тогда, когда
тому плохо. Любящий не хочет оставить любимого одного, и в такой ситуации
любовь отчётливо проявляет себя. Находясь в любви, мы страдаем от тоски,
томления или горения в желании единства. И мы страдаем от того, что то, к
чему мы стремимся – это единство – мы не можем его реализовать в такой полной
мере, в какой мы этого хотим. И мы страдаем от того, что полной гармонии в
любви, полного соответствия, к которому мы стремимся, не получается. Другой
не соответствует мне в полной мере, он не есть я. Он другой. У нас есть
некоторые общие пересечения, но есть и различия. Это может быть причиной
того, что мы не можем полностью войти в положение другого, потому что он
всё-таки не идеальный партнёр: что-то мне в нём не до конца нравится.
Когда возникают эти проблемы, человек имеет склонность отходить назад, и он
ждёт: может быть, встречу лучшего партнёра? Но если тот не появляется, то
человек возвращается: ведь уже два-три года вместе прожили, тогда вместе и
останемся, может быть, поженимся даже. Но в таких отношениях остаётся
некоторая сдержанность, не-до-конца-решённость: у человека не получается
полностью сказать своё «Да» по отношению к другому, и человек может этого
даже не осознавать в полной мере. У меня было много случаев, когда люди в
ходе терапии обнаруживали, что они никогда по-настоящему не женились: они
сказали ртом «Да», но сердцем не сказали. Навскидку, я полагаю, что примерно
треть пар так живут.
Но счастье в любви – это если я могу тебе что-то сообщать, быть с тобой в
общении, если я могу быть с тобой и тебе нравится, что я с тобой, так же как
и мне нравится, что ты со мной. В основе этого феномена лежит резонанс: мы
можем влиять на него, но не можем его породить. Мы можем усилить его благодаря
решению и благодаря нашему вниманию. И там, где этот резонанс возникает, но
мы не хотим осуществлять его в жизни, мы можем дать ему отзвучать, а на
уровне жизни воздержаться от его реализации.
Альфрид
Лэнгле
Является
ли Любовь Счастье? (публичная лекция в МПГУ, 21 ноября 2007 г.)