"Папам и мамам об особых детках"

Выпуск N 144

2008-11-30

Тираж: 4176 экз.

"Невозможно - это всего лишь громкое слово, за которым прячутся маленькие люди, им проще жить в привычном мире, чем найти в себе силы его изменить. Невозможно - это не факт. Это только мнение. Невозможно - это не приговор. Это вызов. Невозможно - это шанс проверить себя. Невозможно - это не навсегда. Невозможное ВОЗМОЖНО!"

Пишите мне:
natali-dok@mail.ru

Сайт рассылки:
Gold-Child.Ru

Архив рассылки:
На Gold-Child.Ru

Редакционный совет:

Здравствуйте, дорогие друзья!

Сегодня Вы можете прочитать:

• А.В. Суворов. Водяная землеройка или человеческое достоинство на ощупь. Начало. [прочитать]
• Н.В. Пудов. Йога для детей с ограниченными возможностями здоровья. [прочитать]
• В.О.Сафонова "Дайте им возможность жить..." [прочитать]

Александр Суворов

ВОДЯНАЯ ЗЕМЛЕРОЙКА,

ИЛИ

ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ДОСТОИНСТВО НА ОЩУПЬ

РОМАН-ЭССЕ

ПОСВЯЩАЮ ВСЕМ, КТО ПОМОГ МНЕ

_В_Ы_Ж_И_Т_Ь_

ПРИ РАБОТЕ НАД ЭТОЙ КНИГОЙ

Эта книга - моя последняя попытка объясниться.

Последняя, ибо, по замыслу, самая обстоятельная.

I

До шестнадцатилетнего возраста я специально не переживал из-за своей слепоглухоты. Мне, главное, лишь бы книги - что в Загорском детском доме для слепоглухонемых, что дома на каникулах. Привычки лакомиться не было, и меня вполне устраивал рацион детдомовской столовой. Если мама присылала рубль на праздник, я не знал, что с ним делать, и чаще всего терял. И жалко было не рубля, а памяти о маме.

Когда мне исполнилось шестнадцать лет, на летних каникулах кто-то жалостливый разохался над моей слепоглухотой. Он (или она - не помню) свято верил в научный прогресс, в частности медицинский. И выписывал соответствующие популярные издания. И давай маму уговаривать: мол, мало ли что - неизлечимо, вдруг уже нашли способ лечить, а мы просто не знаем... Срочно, не откладывая, надо в институт Гельмгольца!

Хоть бы спокойно дождаться конца летних каникул дали... Так нет. С бездушием доброхота и благодетеля, умилённого собственным добрым сердцем, мне скомкали сегодняшнюю радость общения с мамой - ради призрачной надежды на исцеление...

В общем, вернулся я тогда в детдом с каникул на целый месяц раньше. И совершенно зря, конечно. Проконсультировать меня в институте Гельмгольца смогли только в сентябре. Лето ведь - время отпусков...

Отвезли туда, привезли обратно. От ответа на мои расспросы, что показала проверка, всячески уходят. Вечером я пристал к нашему фельдшеру Асочке (Александру Сергеевичу), который дежурил в ночь. (Мы, воспитанники детдома, и друг друга, и педагогов обычно называли по инициалам, от которых и прозвища образовывали. Александр Сергеевич - А.С. - Асочка; Олег Валентинович - О.В. - Овочка; Римма Сергеевна - Р.С. - Раса, ну и так далее...) Так вот, я настойчиво просил фельдшера сказать, какое же заключение дали врачи в институте Гельмгольца. Он пробовал отговориться незнанием, но я пообещал, что не буду расстроен никаким ответом, и он сдался. Всего лишь подтвердился прежний вывод - неизлечимо... Зачем же меня сорвали с каникул?..

Я даже улыбнулся, когда Асочка мне это сказал. И ушёл спать. И бессонницей не мучился.

На самом деле разочарование было тяжёлым. Надежду-то беспочвенную разбередили...

Утром умывался, чистил зубы, и горько засмеялся над собой - на что надеялся, чего ради сдуру от мамы на целый месяц раньше уехал?..

Тут-то и произошла катастрофа.

Я подумал, что смех удивительно похож на плач. Так же в горле дребезжит, что ли... И как только я это подумал, горький мой смех немедленно перешёл в плач. В неудержимые рыдания. Что называется, плотину прорвало.

Я бросился одеваться и - во двор. Какой тут к чёрту завтрак... Убежал на веранду, на задворках детской площадки, и несколько часов метался по ней. Меня страшно трясло.

Педагоги, разумеется, знали, где я, что со мной. И, спасибо, не тревожили. Я пропустил два урока. Явился на третий. Мне не сказали ни слова упрёка. Тут же дали учебное задание.

Но с того утра слепоглухота стала моим проклятием. Не раньше.

Ну, на каникулах, когда в гости ходили, я скучал. Там меня усиленно угощали, а поговорить было как-то не с кем и не о чем... Да не все и умели со мной разговаривать. Ровесников я успешно учил дактильному (пальцевому) алфавиту. Со взрослыми нужен был перевод тех, кто знал этот алфавит. Зрячие (только печатные) буквы я выучил позже: в семнадцать - восемнадцать лет.

Но в гостях я скучал - и только. Ничуть не терзался этим. Подумаешь, мало ли где скучать приходится... Например, в очереди к врачу. А книжка на что?

Так и выходило: в гостях устраивался читать, возле меня ставили тарелку с фруктами - и всё нормально.

После консультации в институте Гельмгольца всё изменилось. Теперь я не просто скучал, а страдал от слепоглухоты, проклинал слепоглухоту как причину скуки. Старался уединиться - и плакал. И цедились из души, точно кровь (а может, и гной) из незаживающей язвы, откровенно, прямо-таки напоказ, надрывные стихи.

Правда, в ранних стихах я пытался компенсировать надрыв "жизнерадостной" концовкой - мол, всё в конце концов будет хорошо. Но потом с отвращением отказался от этой "жизнерадостной" фальши. Пустое, отвратительное в своей пустоте, мнимое "утешение". И стал честно просто констатировать страдание - без всяких необоснованных надежд на "светлое будущее". Что есть - то есть, а что будет - там видно будет...

Ну и что, если этот надрыв кого-то шокирует... Пусть знают. И помнят, когда со мной общаются. Путь знают и помнят, если не хотят причинить мне лишней боли. И если зовут меня где-то присутствовать - то уж не для мебели. Я тоже так или иначе должен быть включён в общение.

Постепенно это и стало основной задачей моей литературной работы - и в стихах, и в прозе: докричаться до мира здоровых; объяснить ему, что я хочу быть со всеми, но этому мешает то-то и то-то; предложить миру, а прежде всего ближайшим окружающим людям, вместе искать пути друг к другу. Но при этом слепоглухоту не игнорировать, а учитывать. Она есть, она неизлечима, и если мы не слепы и глухи душой, мы должны о ней помнить. Иначе я так и буду не вместе, а рядом со всеми. По-прежнему - в одиночестве.

Вы ведь добрые? Вы ведь не хотите обрекать меня на одиночество? Так учитывайте мою слепоглухоту. Помогайте мне, вопреки слепоглухоте, к вам прорваться.

А я со своей стороны готов вам помочь - прежде всего представить, что такое слепоглухота, каково без слуха и зрения. Вашего собственного воображения на это никак не хватит. Проверено. Опытом всех известных мне слепоглухих, и в России, и за рубежом. И не только слепоглухих - всех инвалидов, любых категорий.

Да и вообще, прав мой духовный отец, Эвальд Васильевич Ильенков, когда писал в письме ко мне, что "...слепоглухота не создаёт ни одной, пусть самой микроскопической, проблемы, которая не была бы всеобщей проблемой. Слепоглухота лишь обостряет их, - больше она не делает ничего".

И когда инвалиды страдают от непонимания окружающими, а то и от нежелания понимать, - это просто в более острой форме встаёт проблема недостатка взаимопонимания вообще между людьми. И вся художественная литература на это и нацелена - помочь людям лучше понимать друг друга, облегчить им взаимопонимание. Так что я ничуть не оригинален, когда пытаюсь объясниться с читателями в своих стихах и прозе... Показать читателям свой надрыв и его причины - уж насколько сам эти причины осознал...

Если вы не на словах, а на деле готовы принять меня в своё общество - я прошу вас меня выслушать и понять. И постараемся, конечно, чтобы нам хорошо было вместе. Я вовсе не прошу у вас каких-то жертв. Разве понимание - жертва? Это просто условие, чтобы всем было хорошо - и вам, и мне.

Я начал страдать из-за слепоглухоты только с шестнадцати лет. Другим не так везёт. Их уж чересчур жалеют, едва ли не оплакивают заживо. И дети начинают жалеть себя. И ненавидеть несправедливый мир, в котором они чего-то важного лишены. И озлобляются, замыкаются в себе. И пытаются мстить.

Я часто рассказываю в своих лекциях про мальчика, который ослеп из-за отслойки сетчатки. Родители его забрали из детдома чуть ли не на полгода, всячески оплакивали, баловали... И внушили ему, что он самое несчастное во Вселенной существо.

Потом он попал в пионерский лагерь. И там едва не выдавил пальцами глаза пятилетнему ребёнку. Дабы восстановить "справедливость"...

Ребёнок, как бы и чем бы ни был болен, должен нормально жить, а не оплакивать себя вместе с родителями.

К болезни, к инвалидности надо приспосабливаться, - куда денешься, - но ни в коем случае нельзя её смаковать. Я всегда искал выход в нормальную жизнь, звал друзей вместе его искать. Слепоглухота для меня - враг, которого надо изучать, чтобы победить. Победить - значит прорваться, постоянно прорываться к нормальной жизни вопреки ненормальному состоянию. К любви, к творчеству.

Мне одинаково ненавистны как шапкозакидательское бодрячество (или, как я его назвал ещё будучи студентом, "ложный героизм"), так и инвалидное хамство и барство. Одни бессмысленно хотят "быть как все", - даже в том, в чём и невозможно, и, подчас, смертельно опасно. Другие требуют, чтобы весь мир угадывал малейшие их прихоти - потому что инвалиды, обездоленные, обделённые и так далее. Одни совершенно по-обезьяньи копируют образ жизни здоровых, а другие - вполне сознательно спекулируют на своём убожестве.

Всякие шарахания были в моей жизни, в том числе и нежелание жить. Мне уже многого не исправить, не искупить, как бы ни хотелось. И цель данной книги - не бегло, как в прежних моих работах, а вплотную, попытаться понять, что же мешает жить достойно вообще, а в условиях слепоглухоты - в особенности. И что значит - жить достойно.

Может, и смысла нет - пытаться понять всё это. Обычно каждый только собственным задним умом крепок. Чем больше живу, тем больше пессимизма в моих раздумьях и поисках выхода из склепа - не только склепа слепоглухоты, а склепа общей неустроенности, бестолковости мира. И всё-таки... Вдруг эта книга поможет кому-то жить не столь криво, в большей степени, чем мне, сохранить человеческое достоинство, избежать унижений, стыда, комплекса растущей вины...

Я считаю эту книгу "Красной Кнопкой", то есть главным трудом и итогом своей жизни. После этой книги останется кое-что доделать, и доделывать можно как угодно долго. Ну там, готовить к изданию сборники статей, что-то переиздать "в дополненном и переработанном" виде, сопоставить в теоретических трудах идеи, которые и без меня кто-нибудь когда-нибудь сопоставит, а может, уже сопоставил куда лучше, чем я бы смог с моей очень даже скромной эрудицией... Словом, тянуть научно-исследовательскую лямку. На что-то ведь надо жить.

А главная книга - вот. Она главная, потому что я знаю, - не предполагаю, а точно знаю, - что уже просто не успею накопить и высказать столько же правды, сколько здесь. Во всяком случае, таков замысел.

К этой книге я шёл всю жизнь. Всё прочее - за исключением книги стихов "Достоинство в склепе" - подготовительные к ней материалы. Пора, наконец, обстоятельно обследовать этот склеп, а не только вопить из него стихами. Поискать выход. Что найду - не уверен, конечно. Главное - обследование и поиск. Как можно более обстоятельное обследование. Как можно более тщательный поиск.

Ещё студентом я прочитал замечательную книгу Конрада Лоренца "Кольцо царя Соломона". О поведении разных животных. Меня поразил рассказ о водяных землеройках. Лоренц устроил у себя в доме для них бассейн, наловил самих зверьков в пруду, запустил в бассейн и стал смотреть, как они там обживаются. Очень удивился, что они еле-еле шевелятся: буквально миллиметр за миллиметром обследуют бассейн. Что, и на воле такие же увальни? Как же не становятся лёгкой добычей бесчисленных врагов?

Но вот землеройки освоились - и показали, на какую прыть способны. По обследованным маршрутам стали носиться прямо как метеоры.

На одном из этих маршрутов лежал кирпич. Землеройки на него с разбега вскакивали, потом снова спрыгивали в воду и неслись дальше. Лоренц убрал кирпич. Первая же землеройка подпрыгнула, плюхнулась в воду и... вернулась туда, где знакомый маршрут обрывался. Опять, миллиметр за миллиметром, обследовала изменённый участок маршрута. И остальные землеройки сделали так же. Как бы соединили два конца разрезанной верёвки - две части маршрута - и опять стали носиться.

Я сразу подумал, когда это читал, что любой слепоглухой - та же водяная землеройка. Я так же осваиваюсь в любом незнакомом месте. Для нервов зрячих - то ещё испытание. Всё время рвутся спрямить мой маршрут. А мне надо залезть во все закоулки, во все тупики, хотя бы с целью убедиться, что мне там нечего делать. Потом я потихоньку сам выпрямлю свои траектории, не надо только хватать за руку и насильно тащить в неизвестность. И точно так же, как водяная землеройка, я вынужден заново изучать все изменения на моих путях-дорогах.

Итак, вперёд - за водяной землеройкой. Бывают иногда и такие странные проводники. Но ведь водяная землеройка приглашает в свои подземные туннели. И кто же там проведёт и выведет, кроме неё?

II

Зрячим буквам меня начали учить в мои семнадцать лет. Это было очень сложным делом. Я не только не знал очертаний букв, но и не умел строить их образ, когда мне чертили буквы пальцем во всю ладонь. Проблема многих слепых с детства, которая очень затрудняет мне общение с ними. Когда они пытаются у меня по ладони писать, всё разъезжается, понять нельзя.

Умение читать зрячие буквы, когда их пишут во всю ладонь, очень важно. Это сразу на много порядков расширяет круг общения. Не станешь ведь каждого встречного-поперечного дактильному алфавиту обучать. И если знаешь только дактильный алфавит, то общение замыкается в крайне узком кругу. Я, пока не научился понимать письмо по ладони, даже со своим отцом не мог общаться - дактильным алфавитом он не владел, а орать мне в ухо было бесполезно. Брат в то время тоже не умел говорить дактильно.

Мне показывали зрячую азбуку для малышей. Пластмассовые буквы. Я научился различать печатные, а другие - которыми пишут - нет. Особенно, если их соединяют. При письме по ладони буквы не надо соединять - раз; не надо делать строку, а всё писать только в ладонной чашечке - два; очертания букв должны быть как можно проще, значит, печатными - три; размеры - обязательно во всю ладонь одна буква, - четыре; не надо бояться нажимать на кожу ладони (если чертить буквы почти в воздухе, понять ничего нельзя) - пять; не надо стесняться длинных ногтей - даже легче понимается, - шесть... Впрочем, ничего страшного: грамотному человеку привыкнуть легко, привыкание занимает считанные минуты.

Сейчас я понимаю письмо по ладони свободно. На довольно высокой скорости. Натренировался. Это для меня второй основной способ общения, наряду с дактильной речью. А когда учился, никак не мог собрать все эти палочки и кружочки в образ буквы...

Решающий рывок произошёл благодаря Эвальду Васильевичу Ильенкову. Он подсмотрел, что Ольга Ивановна Скороходова, когда ей пишут по ладони, держит вторую руку на пишущей. И предложил мне попробовать так же. Стало легче. Я придерживал прыть пишущего пальца, если терялся. Одновременно я обучал Эвальда Васильевича дактильной речи.

В Загорском детдоме решили придумать умное слово для обозначения письма по ладони. Взяли за основу отрасль медицины, которая про болезни кожи - дерматологию. Получилась дермография - черчение по коже. Я как впервые услышал этот термин, сразу сказал, что там мягкого знака после первого "Р" не хватает.

Рассказал об этом, как анекдот, своему знакомому, тоже любителю сочинять умные слова. Тот решил поправить дело и, что называется, поправил - из кулька в рогожку. За основу взял "хиромантию" - гадание по руке. Получилась "хирография". И - что в лоб, что по лбу: там не хватало мягкого знака, а тут так и хочется первое "И" заменить на "Е"...

Вообще терпеть не могу учёного словотворчества. Совсем свежий пример - термин "смысло-жизненные ориентации". Ещё и сокращённо по первым буквам: СЖО. Ну что учёным, медведь ухо вконец отдавил? Прочитаешь не по алфавитным названиям, а как обычное слово - и с разбега хочется добавить слог... сами догадаетесь, какой. Опять неприличные ассоциации!

Борис Михайлович Бим-Бад, который, когда я уже закончил университет, много лет слушал и ненавязчиво редактировал мою научно-художественную прозу (именно слушал - я читал ему вслух с брайлевских рукописей), специально учил меня не допускать нежелательных ассоциаций. Я и так не любил наукообразное (а точнее - канцелярское) словотворчество, а после уроков Бориса Михайловича и анекдотической "солидности" некоторых псевдо-учёных терминов и вовсе раз навсегда решил для себя - пишу только по-русски: письмо по ладони, смысл жизни. Оно, может, и не очень "солидно" звучит, зато и никакой похабщиной не отдаёт.

В этом я полностью на стороне и Эвальда Васильевича, который терпеть не мог терминологических "изысков", предпочитая держаться определённой терминологической традиции. Недаром в его произведениях часто повторяется прямо-таки ультиматум: что-нибудь одно - либо наука, либо "язык науки". Либо суть дела, либо затемнение этой сути "умными" (канцелярскими, а вовсе не "научными") словесами. Либо всерьёз исследовать и решать проблемы, либо играть в словесное "переодевание" предмета исследования, как дети играют в переодевание кукол. Мы с Эвальдом Васильевичем так не играем.

III

До овладения письмом по ладони я знал только рельефно-точечную систему Брайля и дактильный алфавит. Кстати, именно _д_актильный, а не _т_актильный; восходит к тому же корню, что и "дактилоскопия". От слова "палец". Пальцевый алфавит. В разговорный язык вошёл сокращённый вариант - "дактиль". Я всю жизнь безуспешно с этим вариантом воюю, потому что мне-то известно, что дактиль в силлабо-тоническом (слого-ударном) стихосложении - это трехсложная стопа с ударением на первом слоге: например, л~адога.

Я не знал зрячих букв, но письма домой уже давно писал по-зрячему - на обычной пишущей машинке. Для этого достаточно было знать не буквы, а клавиатуру. Машинописи так называемым "слепым" методом меня, среди других воспитанников детдома, научил Альвин Валентинович Апраушев. Тогда он ещё не был директором. И мне было не больше тринадцати лет.

Для слабовидящих, чтобы они не портили зрение, подсматривая на клавиатуре, где какая буква, на машинках сделали приспособление из деталей детского технического конструктора и плотной брайлевской бумаги. Бумагу приладили к корпусам машинок так, чтобы она закрывала клавиатуру, мешала подсматривать. Ну, а мне зрячие знаки на клавишах вообще замазали, наклеив на каждую клавишу брайлевские буквы. Пока эти наклейки стёрлись, я уже знал клавиатуру наизусть, и наклейки сняли. Отмыли ли при этом от клея зрячие знаки - не знаю.

У каждого из нас была своя зрячая машинка. Я все годы учёбы в Загорске проработал на "Башкирии".

Альвин Валентинович через много лет говорил мне, что просто решал свои учительские проблемы - машинописные тексты учеников проверять проще, чем брайлевские. А я ему ответил, что, оснастив учебный процесс плоскопечатными машинками, он определил мою судьбу. Я стал в своей литературной работе самостоятелен в наибольшей степени. Сам писал свои тексты сначала по Брайлю, а потом сам же перепечатывал их по-зрячему, никому диктовать ничего не надо было. Николай Островский диктовал, Ольга Скороходова диктовала, а я печатал сам. И под копировальную бумагу, делая обычно не меньше трёх копий. С какой стороны на копирке краска, а с какой нет, легко отличал на ощупь. Примерно через тридцать лет умение печатать на зрячей машинке позволило мне чрезвычайно легко, играючи, овладеть клавиатурой компьютера. Нижайший поклон Вам, Олег Валентинович! (Паспортное имя - Альвин. Но он, начав работать в Загорском детдоме, видимо, посчитал это имя чересчур сложным для слепоглухонемых детей. Всем представлялся Олегом, и педагоги привыкли его так называть. А то, что он на самом деле Альвин, я узнал через много лет, не то студентом, не то даже после окончания университета.)

IV

В своих стихах я сетую на одного "медведя-аналитика", который,

...беззлобно урча,

Терзать и кромсать сплеча

Стал самое недотрожное,

Запутанное и сложное, -

Когтями анализируя

То, что защищал от мира я.

Этот "аналитик" - обыкновенный завистник, самоутверждающийся за чужой счёт. Сообразил я это очень не скоро. Долгое время наивно верил каждому его слову, принимая "критику" в адрес хороших добрых людей за проявление ума и даже мудрости. Я спохватился на краю пропасти, когда сообразил, что вокруг меня почти не осталось друзей. Это был последний раз, когда мне пришлось так спохватиться, - примерно в сорок лет. После этого наконец-то повзрослел, научился вовремя отодвигаться от всех, кто самоутверждается за чужой счёт, - выставляет себя "хорошим", а всех окружающих - "плохими".

Этого "медведя-аналитика" я в своих стихах называл ещё "Кукловодом". Потому что он недаром ссорил меня со всеми остальными моими друзьями, а с целью, как я понял с большим опозданием, подчинить мою волю своей, превратить меня в свою марионетку. Кукловод беззастенчиво спекулировал на моей слепоглухоте, предлагая сатанинский договор: ты не видишь и не слышишь, так верь мне.

Впрочем, нет худа без добра: зато я понял, какой должна быть настоящая помощь инвалидам, особенно слепоглухим. Если соображалка у инвалида нормально работает, ему нельзя навязывать никаких готовых выводов. Надо тактично помочь самостоятельно сориентироваться. Виртуозом такой помощи всегда был Борис Михайлович Бим-Бад.

Так вот. Когда был снят фильм "Прикосновение" и вышел на экраны всесоюзного телевидения, Кукловод начал назойливо издеваться над тем эпизодом в фильме, где я благодарю Олега Валентиновича за своё судьбоносное умение печатать на зрячей машинке. Мол, только этому научил? Каким-то там навыкам? Нашёл же я за что благодарить!

Я очень обиделся. Ничего себе - "какие-то там навыки"! Они сделали меня максимально самостоятельным в литературном творчестве. Кому-то эти навыки пригодились только для писания зрячих писем родным - но разве и этого мало? Ну, была мода ругать школьную педагогику за то, что та зациклилась на "ЗУНах" - знаниях, умениях, навыках, - только этому учит, мол, а должна воспитывать. Но вот как раз на примере навыков зрячей машинописи видна вся нелепость этой критики. Во-первых, чего ещё в принципе можно ждать от педагогики вообще, и от школы в особенности, - как не знаний, умений и навыков? Значит, во-вторых, всё дело в том, какие именно это знания, умения и навыки, какое значение они имеют в жизни ученика. Слов нет, в учебных программах очень много ненужного, по крайней мере _ВСЕМ_ ученикам. А лезут с этим именно ко всем. Поэтому я настаиваю, что учебные предметы процентов на девяносто должны быть факультативными - преподавать их только тем, кому по-настоящему интересно.

Мне вот из всей математики на всю жизнь хватило четырёх арифметических действий, процентов да представления о графиках (об осях координат). Всё остальное забыл за ненадобностью. При этом считаю в уме, как калькулятор. Об уравнениях сохранил самое общее представление, знаю, что такое возведение в степень, - это нужно знать для понимания некоторых научных текстов, да и не только научных. А без всего остального из области математики... не страдаю. Очевидно, остальное уже нужно только специалистам.

Ну, а умение печатать на зрячей машинке для меня оказалось поистине судьбоносным. Фильм "прикосновение" - короткометражный, полчаса всего. Нужно было упомянуть своих учителей, и хоть предельно кратко дать понять, чем я им обязан. Вот, когда упоминается Олег Валентинович (и тут же в видеоряде даётся его фотография), и звучит благодарность за зрячую машинопись... Из всего, чем обязан этому прекрасному педагогу, я выделил, действительно, самое судьбоносное.

А Кукловод ещё смеет издеваться! Вот, мол, если бы он тебя стихи научил писать - другое дело...

Стихи же для Кукловода - вроде помойки или унитаза: способ освободиться от лишних эмоций. Другой "пользы" в стихах Кукловод не видел, о чём не раз и заявлял мне, со всем присущим ему апломбом. Брякнет этакую нелепость, да ещё и палец указательный, правый, назидательно выставит.

И невдомёк, что стихи писать в принципе нельзя научить. _ПРЕПОДАТЬ_ можно те же знания, умения и навыки версификации, то есть, по-русски, стихосложения. С теорией стихосложения можно _ОЗНАКОМИТЬ_. А научить писать хорошие, настоящие стихи - нельзя. Тут маловато одного знакомства с теорией стихосложения, некоторых тонкостей которой я, кстати, до сих пор не освоил.

Марина Цветаева, вспоминая свои встречи с другими поэтами - особенно Волошиным, Мандельштамом, Андреем Белым, - подчёркивала, что поэт - это личность особого качества. Особый человек, в чём-то главном не такой, как все. С особым строем чувств, особым мировосприятием... Вот эта особость _ЛИЧНОСТИ_ и выражается в хороших стихах. Читая стихи, мы общаемся напрямую с их автором, узнаём его, как одного из своих знакомых (а если поэт любимый - то как друга). По сравнению с этим личностным эффектом самая виртуозная "стихотехника", сколь ни желательна - _ВТОРОСТЕПЕННА_. Техника, она техника и есть. Инструмент для общения с читателем. Не больше, но и не меньше.

Кукловод сам себя высек, когда сказал, что вот если бы Олег Валентинович научил меня стихи писать - "другое дело". Олег Валентинович и тут сделал максимум, что может сделать хороший учитель. Он познакомил меня с теорией стихосложения.

В детдоме учебные группы состояли из трёх человек. У каждого ученика - свой однотумбовый письменный стол. Столы приставляли друг к другу так, что образовывалась то ли буква С, то ли буква П. Учитель садился внутри этой буквы, и мог дотянуться рукой до любого из трёх учеников, а они могли дотянуться до него. Таких групп в одной большой комнате могло поместиться три, а то и четыре. То есть в одной комнате занималось девять - двенадцать человек, сидевших за персональными письменными столами, составленными по три описанным способом.

Мне было тринадцать лет. Олег Валентинович был уже завучем, и вёл русский язык и литературу в старшей группе. Я занимался в той же комнате, в соседней группе. И вот как-то после обеда подходит ко мне Олег Валентинович и говорит:

- Мы с ребятами сейчас проходим "Горе от ума" Грибоедова. Ты читал?

- Да.

- Помнишь, чем там кончается? Чацкий кричит: "Карету мне! Карету!"

- Помню.

- Я предложил ребятам написать сочинение: куда же в этой карете поехал Чацкий? Придумать продолжение пьесы... Хочешь тоже попробовать?

- Стихами?

- А ты можешь стихами?

- Ну... Там всё так естественно, разговорно... Кажется, иначе и не скажешь...

Дело в том, что я на эту "естественность" "купился" ещё чуть ли не в восьмилетнем возрасте, в школе слепых. Тогда меня "купил" Пушкин. В "Родной речи" были его стихи, и мне опять же казалось, что иначе не скажешь. Подумаешь, и я сумею!

Попробовал - и был крайне удивлён, что даже стихотворного размера выдержать не получается. После некоторых плачевнейших попыток бросил это дело.

Олег Валентинович не стал настаивать, чтобы я продолжил "Горе от ума", да ещё стихами. Зато пристал как банный лист:

- Пиши стихи!

Семь месяцев проходу не давал. Как встретимся - так и требовал: вынь да положь, пиши! А встречались мы почти каждый день.

Разговор про "Горе от ума" был в сентябре. А в марте Олег Валентинович однажды в воскресенье засадил меня за брайлевскую машинку (для печати рельефно-точечным шрифтом Брайля) и заявил:

- пока не напишешь стих - на прогулку не пойдёшь!

Это было в 1967 году. О чём стихи-то писать? Ясное дело - оду к пятидесятилетию Великого Октября! Авось до ноября что-нибудь да получится...

Написал я две строчки, а дальше ни с места. Ничего в размер не лезет, да и о рифме у меня было тогда самое смутное представление, через год только разобрался, что это такое. Промаялся три часа... Так с места и не сдвинулся. Олег Валентинович оставил меня в покое. Похоже, махнул рукой.

Но в это время я "болел" Лермонтовым. Особенно музыкой стиха в таких его поэмах, как "Последний сын вольности", "Боярин Орша" и "Мцыри". Мне очень хотелось что-нибудь сочинить в этом же самом размере.

После полного провала с "одой в честь Великого Октября" я уже ни на что грандиозное не замахивался. Что угодно, сколь угодно беспомощное, лишь бы в том самом лермонтовском размере.

Кто хочет, может точно вычислить день моего поэтического рождения. Середина апреля 1967 года, суббота. Я задним числом пробовал сосчитать - получалось не то тринадцатое, не то пятнадцатое апреля...

В тот день после обеда я зашёл в спортзал. Тогда я ещё способен был висеть на Шведской стенке вниз головой. Залез, зацепился ногами за верхнюю перекладину, повис. А тут в спортзал зашёл Саша Иванов, мальчик довольно безобидный. Но тогда он ко мне пристал, мешал спокойно висеть. Я разозлися, слез - и сцепился с ним. Выгнал его из спортзала.

И так был доволен этой победой, что ещё до полдника сочинил - в лермонтовском размере - стишок в её честь. В общем, начал свою поэтическую карьеру всё-таки с "оды" - не в честь Великого Октября, так в честь победы в мальчишеской драке.

На следующий день - опять победная реляция: два раза в шахматы выиграл.

Ну, и прорвало плотину...

Олег Валентинович распорядился, чтобы моя учительница русского языка и литературы, Зоя Андреевна, дополнительно специально со мной занималась теорией литературы, особенно стихосложения. У нас была обучающая машина "Одема", которую можно было программировать так, что при правильном нажатии кнопки загоралась лампочка, и под ней появлялась точка. Кнопок было двадцать. Мне давали список из двадцати определений различных литературоведческих терминов (гротеск, аллегория, метафора, эпитет и т.п.), а я должен был угадать, какой термин определён. И нажать ту кнопку, на номер которой этот термин запрограммировали. Нудное, сложное было дело... Даже тошнотворное немного. Но зато потом, уже студентом, я перерыл всю центральную московскую библиотеку слепых в поисках учебника по теории литературы. Нашёл - "Теорию литературы" Л.И.Тимофеева. И прочёл на летних каникулах, что называется, "как роман". С таким же интересом читал потом и "Краткий словарь литературоведческих терминов", составленный тем же Тимофеевым в соавторстве с кем-то, и "Занимательную стилистику" - не помню авторов... А ещё в детдоме, надеясь хоть что-нибудь узнать по теории стихосложения, прочитал "Литературные портреты" Горького, затем Чуковского (тоже "литературные портреты" - о некрасовской эпохе в русской литературе: сам Некрасов, Слепцов, Николай Успенский...), а главное - Чуковского "Живой как жизнь (рассказы о русском языке)". Чуковский очень мне помог, а горьковские "Литературные портреты" оказались ариями не из той оперы, которая меня интересовала.

В общем, Олег Валентинович не сумел _ЗАСТАВИТЬ_ меня писать стихи (эти его попытки вспоминаются как анекдот), но пробудил желание _ЕЩЁ РАЗ_ попробовать. А когда я начал пробовать и вошёл во вкус, Олег Валентинович сделал всё, чтобы заинтересовать меня теорией стихосложения и - шире - теорией литературы.

Потом эту работу продолжил со мной Борис Михайлович Бим-Бад. Он в основном учил меня стилистике и дисциплине образа. Что касается стихотехники, то настойчиво просил рифмовать не слишком банально... Борис Михайлович в течение нескольких лет был для меня прямо-таки живым "литературным институтом". Но ко времени, когда мы с Борисом Михайловичем встретились, я прошёл уже немалый путь, у истоков которого стоял Олег Валентинович.

Учили ли меня писать стихи? Нет. Меня знакомили с культурой литературного творчества, и с культурой стихосложения - особенно. Учился же я сам - в творческой практике, которая с самого начала была и остаётся моей потребностью. Потребностью личности. Мне просто помогали эту потребность удовлетворять культурно - грамотно.

И я согласен с Цветаевой, что поэты - особые люди. Не в том смысле, что они такими уж особенными рождаются. А в том смысле, что они становятся поэтами в результате развития личности. Возникает неодолимая потребность в особом - поэтическом - способе осознания мира и себя в мире. И чтобы полнее эту потребность удовлетворить, нужны знания, умения и навыки - нужна грамота, культура творчества. Если же оторвать эту культуру от потребности осознать мир и себя в мире поэтическим способом, получится бессодержательное формальное штукарство, а никакая не поэзия. Но и если пренебречь культурой творчества, тоже ничего путного не получится... Опять нужно придерживаться золотой середины, недаром любимой Борисом Михайловичем... (О законе Золотой Середины в педагогике он много пишет в своих работах по педагогической антропологии.)

V

Своего директора, Олега Валентиновича, мы очень любили. И любовь эта выражалась в том числе и в рассказывании анекдотов. Когда Олегу Валентиновичу исполнилось семьдесят лет, я поделился и с ним, и с его гостями этим фольклором, к огромному его удовольствию. Он тогда очень просил меня как-нибудь записать и опубликовать эти анекдоты. Выполняю его просьбу.

Самому мне эти анекдоты рассказала ~Энка (так мы звали между собой одну девочку с замечательным чувством юмора; разумеется, прозвище образовано от инициалов - имени и фамилии, - Н.К.).

Когда Олег Валентинович ещё только появился в детдоме, Энка однажды дежурила в классе - протирала пыль на подоконниках, батареях... А возле батарей стояли подставки с цветочными горшками. Энка их отодвинула. У неё небольшое остаточное зрение, и вот видит - под подставку цветочную ныряет какой-то мальчишка. Ей это не понравилось, недолго думая и хлестнула его мокрой тряпкой по кудрям. Мальчишка оказался воспитателем Олегом Валентиновичем, который так и подпрыгнул со своим обычным дактильным возгласом:

- Ты что?!

Другой раз мальчик и девочка развлекались в коридоре довольно-таки примитивно - стаскивали друг с друга спортивные штаны. Было время, когда так развлекались почти все воспитанники, я тоже грешен... Ну, мальчишка спустил штаны с девочки, а та в долгу остаться не желала. Ухватила первые же попавшиеся штаны и давай дёргать вниз. Но это оказались брюки на ремне, а не на резинке. Брюки рванулись из рук девочки, и рука Олега Валентиновича вопросила дактильно:

- Ты что?!

Энка с той же девочкой в булавочной мастерской. Работа довольно нудная. Сначала на специальном станке скручиваются сами булавки, потом на них надевается головка, потом головка закрепляется на булавке с помощью штампа (я однажды крепко "отштамповал" на нём себе палец, месяц проходил перевязанным). Чтобы ускорить дело, мы обычно накручивали булавок побольше, потом надевали головки на целую партию булавок, а затем быстренько их закрепляли на штампе. Незакреплённые головки нередко "выстреливали" с булавок, летя куда попало... Вот и у Энки улетела головка.

Чтобы немного развлечься, Энка начала фантазировать и рассказывать свою фантазию напарнице. Мол, однажды в мастерскую зашёл директор, булавка выстрелила, и головка попала директору как раз в то место, на котором сидят. Директор от неожиданности подпрыгнул до потолка.

Но уровень развития напарницы был куда ниже, чем у Энки, и напарница всё приняла за чистую монету. При первой же возможности подходит к Олегу Валентиновичу и просит:

- Покажите, пожалуйста, как вы прыгаете до потолка.

- Что-о-о?!

Энку за эту выдумку пожурили воспитатели. Впрочем, кто её знает, может, она и про просьбу показать, как директор до потолка прыгает, сочинила...

Тут, пожалуй, стоит упомянуть, что Олег Валентинович подростком сбежал на фронт, и там подорвался на противопехотной мине. Лишился ноги. с тех пор ходит на протезе. Однако, если бы понадобилось, думаю, никакой протез не помешал бы ему подпрыгнуть до потолка. Во всяком случае, танцевать ему протез не мешал. Как и ходить на ложах (ходил и в семьдесят семь лет)... О том, что у него протез, я не знал очень долго. Уже учился в университете, когда мне стало это известно...

Юра Лернер рассказал, как на уроке русского языка Олег Валентинович (он проверял юрину письменную работу) вдруг предложил Юре:

- Иди в туалет.

- Зачем? Я не хочу.

- Тогда почему ты в слове "как~ая" поставил ударение на первый, а не на второй слог?

Да уж, ударения - смерть наша... Мы не слышим устной речи, знаем только письменную, это может привести к абсолютной орфографической грамотности, которой так восхищается в своих книгах Олег Валентинович. Но ударения...

Словари по Брайлю - жуть какие громоздкие, словарь Ожегова - в тридцати шести книгах. Рыться там, искать... Меня выручает то, что я оглох поздно, в девять лет, когда уже была развитая устная речь, с правильными ударениями. И то нередко ошибаюсь. А при ранней глухоте... Одна девочка показала мне текст, который назвала "стихами". Я попросил её продиктовать мне это со всеми ударениями. Творение было озаглавлено: "Здр~авствует, ос~ень!" Помню оттуда строчки: "П~окрыта разн~оцветным к~овром / н~аша з~емля". "Зол~отая, зол~отая ос~ень". Как говорится, комментарии излишни.

Заодно уж расскажу и анекдоты, связанные со мной самим - тоже во исполнение просьбы Олега Валентиновича. Да и какие-то штрихи к нашему детдомовскому быту, наверное, не лишние... Только в моём случае всё это уж точно было. Ничего не сочиняю.

Была у нас кастелянша. Заведовала выдачей одежды, постельного белья, обуви, отвечала за стирку, выдачу зубной пасты и тому подобное... Тётя в общем-то добрая, но крикливая. Обычно сидит у себя на складе, дверь нараспашку, а выходила эта дверь на лестничную клетку, напротив - умывальная и туалет мальчишек. Место, в общем, оживлённое.

Так вот, нельзя было пройти мимо двери в кастелянную, чтобы кастелянша не выскочила и не начинала орать - ни с того, ни с сего. Сначала это ребят удивляло, потом начало злить. Они уже стали обдумывать, какую бы учинить каверзу, но я им сказал:

- Погодите, я эту тётку перевоспитаю.

Начал шнырять мимо открытой двери в кастелянную, туда-сюда... Тётка, ни дать ни взять как Жучка из конуры, долго упрашивать себя не заставила - выскочила и давай орать. Я - левую ладонь к левому уху:

- Погромче, пожалуйста, ещё громче, такая хорошая музыка, мне плохо слышно...

Всё равно я ни слова не понимал, для меня все её пламенные речи были только шумом. Я и хотел дать ей понять, что ведь её всё равно если и слышат, то не понимают, чего же она разоряется?..

Так я кастеляншу и подбадривал, пока до неё не дошло, что я над ней издеваюсь, и она ушла к себе, закрыв дверь.

Кастелянша оказалась довольно быстро воспитуемой. Я, конечно, сразу всю эту сценку пересказал ребятам, под их гомерический хохот. Не знаю, попробовал ли кто из ребят последовать моему примеру, или хватило моего урока, но кастелянша перестала выскакивать и орать. Потом мы с ней очень подружились, я часто приходил в кастелянную просто так, поболтать.

Банные дни бывали в детдоме по пятницам. Для кастелянши это сущий аврал: утром раздать ребятам чистую одежду, завёрнутую в полотенца, а как помоются - собрать у них грязное... И последний рабочий день, домой надо, там тоже хлопот...

Однажды, видимо, кастеляншу дома ожидало что-то чрезвычайное - то ли день рождения, а вдруг и свадьба... Очень кастелянша торопилась уйти домой. Ну и нас торопила мыться. Отлавливала по всему зданию тех, кто ещё не вымылся, и "гнала" в душевую.

После обеда поймала меня:

- Иди в баню.

- Там, говорят, девочки...

- Нет, уже мальчики.

- Битком небось...

- Уже никого нет.

Не верилось - от ребят и воспитателей я знал другое. Да разве отвяжешься... Пошёл.

В предбаннике, как я и думал, с моим свёртком белья приткнуться было совершенно негде. Кое-как нашёл свободное место на подоконнике, пристроил там свой свёрток. Решил подождать, пока народу поубавится. Д~уша всего три, сложновато, когда сразу десять человек моется... А я уже тогда очень любил понежиться под душем. Не столько мыться, сколько греться.

Ну, стою, жду. Дверь в душевую открывается и закрывается - заметить это моего светоощущения хватает, - а предбанник всё пуст. Вроде, чудится, и какой-то визг?..

Наконец меня хватает за левую руку чья-то мыльная рука и дактилирует:

- Я Валя Белова. Уходи, тут девочки.

Вылетел я пулей. Забыл, в качестве трофея, и свёрток с одеждой.

Ну, снял нечаянную осаду. Ближе к полднику и сам спокойно вымылся. Выхожу из бани в самом благостном настроении, а меня ждёт новость: Энка рвёт и мечет, требует собрать комсомольское бюро, персональное дело Суворова... Энка в то время комсоргом была. Знать ничего не хочет Энка, телегу на меня катит: такой-сякой развратник, битый час девчонок в осаде держал. Поди объясняй, что нужны они мне больно, это кастелянша под монастырь подвела... То бишь, под персоналку.

Еле педагоги Энку утихомирили. Потом она больше всех смеялась, у меня подробности выспрашивала, как из-за кастелянши я в развратники попал...

(Пока не забыл. Уже в студенческие годы читал я "Горячий снег" Юрия Бондарёва. А там - описание содержимого чемодана убитого немецкого офицера. Среди прочего презервативы. Я не знал, что это такое, и обратился за консультацией к Сергею Сироткину и Юрию Лернеру. Они - объяснили, но стало им любопытно: знает ли Энка, что это такое? Ну и подучили меня спросить у неё, что такое презерватив. Я рад стараться - любил весёлые приключения.

Энка недоверчиво переспросила, правда ли не знаю. Поклялся, что правда. И получил исчерпывающую консультацию, как и от ребят. А вся штука в том, что слыл за наивного - мальчишескую рубашку, мол, от юбки девчоночьей не отличит. Вот Энка и поверила в мою необразованность, пять минут назад вполне искреннюю.

Ребята, разумеется, вскоре не выдержали, раскололись насчёт своей провокаци и, меня выдали со всеми потрохами. Я удостоился от Энки шутливых побоев - она больше нас веселилась, что мы её так "купили".)

Дали мне комсомольское поручение - электроэнергию экономить. Выключать свет, где зря горит. А у меня-то светоощущение, горит свет или нет - вижу, а зря или нет - поди разбери. Я не очень и старался разбирать, склонный к хулиганству. Загляну в класс:

- Никого нет, - говорю. И выключаю свет. А меня догоняют педагоги:

- Мы - никто?

В туалетах и подавно: не станешь же проверять, не заседает ли кто. А выключатели - у входной двери. Выключишь, а оттуда:

- О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!!!

В общем, вой, какой только глухонемые издавать могут, - большинство-то ребят слабовидящие... Моего остаточного слуха хватало, чтобы эта музыка из гулкого помещения и моих ушей коснулась. Мне же того и надо...

Пробовали ругаться, а я:

- Комсомольское поручение!

Поди подступись.

Ребятам это понравилось, вспыхнула эпидемия - все норовят свет погасить, и уж конечно, не в пустых помещениях. И волна пересудов: кто где кого подловил и в темноте оставил... Так продолжалось четыре месяца.

Захотел я узнать, много ли сэкономил. Олег Валентинович распорядился, чтобы бухгалтерия выдала мне справку. Оказалось неплохо. За каждый из четырёх месяцев, когда мы буйствовали с выключением света, рублей по триста экономии, по сравнению с теми же месяцами за прошлый год. Вдвое! А то и больше.

Олег Валентинович - очень организованный человек. Он никогда не мог терпеть расхлябанности, распущенности. Его раздражала моя неуклюжесть. Как-то, уже студентом, я споткнулся в коридоре о ковровую дорожку. Чуть не растянулся. Олег Валентинович заругался: ноги, мол, повыше поднимай. Я счёл себя обиженным и, недолго думая, разразился эпиграммой:

ГЛУПАЯ СТЫЧКА

Директору шлея под хвост попала.

Ему от оскорблений жарко стало.

Скажите, как начальству не потеть?

Он оскорблён: велели подобреть!

А тот, кто отдал сей приказ начальству,

Ходить по-старчески имел нахальство.

Он зацепил ковёр и подвернул,

Да сам на том ковре чуть не уснул.

Себя директор строгостью прославил:

Поправить тот ковёр меня заставил,

А я просил начальство не шуметь...

Скажите, как начальству не потеть?

4 мая 1975

Что называется, на свою голову вдохновил меня Олег Валентинович на стихотворные подвиги...

Ну, записал это дело по Брайлю, перепечатал на зрячей машинке (опять-таки, на свою голову учил меня Олег Валентинович на этой машинке печатать), да и подсунул листок под дверь директорского кабинета. Сам вышел во двор, уселся на лавочку - опять же, под окнами у директора. Он вскоре и подошёл ко мне.

- Ты видел нашего козла?

Был тогда в детдоме козлёнок, нас с Ильенковым один мальчик, будущий мой любимец Юра Толмачёв, по всему двору таскал, в том числе и с козлёнком познакомил. Так что я подтвердил факт знакомства.

- Так вот, - продолжил Олег Валентинович, - я его кормил, он у меня еду из рук брал. А сегодня ни с того, ни с сего, взял да боднул.

Я не знал тогда, что, если обзывают козлом, положено обижаться. А сравнили с живым козлёнком - ну и что, он хороший... Да и разве не боднул я Олега Валентиновича своей эпиграммой? Так на что же обижаться?

Я сидел на скамейке. Олег Валентинович стоял передо мной. После его слов я засмеялся и, обняв его, уткнулся лицом к нему в живот... Козлёнок признал, что боднул не того.

VI

По территории детдома я бродил совершенно свободно. Зимой лазил на лыжах там, где летом у нас был огород и сад. Умел - на лыжах - преодолевать сугробы, и вверх, и вниз. При этом, чтобы перебраться с одного снежного острова на другой, бывало нужно пройти по расчищенной дорожке.

Однажды мне захотелось поползать на лыжах там, где летом у нас цветники перед фасадом детдома. Для этого пришлось немного пройти по расчищенной - сейчас ледяной, а летом асфальтированной - дорожке. Сзади мне кто-то всё время наступал на лыжи. Уже недалеко от крыльца я чуть не кувыркнулся. И отмахнулся лыжной палкой назад. Тут ко мне как подскочит Олег Валентинович:

- Ты что?! Александра Ивановича ударил!

А тот, потирая крепко-таки ушибленный бок, смеётся:

- Правильно! Так мне и надо!

Оказывается, дорожку присыпали песком. Меня и тормозили, чтобы сказать об этом и спровадить на снег.

Александр Иванович Мещеряков заведовал лабораторией изучения и обучения слепоглухонемых детей научно-исследовательского института дефектологии академии педагогических наук СССР. Детдом наш был основан им и Ольгой Ивановной Скороходовой, слепоглухой ученицей профессора Ивана Афанасьевича Соколянского, имя которого и носит лаборатория. В то время Ольга Ивановна была уже старшим научным сотрудником лаборатории, кандидатом педагогических наук.

В качестве научного руководителя детдомовского учебно-воспитательного процесса, Александр Иванович, пока позволяло здоровье, приезжал в детдом довольно часто, останавливался когда в гостинице "Берёзка", а когда - чаще - в самом детдоме, в комнатке рядом с медицинским кабинетом. Потом эта комнатка стала кабинетом завуча.

В гостинице "Берёзка" я как-то был в номере у Александра Ивановича. Это одно из самых ранних моих воспоминаний о нём, мне было, наверное, лет одиннадцать, в детдоме я находился всего несколько месяцев. Александр Иванович пригласил к себе в гости - в гостиницу - человек десять ребят, в том числе и меня. Кажется, по случаю своего дня рождения (16 декабря). Нас на славу угостили чаем и тортом, то есть остальных ребят, а меня... так и не удалось оторвать от радиолы. Она была достаточно громкой, а я очень соскучился по музыке...

Александр Иванович изучал наше осязание, тот психологический механизм, благодаря которому мы можем общаться дактильно, читать по Брайлю и вообще ориентироваться на ощупь. Его интересовало, обязательно ли надо ощупывать всю руку, чтобы узнать дактильный знак, или достаточно прикоснуться к некоторым наиболее информативным местам.

Экспериментаторы обмазывали себе руки чем-то чёрным и разговаривали с нами, снимая этот разговор кинокамерой. Чёрное легко стиралось, и на кинокадрах можно было видеть, какие именно места на руке для нас наиболее информативны. В результате этих экспериментов возникла концепция о _СИГНАЛЬНОЙ ПРИРОДЕ ВОСПРИЯТИЯ_: образ восприятия строится по немногим информативным - _СИГНАЛЬНЫМ_ - точкам. Чем и обеспечивается высокая скорость восприятия.

При этом установили, что чувствительность кожи у слепоглухих ниже, чем у зрячеслышащих. Наша кожа грубее - натруженнее. Оказалось предрассудком представление, будто у слепых и слепоглухих какие-то особо чувствительные руки. Наоборот. Дело не в чувствительности, а в психологическом - сигнальном - механизме восприятия.

Я участвовал в тех экспериментах. Они проводились в техническом кабинете, куда я таскал на ремонт свои брайлевскую и зрячую машинки. Помню оторопь и лёгкуюбрезгливость, которую я испытал, когда Александр Иванович заговорил со мной рукой, чем-то "испачканной". Тут уж поневоле продемонстрируешь сигнальность восприятия предельно наглядно: я старался касаться "испачканной" руки как можно меньше. Минимально достаточно, чтобы всё же понять, что мне говорят.

Однажды Александр Иванович пришёл ко мне в класс очень расстроенный. И прямо с урока позвал меня с собой в технический кабинет.

- Ты уж прости, что от занятий оторвал, - извинялся он. (На самом деле я, само собой, только рад был этому.) - Мы два дня проводили опыты, и вдруг оказалось, что кинокамера вышла из строя - всё пропало, ничего снять не удалось. Я был страшно огорчён, когда узнал об этом. Придётся всё повторять...

Кстати, я гордился, что участвую в исследованиях своих учителей. Никаким "подопытным кроликом" я себя не чувствовал. Наоборот. Чувствовал себя участником большого и очень нужного дела. И всегда с некоторым недоумением отношусь к недовольству ролью "подопытных кроликов". Гнев по этому поводу мне всегда казался каким-то наигранным, искусственным, неискренним - словом, фальшивым, лицемерным. Не могу отделаться от ощущения, что недовольство вызвано чем-то другим - никак не ролью "подопытного кролика". К участию в психологических экспериментах _ПРИГЛАШАЮТ_, а не за уши волокут. Ты волен согласиться, волен отказаться. По какому же случаю тут бузить? Может, просто - обывательский (и особо присущий "советским людям") зуд "бороться за правду", уличать, изобличать, - "погеройствовать" за счёт унижения других?.. Мол, вот я какой высоконравственный, а они такие-сякие, на людях опыты ставят! (Про "опыты на людях" - демагогия чистой воды, конечно.)

Альвин Валентинович Апраушев защитил кандидатскую диссертацию по техническим средствам для обучения слепоглухонемых детей. Среди этих технических средств - и брайлевские, и зрячие машинки, и специально заказанная аппаратура. Об обучающей машине "Одема" я уже упоминал, но главное - среди аппаратов, которые специально заказывались, - это, конечно, телетакторы.

Телетактор - устройство для общения с целой группой слепоглухих. Принцип: на центральном пульте - клавиатура обычной зрячей машинки; при нажатии той или иной клавиши появляются брайлевские буквы в шеститочиях под пальцами слепоглухих. Шеститочия эти соединены с центральным пультом кабелями, встроены (в первой модели) в небольшие деревянные или пластмассовые ящики, а в более совершенном исполнении весь телетактор представлял собой многоугольный стол, за которым мы сидели. Устройство с шеститочием называлось "тактор".

Сначала был аппарат только со зрячей клавиатурой и такторами, которые представляли собой коробочки с шеститочием в верхней панели - одним на каждом такторе. Потом и центральный пульт, и такторы снабдили клавиатурой брайлевской машинки, чтобы мы тоже могли говорить для всех. Затем появились и аппараты с механизмами памяти, благодаря которым стало возможно делать целую строку шеститочий - столько шеститочий, сколько в обычном (стандартном в СССР) приборе для письма по Брайлю: двадцать четыре. Это уже было очень похоже на современные брайлевские компьютерные дисплеи. На строчках появлялись брайлевские буквы и задерживались там, пока не наберётся вся строчка, а затем вся строка сбрасывалась, и набор начинался заново. Мы это имели в загорском детдоме уже в конце шестидесятых годов. За рубежом тогда ничего подобного не было: в ФРГ в 1980 году - более чем через десять лет после того, как в Загорске появился первый строчный телетактор - я видел аппараты, из которых ползла бумажная лента с брайлевским текстом.

Конструктором и изготовителем (по специальному заказу лаборатории имени И.А.Соколянского и загорского детдома) всей этой техники был Александр Елисеевич П~альтов. Он работал в каком-то ВУзе в городе Владимир. Там для нас всё и делали. Мне кажется, мы тогда были очень близки к созданию брайлевского компьютерного дисплея... И, может быть, могли бы оказаться в этой области первыми в мире...

Когда в детдом привезли первый телетактор, было лето. Большинство ребят - на каникулах. А надо испытать аппарат в действии.

Снял меня Олег Валентинович с качелей и говорит:

- Помоги мне.

Я в восторге:

- А в чём?

- Увидишь.

Привёл в слуховой кабинет. Показал телетактор, который установили на нескольких обычных письменных столах посреди комнаты. (В этой комнате, кстати, была радиола, и зимними вечерами логопед Раиса Антоновна Леонова крутила для меня пластинки.)

Олег Валентинович усадил меня за тактор - квадратную коробочку примерно двадцать на двадцать сантиметров, и высотой сантиметров в пять. В центре квадрата был прямоугольник шеститочия. Сам Олег Валентинович сел за центральный пульт. И я обалдел, обнаружив у себя под подушечкой левого указательного пальца брайлевские буквы. Они держались под моим пальцем так долго, как долго Олег Валентинович держал нажатой нужную клавишу на центральном пульте. Поэтому в первых моделях телетакторов (не строчных, а индикаторных, то есть с одним шеститочием на каждом такторе) очень важно было нажимать клавиатуру на центральном пульте ритмично, иначе буквы исчезали раньше, чем мы успевали их распознать.

Испытания аппарата состояли, естественно, в том, что мы через него просто разговаривали. Олег Валентинович обращался ко мне с центрального пульта, вместо того чтобы дактилировать под руку, а я отвечал голосом.

Сначала Олег Валентинович объяснил, что это за переговорная диковина. Потом стал спрашивать, как я провожу целый день. Ну как? Читаю да на качелях болтаюсь часами, фантазируя...

Олег Валентинович огорчился, что я так много болтаюсь на качелях. Он не знал, - а я не смог объяснить, - что не просто так болтался, но фантазировал: придумывал, будто я лётчик или космонавт.

(Прошу запомнить: никакая инвалидность не мешает ребёнку воображать себя кем угодно - на то игра.)

Но для меня важным уроком был разговор о скуке. Олег Валентинович сказал, что развлекать меня никто не обязан. Я сам должен находить себе занятие. И посодержательнее всё же, чем качели...

- А как быть, если библиотекарь в отпуске? Я уже всё прочитал...

- неужели нельзя попасть в библиотеку? У кого-то ведь есть ключ?

- Не пускают. Говорят, что ключ библиотекарша забрала с собой.

- Безобразие!

И Олег Валентинович добился, чтобы ключ от библиотеки всегда был в детдоме, а мне никто не смел отказывать, если прошусь в библиотеку за очередной порцией книг. В этом он решительно встал на мою сторону. Как и в моей любви к духовому оркестру: никогда не отказывался сводить меня в парк культуры, и хотя отбой у нас был в девять вечера, не уводил из парка насильно, пока оркестр не переставал играть.

(Из-за слабого слуха я стоял у самой эстрады, Олег Валентинович даже договаривался, чтобы меня пускали ещё ближе - на саму эстраду. Слухового аппарата я тогда ещё не имел никакого, не то что нормального...)

Летом Олег Валентинович возил нас в Голыгино - купаться в речке Воря (приток Клязьмы). И даже катал по этой Воре на лодке без скамеек - мы сидели на дне. Орудовал то веслом, то шестом. Мы проплывали под низко склонившимися над водой деревьями и кустами, даже пригибали головы, хоть и сидели на дне лодки. Под пешеходными мостиками через речку...

Об испытаниях первого телетактора я заговорил в связи с вопросом о "подопытных кроликах". Мог ли я почувствовать себя "подопытным кроликом"? Да ни в коем случае! Я чувствовал только, что меня любят - и мне доверяют, приглашая участвовать в большом и важном деле, которое делают любящие меня взрослые ради пользы моей же - и других ребят. Всякие разговоры о "подопытных кроликах", если иметь в виду нас и наших учителей, попросту неуместны. И до предела бестактны, оскорбительны. Нас любили. И нуждались в нашей помощи - в интересах нашего же развития. Вот и всё...

VII

Летние студенческие каникулы. Мой родной город, столица Киргизии Фрунзе. Средняя Азия.

Неподвижный знойный воздух. На улице ещё хоть какой-то намёк на ветерок. В квартире - дышать совершенно нечем.

Хочется подвигаться, но... за меня боятся. Как бы чего не случилось. Ну, можно погулять с кем-то из родных. Лучше бы всего с мамой, но у неё, как у всех мам, безразмерный рабочий день: с восьми утра до пяти вечера на работе, а потом домашние дела. Отец - милиционер, и либо на дежурстве, либо спит. Сестра и брат... Подружки, друзья, кино, ну и мало ли...

Словом, кисни в четырёх стенах. Или сиди на скамейке во дворе. А хочется походить. И не возле дома, взад-вперёд, как в клетке. Подольше и подальше.

Когда-то в детстве я, несмотря ни на какие просьбы "далеко не уходить", облазил довольно обширную территорию, ограниченную улицами с оживлённым движением транспорта. Улицы эти я переходить не решался. Просить, чтобы перевели на ту сторону - стеснялся. Позже отброшу эту стеснительность. А пока, хоть мамина работа и близко, к маме не очень-то пойдёшь - через дорогу.

Но вернусь к тем студенческим летним каникулам, когда не с кем было гулять... Как-то вечером лопнуло терпение. Жара уже сп~ала. Самое время прогуляться. Не с кем, как обычно. А я свои детские путешествия не забыл. И сбежал в железнодорожный парк. Недалеко, и на нашей стороне большой улицы...

Тут уж брат увязался за беглецом, чтобы вернуть домой. А я взвинчен, мне бы побродить одному, успокоиться... Зло отмахиваюсь от брата. Тот не отстаёт. Да и как - не по своей воле, поди, за мной увязался, а мама послала.

Добрался до парка. Присел на лавочку. Посидеть бы, подышать постепенно остывающим воздухом, успокоиться, переждать разыгравшуюся головную боль... Но брат пристаёт: домой, домой. Скандалит. Он в истерике. Я тоже.

Уступаю всё-таки, даю себя увести. Но заходить в квартиру не хочу. Сижу в прихожей на низенькой скамеечке, отказываюсь разуваться. На улице-то стало чуть прохладнее, а в квартире по-прежнему жара, духота. Мама уговаривает:

- Заходи... Заходи в дом...

Встрепенулся удивлённо: в дом? Дом для меня - вот все эти пять этажей, три подъезда. А мы живём в квартире. Многие наши знакомые живут в собственных домах с удобствами во дворе, зато с садиком и огородиком. Мама "домом" явно называет квартиру... Дом... Место, где живёт наша семья...

Ну, куда деваться, поздно уже... Разуваюсь...

Но истерика, скандал, бунт - это, конечно, "продолжение довоенной политики военными средствами". Чаще - скорбные вздохи. Конечно, зрячеслышащие имеют право на "свою жизнь"... Я - формально - тоже. Но как быть, если я не могу жить "своей жизнью" без посторонней помощи? Лишать "своей жизни" других? Паразитировать, иными словами? С какой стати? Чем моё, инвалида, право на "свою жизнь" предпочтительнее такого же права других, более самостоятельных и здоровых?

Я тоже хочу ходить без сопровождающих, куда вздумается - просто гулять или в гости. Я тоже хочу видеть звёзды, снежные вершины гор, слышать птичий гомон. Я всю жизнь мечтал о прогулках ночами напролёт, по освещённым луной улицам и аллеям парка, а то и в лесу, в степи... Я тоже хочу заговорить с первым встречным-поперечным, - с прохожим, с продавцом, - не растолковывая назойливо, как можно мне ответить посредством письма по ладони. Я тоже хочу наблюдать - смотреть глазами, а не руками, слушать ушами, а не руками...

Мне снится время от времени, как я самостоятельно вожу машины. При этом вижу себя во сне слепоглухим - таким, как есть. И вот, напряжённо пялюсь в ветровое стекло, пытаясь, в надежде на своё светоощущение, не увидеть, а угадать контуры дороги, чудом не съезжая с неё. Почему-то чаще снится, что я веду машину поздним вечером, по хорошо знакомым с детства улицам Фрунзе, где и днём-то машины - редкость... Часто это бывает смешной "Газик" с брезентовым верхом, с вертикально, а не наклонно поставленным лобовым стеклом, с запасным колесом, установленным снаружи на багажнике... Старый такой драндулет-вездеход - осколок ранних детских воспоминаний. Меня маленького на нём катали, кажется...

Кстати, мама долго - до сорока с лишним лет - носила косу, уложенную на затылке ни дать ни взять как то запасное колесо на багажнике. Когда мне пришлось уехать в Загорск, я её такой и вспоминал. Но скоро она перестала заплетать косу, предпочла короткую причёску... Волосы редели с возрастом, косичка всё тоньше становилась...

Я долго страдал из-за того, что мне нечего делать в кино, в картинной галерее, в подавляющем большинстве музеев, где всё под стеклом или недоступных для охвата руками размеров. Страдал от недоступности большинства книг, - нет по Брайлю, и весь тут сказ, и не обязан я знать все те книги, знакомством с коими вы кичитесь... А если обязан - сделайте так, чтобы они стали мне доступны. Нужны деньги на перепечатку литературы, на покупку специальных брайлевских пишущих машинок, которые, по идиотской договорённости, на рубеже шестидесятых - семидесятых годов перестали производить в Советском Союзе, - их предпочли покупать в ГДР. Между тем у нас производили на том же заводе, где и зрячие портативные машинки "Москва", неплохие брайлевские машинки "Ласточка". Ещё раньше производили машинки "Заря", на которых можно было печатать даже с двух сторон листа. А Машинки марки "Ленинград" ничем принципиально не отличались от гэдээровских марки "Пихта". Из-за близорукой политики Совета экономической взаимопомощи мы после развала соцлагеря оказались без брайлевских машинок. Их производство так до сих пор и не налажено. Грянула эпоха компьютеров, брайлевских дисплеев и принтеров, а подавляющее большинство слепых, которому эти технологии недоступны, вынуждено довольствоваться примитивными приспособлениями для письма по Брайлю вручную. Да и эти приспособления... Их выбор всё меньше и меньше, а так как не из чего выбирать, то качество всё хуже и хуже.

Я один из немногих счастливчиков, кому доступен брайлевский дисплей и через него - обычный компьютер с его неисчерпаемыми возможностями в смысле собственного творчества и доступности электронной литературы. Выбор этой литературы необъятен, большинство книг, незнание которых я всю жизнь объяснял их отсутствием по Брайлю, я теперь мог бы прочесть через брайлевский дисплей. Но... мне уже за пятьдесят. И того, что следовало осваивать всю жизнь, за оставшиеся годы не освоишь... Да и зачем... Как обходился, так и обойдусь. Поезд ушёл.

Многие находят слово "инвалид" грубым, якобы унижающим человеческое достоинство соответствующих групп населения. Я так никогда не думал. Всегда смеялся над заменой термина "инвалид" громоздким термином "люди с ограниченными возможностями здоровья". Слово "здоровье" часто опускают, но и с ним нелепость очевидная - у кого это возможности, хотя бы и только здоровья, не ограничены? А вообще возможности, любые, не ограничены, если верить теологам, разве лишь у Господа Бога...

Однако с тех пор, как я разрыдался над неизлечимостью своей слепоты, смириться со слепоглухотой я уже никогда не мог. Страдал от недоступности большей части культуры, от невозможности свободно передвигаться и, главное, общаться, любоваться издали, выбирать самый благоприятный момент, чтобы активно включиться, например, в детскую игру или интересный разговор. Культуры мне сейчас, особенно благодаря компьютеру, в общем-то хватает и той, что доступна. А вот свобода передвижения и общения... Тяжело...

В студенческие годы по этому поводу я страдал так надрывно, что учительница Алла Яковлевна даже упрекнула:

- Ну и завистник же ты...

- Завистник? - удивился я.

- Ну да. Страдать из-за того, что у кого-то что-то есть, чего нет у тебя - разве это не зависть?

Я задумался. Интересный поворот проблемы. На то Алла Яковлевна, предполагаю, и надеялась - представить мои переживания как зависть, а тем самым снизить их накал. Это была такая "психотерапия". Алла Яковлевна - бесконечно добрый и мудрый человек, и прекрасно понимала, что всё не так просто. Упростила нарочно - во спасение моего душевного здоровья.

Завидую? Пожалуй, не без того. Но уж очень хочется быть с людьми, а не маяться рядом, около них... Тут не просто зависть. Я хочу, чтобы этот чужой мир, в котором мне так трудно - стал для меня чуть более своим. Конечно, мало ли чего я хочу... Но если человек не хочет быть с людьми - человек ли он? Всё ли с ним в порядке? Мне нравится уединение, но проклинаю одиночество. Из зависти?

Да, завидую. Но не только. Главное - хочу быть человеком среди людей. А это желание не может базироваться на зависти. Это естественное желание, без которого нельзя быть нормальным человеком, да и вообще человеком, наверное...

VIII

Конечно, быть человеком среди людей мешает не только слепоглухота. И меньше всего она. Прежде всего мы сами в этом друг другу мешаем. Так уж сплошь да рядом складываются наши взаимоотношения, что мы не приближаемся друг к другу, а отдаляемся, отчуждаемся. Впору закрыться, замкнуться - в себе? Но как можно быть собой - без людей? - В склепе одиночества. Впору свернуться ежом, втянуться черепахой под панцырь. Не решаясь кончик носа высунуть. Казалось бы, что может быть естественнее подобного благоразумия Премудрого Пескаря?

Резервационное решение проблемы: так как инвалиду в большом мире не выжить, с ним должны иметь дело отдельные представители большого мира - и больше никто. Родственники, либо специалисты именно по данному виду инвалидности, сотрудники различных специальных учреждений. А так же специально оплачиваемые помощники.

Но - пресловутое право на "свою жизнь". И ещё - "своя рубашка ближе к телу". Говоря прямо, помощник (и/или родственник) живёт "своей жизнью", а "моей жизни" уделяет от щедрот "своей". Помогает, в чём хочет, тогда, когда хочет. То есть, виноват, - "когда может"... Очень удобная софистика: не "не хочу", а "не могу".

Никогда не любил длинные волосы. Иногда просил стричь наголо. В течение нескольких месяцев обрастал - и опять...

В студенческие годы однажды возникла проблема: я просился в парикмахерскую, а помощник, такой же студент, но с вечернего отделения, - отказывался меня туда вести. В очереди, видите ли, сидеть не хочет. Я говорил, что у меня же право внеочередного обслуживания. А ему, видите ли, стыдно моим правом пользоваться. Причём же тут он, право-то моё, и пользуюсь им я! Стричься надо мне, а не ему! Но нет, ему стыдно - и всё тут.

Частая, кстати, ситуация. Государство предоставляло (до августа 2004 года) инвалидам льготы, а родственники, друзья, помощники их "своей властью" отменяли и отменяют даже там, где, как в Москве, их в какой-то мере на региональном уровне сохранили. Видите ли, неловко, неудобно, стесняются!

В парикмахерскую эту меня раньше уже водили. Я примерно знал, где она находится. В соседнем квартале, только переулок перейти. Правда, в переулке не очень большое, но всё же движение транспорта. Страшновато переходить. Но и длинные волосы осточертели, и зло берёт на помощника, которого не уговоришь со мной сходить... В общем, отправился я в парикмахерскую один.

Через переулок перебрался благополучно. Вход в парикмахерскую нашёл не сразу, в конце концов, прохожие помогли. Внутри наделал переполоха - как со мной разговаривать, как я буду оплачивать услуги? И как узнать про желательную мне причёску? Позже формула сложилась простая: покороче, а красота - на ваше усмотрение. А на первых порах я объяснялся довольно многословно и невнятно...

В общем, как-никак, а постригли. С триумфом вернулся в школу глухих, приютившую нас, слепоглухих студентов. Моему горе-помощнику пришлось проглотить весьма неприятную пилюлю: может особо не выпендриваться, я без его сверх меры "ценных" услуг смогу и обойтись. Чего мне это может стоить - сие уж на его совести, если таковой он обременён вообще...

Тогда ещё я ходил без ориентировочной трости. Несколько лучше видел, чем в зрелом возрасте. С опасными, однако, особенностями: ступеньки вверх - видно, а вниз - нет. Поэтому не раз летел в неизвестность. Уж как мне везло - можно чудом считать: в худшем случае, растягивал связки голеностопа. Про разбитые колени и ладони говорить не приходится - мелочи... Какой же двенадцатилетний пацан с целыми коленками бегает? (Это позже я определил свой психологический возраст: навсегда - двенадцать лет.)

Вот мама в кои-то веки, в январе 1983 года, поскользнулась на льду, который во Фрунзе не так уж часто бывает - денёк-другой, и снова голая земля. Так угораздило же. И сразу - левую руку сломала. Согнула при падении, тыльной стороной к земле... А надо - ладонями к земле, тогда никакого перелома, спружинит, и только ладони немножко поболят. Йод, зелёнка, перекись водорода - и через два дня ничего нет. Но мама при падении выставила к земле тыльную сторону, и сломала руку в лучезапястном суставе. Около месяца проходила с загипсованной рукой.

А я сколько раз падал - и никаких переломов. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

(Сглазил-таки: осенью 2004 года сломал при падении с крыльца на голый асфальт левую руку, так же, как мама.)

Читал где-то, что падать тоже надо уметь. Научился, видимо, в детстве, когда в Загорском детдоме зимой на льду шлёпался - ребята подсчитали - до сорока раз за полуторачасовую прогулку. Даже кличку заработал - Гоп-маршал. Потом повысили в звании - Гоп-генералиссимус... Гоп-шлёп - и топ-топ...

В первую загорскую зиму всей своей группе устроил "гоп". Гуляли где-то, где обнаружился довольно крутой и длинный склон. Я не замедлил на тропинке, по которой мы по этому клону спускались, поскользнуться. И нарочно не вставал, цеплялся, задерживался, подкатывался под ноги своих однокашников. Разок или другой одному из них, немного видевшему, удаловсь-таки меня отпихгнуть, но я снова лез под ноги, пока не добился желаемого - "кучи мал~ой". На мепня рухнул тот, что не видел совсем, на него - тот, что немножко видел, и вся троица покатилась под горку, под оглушительный рёв-смех чуть видящего мальчика и звонкий смех воспитательницы. Когда склон кончился, благополучно встали - только отряхнуться, и дальше гулять...

Но это в детстве, - может, потому, что лёгкий был, - всё так сходило. А в студенческие годы падать стало больно, и пришлось-таки убедиться в необходимости ориентировочной трости. Однажды во время зимней сессии, в высотном здании МГУ, спланировал с такой лестницы, что ясно осознал: хватит форсить, ни шагу без ориентировочной трости, если не хочу нарваться-таки на крупные злоключения.

Наша четвёрка слепоглухих студентов обитала в школе глухих. Спали на раскладушках в той же комнате, где и занимались. Наташа Корнеева, единственная девочка в нашей четвёрке, спала на раскладушке в соседнем классе. Во время школьных каникул столовая в школе не работала, и нас отправляли то в Загорск (на осенние и весенние каникулы), то в профилакторий МГУ (в январе и в июне). Вот в январе 1975 или 1976 года и получил я суровое предупреждение.

Профилакторий находился в высотном здании МГУ, в зоне "Е", на пятом - седьмом этажах. Мы всегда поселялись на пятом. Там, кстати, я научился пользоваться лифтом.

И хотя кормили нас хорошо, мы шастали в центральную башню, где в середине лифты на самую верхотуру, в буфеты. Соки, пирожки, беляши, глазурованные сырки, какое-то особое очень вкусное печенье... Ну, я и просто так лазил везде - осваивал территорию.

И вот как-то, обследуя зону "Б", немного заблудился. Там из коридора лестница в вестибюль, два марша, а над ней - галерея с колоннами. Ограждение не на самом краю, где обрыв к лестнице, а в полуметре от него. Вот на эти полметра меня и занесло. Прошёл вдоль ограждения с наружной стороны, недоумевая, на каком я свете. Шаг в сторону - и я полетел с высоты первого лестничного марша. скатился со второго марша, пробежал дальше, слетел ещё с нескольких ступенек и только тут затормозил наконец, рухнул на пол. А если бы не побежал, постепенно тормозя, разбился бы очень сильно. Если не насмерть.

На следующий день я категорически потребовал: срочно в специализированный магазин для слепых "Рассвет", за ориентировочной тростью. Если не с кем будет поехать - сам отправлюсь, после обеда сегодня же. Наученные историей с парикмахерской и напуганные рассказом про падение с лестницы, мне поверили - могу и один отправиться в "Рассвет", очертя голову. А не близко - метро "Студенческая"... Сопровождающий до магазина быстро нашёлся.

С тех пор я хожу с тростью. Начал поздно, ещё в детдоме надо было привыкать. Но там я и без неё свободно ориентировался.

И вообще, у слепых ребят удивительно стойкое неприятие трости. Почему - трудно понять. Один абсолютно слепой мальчик "аргументировал":

- Я не больноногий!

А когда его перестали уговаривать, похвастался мне:

- Я выиграл спор! (С воспитательницей.)

Вот ведь, подумаешь, главное - "выиграть спор"...

Я никогда не стеснялся привлекать к себе внимание. И вроде не выпендривался ради выпендрёжа. И особой азартностью никогда не отличался, в споре действительно добивался понимания сути спорного вопроса, а не "выигрыша" любой ценой. Меня интересовало, кто прав, а не чья возьмёт...

Однако первую трость я купил только после описанного приключения на лестнице в МГУ. До этого, скорее всего, просто полагал, что могу без неё обходиться. Другие за своё легкомыслие расплачиваются куда тяжелее - ужасно калечатся, а то и гибнут. Я отделался испугом, правда сильным.

И с самого начала предпочитал длинные трости. Чем длиннее, тем лучше. Больше контролируемая площадь, безопаснее. На территории бывшего СССР это давний спор среди слепых, какая трость лучше - длинная или короткая. Те, которые за короткую, по-моему, думают не столько о своей безопасности, сколько об удобствах зрячих прохожих, чтобы те по невнимательности об их трости не спотыкались. Я же всегда полагал, что зрячие прохожие должны использовать свои глаза по назначению. И если случалось насадить на наконечник длинной трости, как на шампур, какого-нибудь нерасторопного прохожего, меня это только смешило. Пусть иногда и под ноги посматривает, а не только туда, где чем торгуют. Впрочем, последние годы мне чаще, к сожалению, приходится использовать опорную трость, а не ориентировочную. Но и тут предпочитаю повыше, а ещё лучше - регулируемой высоты. Тем более, что и опорной тростью приходится нащупывать край ступеньки, определять ширину зазора между краем платформы и вагоном электрички...

Когда я купил первую в своей жизни длинную складную ориентировочную трость, мы снова были в студенческом профилактории МГУ - сдавали летнюю сессию. Оставил покупку в сложенном виде, в чехле, на кровати, и отлучился ненадолго - может, поболтать с ребятами. Прихожу, а в углу возле окна медсестра, ни жива ни мертва. Зашла зачем-то, меня не застала, а на кровати какой-то чехол. Молоденькая девушка, тоже, вероятно, студентка, только с медицинского факультета... Не совладала с любопытством, потянула за ручку из чехла, а оно как развернётся! с шипением и щелчками! (Там внутри трубок, из которых состоит такая трость, резиновый шнур, как у ручного эспандера, он сокращается, и трубки, щёлкая, соединяются, вдвигаясь одна в другую) Трость во всю свою полутораметровую длину легла на кровать, а месдсестра отскочила к окну, где я и наткнулся на неё. И получил душераздирающее предупреждение, что на кровати у меня змея...

Успокоив медсестру, я не замедлил поделиться этой историей с другими слепоглухими студентами, - долго хохотали...

13 января 2004 - 20 июня 2008

ЙОГА ДЛЯ ДЕТЕЙ

С ОГРАНИЧЕННЫМИ ВОЗМОЖНОСТЯМИ ЗДОРОВЬЯ

Многие думают, что йога - это религия. Другие считают, что это своего рода магия. У некоторых йога ассоциируется с веревочными трюками, с заклинанием змей, поглощением огня, сидением на гвоздях, лежанием на битом стекле, хождением по острым мечам и т. д. Иногда ее связывают с предсказанием судьбы, гипнозом, спиритизмом… В действительности же йога - это метод, это система физического, умственного и духовного развития. Слово йога происходит от санскритского корня йюдж-, что означает "соединять" или "объединять". Целью всех разновидностей йоги является воссоединение человека, т.е. Конечного, с Бесконечным, с Космическим Сознанием, Истиной, Богом, Светом или любым другим именем, которым можно назвать Окончательную и Вечную Данность. Йога, как говорят в Индии, это брачный союз Духа и Материи.

Йога зародилась в Индии несколько тысяч лет тому назад. Как утверждает немецкий профессор Макс Мюллер, возраст йоги — около 6000 лет, но, если верить другим источникам, она гораздо старше. Кто был создателем учения – неизвестно. Отцом йоги называют Патанджали, жившего около 200 лет до н.э. Он был первым, кто записал то, что до того времени передавалось только устно от наставника (учителя, или гуру) ученику (или чела). Йога – гимнастика для души и тела. Йогу считают одной из самых гармоничных систем развития человека. Йога помогает поддерживать хорошую форму и избегать стрессов. Те, кто занимается йогой, живут гораздо дольше среднего, редко болеют, менее подвержены отравлениям. Занимаясь йогой, можно найти у себя скрытые резервы и научиться их использовать.

Со временем древняя традиция Востока была адаптирована и приспособлена для современных людей. Теперь занятия йогой пользуются все большей и большей популярностью у посетителей фитнес-клубов и спортивно-оздоровительных центров, в том числе и для детей с ограниченными возможностями здоровья.

Существует большое количество разных видов йоги:

1. Классическая йога (айенгара) - самая спокойная из всех упомянутых разновидностей йоги. Занятия по этой системе адаптированы для достаточно быстрого освоения европейцами и не имеют возрастных или профессиональных ограничений. Классическая йога помогает получить практические навыки по расслаблению и медитации, овладеть основными позами, а также учит заряжать свой организм энергией через познание секретов здоровья и внутреннего умиротворения.
2. Хатха йога. Этот вид йоги уделяет большое внимание работе с телом. Отличие хатха йоги от гимнастики в том, что хоть это и работа с физическим телом, но ориентирована она на сознание. Согласно учению хатха йоги, полное физическое здоровье и контроль за деятельностью тела могут быть достигнуты при выполнении физических упражнений (асан) в сочетании с правильным дыханием.А человек не просто должен механически совершать какое-то движение, а осознавать то, что он делает.
3. Пауэр йога. Название "пауэр йога" (силовая) точно отражает стиль практики. Этот вид йоги для тех, у кого знакомство с асанами уже состоялось и тело подготовлено к силовым нагрузкам.
4. Аштанга йога виньяса – это быстрые серии последовательных поз, сосредоточение внимания и техника дыхания. Позы объединяются в непрерывный поток с помощью особого способа дыхания. Постоянное движение и дыхание аштанги йоги наращивают силу, выносливость и увеличивают гибкость. Это напряженный и энергичный стиль.

Упражнения йоги в корне отличаются от обычной гимнастики. Асаны (позы) йоги — это искусство, ориентированное на анатомию человеческого тела, в то время как гимнастика — это форма движения, обращенная лишь к мышцам тела. Целью поз йоги является не просто поверхностное развитие мышц. Эти позы нормализуют функции всего организма, регулируют такие непроизвольные процессы, как дыхание, циркуляция крови, пищеварение, вывод шлаков, метаболизм и т. д., положительно влияют на работу всех желез внутренней секреции и органов, равно как нервной системы и мозга. Такой результат достигается при помощи глубокого дыхания, в то время как тело выполняет различные позы. Каждое из этих упражнений создает определенную совокупность функциональных отношений внутри организма.

Поэтому йога способна воздействовать на человека физически, психически, морально и духовно. Йога подчеркивает философскую сторону обучения асанам. Занимаясь йогой, мы как бы пробуждаемся ото сна. Проявляются все скрытые возможности индивида; благодаря упражнениям йоги он достигает равновесия и жизнестойкости.

Характеристика хорошего детского йога-класса для детей с ограниченными возможностями здоровья заключается в двух критериях:

∙ в хорошем классе ребенку уютно и интересно;

∙ хороший класс задействует все стороны развития ребенка: тело, интеллект, и духовное развитие.

Программа занятий йогой для детей с ограниченными возможностями здоровья заключается в следующем:

Для детей до 1 года

На этом этапе малыши и родители занимаются йогой вместе. Мама или папа сгибают-разгибают ручки-ножки малыша, готовя их к будущей практике, активно держат зрительный контакт, улыбаются, поют песенки. Также, родители могут выполнять некоторые позы, держа малыша на руках. Время занятия: до 20 минут.

Для детей от 1 года до 3 лет

Эта группа также подразумевает совместные занятия, и многие позы, как и на

предыдущем этапе, выполняются вместе. Однако эти малыши уже любят повторять "я сам", поэтому позвольте им самим сделать их первые сознательные шаги в йоге, и закройте глаза на все, что делается "неправильно". Превращайтесь в разных животных, тянитесь вверх к солнышку, наклоняйтесь и доставайте пальчиками до земли, наполняйте легкие воздухом, как воздушный шарик – все эти первые упражнения отлично развивают координацию и учат малыша осознавать свое тело. Время занятия: асаны – 10-20 минут, отдых и расслабление – 5-10 минут, игры – 10-20 минут.

Для детей от 4 до 6 лет

Здесь царит воображение! Придумывайте истории, игры и приключения. Понемногу рассказывайте о пользе занятий йогой. В этом возрасте малышей уже можно начинать учить сидеть тихо и слушать "внутри" себя, а также расслабляться лежа на спине. Время занятия: асаны – 20-25 минут, отдых и расслабление – 5-10 минут, игры – 10-25 минут.

Для младших школьников (7-9 лет)

Те, что помладше, по-прежнему любят играть, а старших уже начинает интересовать "взрослая" сторона йоги – с ними можно пробовать удерживать позы чуть дольше, понемногу начинать отстраивать детали позы, объяснять пользу той или иной позы, рассказывать о мышцах и суставах и т.д. Поскольку этим детям важно общение со сверстниками, им наверняка понравится заниматься в парах (элементы йоги с партнером). Время занятия: асаны – 30-40 минут, дыхательные упражнения – 5-10 минут, отдых и расслабление – 5-10 минут, игры или дискуссии – 10-15 минут.

Для средних школьников (10-12 лет)

Занятие по наполнению может быть похоже на предыдущую группу, но общаться лучше "на равных", и меньше рассчитывать на образное мышление. Начинайте объяснять теоретические аспекты йоги, привлекайте внимание к пользе поз, используйте простые и понятные слова. Приводите примеры из повседневной жизни детей этого возраста (как успокоиться накануне экзамена или контрольной и т.д.) Добавляйте детали в объяснении анатомии йоги, если видите, что дети готовы к этой информации. Дайте им возможность побыть в роли учителя с вами и с другими детьми. Время занятия: асаны – 30-40 минут, дыхательные упражнения, медитация – 5-15 минут, отдых и расслабление – 5-15 минут, игры или дискуссии – 10-20 минут.

Для подростков (до 18 лет)

Общайтесь с подростками, как со взрослыми, но помните об их чувствительности. Пусть занятие будет интересным, пусть будут четкие правила и границы поведения, а сами будьте искренни и добры. Работайте над развитием силы и гибкости, как в теле, так и в характере. Дышите, расслабляйтесь, концентрируйтесь. Свяжите йога-практику с реальными проблемами этого возраста: усталая спина от тяжелого рюкзака с учебниками, давление сверстников и стремление соответствовать законам "тусовки" и т.д. Подростки вполне могут выполнять большинство взрослых практик. Время занятия: как в предыдущей группе, но можно увеличить время медитации и расслабления.

Для людей от 18 лет

Можно переходить в обычный взрослый класс.

Содержание занятий для детей с ограниченными возможностями здоровья в интегрированной группе:

• асаны (для новичков в теме: «асана» на санскрите значит «поза»). Какие? Самые основные, те же, что и во взрослых классах: гора, треугольник, герой, дерево, собака, кошка, кобра, мост, плуг, бабочка, верблюд и т.д.
• дышим сознательно. Как? Специально обращаем внимание на сочетание движения и дыхания (например, руки поднимаются вверх на вдохе, наклон вперед – на выдохе). Еще делаем «чисто» дыхательные упражнения (например, сидим с прямой спиной и наполняем живот воздухом – задействуем диафрагму, значит.)
• иногда шумим, а иногда молчим. В позе кошки мы мяукаем, в позе льва – рычим, в собаке – лаем или воем на луну! Не всегда – под настроение. Иногда получается ну очень громко, иногда – полная тишина.
• Поем. Поем ОМ (оооооооооммммммммм – все мгновенно успокаиваются!), или в позе свечи (похожа на всем известную «березку») иногда поем Happy Birthday to Me.
• Считаем. Считаем, например, сколько треугольников образует тело в позе треугольника или сколько прямых линий в позе горы. Считаем вслух, пока держим баланс (скажем, в позе дерева) и т.д.
• Расслабляемся. Каждое занятие заканчивается шавасаной – тотальным расслаблением («шава» на санскрите «мертвое тело»). Лежим на спине, укрываемся одеялами, закрываем глаза, отпускаем все тело. Иногда «видим» перед собой голубое небо, иногда отправляемся погулять по песчаному пляжу. Опять же под настроение!
• Рисуем. Любимейшее дело – после шавасаны нарисовать что-нибудь жизнеутверждающее: свою любимую еду, или любимое животное. Потом мы любим дарить рисунки друг другу, или родителям.

Пудов Н.В..

Санкт-Петербург

тренер йоги в ЦИО РОСТ

ДАЙТЕ ИМ ВОЗМОЖНОСТЬ ЖИТЬ,

А НЕ СУЩЕСТВОВАТЬ

Моему сыну 28 лет. Он инвалид с детства 1 группы. Диагноз: ДЦП гиперкинетическая форма спастическая диплегия. Он полностью зависит от помощи окружающих, самостоятельно обслуживать себя не может. Отсутствует речь. Только одно слово " МАМА" он может произнести. Общение с ним происходит при помощи жестов и мимики. По натуре Саша любознательный, увлекающийся, доброжелательный.

Ему всегда хотелось что-то делать.

То, что Саша сейчас умеет делать, не враз пришло к нему. К этому он шел долго. Кропотливый труд, буквально, до седьмого пота. Бывало, чтобы сделать что-то небольшое, у него уходил целый день. Были моменты, когда у него, в Сашином случае, опускались ноги ( Саша все делает ногой). Сидел часами, сжавшись в комочек и уткнув голову в колени в углу дивана. Если же у него все получалось, то его было не оторвать, забывал про еду, про любимые телепередачи. Увлекался он рисованием. Зажав пальцами ноги кисточку или шариковую ручку часами выводил линии, делал мазки.

Конечно, при рисовании красками он и воду проливал, и краски "разбегались", и грязно иногда получалось.

Еще одним его увлечением была кукла "Синди". Маленькая, хорошенькая, миниатюрная.

У моей дочери сохранилась детская швейная машинка. Вот он и решил ее освоить. Шил незамысловатую одежду для своей "подружки". Конечно, мы ему помогали при этом.

Еще сын увлекся ткачеством. Я купила себе давно детский ткацкий станок. Тоже увлекаюсь такими вещами. Так вот и Саша решил освоить его. Получилось и это у него.

Когда он чего-то очень захочет, то, почти всегда, добивается.

Я рассказываю подробно обо всем этом для того, чтобы вы имели представление о том, что представляют из себя такие детки, что они могут добиться, если им помочь в этом и что в дальнейшем им надо для полноценной жизни среди людей.

Продолжаю.

Когда Саше исполнилось 7 лет мои попытки как то определить Сашу на обучение не увенчались успехом. Приговор - НЕОБУЧАЕМ ! До этого мы с сыном уже знали буквы, цыфры. Любил слушать когда ему читают. У нас были куплены кубики с буквами и соответствующие картинки на гранях. От дочки сохранилось пособие для первоклассника где есть бумажные буквы, слоги и кармашки, куда вставляются эти буковки. Купила еще прописи для первоклассников. И стали сами заниматься. Я ведь и сама еще не знала всего того, что мой сын может, что можно еще ожидать от него. Так мы с ним освоили простейшие слова, научились на палочках считать в районе 10. Меня все время мучила мысль о том, что почему на нас поставили крест. Ведь в спецшколах и интернатах учат детишек подобных Саше. Ведь, наверное, существует методика и программа обучения таких детей. А раз он не может ходить, не может работать руками, не может произносить слова, так ему и жить не надо? Зачем тогда четверо суток врачи боролись за его жизнь? Было бы гуманнее отключить аппарат, тогда бы не мучались сейчас от безысходности ни мы, ни, что самое главное, Саша.

И в очередной раз я пошла по кабинетам. Убеждала, показывала работы сына. Порой не могла сдерживать слезы от бессилия и обиды. Но труды мои не пропали даром. Все таки лед тронулся. Была назначена комиссия, которая на дому протестировала Сашу. При общении с ним выяснила, что с ним реально общаться, что он может давать ответы, что он может понимать, что требуется от него. Так мой сынок стал учеником 1 класса в 9 лет.

Учительнице, которая согласилась заниматься с сыном, пришлось самой с моей помощью разрабатывать методику занятий. Искать пути как лучше донести и что именно преподавать сыну и, что главное, как получить от него ответ и убедиться, что он все понял. Но, как говорится, "Не боги обжигают горшки". Дело пошло. Саша закончил 9 классов, торжественно ему вручили аттестат !

Саша был счастлив!

В это время появились игровые приставки. Естественно, сын заинтересовался ими и ему захотелось иметь такую. Первую его приставку мы смогли купить без труда. Так Саша стал осваивать работу с джостиком.

Трудно ему было, но все таки он его освоил. Теперь его жизнь стала еще интереснее и разнообразнее. С ростом росли и потребности. Он созрел уже и для более сложных манипуляций в играх. Стали копить на более современную и сложнее игровую приставку. Купили. Саша увлекся логическими и стратегическим играми. Росло и мастерство управления джостиком. Появилась мечта приобрести игровую приставку, приближенную к компьютерным играм. Здесь мы долго копили. Думали, что никогда ее не купим. Тогда были трудные времена не только для нашей семьи. Жили не получая зарплату по 2-3 месяца. Не до игры было. Слава богу, этот кошмар закончился. Государство выделило пособие инвалидам с детства и произвело выплату одноразово. Сашиному восторгу не было предела. Осуществилась его мечта! Сам захотел поехать покупать. Благо, тогда можно было доехать до рынка на электричке. Сын смог купить себе не только игровую приставку, но и магнитофон (старый сломался) и стерео наушники, которые хорошо сидят на голове и не сваливаются. Теперь его было не оторвать от игры.

Но запросы сына на этом не закончились. Он рос и запрос то же. Саша стал мечтать о компьютере. Я понимала, что компьютер даст сыну многое, разнообразит его жизнь, поможет в общении, что при его помощи он станет переписываться с другом, что, может быть, в дальнейшем сын сможет и дальше учиться при помощи интернета. Но купить его мы не могли ни накопив, ни взяв в кредит. Возможность появилась, но с оттенком печали. Это деньги моей мамы, которые она успела получить с бывшего зятя за свою комнатку, переехав жить к нам. Они достались нам после ее смерти. Я не сразу решилась на покупку компьютера, слишком много "дыр" надо было затыкать в нашей жизни, но видя грустные глаза сына, который часто сидел в углу своего дивана, уткнувшись лицом в колени, я сдалась.

Так у Саши начался новый период жизни. Не буду описывать как осваивался компьютер. Многое происходило: и поломки от неправильного обращения, простои из-за того, что куда-то все исчезало, то вирусов нахватают. При помощи друга, моего сотрудника на работе, Саше с братом кое- чего удалось добиться.

Саша освоил работу с мышкой при помощи ноги. На это ушло много времени, т.к. мышка очень чувствительный прибор, а ногой не так то легко плавно и аккуратно ею двигать. Так шли дни в "трудовых буднях".

Но спокойная жизнь сына была нарушена. Саша влюбился! Предмет его вздыхания была обычная здоровая девушка. До этого у Саши была неудачная попытка завязать дружбу с девушкой из разряда себе подобной. Но там не было все так серьезно. Любовь его была безответная. Вика, так зовут ее, пришла в наш дом вместе с подругой детства моего младшего сына. Хуже нет для матери, когда страдает ее дитя. Я не могла без слез смотреть на сына. Он перестал есть, только пил. Забыл про компьютер, т.к. играть надоело, а больше у него ничего не получалось. Часто горько плакал. "Говорил", что жить не хочет. Зачем ему такая жизнь? Я не знала как ему помочь, чем отвлечь от горьких мыслей.

В это время дочь принесла ему программу "Фото-Шоп". Саша заинтересовался. Его любознательность пошла ему на пользу. Так он начал осваивать свою первую программу в мире Фото-Шопа.

Дочь помогла ему завести в компьютер фото Вики , и Саша стал делать фотомантажи с изображением девушки, а потом дарить их ей, что очень нравилось той. Сыну очень хотелось выглядеть в глазах Вики личностью, умеющей не только играть ногой на компьютере и делающей картинки при помощи монтажа, но и могущему сделать что-то самому. А здесь тупик. Саша впал в глубокую дипрессию от своей беспомощности, от недостатка знаний и возможностей.

Сашин брат купил программу для запуска "Windows 2000/ XP". Просматривая содержание, Саша обнаружил программу "Paint", с помощью которой можно рисовать. Так появилась работа "Снежинка". Но особо он не увлекся рисованием, т.к. не видел перспективы заниматься этим.

В это время в нашем городке проходила при доме культуры конференция по проблемам детей инвалидов в нашем районе. Говорили о том, что сделано, что делается и что будет сделано в будущем для детей. Все это хорошо. Но рассчитано все на ходящих и владеющих руками детей.

Я не выдержала и выступила. Мое выступление было скорее криком души о том как нам быть, как нам жить дальше. Столько проблем нас сопровождают по жизни. Как справляться с ними? И нас услышали, нам захотели помочь и помогли не один раз. К сыну стала приходить Елена Борисовна, педагог из Сестрорецкого реабилитационного центра, которая стала обучать сына всем премудростям работы с текстом на компьютере. Показала, что еще можно делать с разными программами. Саша же в свою очередь показал, что он освоил и что умеет. Так Елена Борисовна увидела Сашин рисунок. Предложила Саше и дальше тренироваться. Для этого давала ему домашнее задание с выполнением иллюстраций к стихам. Получилось отлично. Когда его "живопись" увидела директор центра, Анна Георгиевна, она предложила Саше принять участие в конкурсе детского и юношеского творчества "Россия - мой дом, моя жизнь". Так появилась работа с церковью "Боже, храни нас", которая заняла второе место среди компьютерной графики. Мне помогли свозить Сашу на открытие выставки работ победителей конкурса, которая располагалась в здании Санкт-Петербургской Государственной художественно-промышленной Академии (бывшее промышленное училище имени Мухиной). Я не могла допустить, чтобы Саша пропустил и не участвовал в этом важном для себя мероприятии.

Он так был счастлив! Он осознал, что что-то значит для окружающих, что он ЛИЧНОСТЬ, что он талантлив. Наградили его дипломом и книгой о Фото-Шопе. Работа участвовала еще дважды в выставках Конгресса "Человек и его здоровье", в выставке детских и юношеских рисунков в г.Пушкин, конкурсе прикладного творчества Фестиваля "Спорт и творчество" Курортного района, где заняла первое место, в Рождественской выставке "Березовый рай". В дальнейшем, купив программу "Фото-Шоп-7" , Саша стал работать в программах "Abode Photoshop CS2" и "CorelDRAW Graphics Suite 12". Эти программы расширили возможности для рисования. Рисунки стали более красочными, объемными. Так появились работы "Яйцо Фаберже", которая приняла участие в выставке проводимой в рамках VIII Пасхального фестиваля и получила диплом, и "Роза", которой предстоит участвовать в выставке "Миллион алых роз". Еще Саша достиг определенных успехов и в Интернете. Он познакомился с девушкой, Аней, которая стала ему другом. Ее поддержка и советы не раз помогали Саше. Лишенный общения со сверстниками, Интернет компенсировал эту утрату.

Его жизнь стала намного интереснее, появились смысл в жизни , мечта учиться и работать.

Анна Георгиевна нашла Саше человека, который помог ему создать свой сайт, куда Саша помещает свои работы, надеясь что это кого-то заинтерисует. Саша живет надеждой, что компетентные люди решат проблему таких как он, тех кто заперты в четырех стенах и лишены возможности посещать учебные заведения по причине своего заболевания. Подумают о возможности дистанционного обучения.

Сашина мечта освоить профессию виртуального дизайнера. Помогите им, дайте им возможность жить, а не существовать, быть нужными и полезными обществу.

Сафонова В.О.

Санкт-Петербург

мама ребенка с ДЦП