"Папам и мамам об особых детках"

Выпуск N 81

2007-03-17

Тираж: 2566 экз.

"Невозможно - это всего лишь громкое слово, за которым прячутся маленькие люди, им проще жить в привычном мире, чем найти в себе силы его изменить. Невозможно - это не факт. Это только мнение. Невозможно - это не приговор. Это вызов. Невозможно - это шанс проверить себя. Невозможно - это не навсегда. Невозможное ВОЗМОЖНО!"

Пишите мне:
natali-dok@mail.ru

Сайт рассылки:
Gold-Child.Ru

Архив рассылки:
На Gold-Child.Ru

Дружественные проекты:

Здравствуйте, дорогие друзья!

Сегодня Вы можете прочитать:

• 21 марта – Международный день человека с синдромом Дауна. [прочитать]
• О воспитании детей с особым эмоциональным развитием (окончание)[прочитать]
• Диагноз - гениальность. [прочитать]

21 марта – Международный день человека с синдромом Дауна.

«Люди как люди, только с синдромом Дауна»

Благотворительный фонд «Даунсайд Ап» и дизайн-бюро «Ostengruppe» представляют передвижную выставку плакатов «Люди как люди, только с синдромом Дауна», открытие которой состоится 22-28 марта 2007 года в «Клубе на Брестской» по адресу: Москва, 2-я Брестская ул.,6 и пройдет в разных городах России в течение года.

20 уникальных историй, написанных «шершавым языком плаката», умноженных на соучастие, понимание и любовь позволят по-новому взглянуть на возможности людей с синдромом Дауна.

Сегодня существует масса предрассудков, связанных с синдромом Дауна. Диагноз человека употребляется как унизительное ругательство. Из-за отсутствия достоверной информации тысячи семей вынуждены бороться за достойное будущее своих детей, испытывая непонимание и неприязнь окружающих.

Наша цель - изменить отношение соотечественников к людям с синдромом Дауна.

Известные российские и зарубежные дизайнеры создали серию плакатов, посвященных этой теме.

Участники выставки: Сигео Фукуда, Казумаса Нагаи (Япония), Алан Ле Кернек (Франция), Давид Тартаковер (Израиль), Алехандро Магелланес (Мексика), Игорь Маистровский (Канада), Владимир Чайка, Борис Трофимов, Андрей Логвин, Эрик Белоусов, Игорь Гурович, Анна Наумова, Дмитрий Кавко, Протей Темен, Юрий Сурков, Юрий Гулитов, Петр Банков, Андрей Шелютто, Эркен Кагаров, Сергей Косьянов, Александр Васин (Россия)

Дополнительная информация - на сайте благотворительного фонда «Даунсайд Ап», контактный телефон - (495) 367-10-00

О воспитании детей с особым эмоциональным развитием

Сегодня завершаются публикации глав из книги Е.Р. Баенской "Помощь в воспитании детей с особым эмоциональным развитием. Младший дошкольный возраст". Благодарю Николая Николаевича Малофеева - директора института коррекционной педагогики, за разрешение их разместить в рассылке, и надеюсь на дальнейшее сотрудничество в этой области.

ПРОБЛЕМЫ ПОВЕДЕНИЯ

Формирование синдрома раннего детского аутизма, как уже было сказано выше, происходит к 2,5 - 3 годам. К этому возрасту становятся более заметными не только отставание и своеобразие в развитии речи, моторики, отсутствие внимания к близким, интереса к другим детям, избегание контакта с ними, трудности произвольного сосредоточения ребенка, но и особенности его поведения, которые, нарастая, превращаются в серьезные проблемы. Все чаще возникают проявления агрессии и самоагрессии, негативизм, страхи, непонятные влечения; усиливается выраженная стереотипность поведения. У одного и того же ребенка могут сочетаться и состояния крайней расторможенности, полной неуправляемости и предельной пассивности, тормозимости, погруженности; пугливости, тревожности и неосторожности, "бесстрашия" в реально опасных ситуациях; сверх привязанности к матери и агрессии по отношению к ней и т.д.

Поведенческие проблемы в случае такого сложного нарушения развития как ранний детский аутизм требуют очень осторожного отношения к себе, особенно на этапе своего возникновения. Неправильная реакция близких, которые естественно пытаются устранить нежелательный способ поведения малыша, часто лишь его усиливает и закрепляет или приводит к появлению новых "странностей" ребенка. Сложность заключается, прежде всего, в том, что все эти проблемы тесно связаны между собой, невозможно пытаться решить каждую из них отдельно, не затрагивая остальные. Вполне закономерным является тот факт, что ослабление какой-то одной нежелательной поведенческой тенденции приводит к временному усилению другой (например, уменьшение страха может сопровождаться увеличением активности ребенка в целом и, в том числе, учащении его агрессивных реакций и негативизма).

Кроме того, причины возникновения основных проблем поведения разнообразны. Одна и та же реакция малыша, вызывающая беспокойство у родителей и значительно осложняющая их взаимодействие с ним, может являться и негативным приобретением, но может отражать и позитивную динамику его аффективного развития (например, появление агрессии может свидетельствовать о зарождении тенденции к преодолению страха или выступать в форме первого самостоятельного контакта малыша с окружающими). Ниже мы постараемся рассмотреть наиболее характерные поведенческие проблемы, их возможные причины, формы и наиболее адекватные способы обращения с ними.

1. Проблема формирования привязанности как основная проблема раннего возраста.

Эта проблема может проявляться в двух своих крайностях, встречающихся при разных вариантах аутистического развития: сверх привязанности как на физическом, так и на эмоциональном уровне и не сформированности привязанности, ее отсутствии.

А. Проблема выраженной сверхпривязанности обычно возникает с детьми, развитие которых ближе ко второму или четвертому вариантам аутистического развития. В первом случае, как мы уже говорили выше, ребенок не в состоянии перенести даже непродолжительную разлуку с матерью, она является для него непременным условием существования. Этот симбиотическая связь складывается в младенческом возрасте и в отличие от благополучного аффективного развития не превращается в скором времени в формирование эмоциональной привязанности, а фиксируется в своем неизменном виде на многие годы. Во втором случае она выражена не так жестко и скорее напоминает обостренный и затянувшийся тип привязанности, характерный для ребенка второго полугодия жизни. Здесь уже наблюдается не только физическая зависимость от мамы (хотя присутствует и она), но и эмоциональная, когда ребенок постоянно нуждается в ее поддержке, одобрении, побуждении на какую-либо активность.

Характерно, что когда сверхпривязанность носит витальный характер, она более покорно принимается мамой и хотя, конечно, очень тревожит ее, редко заставляет принимать самостоятельно какие-то радикальные попытки ее преодоления, несмотря на то, что ребенок становится старше. Вместе с тем, эта ситуация становится реально мучительной для нее, возникает чувство обреченности: ребенок может не отпускать ее ни на минуту, запрещать ей распределять свое внимание еще на кого-либо: не дает разговаривать с близкими, соседями, общаться с подругами, подходить к телефону. Это может естественно, даже при огромном терпении, выливаться в моменты раздражения, расстройства, что усиливает в свою очередь беспокойство и тревогу ребенка, и, конечно, только усложняет атмосферу в семье и закрепляет еще больше его потребность быть с ней рядом.

Во втором случае, часто выглядящем как чрезмерная робость, боязливость ребенка, близкие пытаются найти возможность, желая уберечь его от будущей нерешительности и несамостоятельности, тренировать малыша на ее постепенное ослабление. Например - отправить ребенка на время погостить к бабушке или устроить его в детское учреждение. Если там условия достаточно комфортные для него (прежде всего, мягкая, теплая, терпеливая воспитательница; дозированность пребывания), он может прижиться, хотя часто наблюдаемая у таких детей соматическая ослабленность и легкость заболевания не дает обычно там долго удержаться. Если период попыток адаптации к новому месту в отсутствии близкого вызывает стресс - возможен временный регресс психического развития, который, в частности проявляется и в изменении характера привязанности, большем приближении ее к первому варианту. Крайне тяжело переживается такими детьми госпитализация без мамы - ее последствием могут быть усиление страхов, потеря речи, углубление аутизма и даже отсутствие длительное время живой реакции на родных.

Проблема заключается в том, что ребенок не должен перескакивать в своем развитии такой необходимый этап эмоционального созревания как формирование привязанности. Даже в случае, когда этот период затягивается и приобретает такие болезненные формы, торопить его нельзя. Выше, говоря о нормальном развитии, мы показывали, что ребенок может "оторваться" от матери лишь при условии разработки индивидуальных механизмов адаптации к менее стабильным условиям жизни. Эти механизмы вызревают внутри его эмоционального взаимодействия с ней после и на фоне достаточно интенсивной проработки складывающихся аффективных стереотипов их совместной жизни. Аутичному ребенку для этого нужно много времени. Поэтому попытки категоричного прерывания сверх привязанности не могут являться действенным приемом ее ослабления. Этому может помочь лишь терпеливое и постепенное эмоциональное детализирование близким взрослым имеющихся общих с малышом бытовых занятий, игр, способов контакта. Ребенок должен накопить достаточный положительный опыт соучастия в этих взаимодействиях. Для этого необходимы постоянные эмоциональные комментарии мамы, обозначающие их, и постепенное выделение в них собственных переживаний ребенка, его роли в общих делах, подчеркивание его достижений и проявлений самостоятельности. Так маме, вместо того, чтобы сражаться с ребенком, пытаясь оставить его на непродолжительное время в комнате, пока она сделает необходимые дела на кухне, можно увлекать его с собой, объясняя смысл происходящего: "Пойдем, посмотрим, не кипит ли чайник, и суп нам надо помешать..... А потом я буду хлеб резать, а ты всем ложечки разложишь..."

В одиночку матери очень трудно пережить и "перерасти" вместе с ребенком мучающее их обоих состояние сверх привязанности. Для этого необходимо, конечно, понимание того, что происходит, близкими и их поддержка, а не порицание маминых "ошибок воспитания". Кроме этого, нужна и реальная физическая помощь в организации более разнообразных форм общения и развития взаимодействия с парой мать-ребенок (например, дать возможность маме регулярно рассказывать папе в присутствии ребенка, что они делали сегодня, чем порадовал ее малыш, как они ждали папу, что ему приготовили и т.д.).

Б. Противоположная проблема - отсутствие привязанности или ее не выраженность.

Известно, что в других случаях ребенок не демонстрирует признаков привязанности. Он может оставаться индифферентным, когда мама уходит из комнаты, может уйти сам далеко от близкого, полезть на руки к незнакомому человеку. Карабкаясь по маме, как по неодушевленному предмету, он не заглядывает в ее лицо, не пытается ее обнять, а приваливается спиной (так же, как и ко всем остальным).

Для того, чтобы привязанность появилась, как мы знаем по раннему нормальному развитию, должны быть ее предшественники - прежде всего, сосредоточение на лице матери, на ее голосе, ее узнавание, выделение среди других, требование ее присутствия, предпочтение ее рук.

На наиболее быстрое включение по отношению к важнейшим этологическим сигналам, запускающих поведение, направленное на общение с близкими, ориентирован метод холдинг-терапии (М.М.Либлинг, 1995, 1997). Процедура этого проводимого ежедневно метода коррекции заключается в том, что мать ребенка берет его на руки, повернув к себе лицом, обнимает и удерживает, несмотря на его возможные отчаянные попытки вырваться. Вместе с сидящим рядом отцом, который поддерживает маму, а при необходимости и сам держит ребенка, они заверяют его, что ситуация не опасна: они его любят, хотят быть с ним подольше вместе, просят не уходить от них и взглянуть им в глаза. Эта длительная, на первых порах - тяжелая и часто драматически протекающая процедура позволяет и ребенку и его родителям, прежде всего пережить, часто - первый раз в жизни то ощущение близости, которое возникает между матерью и младенцем в минуты общения и основывается на обилии тактильного контакта, остром прямом взгляде и общем расслаблении. Обязательным условием держания ребенка на руках является комментирование родителями всех тех эмоциональных состояний, которые они при этом испытывают сами, которые переживает ребенок, объяснение, почему они не хотят его отпустить ("мы очень по тебе соскучились", "нам так с тобой хорошо"). В дальнейшем при правильном течении холдинга (что может быть обеспечено в большей степени при обязательном курировании его специалистом, знающим и практикующим этот метод), эти комментарии превращаются в рассказы о самом ребенке, а превалирующие вначале холдинга сопротивление ребенка и попытки вырваться уступают место играм, занятиям с ним.

И сам аутичный ребенок и его родители восполняют таким образом дефицит ранних форм общения и "узнавания" друг друга, приобретают действенный способ острой помощи ребенку в случае тяжелого дискомфорта, страха, перевозбуждения, приручают ребенка к рукам, отчего он испытывает явное удовольствие, провоцируют усиление вокализаций ребенка и появление слов в эстремальной для него ситуации с последующим их закреплением. Появляется привязанность к близкому, стремление исследовать его лицо, способность эмоционально заражаться от него, понимать его эмоции и доходчиво выражать свои.

Понятно, что чем раньше проводится эта процедура, тем она естественнее и для малыша и для его близких. Годовалому младенцу, безусловно, не потребуется полная процедура холдинга с его драматичной, длительной и ожесточенной борьбой, которая бывает у детей более старшего возраста с развернутой формой аутистического синдрома. Однако, для формирования контакта с малышом, отношений привязанности с ним, усложнения форм взаимодействия можно опираться на наиболее важные элементы холдинга: обязательное тактильное подкрепление и крепкое объятие ребенка, как можно более частое использование прямого зрительного контакта и, конечно, мощную эмоциональную и речевую стимуляцию "заводящих" друг друга родителей.

Надо отметить, что процедура холдинга может играет положительную роль и при преодолении симбиотической привязанности ребенка, о которой речь шла выше. С одной стороны, она предполагает активное включение в общение другого, кроме мамы, лица. С другой стороны, она ускоряет процесс перехода чисто физической связи малыша с матерью в эмоциональную.

Вместе с тем, следует помнить, что холдинг-терапия - очень сложная, несмотря на свою кажущуюся простоту, процедура, имеющая достаточно много противопоказаний (см. М.М.Либлинг в книге О.С.Никольской и др. "Аутичный ребенок: пути помощи", 1997). Поэтому для формирования привязанности малыша к себе, мама может использовать и более длительный, но не менее надежный прием установления и постепеного развития с ним эмоционального контакта, заинтересовывать его собой, искать дополнительную стимуляцию для привлечения его внимания к своему лицу, голосу, прикосновению и обязательно сочетать ее с эмоциональным комментарием, включаясь с малышом в поток переживаний, и пытаться создавать устойчивый совместный жизненный стереотип.

2. Страхи.

Возникновение первых конкретных страхов и состояний тревоги и в норме связано с ранним возрастом. На первом году жизни наиболее характерны страхи громкого звука, резкого приближения объекта к лицу, неожиданного изменения положения тела, "чужого лица". Наибольшее их количество проявляется на втором - третьем годах жизни и это, как было уже рассмотрено выше, является закономерным явлением в ходе благополучно протекающего аффективного развития.

Отличие страхов при эмоциональных нарушениях заключается не столько в их содержании (хотя традиционно в клинических исследованиях говорится об их часто неадекватном характере), сколько в их интенсивности и прочной фиксации. Однажды возникнув, каждый страх живет и остается актуальным для ребенка на протяжении многих лет. Страхи, которые иногда производят впечатление нелепых, беспричинных (например, собственной босой ножки, высунувшейся из-под одеяла, или зонтика, или капли воды на подбородке, или дырки на колготках и др.) , становятся более понятными, если вспомнить, насколько аутичный ребенок может быть чувствителен к нарушению завершенной формы, насколько он может быть сензитивен к различным сенсорным ощущениям.

Причина страха действительно не всегда ясна; когда ребенок начинает говорить о том, что его пугает - это уже большой шаг вперед на пути освоения и начала преодоления опасной, травмирующей ситуации. Чаще, особенно когда ребенок маленький, только по его поведению - особой напряженности, крику, искаженному страхом лицу, замиранию или внезапному "отшатыванию", закрыванию глаз и ушей ручками - можно понять, что что-то здесь его испугало или вызывает очень большой дискомфорт. Может проявляться и тенденция, особенно характерная для детей более старшего возраста - когда ребенок тянется к пугающему его объекту и он превращается в предмет его особого интереса (например, урчащие трубы в ванной или батареи, подвальные окна, в которые он стремится заглянуть и т.д.).

Мы уже говорили, что появление страха не всегда является показателем ухудшения состояния ребенка, в ряде случаев это может свидетельствовать, напротив, о положительной динамике его психического развития: о появление более адекватного восприятия окружающего, о большей включенности в него, о возникновении чувства самосохранения. Если же усиление страхов сопровождается рядом каких-то витальных расстройств малыша - нарушением сна, усилением избирательности в еде, потерей имевшихся навыков - это, безусловно является тревожным знаком в плане его большего аффективного неблагополучия, обострения его состояния.

Многочисленные страхи и тревожность ребенка с эмоциональными нарушениями, конечно, очень осложняют его жизнь и жизнь всей его семьи. Возникая в обычных бытовых ситуациях, они превращают в пытку многие режимные моменты, необходимые процедуры ухода за малышом. Таковы уже упомянутые выше страхи горшка, умывания, стрижки ногтей и волос, одевания (связанные, например, с всовыванием головы в горловину свитера или натягивание шапки), страх отпустить от себя маму, нарастание тревожности при изменении каких-то деталей привычной жизни. Из-за возникших и моментально закрепившихся страхов часто становится невозможно выйти на улицу, так как нужно выйти в подъезд, где ребенок чего-то пугается (например, батареи или лифта), можно встретить собак или голубей, которых он панически боится; зайти в магазин, в связи с тем, что он не переносит скопления народа; проехать в метро, где страх вызывает грохочущий и неожиданно выскакивающий из тоннеля поезд и эскалатор; пригласить гостей в дом или самим выбраться в гости - так как пугают незнакомые люди и чужое место; переехать летом на дачу, потому что прочно фиксировался страх летающих насекомых; вызвать врача и многое - многое другое.

С этими страхами живет вся семья. Хорошо зная и чувствуя своего ребенка, близкие стараются по возможности оградить его от заведомо пугающих ситуаций, однако, понятно, что ото всего не убережешь. Тем более, когда страх может вызвать просто все новое, непривычное, нестабильное. Часто мама, зная, что ребенок должен испугаться, пытается заранее убедить его: "Не бойся", или сама напрягается в ожидании неизбежной тяжелой реакции малыша, когда они подходят к “"опасному" месту или объекту. Это напряжение, неуверенность близкого моментально передаются ребенку и подкрепляют его страх или тревогу.

Папы иногда занимают более "мужественную" позицию и пытаются преодолеть страхи достаточно радикальными методами, часто вспоминая опыт своего детства. Например, затащить малыша на горку при том, что он боится высоты, оставить его засыпать в темноте, насильно усадить на горшок, включить в присутствии ребенка пылесос. Конечно, на определенном этапе эмоционального развития такая "тренировка" нужна, но малыш должен быть к ней готов. Говоря о нормальном развитии, мы делали акцент на том, как долго идет вызревание внутри совместных игр близких с ребенком механизма освоения нестабильных, незнакомых ситуаций, преодоления опасности. Это становится возможным лишь с опорой на достаточно разработанный уютный и надежный жизненный стереотип в целом.

У аутичного ребенка такой опоры нет, ее и нужно строить близкому взрослому, в первую очередь, а не начинать "бороться" с каким-то конкретным страхом. Надо сказать, что даже при наблюдаемых спонтанных попытках ребенка овладеть опасной ситуацией, когда он называет пугающий его объект или тянет на него посмотреть (особенно это характерно для третьего варианта аутистического развития), справиться со своим страхом он еще не может. Это превращается в преобладающую в поведении форму аутостимуляции, выглядит часто как особое влечение ребенка.

Обязательным условием смягчения уже имеющихся страхов и профилактики возникновения новых является создание и поддержка щадящего сенсорного режима жизни малыша, поднятие его эмоционального тонуса, избегание по возможности ситуаций (кроме жизненно необходимых), провоцирующих его "острые" страхи и тревожность. Вместе с тем, помочь ему пережить неизбежные изменения уже устоявшегося жизненного стереотипа можно лишь их постепенным включением в общий поток проработанных и проговоренных с ребенком положительных деталей его аффективного опыта. Действенным способом такой проработки является сочинение взрослым подробных историй про малыша него и их рисование.

3. Агрессия.

Агрессия представляет собой одну из наиболее частых проблем поведения, возникающих у ребенка с нарушениями эмоционального развития достаточно рано.

Причины агрессивных проявлений и формы их выражения могут быть разнообразны. Для раннего возраста особенно характерна генерализованная агрессия, возникающая на фоне возбуждения ребенка, провоцируемая слишком сильным эмоциональными переживаниями (в том числе и положительными). Эта тенденция может наблюдаться и при вполне благополучном аффективном развитии, когда, например, расшалившийся малыш начинает все раскидывать, разбрасывать, растаптывать или неожиданно может подбежать и стукнуть или укусить маму или, чрезмерно возбудившись от шумной возни с другими детьми, ударить находящегося рядом ребенка или бросить в него чем-нибудь. В случае трудностей аффективного развития, когда имеет место особая легкость пресыщения, а следовательно и быстрота перерастания исходно положительного впечатления в отрицательное, данная тенденция выражена особенно сильно.

Другая частая причина агрессии - протестная реакция. Также как уход и экранирование заглушающей неприятные воздействия извне аутостимуляцией, она выполняет в этом случае функцию защиты. Аутичный ребенок протестует, прежде всего, против превышения доступного ему уровня взаимодействия с окружающими и нарушения стереотипных условий его существования. При этом агрессивные действия ребенка могут быть направлены как на близкого человека, так и на самого себя (он может биться головой, стучать себя по голове, кусать руку). Характерно, что при симбиотической привязанности малыша к матери физическая агрессия по отношению к ней чаще возникает, когда для ребенка возникает угроза потери ее стабильности, надежности (например, когда она очень расстроена, плачет или раздражена).

И в случае моментально наступающего пресыщения малыша в принципе приятным, но слишком сильным для него впечатлением, и в случае непереносимости дискомфортного переживания очень важна профилактика возникновения частных агрессивных срывов. Для этого следует учитывать степень выносливости ребенка, соблюдать дозированность взаимодействия с ним, не пытаться резко менять освоенный им стереотип этого взаимодействия.

Агрессия может проявляться и как влечение: стремление схватить за волосы, вдавиться подбородком в плечо взрослого. Справиться с влечением очень трудно. Попытки переключить ребенка на какое-то другое впечатление, запретить ему подобные действия путем окрика, наказания не только малоэффективны, но и приводят обычно в последнем случае к их усилению, либо возникновению самоагрессии. Вместе с тем, игнорировать такое поведение тоже невозможно. Достаточно действенным приемом является крепкое объятие малыша в ответ на его импульсивные агрессивные действия, прижатие его к себе, обилие тактильного контакта.

Однако, как мы уже говорили, агрессивные тенденции могут быть не только негативным проявлением, отражением дискомфорта, страха, чрезмерного возбуждения малыша, но и показателем положительной динамики его аффективного развития, повышения его психического тонуса. Например, увеличение речевой и двигательной активности ребенка, зарождение самостоятельных попыток контакта с окружающими могут сопровождаться появлением или временным усилением генерализованной агрессии.

4. Негативизм.

При благополучном аффективном развитии ребенок, как известно, переживает этап особого расцвета негативизма в период вхождения его в "кризис трех лет", содержание которого - отстаивание собственного "Я". Наблюдаемые у аутичного ребенка аналогичного возраста проявления негативизма качественно отличаются. Чаще всего они отражают не его протест против подавления своей самостоятельности (это возникает в связи с выраженной задержкой и трудностями формирования представлений о себе самом значительно позже), а все то же постоянное стремление сохранить неизменность окружающего и своих ограниченных форм взаимодействия с ним.

Отказ малыша от выполнения каких-то бытовых требований близких, естественно возникающих при попытке формирования его основных навыков (самостоятельной еды, одевания, приучения к туалету и т.д.), связан, как уже было сказано выше, не только с его реальными трудностями произвольного сосредоточения и подражания, но и с часто возникающим сильнейшим дискомфортом, страхом, который он переживает в этих ситуациях. Поэтому взрослый должен быть особенно терпеливым и осторожным в поиске подходящего момента для обучения ребенка, в оказании ему помощи, в "заражении" его своей уверенностью, что он справляется.

Часто причиной возникновения негативизма является особая зависимость малыша от непосредственных влияний окружающего сенсорного поля: ему трудно оторваться от какого-то захватывающего впечатления, оборвать незавершенное действие и т.п. Возникающие в подобных ситуациях проблемы характерны для определенного этапа нормального онтогенеза в районе годовалого возраста. Конечно, в случае рассматриваемых трудностей развития они выражены сильнее, но справляться с ними можно тем же путем: продуманной организацией окружающего, созданием и поддержанием специального аффективного режима воспитания, о которых речь шла выше.

Послесловие. К проблеме раннего детского аутизма мы надеемся еще вернуться. Хотя бы потому, что, "...Непреодолимые препятствия", якобы стоящие на пути развития системы помощи детям, подросткам и взрослым с расстройствами аутистического спектра, представляются в основном надуманными и, следовательно, вполне преодолимыми" (из Приложения к Специальному докладу Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации "О соблюдении прав детей-инвалидов в Российской Федерации" написанного С.А. Морозовым, членом Координационного совета по правам ребенка, председателем РОБО "Общество помощи аутичным детям "Добро")

Диагноз - гениальность.

Статью Д.Леонова нашла на Libr.Autism.ru. Автора, к сожалению, в сети найти не удалось. За что ему приносим свои извинения...

Гениев среди аутистов в тысячи раз больше, чем среди нормальных людей

Путь человечеству по дороге прогресса пробивают отдельные люди. Человечество не безлико на своем пути - у первопроходцев есть имена. Их достижения, их мужество в познании неведомого столь велики, что они известны и спустя столетия после смерти. Всех их - полководцев и императоров времен раннего христианства, художников и писателей раннего средневековья, естествоиспытателей XVIII-XIX веков, общественных деятелей 20-го века - называют одним словом - гении. Выдающиеся люди были всегда, и когда перед человечеством вставали проблемы, когда казалось, что наука, или искусство, или общественная жизнь зашли в тупик - появлялся человек, который был способен принять вызов судьбы за все человечество. Часто люди осознавали это только много лет спустя.

Мало того, современники считали выдающихся людей изрядными чудаками. Многие опыты Леонардо Да Винчи при его жизни считались сомнительными и опасными, Ван Гог закончил жизнь в сумасшедшем доме, физики конца XIX века породили массу анекдотов про чудаковатых ученых, которые варят карманные часы вместо яйца. И часто такое мнение было вполне обоснованным. Агата Кристи научилась писать, когда ей было за 30, известный математик Котельников, на теореме которого основана современная цифровая техника, ослеп в 12 лет, даже Пушкина современники считали весьма эксцентричным. По современным понятиям, место таких людей - в закрытых интернатах для инвалидов. В чем причина такого несоответствия между выдающимися способностями в профессиональной деятельности с одной стороны, и полной неприспособленностью к повседневной жизни - с другой? Отчасти ответ на этот вопрос дают исследования американских ученых, которые выделили так называемый "ген гениальности". Он обнаруживается у людей, достигших определенных успехов в различных областях деятельности, и, как правило, сопровождается "геном шизофрении". Термины взяты в кавычки, так как исследования не признаны всеми учеными.

То, что отклонения в психическом развитии от общепринятых норм часто сопровождаются выдающимися способностями в определенных областях, как правило, либо в искусстве, либо в точных науках, известно давно. Так, по результатам исследований западных ученых, процент гениев (то есть людей, способности которых существенно выше средних) среди людей с диагнозом "аутизм" достигает 20%. В то время как среди так называемых "нормальных" людей он не превышает 0,001%. Исследований отечественных ученых практически нет, так как до самого последнего времени дети с особенностями поведения (в частности, с диагнозом "аутизм") в раннем возрасте изолировались в специнтернатах с пожизненным содержанием.

В советские времена существовала закрытая инструкция Минздрава СССР, запрещавшая выдачу родителям новорожденных с явными отклонениями. На родителей оказывалось давление с тем, чтобы они подписали документы об отказе от ребенка, либо просто сообщали, что ребенок умер при родах. Если же родителям удавалось отстоять своего ребенка, то он все равно был лишен образования, специальной медицинской помощи, и в результате после смерти родителей все равно оказывался в закрытом спецучреждении.

В западных странах права людей с особенностями развития планомерно отстаиваются с конца 50-х годов. В результате разработаны методики обучения людей с особенностями, осуществляются программы социальной адаптации таких людей, формируется общественное мнение терпимости и помощи таким людям. В качестве примера можно привести фильмы "Человек дождя" с Дастином Хоффманом и "Меркурий в опасности" с Брюсом Уиллисом, где герои имеют диагноз "аутизм". По неофициальным сведениям, в корпорации Microsoft, главой которой является богатейший человек мира Билл Гейтс, 20% программистов - аутисты. А у нас, например, до 30% подростков, содержащихся в Куровском специнтернате, помещены туда в результате ошибки диагноза.

Но возникает вопрос - а стоит ли тратить годы и годы. Обучая, например, аутиста по специальным программам, не проще ли поместить его в закрытое учреждение, где он будет вести растительное существование, а все усилия направить на воспитание "нормальных" детей, глядишь, станет меньше преступников и безработных. Взглянем на этот вопрос с точки зрения общества. Что лучше - чудак, прославивший в веках страну гениальными стихами или же столь же гениальными, но непонятными математическими теориями, известными только среди специалистов, или же десяток неудачников, живущих на нищенскую зарплату по принципу "Где бы ни работать, лишь бы не работать", но зато не требующих пенсии или пособия по безработице!?

Произведем несложное вычисление. Котенок годовалого возраста вполне самостоятелен и жизнеспособен, а средняя продолжительность жизни кошки - 12 лет. Таким образом, на воспитание полноценной особи уходит 8% продолжительности жизни. С человеком дела обстоят хуже - самостоятельную жизнь человек начинает в среднем в 20 лет при средней продолжительности жизни в России 60 лет, то есть на воспитание полноценной особи уходит больше 30" о жизни. Не правда ли, у кошек получается лучше? Объясняется все очень просто - современная жизнь (человеческая) настолько сложна, что на подготовку к ней требуется значительное время. В XVIII веке был распространен детский труд, когда на фабрики шли работать 12-летние. Сейчас проблема детского труда решилась сама собой - на какую работу возьмут 15-летнего пацана? Он же ничего не умеет делать! Так что ничего страшного, если человек учится до 30 лет, если он будет выполнять такую работу, которую 30 лет назад и представить никто не мог.

Поэтому вполне объяснимо, что на Западе очень популярно усыновление российских детей с психическими отклонениями. Это у нас ребенок с синдромом Дауна редко доживает до 15 лет, а на Западе, например в Англии, такие дети в 18 лет получают водительские права. Верхом удачи считается усыновление ребенка-аутиста. По слухам, в Европе идет целая "охота" на детей с ранним детским аутизмом - многим европейцам хочется воспитывать потенциального гения. А у нас добрые айболиты из психдиспансеров говорят родителям: "Избавьтесь от него и родите себе здорового". На Западе охотно усыновят российского ребенка-аутиста, так как в силу своих особенностей за несколько лет он не успевает затвердить догмы советской педагогики, и обучение по специальной методике идет как бы с чистого листа и дает быстрый результат, а психическая травма, нанесенная предательством родителей, быстро лечится любовью приемных пап и мам.

Таким образом, если несколько лет назад, говоря об утечке мозгов, имели в виду отъезд за границу квалифицированных кадров, то теперь утечка мозгов идет в чистом виде, без приложения сомнительных достижений советской педагогики. Необходимо немедленно изменить такой подход к людям, и особенно к детям с особенностями развития, который напоминает поведение собаки на сене: "Самому не нужно, но другим не отдам". В Германии 30-х людей с психическими отклонениями отправляли в концлагеря, а через 10 лет страна лежала в руинах, и живые завидовали мертвым. Не ждет ли такое же будущее нас, если мы не станем добрее и благоразумнее.

Леонов Д.