Командир легендарных катюш о Сталине
Один из первых залпов легендарных <катюш> был произведён по команде Тихона Небоженко
Мне посчастливилось познакомиться и дружить с уникальным участником Великой Отечественной
войны полковником в отставке Тихоном Никитовичем Небоженко, не раз беседовать
с ним в его квартире. А когда случилось несчастье - он тяжело заболел и его не
брали в больницу, я обращался за помощью к депутату Госдумы генералу армии В.И.
Варенникову.
В 967-й школе Москвы в 1989 году был создан по инициативе ветеранов войны - Т.Н.
Небоженко и бывшего солдата (ныне полковника) В.Т. Себежко - музей легендарных
<катюш> имени моего героя. И я доволен, что до сих пор частый гость этой школы.
Но вспомню сейчас на газетной странице одну из моих бесед, которую забыть не
в силах. Поистине история Великой Отечественной войны и советской Победы неисчерпаема:
Включаю диктофон в его квартире в Конькове
Небольшого роста, ниже среднего. Уже плохо видит - возраст. Но какой силы биография!
На фотографиях - бравый лейтенант-артиллерист с двумя квадратами на петлицах.
1941 год - ему 25 лет. Он преподаватель тактики в 1-м Московском артучилище им.
Л.Б. Красина. На фото 45-го - полковник (с 1943 года).
Небоженко начал войну старшим лейтенантом, командиром батареи нового реактивного
оружия, а последний залп дал по рейхстагу в должности командира 25-й Отдельной
тяжелой гвардейской минометной бригады (в этой должности с 1943 года!). Его бригада
была награждена четырьмя высокими боевыми орденами и имела почетное наименование
<Свирская>. Его <эрэсы> наводили смертельный ужас на врага под Одессой, в Крыму,
в Ростове-на-Дону, в Харькове, под Ржевом и Москвой, на Курской дуге: Его 48-й
реактивный дивизион увековечен в памятнике в Одессе, а бригада - в городе Людиново
Калужской области:
Ордена и медали на парадном кителе: их более 50. Он еще во время войны награжден
десятью боевыми орденами, среди которых четыре ордена Красного Знамени, три -
Отечественной войны 1-й степени, полководческий орден Суворова, который вручался
только тем офицерам, кто проявил личную особую храбрость в боях:
В период Великой Отечественной войны ему довелось командовать гвардейскими минометными
частями, имевшими на вооружении невиданное еще в мире реактивное оружие - <катюши>,
которые в боевых операциях нередко имели решающее слово: их залповый огонь уничтожал
всё живое, доты и дзоты - всё вместе. Это было секретнейшее оружие нашей армии,
а управление им - ответственнейшее дело.
До войны было всего 7 установок. Что такое установка? Это боевая машина на базе
новейшего в то время автомобиля <ЗИС-6>. На ней монтировалось 8 на-правляющих,
которые заряжались снизу и сверху 16 реактивными снарядами весом по 45 кг каждый.
Дальность полета - 9,5 километра, воронка от взрыва по фронту - 6 метров, в глубину
- 1,5 метра. Всё, что находилось сверху, уничтожалось, а под землей пробивало
два наката бревен в блиндажах:
Первый опытный пуск снаряда произвели еще до войны - под Москвой, на полигоне.
И вот тогда произошел такой случай, связанный со Сталиным, который присутствовал
на одной из опытных стрельб. Курировал их Ворошилов. Стрельба <катюш> была впечатляющей:
всё горело после залпа. Но Сталин, покидая полигон, как-то неопределенно <кивнул>
рукой, и Ворошилов, шедший за ним, подумал, что Генсек не очень доволен испытанием:
А в самом начале войны Сталин вызывает Ворошилова: <Климент Ефремович, помните,
мы с вами не так давно были на полигоне, где нам показывали стрельбу реактивными
снарядами?> Маршал понял, что тогда Сталин остался удовлетворен новым оружием
и запомнил его. Сталин ничего не забывал!
- Непосредственно день 22 июня 1941 года, - вспоминает Тихон Никитович Небоженко,
- меня застал в звании старшего лейтенанта в деревушке Можарово под Москвой:
мы там отдыхали с женой. Я немедленно выехал в училище и сразу принес начальнику
полковнику Л.Б. Бажанову рапорт об отправке меня на фронт, но получил отказ:
<Вы отличный офицер и знаете, что мы готовим кадры для фронта:> Но я, уходя,
всё-таки сказал: <Убедительно прошу вас послать меня на фронт!>
Спустя неделю, 28 июня, меня вызывает начальник училища и говорит, что мне нужно
явиться на комиссию. Волновался, понятно: зачем? Но через 10-15 минут мне объявили,
что я назначаюсь командиром батареи нового реактивного оружия. Я понятия не имел
о нем, знал ствольную артиллерию. Генерал просто предупредил, что это оружие
совершенно секретное. Меня посвятили в устройство этих минометов и установили
срок формирования - две недели.
Знаменитая батарея Флёрова была сформирована за трое суток до этого и уже, как
известно, дала первый залп по железнодорожному узлу под Оршей - 14 июля 1941
года. Это было ошеломляющее оружие. Флёров дал всего два залпа, а пожар длился
целый день - всё горело, и двое суток немцы вывозили потом эшелонами убитых и
раненых:
Его залп прогремел под Киевом
Спрашиваю Тихона Никитовича: <Вы встречались с легендарным капитаном Флёровым?>
- На третий день после сформирования своей батареи Флёров шел по коридору нашего
училища. И я шел: Начальник училища подозвал меня: <Вот видите, капитан Флёров
идет. Он такую же батарею сформировал. Он убывает на фронт:> Флёров представился.
Мы познакомились. Очень симпатичный, высокий, да просто красивый офицер. Он окончил
первый курс артакадемии им. Дзержинского. Минут 30 беседовали, причём о реактивной
артиллерии (БМ-13) ни словом не обмолвились.
На второй день, перед его отъездом на фронт, мы снова с ним встретились на 3-4
минуты и расстались навсегда: Я в первых числах августа поехал своим ходом со
своей батареей (6 установок) под Киев, преодолев тысячу километров за три ночи,
и доложил о прибытии командующему фронтом генералу М.П. Кирпоносу. Сам командующий
не очень был осведомлен о новом оружии. А ситуация на Юго-Западном фронте была
сложной: противник превосходил нас в несколько раз в живой силе и технике. Немцы
подошли к столице Украины на рубеж речушки Ирпень. Враг готовился к наступлению.
Я очень волновался. Великая ответственность лежала на мне: ведь моя батарея была
единственной такой на всём фронте: Хотелось сделать как лучше:
И вот 10 августа 1941 года в 5.00 по моей команде прогремел первый залп. Подал
команду, а сам думаю: <Флёров-то уже видел, как всё делается, а мне только предстоит
пережить>. Представьте, что такое для артиллериста первый залп, да ещё из такого
секретного оружия!.. Засвистели снаряды: тю-тю-тю: Второй залп: Я увидел, и все
увидели непересказуемое зрелище: гром, ослепительный огонь. Батарея <катюш> произвела
переполох у немцев, явилась неожиданностью. Пленный обер-ефрейтор рассказал,
что это было ужасное, невиданное оружие, несколько солдат и офицеров сошли с
ума. Даже артиллерия гитлеровцев не ответила. В этот день не удалось им форсировать
Ирпень.
- Как вы думаете, - спрашиваю Тихона Никитовича, - лично Сталин знал, что есть
такой Небоженко, старший лейтенант?
Небоженко ответил:
- Сталин лично наблюдал за батареями <катюш>. Меня информировали старшие начальники,
что он имел перед собой записную книжку, в которой числилась и фамилия Небоженко.
Он всегда знал результаты действий <эрэсов>: По приказу Сталина батарея возвратилась
под Москву, в Алабино. Батарею сдал в ремонт: Мне сразу же выделили 48-й отдельный
гвардейский минометный дивизион, а он уже был на колесах, то есть в эшелоне,
готовом для отправки в Одессу: Заместитель наркома обороны В.В. Аборенков предупредил,
что со мной может разговаривать Сталин, но разговор тогда не состоялся:
Я принял дивизион прямо на железнодорожной платформе у капитана, которого оставили
в Москве, потому что у меня уже был опыт: Из Новороссийска батарею перевозили
в осажденную Одессу на транспорте <Чапаев>. Было приказано: с моряками не общаться.
Но капитан судна пошутил: <Много надо таких понтонов, чтобы проложить мост через
Чёрное море!> (<катюши>, зачехленные брезентом, напоминали понтоны). И транспорт
<Чапаев> поддерживать пришлось, и 25-ю Чапаевскую дивизию: Вы знаете, какую команду
мы подавали? <За Родину! За Сталина! По фашистским извергам огонь!> Это были
<электрические> слова!..
Верховный Главнокомандующий разговаривал со старшим лейтенантом
- Тихон Никитович, - попросил я Небоженко, - расскажите подробнее о разговоре
с И.В. Сталиным. Как это было? В каком месте произошло?
- После тяжелых боев под Одессой. Согласно директиве Ставки от 30 сентября, войска
эвакуировались в Крым. Снимались поэшелонно. Я прикрывал их отход своими залпами.
Потом нас погрузили на <Курск> (я и сам курский). Высадились в Севастополе, но
меня своим ходом направили на Перекоп - в 51-ю армию:
Враг теснил нас: слишком большое превосходство было, мы отступали в направлении
Симферополя и Севастополя. Шли суровые бои. Приморская армия отходила на Севастополь,
51-я - на Керчь. Я был в подчинении Приморской армии и с ней должен был отходить,
но дороги перерезал противник и отсек левый фланг армии:
Я вынужден был искать наблюдательный пункт командующего 51-й армии П.П. Батова.
Едва начал ему представляться, как он прервал мой рапорт (это произошло в конце
октября 1941-го на северной окраине Симферополя): <Значит, воскресли из мертвых?!
Ставка уже запрашивала о вас, приказала принять срочные меры к розыску вашего
дивизиона:> И тут же связался по ВЧ с Москвой: <Так точно. Он здесь>. Генерал
протянул мне трубку: <С вами будет говорить товарищ Сталин>. И тут меня, боевого
офицера, охватило непередаваемое волнение. Надо очутиться в той эпохе, чтобы
сполна ощутить ситуацию. Я взял трубку и представился: <Командир дивизиона старший
лейтенант Небоженко>.
Сейчас абсолютно точно, дословно не передать того разговора, когда враг висел
над нами, но отчетливо помню тихий, спокойный, ровный голос, знакомый акцент.
Как обычно, Сталин говорил короткими и четкими фразами, исключающими непонимание
вопроса. Верховный Главнокомандующий лично интересовался итогами первых залпов
под Одессой. Чтобы получить информацию из первых уст об эффективности нового
оружия, он разговаривал со старшим лейтенантом!..
<Товарищ Небоженко, - спросил Иосиф Виссарионович, - как вам воевалось в Одессе?..
Благополучно ли переплыли в Севастополь?.. В каком состоянии находится ваш дивизион?
Какие вы испытываете трудно-сти? Какая вам нужна помощь? Каково настроение личного
состава?..>
Когда я ему сказал, что в Одессе очень сложная обстановка, И.В. Сталин заметил,
что она ему известна. А когда доложил, что материальную часть мы сохранили, но
две установки, выведенные из строя в боях, вынуждены были подорвать, чтобы секретное
оружие не досталось противнику, он одобрил мои действия: <Вот это молодец! Вот
это молодец! Мне о вашем дивизионе докладывал генерал Петров. Вы воевали в Одессе
хорошо:>
Я откровенно доложил Сталину, что нам не хватало снарядов. Он удивился. Ведь
это не праздный вопрос. Посудите сами. Одна установка заряжается 36 снарядами.
Их в дивизионе - 8. Значит, надо 288 снарядов только на один залп. А мы производили
за сутки 10 залпов. Это почти 3000 снарядов. Нам нужен эшелон!.. Наземного сообщения
не было. Снаряды для <катюш> доставлялись по морю или авиацией. А их надо довезти
до дивизиона, поднести к установкам, зарядить: (Война - дело ни с чем не сравнимое.
Кажется, какие сейчас могут быть проблемы?.. Но это между прочим).
<Ставка приказала переподчинить ваш дивизион 51-й армии, - сказал И.В. Сталин.
- Благодарю вас за грамотное и самоотверженное командование дивизионом. Передайте
мою благодарность личному составу дивизиона. До свидания. Прошу передать трубку
командующему:>
- Вот вас интересует авторитет Сталина в войсках, - продолжал Тихон Никитович.
- Если сказать откровенно, по-русски, то это будет так: он был настолько велик,
что упоминание его имени в окопах, на передовой нередко вызывало сразу <Ура!>:
Всю войну чувствовалась его <рука> - везде и всюду. Он умел обращаться к народу
и убеждать народ просто и ясно. Его приказы и распоряжения, как правило, выполнялись
осознанно, честно, досконально.
До войны я видел Сталина не раз: в парадном строю с училищем проходил мимо Мавзолея
В.И. Ленина и хорошо видел его лицо, а также как он прохаживался на трибуне -
мне никто не мешал, маленький рост уготовил мне ходить правофланговым в последней
шеренге... Лично с ним никогда не встречался. Два раза в числе офицеров был в
1940 году на приеме в Кремле, сидел на левом фланге, видел его и слышал его речь.
Разрешалось всем выпить. Всё было хорошо, спокойно, семейно:
- Тихон Никитович, гвардейцы узнали, что вы разговаривали со Сталиным? Как они
отреагировали?
- О! Когда я приехал в дивизион, это как раз было на марше, и сообщил комиссару
Николаю Яковлевичу Ильину (он работал до войны на заводе здесь, в Москве), что
я разговаривал со Сталиным, так он вмиг вызвал комиссаров батарей, а я подробно
передал им диалог с Москвой. Благодарность от самого Сталина воспринималась как
величайшая честь. В тот же день провели митинги побатарейно. <Ура!> гвардейцы
кричали так, что, кажется, слышала вся Вселенная - настолько это было душевно,
честно и правдиво, без всяких подделок. Это я, живой человек, вам говорю:
* * *
А каково было моё впечатление от бесед с незабвенным Тихоном Никитовичем Небоженко?
Сильнейшее. Послушаешь таких людей, и история становится на своё место, поворачивается
к нам правдивым, героическим, славным лицом.
"Газета Правда."
