На фото – здание Генпрокуратуры Узбекистана

Самаркандский предприниматель Амон Казиев двадцать лет добивается возвращения незаконно отнятого у него и других акционеров общества «Мароканд» имущества. Перед этим его успели оболгать, приговорить к тюремному заключению, но позже все же оправдали. И теперь в попытках восстановить справедливость он долгие годы обивает пороги различных инстанций, в том числе - прокуратуры, но пока его усилия тщетны. О том, как его разорили и теперь вынуждают биться о глухую стену, Амон Казиев рассказал в письме в редакцию «Ферганы».

* * *

«Я, предприниматель из Самарканда Амон Казиев, вот уже двадцать лет ищу правду, обращаясь в самые разные инстанции. Но везде встречаюсь с равнодушием, беззаконием тех, кто по долгу службы стоит на страже законности в Узбекистане.

После недавнего выступления главы нашего государства Ислама Каримова на торжественном собрании, посвященном Дню Конституции страны, где президент подверг резкой критике органы прокуратуры, у меня появилась надежда на какие-то положительные изменения в моей судьбе. Хочется верить, что теперь правоохранительные органы, в первую очередь - прокуратура, объективно рассмотрят мое дело.

У меня два высших образования - экономическое и юридическое, в советское время я возглавлял самаркандский «Горхозкульторг». С первых лет независимости Узбекистана, когда только стали говорить о переходе к рыночной экономике, я вывел это предприятие из системы государственной торговли. Сначала оно перешло на арендный подряд, а спустя некоторое время, в декабре 1993 года, было преобразовано в акционерное общество (АО) закрытого типа «Мароканд», в июне следующего года - в акционерное общество открытого типа под тем же названием. Я был избран руководителем АО.

За короткое время АО «Мароканд» добился немалых успехов: были организованы два цеха по производству мебели, гончарный цех, два малых предприятия и подсобное хозяйство по пчеловодству. Мы даже подписали протокол о намерениях с иностранным партнером, планируя создать совместное предприятие по переработке местного сырья. Акционеры были уверены, что в ближайшем будущем наше предприятие станет одним из самых успешных в регионе.

Но 17 марта 1995 года Кабинет министров Узбекистана издал распоряжение о ликвидации АО «Мароканд». Под документом стояла подпись первого заместителя премьер-министра Исмаила Джурабекова, который начинал свою деятельность в Самарканде и был тесно связан с местной элитой.

Распоряжение стало для акционеров предприятия громом среди ясного неба. Никто не понимал суть формулировки «серьезные нарушения», приведенной в распоряжении Кабмина. На основе какого закона и за какие грехи решили ликвидировать АО - никто не знает до сих пор, тем более, что никакой проверки или ревизии деятельности «Мароканда» не проводилось. Наши многочисленные обращения Кабинет министров оставляет без ответа.

Решение о ликвидации акционерного общества, все имущество которого полностью принадлежало акционерам, было принято с большими нарушениями. Согласно уставу АО, его можно было ликвидировать только решением арбитражного суда или конференции учредителей.

Между тем, чтобы этот нормативный акт выглядел более-менее законным, мои враги пошли еще на одно серьезное нарушение законодательства: оболгали меня, в результате чего я был осужден Самаркандским областным судом и с 7 марта 1995 года до 28 января 1996 года был вынужден сидеть в тюрьме. Но позже был оправдан Верховным судом Узбекистана за отсутствием состава преступления в моих действиях.

Через некоторое время стала ясна истинная цель тех, кто выступал против успешно работавшего предприятия: таким грязным путем они стремились завладеть нашим имуществом - административным зданием, производственными цехами, складскими помещениями. Моя уверенность в этом основывается на следующих фактах.

По распоряжению Кабмина была создана ликвидационная комиссия, которая в спешном порядке начала распродавать имущество АО «Мароканд». Основная часть имущества досталась заместителю председателя ликвидационной комиссии Шавкату Мустафаеву, его близким и родственникам. В этом процессе руководителями города и ликвидационной комиссией были допущены серьезные нарушения законов Узбекистана, о чем я подробно рассказывал в своих обращениях в контролирующие органы. Фактически это было разбазариванием чужого имущества.

Вот один из таких примеров беззакония. Административное здание АО «Мароканд» было продано оператору сотовой связи «Уздунробита» (узбекская «дочка» российской телекоммуникационной компании МТС, ликвидированная в 2013 году. – Прим. «Ферганы»). Распоряжение Кабмина предусматривает продажу имущества общества через аукцион. Но руководство самаркандского филиала «Уздунробиты» «для ускорения вопроса приобретения здания» просит осуществить продажу не через аукцион, а через биржевые торги. И в нарушение существующего порядка и требований правительства административное здание и некоторые торговые точки были проданы посредством биржевых торгов.

Административное здание АО «Мароканд», которое было незаконно отобрано и продано «Уздунробите». Последние годы пустует

Дальше - больше. Один из принадлежавших АО магазинов по решению бывшего главы хокимията (администрации) города Самарканда был передан частной фирме. При этом решение не было подписано ни юристом хокимията, ни мной - владельцем имущества. Опять-таки - закон нарушен.

Считаю ненормальным еще и то, что до сих пор отсутствует окончательное заключение ликвидационной комиссии, то есть - ликвидационный баланс и окончательный отчет, а также не сданы в соответствующие органы круглая печать и штамп предприятия. Руководители ликвидационной комиссии преднамеренно уничтожили печать и штамп.

Удивительно, что распоряжение Кабмина не выполнено до сих пор. То есть, де-факто предприятие ликвидировано, а де-юре - нет. Это еще одно свидетельство того, что моим «доброжелателям» нужно было имущество акционерного общества, получив которое, они остановились.

Говорят, что перед законом все равны. Тогда почему закон не работает в отношении меня? Почему все организации, в том числе прокуратура, которая согласно статье 118 Конституции, обязана осуществлять «надзор за точным и единообразным исполнением законов на территории Республики Узбекистан», равнодушны к моим обращениям? Почему в моем деле отсутствует правовой надзор со стороны прокуратуры? Не хватает людей? Но только в отделе надзора Самаркандской областной прокуратуры работают порядка десяти сотрудников.

Удивило меня отношение одного из сотрудников отдела жалоб к посетителям. Почти три месяца я не мог попасть на прием к руководителям Самаркандской облпрокуратуры. Мои ежедневные обращения так надоели этому сотруднику, что однажды он прикрикнул на меня: «Дадите работать или нет?!» А я только хочу, чтобы восстановили мои законные права. Я же был оправдан Верховным судом! Но до сих пор я не могу получить ни своего рабочего места, ни имущества.

За прошедшие двадцать лет я десятки раз обращался в Кабинет министров, к Омбудсмену при Олий Мажлисе (парламенте), Сенату, Генеральной прокуратуре. Каждый раз мои заявления и письма спускаются в Самаркандскую областную прокуратуру, откуда я постоянно получаю отписки. Ни разу за это время не смог попасть на прием к прокурору области, хотя у него есть официальный график приема граждан. Но, как правило, в дни приема посетителей принимает не руководитель, как должно быть, а рядовой работник отдела жалоб. Сомневаюсь, что работники этого отдела внимательно читают заявления граждан. Получив очередную отписку, я попросил передавшего ее мне сотрудника облпрокуратуры обратить внимание на содержащееся в злополучном распоряжении Кабмина требование о необходимости продажи имущества через аукцион, а не через биржевые торги. Он был удивлен и даже не понял, о чем речь...

Одно из последних моих заявлений областная прокуратура отправила в городскую. Оттуда я получил уведомление о том, что мое заявление было отправлено 1 августа 2015 года в городскую налоговую инспекцию. И хотя мое обращение не имело никакого отношения к налоговикам, я решил подождать. И вот истек положенный законом срок, в течение которого обращение должно было быть рассмотрено, но никакого ответа я не получил. Следуя поговорке «если Мухаммед не идет к горе, тогда гора идет к Мухаммеду», я решил сходить в налоговую инспекцию. Каково было мое изумление, когда узнал, что никакие документы, связанные с моим обращением, сюда не поступали!..

На одно из своих обращений в Конституционный суд 25 декабря 2014 года я получил ответ, подписанный судьей Г.Пиржановым. В нем говорилось, что «определение соответствия распоряжения Кабинета министров Республики Узбекистан от 17 марта 1995 года №72-ф Конституции Республики Узбекистан не входит в компетенции Конституционного суда». А из Министерства юстиции и Госкомимущества мне ответили, что для отмены распоряжения Кабмина от 17 марта 1995 года правительство Узбекистана должно вынести специальное решение.

В августе этого года я отправил Генеральной прокуратуре очередное письмо, в котором предложил ответственным работникам главного надзорного органа страны и правительства собраться вместе, рассмотреть и отменить распоряжение Кабмина от 17 марта 1995 года - как противоречащее Конституции и законам Узбекистана. При этом я ссылался на последние решения президента и принятые законы, направленные на всестороннюю поддержку предпринимательства и частного бизнеса. К примеру, для усиления защиты частной собственности и субъектов предпринимательства была введена административная ответственность за воспрепятствование и незаконное вмешательство в предпринимательскую деятельность. В августе и сентябре в стране, по сообщениям местных СМИ, на разном уровне прошли бурные обсуждения принятых поправок. Как сообщали некоторые узбекские интернет-издания, генеральный прокурор Узбекистана Ихтиёр Абдуллаев, выступая на одной из конференций, заявил, что ни одно обращение предпринимателей не останется без внимания.

После этого заявления прошло три месяца, но я так и не почувствовал никаких сдвигов в своем деле.

Раньше любое обращение граждан власти брали на контроль, с которого снимали только после того, как вопрос решался. Если его невозможно было решить, давали обоснованный ответ. А где сейчас контроль?

Я уверен, что если бы Генеральная прокуратура с самого начала взяла мое дело под свой контроль, то не было бы такого беззакония в отношении меня, и не обивал бы я пороги различных инстанций без малого двадцать лет.

Амон Казиев»

Комитет по защите журналистов (Committee to Protect Journalists, CPJ, Нью-Йорк) 15 декабря 2015 года обнародовал ежегодный доклад о количестве заключенных представителей прессы в разных странах мира. В перечень «тюремщиков» журналистов в этом году попали некоторые государства Центральной Азии и их соседи по региону.

Второй год подряд главным мировым «палачом» прессы признается Китай, на долю которого приходится четверть всех заключенных журналистов в мире – 49 из 199 человек. Количество находящихся в тюрьмах наших коллег в 2015 году является рекордным для этой страны. ВИране число журналистов-узников в текущем году снизилось до 19 (против 30 в 2014 году). А вот в Турции, напротив, их количество за год удвоилось. В стране, дважды признанной в недавнем прошлом главным мировым «тюремщиком» журналистов, в заключении находятся 14 журналистов. На фоне двух туров парламентских выборов и окончания хрупкого перемирия с боевиками запрещённой Рабочей партии Курдистана (РПК) последовали новые аресты, благодаря которым Турция вошла в пятерку самых ярых врагов прессы.

Среди центральноазиатских стран большего всего журналистов-узников – четверо – в Узбекистане, по одному – в Кыргызстане и Туркмении. Казахстан и Таджикистан в этом году в список стран, которые лишают свободы журналистов, не попали.

По данным CPJ, в 2015 году отбывают наказание или находятся под следствием в местах лишения свободы 199 журналистов против 221 в 2014 году. Представителей масс-медиа преследуют в 28 странах мира. Причем, в некоторых из них использование тюремного заключения как инструмента для подавления критики стало систематическим. По количеству заключенных журналистов страны расположились следующим образом: Китай – 49; Египет – 23; Иран – 19; Эритрея – 17; Турция – 14; Эфиопия – 10; Азербайджан – 8; Саудовская Аравия, Сирия – 7; Вьетнам – 6; Индия, Узбекистан – 4; Бахрейн, Бангладеш, Мьянма – 5; Гамбия, Сомали, Тайланд – 2; Израиль, Камерун, Конго, Кувейт, Кыргызстан, Мавритания, Марокко, Объединенные Арабские Эмираты, Россия, Туркменистан – 1.

Авторы доклада отмечают, что самым распространённым предлогом для отправки журналистов за решётку являются обвинения в антигосударственной деятельности (55 процентов случаев). Около четверти дел против представителей прессы были сфабрикованы по произвольным, выдуманным обвинениям, таким как хранение наркотиков или совершение насилия. Жертвой подобных ложных обвинений стал, в частности, журналист-правозащитник из Киргизии Азимжан Аскаров, который в отместку за опубликование фактов нарушений закона со стороны сотрудников полиции и прокуратуры был приговорен к пожизненному сроку.

Еще один негативный тренд последнего времени – обвинения журналистов в пособничестве террористам. Именно по эти обвинениям попали за решетку несколько журналистов в Турции. Один из недавних случаев – арест руководителей независимой газеты «Джумхуриет» («Республика») Джана Дюндара и Эрдема Гюля после того, как они обнародовали факты переправки турецкими властями в Сирию оружия.

На снимке - Музаффар Сулейманов. Фото © CIHAN news agency

- В этом году ситуация со свободой мнений в Турции опять значительно ухудшилась. Расскажите о самых вопиющих делах против журналистов.

- Прежде всего, хочу отметить, что для нас каждый случай ареста журналиста или блогера, который занимается журналистской деятельностью, является вопиющим, поскольку в стране, в которой провозглашены гарантии свободы слова, а они прописаны в конституции, такое недопустимо. Турция объявляет себя демократическим государством, кроме того, она является членом ОБСЕ и Совета Европы, и взяла на себя обязательства уважать свободу выражения и не нарушать права человека. Но сегодня под прикрытием борьбы с терроризмом в Турции и ряде других стран ущемляются права людей на свободное выражение мнений. Одним из последних показательных случаев было заключение под стражу редактора газеты «Джумхуриет» Джана Дюндара и журналиста этого издания Эрдема Гюля.

С Джаном Дюндаром я встречался в октябре в ходе поездки представителей нескольких правозащитных организаций в Турцию, чтобы ознакомиться с ситуацией на месте. Это было еще до его ареста. Тогда он нам рассказывал, что против него было возбуждено уголовное дело после того, как в мае в газете были обнародованы факты причастности турецкой разведки к отправке оружия в Сирию. И вместо того, чтобы расследовать эти факты, о которых написала «Джумхуриет», власти Турции арестовали журналистов и обвинили их пособничестве некой террористической группировке и шпионаже в пользу непонятно какого государства. То есть для них проблема не в том, что из Турции поставляется оружие кому-то, а в том, что это освещается в прессе. Журналистов задержали за их профессиональную деятельность. Получается, что турецкие власти игнорируют и собственную конституцию, и свои международные обязательства.

То же самое произошло с журналистом издания «VICE News» Мухаммедом Расулом, которого задержали в августе вместе с двумя британскими журналистами того же издания, которые освещали ситуацию на юго-востоке Турции, в приграничном с Сирией районе. За это они были задержаны и обвинены, как и журналисты «Джумхуриет», в пособничестве террористам. Нам, как и многим другим правозащитникам и журналистам, непонятна логика властей, потому что двух британских коллег Расула власти вскоре отпустили, а его продолжают держать. Почему Мухаммад Расул остается за решеткой, если его коллег власти отпустили? В чем и как именно он помог террористам, где доказательства? На каком основании до сих пор его содержат в закрытой тюрьме особого режима? Во время своей поездки в Турцию мы с другими правозащитниками обратились к турецким властям с просьбой посетить Расула в тюрьме, чтобы убедиться, что он содержится в нормальных условиях и его права не нарушаются. Но нам в этом отказали. Такой отказ мы получаем не впервые. Ранее мои коллеги просили разрешения посетить в тюрьме другого журналиста – Мехмета Барансу, но им также было отказано в этом.

- Что вам известно об условиях содержания этих журналистов?

- Что касается Расула, то после убийства его адвоката, который был застрелен в конце ноября в публичном месте, фактически во время общения с прессой, мы практически ничего не знаем о том, в каких условиях он содержится. Мы знаем, что адвокаты имеют доступ к задержанным журналистам «Джумхуриет» – они недавно передали прессе письма, написанные ими из тюрьмы. Но когда представителям общественности закрыт доступ к заключенным, говорить об условиях их содержания невозможно.

- Как эти факты нарушения прав журналистов коррелируют с переговорами о вступлении Турции в Евросоюз? Не кажется ли вам, что Евросоюз и США слишком мягко относятся к противоправным действиям турецких властей в отношении представителей СМИ?

- Мы, как и другие правозащитные организации, обеспокоены тем, как Турция манипулирует вопросом беженцев из Сирии и Ирака в целях продвижения переговоров по вступлению в ЕС. Ввиду того, какие нарушения происходят в этой стране, мы выступаем за то, чтобы европейские политики жестко поставили вопрос о соблюдении прав человека и свободы прессы в Турции, в качестве одного из условий вступления в ЕС. Власти Турции часто прибегают к блокировке соцсетей. В частности во время протестных демонстраций и недавнего теракта в Анкаре на какое-то время был заблокирован доступ к сетям Твиттер и Фейсбук. Чиновники запретили СМИ публиковать информацию об этом теракте. То есть турецкие власти не гнушаются и такими способами сокрытия нежелательной информации, оправдываясь необходимостью обеспечения национальной безопасности.

Во время поездки в Турцию мы встречались с представителями трех оппозиционных партий (партия Эрдогана отказала нам во встрече) и с представителями ЕС в Анкаре и донесли до них свои тревоги. Мы попросили, чтобы Евросоюз настаивал на выполнении Турцией своих обязательств по соблюдению демократических принципов, прав и свобод. В начале ноября Еврокомиссия опубликовала отчет о положении дел в Турции, где ситуация с правами журналистов была подвергнута острой критике. Мы приветствуем этот доклад и рады, что ЕС объективно оценивает ситуацию со СМИ в Турции. Но надеемся, что за этой оценкой последуют более жесткие требования в адрес турецких властей. Им нужно отчетливо дать понять, что Турция не станет членом ЕС, пока они будут продолжать использовать обвинения в клевете против президента, которые до сих пор в Турции уголовно наказуемы, пока будут обвинять журналистов в пособничестве терроризму, пока все журналисты не будут выпущены из тюрем, и власти не прекратят блокировать независимые сайты и соцсети.

- На фоне Турции ситуация в странах Центральной Азии выглядит более «приличной», хотя, конечно, это не совсем удачное и весьма условное определение. Исходя из доклада, можно сказать, что самая плачевная ситуация по положению журналистов наблюдается в Узбекистане…

- Если в стране за свою работу преследуется хотя бы один журналист, эту страну нельзя назвать дружелюбной и доброжелательной по отношению к СМИ. В целом, ситуация со свободой слова в Узбекистане уже много лет очень плачевная. Независимых СМИ в республике нет, и международным журналистам въезд в эту страну закрыт. За журналистскую деятельность там сейчас отбывают наказание четыре журналиста. Узбекистан в этом плане поставил мировой антирекорд – там в заключении с 1999 года содержатся журналисты газеты «Эрк» Мухаммад Бекжан и Юсуф Рузимурадов. Они находятся в тюрьме уже более 16 лет – дольше, чем любой другой журналист в мире. Еще два журналиста – Солижон Абдурахманов и Дилмурод Саидов – были посажены позже. Что характерно, за эти годы было несколько амнистий, но никто из осужденных журналистов под них не подпадал. Нам неизвестно, где они содержатся, каково состояние их здоровья. Информацию о них мы собираем по крупицам – от журналистов, которые выехали, но продолжают общаться со своими коллегами в Узбекистане, от местных журналистов и правозащитников.

- В вашем списке нет корреспондента газеты «Хидоят» Гайрата Михлибоева, хотя другие правозащитные организации, например, Human Rights Watch, его указывают в числе отбывающих наказание журналистов.

- Гайрат проходил у нас по спискам до того момента, когда его должны были освободить несколько лет назад. После этого мы не получали о нем никакой информации и не могли найти подтверждения того, что его срок продлен, и он остается в тюрьме. То есть на данный момент мы не можем подтвердить факт его содержания в тюрьме, так же как и факт его освобождения. Но если у кого-то есть информация о том, что он все еще продолжает оставаться в заключении, мы обязательно его включим в число узников.

Надо отметить, что каждый год мы обращаемся к властям Узбекистана с просьбой предоставить нам информацию о находящихся в тюрьмах журналистах, но узбекские власти нам никогда не отвечают – они просто игнорируют наши запросы.

- В докладе также указываются по одному осужденному журналисту в Киргизии и Туркмении. Кстати, власти Киргизии сами поспособствовали широкой огласке дела заключенного журналиста Азимжана Аскарова. Многие узнали его имя после дипломатического скандала, который разразился этим летом между Киргизией и США из-за награждения Аскарова Госдепом США премией «Защитник прав человека».

- Дело Азимжана Аскарова – это еще один антирекорд, установленный теперь уже киргизскими властями. Нигде на территории Европы и Центральной Азии журналист-правозащитник еще не был приговорен к пожизненному заключению. Государство, в котором журналист в тюрьме сидит пожизненно, не может называться демократическим. Мы знаем, что после этнического конфликта на юге Кыргызстана в 2010 году Аскарова обвинили в убийстве милиционера, и это было абсолютно надуманное и сфабрикованное обвинение – Аскаров даже не присутствовал во время этого убийства. Процесс был однобоким – в нем участвовали свидетели обвинения, но не было свидетелей защиты, который попросту запугали. Причем, свидетелями обвинения выступили милиционеры, которых Аскаров критиковал в своих публикациях. Я лично встречался и обсуждал дело Аскарова с послом Кыргызстана в США, бывшим премьер-министром. На наши запросы власти отвечали нам, но они до сих пор продолжают настаивать на виновности Аскарова. Мы надеемся, что все-таки придет время, когда власти пересмотрят эту позицию. А пока Аскаров сидит, мы будем на всех международных площадках, где это будет возможно, напоминать, что Кыргызстан содержит в тюрьме журналиста-правозащитника. Если Киргизия хочет находиться в одном ряду с демократическим странами, то Аскаров должен быть выпущен.

Большую озабоченность вызывает и ситуация в Туркмении, где журналисты и правозащитники подвергаются очень жесткому давлению – их запугивают, помещают в психиатрические лечебницы. И то, что в этой стране сегодня осужден только один журналист – Сапармамед Непескулиев, вовсе не говорит о том, что там более-менее благополучная ситуация. Туркмения – страна, в которой нет даже зачатков свободы прессы, где главных редакторов назначает лично президент, где установлен тотальный контроль над интернетом. Это страна, которая по уровню развития свободы слова находится совсем недалеко от Северной Кореи. Задержание и осуждение Непескулиева было произведено втайне от общественности, даже его семья долгое время не знала, где он и что с ним. Предъявленные ему обвинения в провозе наркотиков были совершенно надуманы. Насколько нам известно, у него не было адвоката, то есть процесс над ним не был независимым.

- В список стран-«тюремщиков» журналистов в этом году не попали Казахстан и Таджикистан…

- Да, в этих странах сейчас нет журналистов, посаженных в тюрьмы за их журналистскую деятельность.

- А как же редактор газеты «Версия» Ярослав Голышкин, осужденный в конце октября в Казахстане по обвинению в вымогательстве? Почему он не указан вами?

- Мы до сих пор стараемся разбираться в этом деле. Насколько нам известно из публикаций, он был обвинен в соучастии в вымогательстве денег у местного акима – якобы журналист записал интервью с жертвой изнасилования, и потом эта пленка каким-то образом оказалась в руках людей, которые шантажировали чиновника. Мы продолжаем собирать информацию по этому делу, хотим разобраться, с какой целью он записывал интервью, пытаемся выйти на адвокатов или сотрудников газеты. Если к нам поступят данные о том, что Голышкин, действительно, пострадал из-за своей профессиональной деятельности, что материалы, использованные при шантаже акима, были им переданы не в целях личной выгоды, а именно в профессиональных интересах, то мы это дело обязательно пересмотрим.

- А в Таджикистане?

- Я знаю, что Human Rights Watch делали недавно заявление, что в Таджикской тюрьме находится один журналист. Речь шла об Аминджоне Гулмуродзода. Но после изучения этого дела мы пришли к выводу, что его заключение не было связано с журналистской деятельностью. В прессе его назвали журналистом, но, насколько нам известно, он работал в СМИ, но занимался веб-дизайном.

- Какие рычаги есть у Комитета, чтобы влиять на изменение ситуации по отдельным случаям или в целом в той или иной стране?

- Я рассказал на примере Турции о том, как мы пытаемся влиять на изменение ситуации в конкретной стране. Мы делаем заявления, и это немаловажно. Наши заявления, отчеты, доклады имеют вес, когда их распространяют СМИ, доводят до широкого читателя независимые издания. Когда поднимаемые нами проблемы получают большую огласку, власть вынуждена реагировать на ставшие резонансными темы. А когда СМИ молчат, власти обретают уверенность в том, что с молчаливого согласия общественности любые их противоправные действия сойдут им с рук. Я не думаю, что, например, в Узбекистане власти каждый день просматривают сайт CPJ, но они наверняка читают «Фергану». Поэтому мы всегда просим журналистов проявлять солидарность, писать о том, что в той или иной стране их коллеги были осуждены или убиты, что им угрожали. Кроме того, мы пишем обращения к чиновникам, прокурорам, когда нарушаются права журналистов, просим правительства США и стран Европы затрагивать эти вопросы в ходе поездок в регион, оказывать влияние на власти стран-нарушителей по дипломатическим каналам. Также мы поднимаем вопросы свободы прессы на международных встречах, форумах. Мы мониторим факты запугивания журналистов. Такие случаи происходят почти ежедневно во многих странах, и в Центральной Азии в том числе. Отследить все угрозы невозможно, и многие журналисты не хотят огласки. Тем не менее, мы собираем такую информацию, и если появляется какая-то тенденция, выступаем с заявлениями.

- Вы отметили, что под предлогом борьбы с терроризмом сегодня власти стали очень жестко ограничивать свободу слова. Не кажется ли вам, что благодаря этому во многих странах – в Центральной Азии уж точно – выросла самоцензура СМИ, и ослаб правозащитный компонент журналистской деятельности?

- Совершенно верно. За публикацию отличного от официальной позиции мнения журналисты сами рискуют быть обвиненными в экстремизме. В Узбекистане это практикуется еще с середины 1990-ых годов, когда Каримов стал пугать всех боевиками «Талибан» и «Исламского движения Узбекистана». Тогда уже начались преследования оппозиционеров, правозащитников и журналистов. Ситуация ухудшилась в 1999 году после взрывов в Ташкенте. А после Андижана все возможные гайки были закручены уже до предела. После того, как европейские страны спустили на тормозах санкции, которые были введены в отношении Узбекистана, думаю, власти других стран региона поняли, что они могут вести себя точно так же. И сейчас мы это видим на примерах соседних государств. В Таджикистане недавно приняли закон о том, что госорганы могут блокировать электронные ресурсы во время чрезвычайных ситуаций, в Казахстане постоянно ужесточают контроль над СМИ. Это очень плохая тенденция. Наша организация придерживается того принципа, что нельзя оказывать давление на свободу СМИ во время определенных событий – граждане имеют право и должны знать о том, что происходит в их стране.

Ограничение свободы прессы даст только обратный эффект – сыграет на руку тем настоящим, а не выдуманным, террористам и экстремистам, которые пытаются показать, что законные правительства ущемляют права народа, преследуют своих граждан. И правительство своими действиями будут только поддакивать тем, с кем они пытаются бороться. Пока же власти декларируют, например, борьбу с коррупцией, но, когда журналисты пишут о фактах коррупции, они сажают в тюрьмы журналистов, а не коррупционеров. Не всегда журналисты говорят то, что хочется властям, но они должны осознать, что пресса им нужна, что это их партнер, а не враг.