В декабре 2003 года под брендом КПРФ сразилась вот эта откровенная трехголовость, и русский Змей Горыныч накрылся. В силу необходимого системного сбоя: программы трех голов в принципе не сочетаемы. Ни логически, ни технологически. Первое, заметим, важнее и определяет собой второе.

Архитектоника Змея Горыныча

С прагматичной головой все более-менее, ясно, это, по сути, старая дилемма цели и средств. Собственно, уже сказано. Качать бабло можно и с дьявола, важно – на чей проект (именно так, например, ставил бы вопрос Ленин). То есть сейчас следовало выступить на стороне буржуазного государства против транснациональной буржуазии. Кроме этих двух сил, в России все равно ничего нет. «Рабочее движение», «молодежный протест», «левый дискурс интеллигенции» – чисто головные конструкции. Чтобы оно появилось, нужно работать, работать и работать… А перед тем: учиться, учиться и учиться… А еще нужно время. А чтобы оно было, ничего не должно рассыпаться. То есть КПРФ должно ставить на то, что более-менее цементирует ситуацию. А самым хорошим ТНК - все равно, а самому плохому президенту – не очень, в силу, скажем так, топологии. То есть не личные качества решают, а топология, в силу нее, например, царь обычно прогрессивнее своего же боярина. Хотя царь может быть изувером, и что? Ставка ясна. А КПРФ сделала ровно наоборот и пролетела, как та фанера, чему, однако, все аутентичные коммунисты должны порадоваться…

Несколько сложнее с идеалами. Национально-патриотичная голова с самого начала (с 1993 года) заставляла сомневаться в идеально левых очертаниях всей конструкции. Западным левым, например, это просто резало бы глаз. Камю, Сартру или, например, Делезу. Они бы сочли, что КПРФ – крайне правая российская партия. Западный левый ничего не имеет против евреев, проституток и сексменьшинств, западный левый не знает, что такое «святая родина» (на выражение «умереть за Ирландию» аполитичный Джойс предложил Ирландии умереть за него), «святая семья», «традиции», а «святая церковь» - просто враг, и т.п. А у наших, куда ни плюнь, все святое.

Но это дискурс, предшествующий капитализму, он ничего не сделает, это все «трансцендентная кодировка архаичных империй» - она с успехом снимается капитализмом, и, уже в игрушечном виде, пишется на нем в «аксиоматику декодированных потоков». То есть это лишь тень, боксируя с которой движется современный мир, но он же ее отбрасывает. А в реальном мире это пройденное. В реальном мире все это находит подлинный концентрат в двух местах: а) фашизм, б) религия, точнее, фундаментализм. Это очень правильные противники современности: они не могут не проиграть в силу своей же имманентной логики. Развиваясь, они снимают как временную форму самих себя. То есть государство талибов, если будет независимо развиваться еще пятьсот лет, станет как США, вот и все. И в то же время они как бы противники (капитализм нуждается в противнике, чтобы быть: новые святыни и среды для перманентного декодирования).

Я не говорю ничего нового. «Народно-патриотический» элемент КПРФ – это и есть национал-социализм-лайт. В таком виде он готов примириться с «честным отечественным бизнесменом» (целомудренно избегая слова капиталист, ибо честный дивиденд с капитала – и есть классическая «эксплуатация»), похерить «интернационализм» и посвятить себя борьбе с главным - писателем Сорокиным и президентом США Бушем-младшим. Ну, может быть, с «блядями и педерастами». С журналистами. И с недостаточно «отечественными» бизнесменами. В краткосрочном периоде это добавляет несколько процентов, скажем, антисемитов. В долгосрочке это хана. Это объяснение того, почему КПРФ падает с 1995 года.

Теоретический нонсенс - быть 100-процентно «за великую Россию», и 100-процентно «за права трудящихся». Это разные репертуары, сшивка между которыми всегда будет искусственна. Сейчас, спустя 10 лет, сущность «красно-белого союза», по выражению Проханова, деконструирована. Перебив на себя патриотическую риторику (всего лишь риторику), партия власти легко оттянула половину электората. И кто сказал, что буржуазное государство чуждо «русскости»? Гайдар чужд. А Глеб Павловский очень даже не чужд.

Могли бы разойтись строго по теории, нравственно и духовно: национал-социалисты – направо, компартия – налево. Держащие красный флаг за красный фонарь, как ценные реалисты, делятся пополам. Или, запутав цели и средства, идут куда-то еще. Главное, что все желающие с идеей.

Флаги и фонари

Размежевание, однако, пошло скорее вокруг красного фонаря. Разборка «зюгановских» и «семигинских» более всего напоминала конфликт между партнерами по ЗАО, не поделившими уже не процент, а контроль над основным капиталом. Все головы, так или иначе, на месте. То есть три еще умножается на два. Шансы лернейской гидры еще хуже, нежели у Горыныча.

«Красные реки текут в никуда, текут, никуда не впадая». Где была КПРФ в октябре 1993 года? Это очень важный вопрос: когда к философу Александру Кожеву пришли в 1968 году и спросили, что он думает о «майских событиях», Кожев сказал, что это не его ума дело, раз, и не событие вообще, два… То есть он сначала спросил, кто там умер – а когда ответили, что никто, Кожев сказал, что история пишется только кровью. Если никто не умер, то это не события, и идите прочь с болтовней о них. Его, как философа истории, интересует лишь настоящее, и история кончается, когда перестают умирать «за что-то»… В октябре 1993-го кровь была, и значит, что-то решалось (а вот вопрос, где вы были, скажем, 7 ноября 2003 года – никого не волнует).

КПРФ и ЛДПР, как одно из последствий октября, взяли выборы в декабре. Как этакая сублимация народного чувства. Но в октябре они были явно, очевидно «не там»: имеются в виду не редкие персоналии, а первые вожди с официальной линией. Более того, подряд на реставрацию Белого дома получили структуры Видьманова. То есть власть, когда надо, расстреляла одну оппозицию – и тут же, без временного лага, пополнила кассу другой. Злой язык, именующий это взяткой, не должен быть очень изощренным и даже особо злым. Всего-то миллион долларов. Но воробышек, как известно, клюет по зернышку, и народная партия – тоже (избиратель в КПРФ, если мерить по ресурсу на бюллетень, закономерно самый дешевый). Если веровать в мистическое, то можно сказать: «коммунисты» в первый же год испортили себе карму с особым цинизмом. Если же ни во что не веровать – сказать можно то же самое.

Карму гробили долго. В мае 1996 года олигархи, панически не веря в Ельцина, решили договориться с Зюгановым. То есть победы КПРФ более опасались государевы чиновники, аффилированные с бизнесом, нежели естественный, богом данный враг – крупный бизнес, аффилированный с чиновниками. В 2003 году КПРФ, хорошо понервничав, взяла сторону ФПГ, и карму добили. Взяли бы сторону КГБ – жили бы дальше, теряли бы в год пару процентов и все. Ну да я повторяюсь.

И вот этот «красный фонарь» мы как бы удаляем из головы. То есть, выбираем говорить о российской левой так, как если бы она была. Ну да если долго разговаривать с пустотой – там непременно что-то появится, отвечать начнет… В конце концов, наш Змей трехголовый, и даже если прагматичная голова за главную – другие ведь тоже шевелятся.

На одну треть наш змей - создание все же антропоморфное. Вполне. И говорить с этой головой или говорить о ней хочется, мягко скажем, по-человечески.

Экспликаторы капитализма

Значит, «права трудящихся». И слева, и справа, и сверху, и сбоку все советуют стать чем-то социал-демократическим. Сделать это несложно. И не нужно.

Мало кто видит, что социал-демократический проект, весь тот коммунизм-лайт, на планете кончен. Не громко, как у нас. Ну так, по слову поэта, не взрывом, но всхлипом кончается мир. Тренды 1960-х – на рост зарплат, на сокращение разрыва между бедными и богатыми людьми, между бедными и богатыми странами, на «гуманизацию» - развернуты обратно. Где-то в 1980-е. Уже двадцать лет на Западе падают реальные зарплаты. Заворачиваются «соцпакеты». Уже 20-30 лет бедные страны становятся с каждым годом еще беднее и т.п. Это, собственно, никто не скрывает. Такой вот, выяснилось, у истории нашей конец.

Здесь уместно отступление вглубь и вширь… Что вообще значит «левый»? Современная политэкономическая реальность конституирована европейскими буржуазными революциями, они, в свою очередь, духовно конституированы Просвещением как проектом «взрослого человечества» (как «думающего своим умом», по Канту). Это определенная политология, сформированная еще до французских просветителей в Англии, представление о «естественных правах», «общественном договоре», и т.д., это и Руссо, и, уже на вершине, «Феноменология духа». Теоретически это Гегель, практически это Наполеон. Это «свобода, равенство, братство».

Первое разделение: традиционалисты и прогрессисты. Принятие или неприятие плодов 1789 года. Гитлер, например, объяснял свое движение неприятием, ратуя, буквально, за новое средневековье, не по Бердяеву, по себе. Еще, допустим, есть Саудовская Аравия. Это был бы Дугин (если решить, что к нему можно относиться серьезно). Если к Дугину относиться серьезно – это и есть Саудовская Аравия. Неважно, платит ему ислам или нет. Большей частью нынешнее «русское евразийство», если там, по примеру эпохи, не занимаются проституцией – агент влияния стран, культурно маркированных, как «исламские» (я говорю «культурно маркированы», потому что искренне сомневаюсь, что хоть где-то сейчас верят в Бога). Они, судя по всему, ненавидят США больше, чем любят Россию, а это уже немного антироссийские убеждения. Ну да мы не о них. Это «традиционалисты». В языке описания, который им чужд, это как бы «ультраправые» (если в РПЦ не притворяются, там тоже сидят ультраправые, однако там, в основном, притворяются). И кстати, если бы НБП была партией, а не клубом ролевиков – это была бы ультраправая партия, не ультралевая, нет. Если бы книга Лимонова «Другая Россия» была бы не «лимонкой» (инструкцией ролевой игры для открытых пространств и закрытых помещений), а книгой по теории – был бы манифест ультраправых. Павловский, Островский и Щедровицкий нормально сдали бы кандидатский экзамен по билету «философия Маркса» - Лимонов имел бы два, три с натяжкой. Это скорее Муссолини-фарс, нежели Ленин-дубль. И мы опять не про то…

Сегодняшние левые и правые – все они «прогрессисты». Это 1789-ый, а свобода, равенство, братство – слоган-пароль общественного идеала. Только для одних оно уже наступило, а для других все еще нет. Вот это – свобода? Это - равенство? А вон там, наверное, братство? Вот, собственно, основа левого дискурса. Это, для начала, такая эмоция.

Не надо быть Платоном, чтобы иметь в голове концепт идеального государства. У каждого честного, вменяемого человека что-то такое есть. В отличие от убеждений, концепты не продаются, в отличие от талантов, они даже не пропиваются. И есть зазор. По определению. Любой идеал таит в себе зазор. Научная истина суть представление, соответствующее действительности, т.е. повышение его истинности – дрейф в сторону действительности. А идеал - это представление, которое само неподвижно – и действительность топает к нему, что и есть «генеративно-продуктивная истинность идеала». Однако живое не бывает идеальным, идеальное не бывает живым. Возможен лишь вечный дрейф и вечный зазор. Вот если ты либерально-левый – для тебя движение и зазор, если бы либерально-правый – для тебя конец истории. При этом – подчеркнем - левые не верят в качественную ценность количественных улучшений каких-то параметров настоящего (выплатить долги, поднять пенсии, слетать на Марс, сдать бутылки, и т.п.). Изменение должно быть качественным. Вот и все. Размежевание как вопрос творческого воображения.

Еще раз: левые на Западе берут себе идеальность теоретического плана буржуазно-демократических революций, оборачивая ее против практического плана их итогов. И так – со времен «французских социалистов». Будучи снятием либерализма как его же, либерализма-капитализма, развитие. Левые на Западе – единственно возможная экспликация Большого Модерна. Просто других, ни практически, ни теоретически, не замечено. Человека отвязали по сравнению с феодализмом, спасибо. Но можно отвязать круче. Это такой душевный настрой «Коммунистического манифеста», что можно отвязать круче. А дальше идет головная полемика: методическая, методологическая, местами - онтологическая…

Александр Силаев

(продолжение следует)