Недавно в «Российской газете» и в журнале «Вопросы экономики» вышла статья Дмитрия Медведева под названием «Новая реальность: Россия и глобальные вызовы». Статья нацелена на поиск путей выхода из того социально-экономического тупика, в котором оказалась Россия на данный момент. Кстати, благодаря многолетней деятельности того же самого Медведева. Судя по приведённым премьером тезисам, надеяться на выход из депрессии в ближайшее время бесполезно, так как правительство
нацелено на реализацию всех тех же принципов экономического регулирования, которые и привели российскую экономику в плачевное состояние…
Поначалу в достаточно грамотном ключе в статье описываются современные глобальные тенденции, и ставится задача решения проблем нефтегазовой экономики. Однако дальнейшая постановка целей по большей мере вызывает лишь изумление и сочувствие.
В качестве главной модернизационной задачи выдвигается не обеспечение доступного кредита, не развитие науки и не новая индустриализация, а «всемерное раскрепощение… экономической жизни». Не к тому ли самому раскрепощению призывали страну шоковые терапевты с 1991 года? За 20 с лишним лет упор на раскрепощение без должного внимания к государственно-управленческой функции не дал ничего, кроме разрухи и деградации. Но даже в момент острого экономического кризиса первое, что
приходит на ум нашему премьеру — желание побольше раскрепоститься.
В который раз в качестве главнейших ориентиров развития обозначаются низкая инфляция и сбалансированный бюджет. Для монетаристов из правительства Медведева инфляция является настоящим божеством. Они наделяют её чудесными способностями: низкая инфляция, по их мнению, сама по себе ведёт к экономическому процветанию, а высокая инфляция, наоборот, останавливает экономический рост. Между тем, ряд крупных развивающихся стран демонстрирует отсутствие связи между уровнем цен и ВВП.
Высокие темпы экономического роста наблюдаются в них на фоне высокой инфляции (таб. 1).
Таб. 1. Инфляция и темпы роста ВВП в развивающихся странах
Подобно дикарям-язычникам, совершающим бессмысленные ритуалы с целью вызывать милость богов, монетаристы тоже имеют свои квазирелигиозные действа. Ограничение денежного предложения с целью умилостивить инфляцию стало для них незыблемой традицией. Действие более чем абсурдное. Во-первых, мировая статистика демонстрирует обратную связь между денежной массой и инфляцией — чем больше денег, тем ниже цены. Во-вторых, в силу особенностей российской экономики инфляция является асимптотической величиной,
достижение нулевого показателя которой невозможно. В-третьих, умеренный инфляционный фон является естественным для многих современных экономик и выражает результат расширенного воспроизводства крупных промышленных организаций. Всё это не очень заботит либеральных советников Медведева — поэтому в своей статье по сложившейся традиции он ставит цель снижения инфляции до уровня в 4% в ближайшие три года.
Это значит, что правительство чётко ставит перед собой задачу ограничения денежной массы. Следовательно, обещанного Медведевым снижения процентных ставок можно не ждать. Да и инфляцию недавно они своими руками повысили(!) в три раза относительно их же плановой. Кроме диверсий в виде сжатия денежного предложения они еще одну диверсию повторяют раз от раза: девальвацию рубля. В импортизированной экономике инфляция тут же растет.
Сбалансированный бюджет называется Медведевым одним из главных достижений последних лет. Планируется сохранять его и в условиях кризиса. Однако ничего не говорится о том, что обусловленный инвестиционными расходами дефицит может быть полезен и безвреден для страны — ведь инвестиции создают дополнительную налоговую базу в будущем, благодаря которой могут быть погашены долговые обязательства прошлых лет. Дефицит и увеличение госрасходов являются универсальными средствами борьбы с
кризисом. Во время кризиса увеличиваются бюджетные вложения в экономику и затем, после преодоления депрессии, госрасходы возвращаются к норме. Именно так вели себя большинство развитых и успешно развивающихся стран во время кризиса 2009 года (рис. 1).
Рис. 1. Доля государственных расходов в ВВП
Однако премьер не рассматривает временный бюджетный дефицит в качестве инструмента развития.
Далее речь идёт о необходимости создания современных механизмов финансирования экономического роста и модернизации. Но тут же говорится, что главным источником роста не могут быть государственные инвестиции и приоритет должен отдаваться частному инвестору. Во-первых, стоит отметить, что эффективность частного бизнеса по сравнению с государством не доказана научно и является не более, чем расхожей либеральной байкой. Во-вторых, слышать о стремлении государства опираться на частного инвестора
в текущей ситуации просто удивительно. Россия является одной из наименее монетизированных крупных экономик мира (рис. 2).
Рис. 2. Монетизация крупных мировых экономик
В условиях жёсткой кредитно-денежной политики и ограничения доступа на внешние кредитные рынки инвестиционный ресурс не может находиться в избытке у частного инвестора — он может быть сгенерирован только государством. Тем не менее, Дмитрий Анатольевич призывает к поиску частных денег. Столь же многообещающее занятие, как ждать снега в пустыне Сахара или выращивать апельсины в Антарктиде.
В качестве другого важного источника инвестиций называются внутренние сбережения. Однако без участия государства сбережения не могут превратиться в доступный инвестиционный ресурс, так как находятся в распоряжении коммерческих структур, которые не готовы давать их в долг под низкий процент.
Премьер обращается и к теме импортозамещения: «мы должны отчетливо понимать: импортозамещение — это не замена иностранной продукции отечественной, но только более дорогой и худшего качества. Лучшее импортозамещение — это производство отечественной продукции, конкурентоспособной как внутри страны, так и на внешних рынках: способность экспортировать означает способность конкурировать, в том числе и с импортом».
Дмитрий Анатольевич, видимо, путает две модели промышленного развития: импортозамещение и экспортоориентированную модель. Импортозамещение — это стратегия, позволяющая странам, по тем или иным причинам не вписавшимся в мировую конкуренцию, наладить производство хотя бы на внутреннем рынке. Протекционизм тут обязателен. Китай, прежде чем вышел с массированным экспортом, держал драконовские заградительные импортные пошлины. Экспортоориентированная же модель, напротив, направлена на завоевание
отечественной индустрией внешних рынков. Для этого с целью удешевления продукции максимально снижаются производственные издержки, включая зарплаты и социальные расходы.
Вновь прекрасный пример — Китай, ставший экспортной сверхдержавой за счёт эксплуатации дешёвого труда своего населения. Экспортоориентированная модель и импортозамещение противоположны друг другу. В первом случае мы имеем искусственно заниженный уровень жизни населения и свободную торговую политику. Во втором случае — инвестиции в человеческий капитал и протекционизм. По мнению же Медведева, лучшим импортозамещением является экспортная ориентированность, что само по себе
является оксюмороном. Кто ему все это написал?
Противопоставление отечественной и зарубежной продукции по критерию стоимости и качества является типичным взглядом на макропроцессы сквозь призму микроэкономики. Дело в том, что помимо товаров отдельные фирмы производят также добавленную стоимость, которая распределяется в виде дохода между всеми участниками экономики. Иными словами, даже убыточное предприятие генерирует для общества доходы, превышающие его собственную отрицательную рентабельность. Поэтому для страны, не обладающей конкурентными
преимуществами, вообще не может ставиться вопрос о том, что лучше: покупать более дешёвые и качественные импортные товары или производить свои. Единственный выход для такой страны — налаживать собственное производство. В противном случае покупать за рубежом нужный товар в нужном количестве всё равно не получится, так как отсутствие собственных источников добавленной стоимости означает и нулевую покупательную способность. Откуда валюта-то, если нечего экспортировать?
В разряд стран, практически не обладающих конкурентными преимуществами за исключением ресурсного сектора, попадает и Россия. Большие расстояния, низкая плотность населения, холодный климат и неготовность населения работать за еду делают нашу страну неконкурентоспособной по сравнению с крупнейшими экспортоориентированными державами. Следовательно, наиболее верный путь развития российской экономики — максимальная локализация всех видов производств, что невозможно без грамотного протекционизма.
Медведев же (а в действительности, видимо, команда его высокопоставленных спичрайтеров) в своей статье сетует на то, что резкая девальвация, санкции и импортозамещение ограничили присутствие импортных товаров на российском рынке и тем самым понизили конкуренцию. Нужно быть очень большим оптимистом, чтобы надеяться на то, что внешняя конкуренция сможет оживить замученную высокими процентными ставками, тарифами безденежьем и бюрократизмом российскую промышленность, а не окончательно добить её.
В области образования премьер вновь отмечает необходимость привлечения инвесторов. Не совсем понятно, кто может выступать инвестором в образование на системном уровне, кроме самих учащихся и их родителей. Видимо, в этом пассаже стоит видеть завуалированный призыв к дальнейшей коммерциализации образования и ликвидации его бюджетного сегмента. Тогда не совсем понятно, как это сочетается с одновременным указанием Медведева на необходимость развития человеческого капитала. Впрочем, противоречий и полной
бессмыслицы в статье, как уже было показано, достаточно.
Помимо чисто экономических рассуждений премьер выражает и некоторые соображения концептуального характера. Например, Дмитрий Анатольевич подчёркивает, что Россия является частью европейской цивилизации и должна выстраивать с ней всяческое сотрудничество вплоть до построения единого экономического пространства, однако сам же признаёт, что «именно желание России быть органичной частью развитого мира вызывает противодействие со стороны наших потенциальных конкурентов».
Фактически признаётся, что тот самый западный мир, частью которого Россия упорно стремится стать, намеренно отторгает её и противодействует её приобщению к «клубу цивилизованных держав». Иными словами, наша страна борется против коллективного Запада, по совокупной мощи многократно её превосходящего, за то, чтобы на подчинённых правах стать его составной частью. Частью, культурно отформатированной и институционально перестроенной под универсальную западную гребёнку. Стремящаяся на Запад Россия
подобна быку, рвущемуся на скотобойню. И это несмотря на то, что есть все предпосылки для гораздо менее ресурсозатратного и значительно более эффективного самостоятельного пути развития: и культурная самобытность, и исторический капитал, и экономические ресурсы и ещё не до конца растерянный геополитический потенциал!
Завершает свою статью глава исполнительной власти указанием на необходимость формирования новой модели экономического роста, отвечающей реалиям современной России и мира. К сожалению, в статье не приводится конкретное описание такой модели. А значит, контурами целевой для нашего руководства модели остаются те принципы, на основе которых выстраивалась уже начавшая умирать действующая экономическая система.
Власть не стремится к поиску альтернативных экономических подходов, а значит, задача актуализации конструктивных идей ложится на плечи общества. Воплощение этих идей возможно лишь тогда, когда они окрепнут в массовом сознании, получат широкое распространение и превратятся в реальный фактор давления на власть. И участие в этой идейной работе — должно стать долгом каждого сознательного гражданина. До тех пор, пока этого не произойдёт, нас ждёт лишь «всемерное раскрепощение» и вечное ожидание
частного инвестора у разбитого корыта.
Украину преследуют неудачи. И дело даже не в слабом президенте, который, как выяснилось после его пламенной речи на Генассамблее ООН, не может связать двух слов даже на трезвую голову. И не в позорном изгнании украинской делегации из зала. И вовсе не в том, что ее правительство на свою беду и на потеху окружающим закрыло России свое голубое небо…
