12. «Жить не по лжи» — самый лживый тезис Со-ЛЖЕ-ницына
Крикливая, амбициозная, написанная очень уж «шершавым» языком статья-эссе Солженицына «Жить не по лжи», обращённая, прежде всего к советской интеллигенции, опубликована 18 февраля1974 года в газете Daily Express (Лондон), а в СССР распространялось через подпольный «самиздат». Официально впервые в СССР это эссе было опубликовано 18 октября 1988 года в киевской многотиражке «Рабочее слово»…
В этом своём «уроке» Солженицын призывал каждого поступать так, чтобы «из-под его пера не вышло ни единой фразы, «искривляющей правду», не высказывать подобной фразы ни устно, ни письменно...».
Уж очень похоже это на диагноз «раздвоение личности». По своей природе, как утверждают специалисты, раздвоение личности, в зависимости от степени «раздвоения» — это либо шизофрения «в чистом виде», либо одержимость. Оставим этот вопрос на решение психиатров, но всё-таки примем, как почти самое безобидное — одержимость. Из всего, что мы изложили в этой работе, абсолютно понятно, что ничего правдивого, ничего, что не является злонамеренной ложью, ни в
сочинениях, ни в выступлениях Солженицына просто нет.
Взгляды на советскую действительность автора «Жизни и необычайных приключений солдата Ивана Чонкина» Владимира Войновича, в значительной степени мне не импонировали и в прошлом да, и теперь. В декабре 1980 года, как и в своё время Солженицын, он был лишён советского гражданства и выслан из СССР. В 1980-1992 годах жил в ФРГ и США, сотрудничал с антисоветской радиостанцией «Свобода». В 1990 году Войновичу было возвращено советское гражданство. Так вот, даже Войнович по поводу
нравоучений Солженицына в своём «Жить не по лжи», высказался вполне определённо: «… если он учит нас жить не по лжи, а сам своим заветам не следует, должен ли я уважать его поучения?».
Обратим особое внимание на некоторые из этих его «поучений».
Среди перечисленных Солженицыным необходимых способов «уклонений ото лжи» он категорически требует:
-личное неучастие во лжи;
-ни в чём не поддерживать лжи сознательно!..
-не писать, не печатать никаким способом искривляющее правду;
-не кичиться, что ты академик или народный артист, заслуженный деятель или генерал, в противном случае пусть скажет себе: я быдло и трус, мне лишь бы сытно и тепло.
Во всём вышеизложенном мы уже убедились, что по любому из упомянутых «постулатов» сам он действовал ВСЕГДА НАОБОРОТ, и последняя из его фраз даже более, чем на 100% точно относится к нему, Солженицыну.
Все, кто видел портреты Солженицына, обращали внимание на шрам, пересекающий правую сторону лба. Многие считали: это памятный след — то ли войны, то ли тюрьмы. Солженицын не подтверждал этого, но и не разуверял. На самом деле, эта метка хорошо видна на довоенных фотографиях. Оказывается, Солженицын ещё будучи учеником 5 или 6 класса в школе имени Малевича в Ростове-на-Дону, подрался с одноклассником. Ударившись об угол парты, упал и рассек себе лоб от корней волос до конца правой брови, немного
наискосок. Образовался глубокий шрам, который остался у Александра Солженицына на всю жизнь… А много лет спустя Солженицын повезет за границу этот шрам то ли как почетное ранение, то ли как молчаливое свидетельство своей сложной судьбы, намекая вроде бы и на пытки в «сталинских застенках».
Материал для «Архипелага» его автору в основном дали разговоры, которые он вёл в «шарашке», в пересыльных тюрьмах и лагерях да и просто любители посочинять, вроде бывшего зэка Варлама Шаламова. Эта информация, которую зэк Солженицын там получал, носила исключительно фольклорный, а подчас и мифический характер. Да он её ещё тщательно фильтровал, выбирая наиболее «выдающиеся», докрашивая их с одной целью — сделать пострашнее, бить на психику людей не знакомых с жизнью
по ту сторону решёток.
Там, за решёткой, своя историография и своё отношение к властям, свои мифы, и исключительно устные байки. Вместо документов и цитат здесь «правят бал» напичканные страхами небылицы, рассказанные «бывалыми людьми», «свидетельства» «очевидцев», а то и просто слухи да анекдоты. И в этом весь Солженицын, не гнушающийся даже и бесстыдным подлогом.
На страницах Архипелага у Солженицына можно увидеть такой прямой подлог, ссылку на несуществующие документы. Например, есть у него там «документальное» утверждение о том, что после покушения эсерки Каплан на Владимира Ильича Ленина, НКВД призвал свои отделения сразу же арестовать всех эсэров и взять заложниками большое число представителей буржуазии и офицерства. В сноске он указывает источник, из которого черпал данные: «Вестник НКВД, 1918, N21/22, с. 1».
Однако, в 1918 году Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) вообще не было, он был создан только 10 июля 1934 года. Как оказалось, такого «Вестника НКВД» в природе не существует, так как самого НКВД и в проекте ещё не было.
Автор «Архипелага», судя по всему, был ещё с детства начитан страстями о пытках, применяемых средневековой инквизицией. Вот его «Архипелаг ГУЛАГ» и представляет собой не всегда прилично скомпонованное «чтиво» из таких вот слухов, баек, мифов и просто небылиц. Можно приводить их бесконечно много из любой части и любой главы «Архипелага», но для примера возьмём хотя бы только второй том, а из него, часть 3, названную им не «Исправительно-трудовые», а
«Истребительно-трудовые». Остановим внимание читателя на главе «Архипелаг возникает из моря».
Там автор рассказывает, как в карельских лагерях целые роты арестантов кладут в снег за провинность на много часов. Это, как мы увидим, «цветочки», а «ягодки» впереди. Среди этих «ягодок» и описание такого способа: «запрягают лошадь в пустые оглобли, к оглоблям привязывают ноги виновного, на лошадь садится охранник и гонит её по лесной вырубке, пока стоны и крики сзади не кончатся». Понятно, что «лесная вырубка» — это сплошные пни и коряги,
так что «крикам и стонам» раздаваться недолго! Видимо, эта байка не что иное, как «упрощённый» способ средневековой казни — «четвертование лошадьми», когда беднягу за руки и ноги привязывают к 4-м лошадям. Потом животных пускали вскачь. Вариантов не было — только смерть. А Солженицыну («прагматик»!) экономнее одной лошадью.
А вот уже прямая цитата от этого сочинителя страшилок:
«Рассказывают, что в декабре 1928 г. на Красной Горке (Карелия) заключенных в наказание (не выполнили задание) оставили ночевать в лесу и 150 человек замерзли насмерть. Это обычный соловецкий прием, тут не усумнишься. Труднее поверить другому рассказу, что на Кемь-Ухтинском тракте близ местечка Кут в феврале 1929 г. роту заключенных, около 100 человек, за невыполнение нормы загнали на костер, и они сгорели. Об этом мне рассказал всего один только человек, профессор Д. П. Каллистов, старый
соловчанин, умерший недавно».
Сам автор здесь оговаривается, что «рассказал это только один человек», да и тот уже умер, дескать такое зверство было, но вот подтвердить некому! И сам, понимая, что этому едва ли кто поверит, добавляет: «Пересекающихся показаний я об этом не собрал,… Но те, кто морозят людей, — почему не могут их сжечь?»
Попробуем «на трезвую голову» проанализировать эту байку и доказать, что это из разряда чистых небылиц.
В первом случае совершенно непонятно, что значит «оставили в лесу»? Если охрана ушла ночевать в казарму, так это же голубая мечта зеков! Особенно блатных: они бы моментально разбежались. Представить только, что полторы сотни крепких мужиков (слабых и истощённых на лесоповал, да ещё зимой — не могли брать!), с топорами и пилами в руках спокойно и молча замерзают. Насмерть замерзают! Поверить в это может только малыш из детяслей или полный идиот, никогда не слышавший о лесорубах и не
видевший обыкновенного леса.
Второй пример — тоже дикий вымысел. Огня, известно, боятся не только дикие звери, но и человек. Ведь когда при пожаре люди выпрыгивают из 8-9-х этажей и разбиваются насмерть, они скорее всего сознательно идут на мгновенную смерть, лишь бы не сгореть мучительно заживо. А тут мы должны поверить, что несколько конвойных сумели загнать в костер сотню зэков. Да самый безвольный зэк предпочтет быть застреленным, но в огонь не прыгнет. Если бы даже десяток охранников со своими пятизарядными винтовками или
карабинами попытались загнать в костер эту сотню, вооружённую топорами, пилами и ещё бог знает чем для валки леса, то сами бы в костре и оказались. Да и какой костер нужно было развести, чтобы сжечь там сотню живых людей. Это очень похоже на байки о том, что за штрафбатом в 800 человек, вооружённых автоматами, пулемётами, и с полными сумками гранат могли поставить заградотряд в 200 человек, чтобы погнать 800 штрафников на немецкие пулемёты.
Короче, этот «жареный факт», как и «замороженные полторы сотни» брошенных без охраны заключённых, как и пронумерованный перечень пыток и издевательств, о котором речь пойдёт ниже — злобная выдумка Солженицына, уж очень смахивающая на то, что у русских называют «бред сивой кобылы», как несусвётное враньё. По отношению к автору этих страшилок я бы применил более подходящий фразеологический оборот: «Врёт, как сивый мерин», означающий наглую, беззастенчивую
ложь далеко не юного, а уже тронутого сединой беспардонного фантазёра. Так, что ещё одно из «правил» Солженицына: «не писать, не печатать никаким способом искривляющее правду» «подкреплено» фактическими действиями самого автора призыва «Жить не по лжи».
Попробуйте вспомнить, как живописал Александр Исаевич страхи, которых он якобы был «свидетелем» в советских лагерях. В своих пасквилях на советскую юридическую действительность на основе такого тюремно-лагерного фольклора, Солженицын десятками пунктов «со знанием дела» описывал, какими изуверскими способами пытали не только подследственных арестованных. Ну, прямо «полное собрание беспардонного вранья», которые Николай Васильевич Гоголь назвал бы «Записки
сумасшедшего».
Начинал враль-Солженицын их перечисление с таких «безобидных», как «щекотка», когда «подследственному придавливают руки и ноги и щекочут в носу птичьим пером и у того ощущение, что ему сверлят мозг».
Остановим ваше внимание не на всех пунктах, а лишь на некоторых.
Например, под 17 пунктом «знаток пыток» детально рассказывает:
— «Яма, глубиною три метра, диаметром метра два, куда подследственного сталкивают на несколько суток. И под открытым небом это для него и камера, и уборная. Вот туда бедняге на верёвочке спускали 300 грамм хлеба раз в сутки;
— О карцерах или запирании стоя в нишу. Арестанта раздевают до одних кальсон, он там не может ни подогнуть колен, ни расправить и переместить рук, ни повернуть головы. В такой тесноте он должен пробыть в неподвижности сутки-трое-пятеро. Баланду — только через трое суток». Конечно, автор «Архипелага» сочинял свои «страшилки, ещё не зная интернета, в котором можно найти многое из истории пыток. Иначе бы внёс в свой перечень «страшилок», несколько осовременив,
«вилку еретика» из времён инквизиции, когда четыре шипа, впивающихся в подбородок и в грудину, не давали жертве совершать никаких движений головой, в том числе и опустить голову ниже.
Пункт N23 в перечне Солженицына — «клопяной бокс. В темном дощатом шкафу специально разведено сотни, может быть тысячи клопов. Пиджак или гимнастерку с человека снимают, сажают в этот шкаф, и тотчас на него, переползая со стен и падая с потолка, обрушиваются голодные клопы». Представляет ли сам автор этой байки, как можно в пустом шкафу «развести» тысячи этих насекомых?
Под N27 — «битьё, не оставляющее следов», но есть в этом солженицынском списке и оставляющее следы — «гашение папиросы о кожу» подследственного». Вот тут сочинитель «советских способов пыток» явно прогадал, не почерпнув сведений о «кресле допроса» из того же интернета…
Но вот в N31 этого зловещего «Списка Солженицына» числится «взнуздание или «ласточка». Это, когда длинное суровое полотенце закладывается тебе через рот (взнуздание), а потом через спину привязывается концами к пяткам. Вот так колесом на брюхе с хрустящей спиной без воды и еды полежи суточек двое».
Можно приводить ещё много других устрашающих приёмов, вроде: «Теркой стирают спину до крови и потом мочат скипидаром», «Иголки загоняли под ногти» и т.п., но, простите, дорогой читатель ещё за одно «свидетельств» «гулаговеда» Солженицына:
«Но самое страшное, что с тобой могут сделать, это: раздеть ниже пояса, положить на полу на спину, ноги развести, на них сядут подручные (славный сержантский состав), держа тебя за руки, а следователь (не гнушаются тем и женщины) — становится между твоих разведенных ног и, носком своего ботинка, сапога (женщины — туфли) постепенно, сдавливать половые органы."
Обратите внимание, именно здесь «знаток пыток» пишет: «с тобой», «тебя», «твоих разведённых ног», а значит сдавливать и «твои» половые органы. Это для «полноты ощущений», будто сам он уже это испытал!
Наверное, забыл Солженицын о других способах средневековых пыток, и поэтому не обнаружились в его «перечне» осовремененные с учётом технического прогресса «испанские сапоги» времён инквизиции и тому подобное.
Вот слова самого Солженицына:
«Если бы чеховским интеллигентам, все гадавшим, что будет через двадцать — тридцать — сорок лет, ответили бы, что через сорок лет на Руси будут введены самые гнусные [выделено А.И.С] допросы из всех здесь известных — сжимать череп металлическим обручем, погружать человека в ванну с кислотой, связанного и голого оставить на съедение муравьям или клопам, вставлять ему в анальное отверстие раскаленный на примусе шомпол («секретное тавро»),
медленно раздавливать сапогом половые органы и — как самое легкое — многие сутки не давать ни спать, ни пить, избивать до кровавого тумана, — и тогда никакой чеховский спектакль не закончился бы, потому что всех героев увезли бы в сумасшедший дом».
Ни один из этих адских кошмаров, как оказалось, вообще никак не подтверждены документально. Кого отдали на съедение муравьям и клопам? Солженицына? Его товарища по камере? Кому раздавили сапогами половые органы и кого мучили раскаленным шомполом? И весь этот дьявольский рассказ «современного историка советского ГУЛАГа» Солженицына теряет даже подобие правдоподобности. Вспомним опять Геббельса о его чудовищной лжи.
Но живописуя эти страхи, он наверняка рассчитывал прослыть великомучеником, вроде бы испытавшим всё это на себе, или, по крайней мере, угрожавшими ему. Однако следователь, который вел «Дело» Солженицына, характеризовал его так:
«Есть люди мягкотелые, которые сами прямо даются вам в руки. Помимо правды, они излагают и свои домыслы, лишь бы расположить вас к себе. Солженицын как раз относился к этому типу подследственных».
Значит, к Александру Исаевичу Солженицыну, бывшему капитану-артиллеристу не нужно было применять ничего из этих «страшных пыток», чтобы он признался в чем угодно.
Вот что говорили чеху Ржезачу разные лица, уже отбывшие наказания за свои деяния из близкого окружения Солженицына. («Спираль предательства Солженицына»).
Л. А. Самутин, офицер власовской армии, человек, предоставлявший Солженицыну материал для книги «Архипелаг ГУЛаг», и прятавшему его рукопись:
«Никто ко мне даже не прикоснулся. Правда, по отношению ко мне были грубы. Кричали, ругались (непристойно ругались), но вы должны понять, что я был настоящий враг… Не просто какой-то рядовой. Я редактировал во время войны власовскую газету «На дальнем посту», которая выходила в Дании, где в то время жило много власовцев. Я ждал самого плохого, но за все время следствия не получил даже тычка».
Капитан второго ранга Б. Бурковский, заместитель командира крейсера «Аврора», некогда находившийся в заключении вместе с Александром Солженицыным:
«Я попал к молодым следователям. Они нервничали. Если иногда не все шло так, как им хотелось, они кричали и излишне грубо ругались. Но бить? Никто меня ни разу не ударил».
Давний друг Солженицына Николай Виткевич на вопрос:
«Били ли вас, мучили каким-либо образом, применяли ли к вам любое другое средство физического воздействия во время допроса», ответил ещё лаконичнее: «Нет. Я думаю, что это было строго запрещено».
Как видно даже только из этих свидетельств, на самом деле «великий комбинатор» Солженицын оказался псевдомучеником и просто политическим шарлатаном, авантюристом, отъявленным и хитрым лжецом.
Теперь об «издевательствах голодом и непосильным трудом» в советских «Истребительно»-трудовых лагерях. Солженицын рассказывает ужасающие истории о лагерных карцерах, штрафных лагерях и т. п. Но сам-то он лично ничего подобного не только не пережил, но даже не мог видеть такого вообще. Попробуем на фактическом материале показать, были или не были советские исправительно-трудовые лагеря лагерями смерти,
О том, какими были нормы снабжения тех, кто работал честно и не «волынил», скажем немного ниже. А вот для тех, кто не работал или не хотел выполнять рабочих заданий, ещё в1939 г. в соответствии с приложением к Приказу НКВД СССР N 0093-1939 г. были утверждены нормы питания заключенных в исправительно-трудовых лагерях и колониях НКВД СССР. Не вырабатывающие производственную норму, следственные и инвалиды должны были получать в день следующую норму продуктов на одного человека.(в граммах):
Ведь то, что он в погоне за популярностью («чтобы везде быть первым», чтобы о нем «заговорили повсюду») приводит в своей книге разные тюремные истории (погрязнее да пострашнее), безымянные или подписанные «Б» или «Г», еще далеко не значит, что он пишет правдиво. А вот что пишут те, кто на самом деле пережил несладкую жизнь в лагере. Что касается тех, кто работал, то вот свидетельства бывших заключённых. Они не скрывают ни горькой истины, ни собственной
фамилии.
Д. Панин:
«Зэки работали как могли, а им было положено не более 900 граммов хлеба. Наша пятерка получала по 700 граммов хлеба, иногда норма снижалась до 600 граммов и, когда это было возможно, возрастала до 900 граммов».
Даже отъявленные злопыхатели не могут назвать хлебный паек от 600 до 900 граммов на человека голодным. Исторической правды ради можно привести немало наглядных примеров, подтверждающих гуманное, великодушное отношение к заключенным в советских лагерях.
Л. Самутин:
«Конечно, в лагере — это не у тещи на блинах. Особенно после войны положение было трудным. Строгий режим и тяжелая работа… Мне пришлось несладко, но я выжил, и мои товарищи тоже. Люди, правда, умирали — от запоздалой операции аппендицита, от инфаркта, воспаления легких. Случались и производственные травмы. Ясно, что их было больше, чем в обычных условиях: квалификация пониже, меньше опыта у работающих… Я побывал и в БУРах (бараки усиленного режима), и в карцерах,
и в «лагере штрафников». Я выжил, и мои товарищи тоже выжили… Я встречался с людьми, которые отсидели два и даже три срока и тоже выжили. Так какой же может идти разговор об истреблении, если люди — и такое случалось — сидели по 25 лет и все-таки вышли на свободу!».
Н. Виткевич, отбывавший свой срок на проклятых Солженицыным воркутинских шахтах:
«В Воркуту я попал в трудное время 1945 года, когда страна была разрушена войной. Несмотря на это, нам выдали хорошую одежду, постель, матрацы и одеяла. Пищу каждый получал в зависимости от степени выполнения нормы. Паек хлеба на день колебался в пределах от 350 граммов до одного килограмма. А много ли честных советских людей в то время могли получать ежедневно целый килограмм хлеба?.. По мере того как после войны положение советских людей изменялось к лучшему, изменялось и положение
узников. Я получал «карманных денег» сто рублей в месяц, при хорошей работе — прибавку к пайку. А если норма мною и другими выполнялась на 150 процентов, то один день засчитывался за три».
Бурковский, Самутин, Виткевич рассказывают о художественной самодеятельности в лагере, о самоуправлении, примирительных судах, разбиравших споры между заключенными, об обычных нарушениях лагерной дисциплины и общежития.
Б. Бурковский:
«Я помню, как на одном шумном собрании в лагере Солженицын повел себя как типичный провокатор. Тогда наше положение в лагере существенно улучшилось, и мы получили самоуправление, возможность влиять на свою судьбу, даже начались разговоры о реабилитации. И вдруг Солженицын категорически выступил против всех улучшений, все сообщения о лучшем будущем он называл «трепом» и «враньем».
Приведём ещё более вопиющее свидетельство бессовестного вранья этого лжеца-авантюриста. В одном из интервью 1976 года, когда он уже поселился в США, по словам Солженицына, 66 миллионов человек истреблено в лагерях, 13 миллионов украинских крестьян погибли от голода, 2 миллиона человек, оказались жертвами в лагерях после войны. Добавим сюда 26 миллионов действительно погибших во время войны, то в итоге получается 107 миллионов мертвых на 1954 год?
Сравним некоторые официальные данные о численности населения в СССР. На начало войны, июнь 1941 года было 196.716.000 человек. К концу 1945 года с учётом войны с Японией (январь 1946 года — 170.548.000 чел. Общие потери за войну, в том числе погибших мирных жителей от зверств оккупантов, умерщвлённых в лагерях смерти, в плену — 26.168.000. Для расчётов примем цифру потерь в 26 млн. К январю 1951 года население уже составляло 182.321.000 человек, т.е. выросло на 11 млн 773 тыс. Это несмотря на
то, что большое количество мужчин детородного возраста поглотила война. На январь 1979 года население выросло ещё на 80 млн.115 тыс. 227 человек и составляло уже 262 млн. 436 тыс. 227человек.
Итак, если по Солженицыну 107 миллионов советских людей пропали по вине Сталина и его режима, то откуда же к 1979 году взялся 262-миллионный советский народ откуда могли за эти чуть больше 20 лет после смерти Сталина прибавиться более 90 милионов человек? Не получается простая арифметика у высокообразованного математика!
Кстати, на июль 1991 года в канун беловежского сговора о расчленении страны население Советского Союза по официальной статистике переписей населения составляло 293 миллиона человек!
Но вот ещё одна прямая цитата из математика-»философа» Солженицына:
«Не имея в руках никакой статистики, не боюсь, однако, ошибиться, сказав: поток 37-38-го… был только, может быть, одним из трех самых больших потоков, распиравших мрачные вонючие трубы нашей тюремной канализации. До него был поток 29-30-го годов, с добрую Обь, протолкнувший в тундру и тайгу миллиончиков пятнадцать мужиков (а как бы и не поболе).
… И после был поток 44-46-го годов, с добрый Енисей: гнали по сточным трубам целые нации и еще миллионы и миллионы — побывавших (из-за нас же!) в плену, увезенных в Германию и вернувшихся потом. Но и в этом потоке народ был больше простой и мемуаров не написал». («Архипелаг ГУЛАГ»).
Но вот по этому поводу некоторые выкладки Юрия Нерсесова (Продажная история. М., Яуза-Пресс, 2012), весьма добросовестного исследователя некоторых «исторических» утверждений. Вот отдельные фрагменты из главы о Солженицыне:
«Не имея в руках никакой статистики, Солженицын действительно не боялся ошибиться и врал постоянно.
… Всего, согласно справке «Сведения о выселенном кулачестве в 1930-1931 г.г.», подготовленной отделом по спецпереселенцам Главного управления лагерей, было сослано не 15 миллионов, а 1 803 392 человека (включая жен и детей ссылаемых) — чуть больше 1 % населения СССР.
Точно так же врет Солженицын о репрессиях против вернувшихся из Германии военнопленных и гражданских лиц. Из 4 199 488 советских граждан, репатриированных из Германии в 1945-1946 годах, лишь 272. 687 человек были арестованы.
… Но 148. 079 человек, то есть большинство тех, кто был официально уличен в том, что служил в прогитлеровских вооруженных формированиях или гражданской оккупационной администрации, получили по 6 лет ссылки. Такой же приговор был вынесен 9907 военнослужащим коллаборационистских частей, взятых в плен американо-британскими союзниками и репатриированных в СССР 6 ноября 1944 года, а из 302 992 советских военнопленных, освобожденных в 1941-1944 годах, арестовано было всего 11 556 человек и еще 18 832
отправлено в штрафные подразделения.
Так что, как ни крути, ни «миллионов и миллионов», ни даже полмиллиона не выходит, а те, что были отправлены в лагеря и ссылку, в подавляющем большинстве получили сроки за реальное сотрудничество с врагом».
Окунёмся в ещё одно «свидетельство» знатока Соловков, фантазирующего вокруг имевшего место факта посещения Соловецкого острова писателем Максимом Горьким:
«Ожидали Горького почти как всеобщую амнистию! Начальство, как могло, прятало уродство и лощило показуху. Из Кремля (соловецкого) отправляли этапы, чтобы здесь оставалось поменьше; из санчасти списали многих больных и навели чистоту. 22 июня поехали в Детколонию. Как культурно! — каждый на отдельном топчане, на матрасе. Все жмутся, все довольны. вдруг 14-летний мальчишка сказал: «Слушай, Горький! Всё, что ты видишь — это неправда. А хочешь правду знать?» За два часа
правдолюбец мальчишка рассказал долговязому старику об изощреннейших соловецких пытках, о двадцатичасовом рабочем дне, о работе людей в ледяной воде голышом… Горький вышел из барака, заливаясь слезами. 23-го Горький отплыл. Едва отошел его пароход — мальчика расстреляли перед строем. Но даже имени его мы не знаем».
Как видите, вроде бы страшное злодеяние совершено на Соловках, но опять «имени его не знаем». Да и Горький тоже давно умер, опровергнуть не сможет. Ну, а чтобы величие Максима Горького опустить до уровня такого же лжеца, как он сам, «соловковед» добавляет:
«И напечаталось, и перепечаталось в большой вольной прессе, нашей и западной, от имени Сокола-Буревестника, что зря Соловками пугают, что живут здесь заключённые замечательно и исправляются замечательно».
Чтобы уж окончательно разделаться с мировым авторитетом пролетарского писателя, Солженицын приписывает и ему кое-что из собственной «отработки» доносительства. Дескать, вернулся Горький в Сорренто, а денежки-то и посыпались ему за то, что вопреки действительности хвалил Соловки, «отрабатывал» грех.
Следующие слова снова принадлежат Солженицыну из его «Архипелага:
«Вот и соглашались миллионы стать стукачами. Ведь если пересидело на Архипелаге за 35 лет (до 1953), считая с умершими, миллионов сорок (это скромный подсчет, это лишь трех- или четырехкратное население ГУЛАГа, а ведь в войну запросто вымирало по проценту в день), то… есть же чей-то донос и кто-то свидетельствовал».
Осведомителю-стукачу «Ветрову», ему же Солженицыну, лучше других, конечно, известно, как и почему там становятся стукачами. Однако совершенно очевидно, что в конце войны и в первые годы после неё за решётку отправлялись прежде всего власовцы и другие прислужники оккупантов, а так же обычные уголовники бандиты, грабители, убийцы, которых за время войны развелось немало. Вот какие достоверные цифры приводит нам по этому поводу Юрий Нерсесов:
«К началу 1950 года в лагерях сидели 1 416 300 человек, в колониях — 1 145 051 человек, а всего с учетом тюрем и особых лагерей — 2 760 095 человек, свыше трех четвертей которых составляли уголовники. Поскольку всего по политическим статьям в 1921-1953 годах в лагеря было отправлено 2 631 397 человек, легко подсчитать, что всего через лагеря, тюрьмы и колонии за тридцать лет прошло хотя и явно более 10 миллионов человек, но никак не «миллионов сорок». Как уже
говорилось, большинство из них были или уголовники, или активные пособники оккупантов».
В адаптированном для школьников «Архипелаге» вдова его автора Наталья Солженицына (Светлова) уже говорит о 20 миллионах, не опровергая или не дезавуируя эту солженицинскую цифру в 40 миллионов. Хотела она того или нет, но этим показала, что оба они, и автор «Архипелага» и «продолжательница» дела своего покойного мужа, были и есть злонамеренные лжецы и фальсификаторы. И при этом оба не обращают внимания на то, что и при «сталинском беспределе» подавляющее
большинство заключённых составляли те, кого сажают ныне и в «демократической» России, может только за коррупционные преступления сажали крепче да и конфисковали всё награбленное.
13. Лагерная медицина в реальности и по-Солженицыну. Об уровне его нравственности и моральных устоев
В 1952 году в тюремной больнице у заключённого Солженицына была диагностирована «семинома», то есть большого размера опухоль яичка. Там же она была успешно прооперирована, то есть удалена поражённая часть половых желёз. Исследования показали, что это было злокачественное новообразование, поэтому было проведены последующие радиационная и химиотерапия. Через какое-то время уже в Ташкенте (не в тюремной больнице!) у него были диагностированы метастазы семиномы. И проведено их успешное
радиологическое лечение.
Несмотря на то что лечение сохраняет жизнь, последствия его тяжелы. Удаление яичка, с последующим облучением, ставит под вопрос шансы на продолжение потомства.
Полагаю, однако, что читатель согласится со мной, что даже у самого сильного, волевого человека, которому поставят такой диагноз, реакция будет тревожная. Любая раковая опасность — опасность роковая и в большинстве случаев воспринимается больным, как предвестник близкой и мучительной смерти. Поэтому не будем судить о личных переживаниях Александра Солженицына по этому поводу. Тем более, что ни, как говорил сам Солженицын, «сверхмощные» облучения, ни сама болезнь, не повлияли на его
детородную способность.
Несмотря на благополучный исход, изворотливый, патологически лживый «гулаговед» и здесь, вместо хвалы советской медицине, более полувека тому назад совершившей чудо полного излечения от рака заключённого, отбывающего уголовное наказание, не удержался от хулы в адрес всех поколений медиков, имевших дело с тюремно-лагерным контингентом людей.
Во-первых, вылеченный от рака автор «Ракового корпуса» стал приписывать лагерному медперсоналу действия, обратные результату лечения. Он обвинял их в том, что умышленной передозировкой облучения они проявляли своё кредо: «Какая разница, от чего умрёт зэк, от рака или от рентгена».
Во-вторых, после излечения Солженицын стал убеждать своих близких и читателей своего «Корпуса», что отыскал какого-то тёмного знахаря, шамана. Солженицын (и его биограф Сараскина) деликатно именуют его частный врачом, практиковавшим народную медицину. Этот колдун вроде бы продал настойку таинственного корня, (кажется, «аконит джунгарский»), которую Солженицын начал принимать. Врачи приказали выкинуть корень. Солженицын пил его тайком. Прятал в больнице во время радиационной терапии,
спорил с докторами, отказывался от гормонального лечения, подозревал, что повышенными дозами рентгена врачи не просто перестраховываются, а «лечат» по принципу: «какая разница». При этом уверяет, что сам излечил рак этим корнем, и ещё чайным грибом.
Вот так: вовсе не медицинская система или советское здравоохранение, которое и тогда имело много минусов, но излечение от рака зэка Солженицына — всё-таки нужно было записать ей в плюс. Несмотря на, прямо скажем, удивительный факт излечения его от рака с метастазами, Солженицын верен себе: лгать, так напропалую, даже вопреки неопровержимому: исцелился он настолько радикально, что ему сохранили даже способность к производству потомства. Родившиеся в начале 1970-х годов у его второй жены двое сыновей,
Игнат и Степан — прямое доказательство этому.
И вот, без корректив на случай излечения его самого от страшной болезни, в самых чёрных красках описывает состояние медицинской помощи на Соловках автор «Архипелага» и «Ракового корпуса». К тому же, он предпосылает своим этим «сочинениям» такую фразу: «Все, кто полнее изведал — те в могиле уже, не расскажут. ГЛАВНОГО об этих лагерях — уже никто никогда не расскажет». А вот ему, всезнающему Солженицыну дана, мол, такая сверхъестественная
возможность, и приходят в больное воображение патологического антисоветчика лишь пещерная антисанитария и псевдомедицина на Соловках.
«Зимою никак не выбраться в баню с нар больным и старым, вши их одолевают. Мертвых прячут под нары, чтобы получить на них лишнюю пайку — хотя это и невыгодно живым: с холодеющего трупа вши переползают на теплых, оставшихся. В (Соловецком) Кремле есть плохая санчасть с плохой больницей, а в глуби Соловков — никакой медицины».
Приведём для сравнения справку о бывшем зэке, именно соловчанине Д. С. Лихачеве. В феврале 1928 года он был осуждён на 5 лет за контрреволюционную деятельность и его распределили на Соловки. Партию зэков, в которой был и Лихачёв, на вокзале провожали родственники. До ноября 1931 года он — политзаключенный в Соловецком лагере особого назначения, том самом, который у Солженицына фигурирует, как «СЛОН». Во время отбывания наказания там, как упоминал в своих воспоминаниях Лихачёв,
«управлял коровьей фермой, и полкило сливочного масла в день я имел».
Подружился с «урками», значит не каторжный труд и издевательства позволили ему изучать картёжные игры и свои наблюдения оформить, как первую научную работу «Картёжные игры уголовников», посвящённую азартным играм заключённых. С 1929 года работал сотрудником криминологического кабинета там же. Видимо, тоже что-то вроде «шарашки». Близкие родственники приезжали на свидания. Из 5 лет Лихачёв отсидел там чуть меньше 4 лет, в ноябре 1931-го его переводят с Соловков на материк,
на полувольное содержание в Беломоро-Балтийский лагерь (Белбалтлаг). Работал там счетоводом и железнодорожным диспетчером на строительстве Беломорско-Балтийского канала. Как писал сам Лихачев, он очень любил балет, и на выходные тихо смывался в Ленинград.
Вот такой ужасный ГУЛАГ и на Соловках, и в Белбалтлаге ощутил на себе Лихачёв. Досрочно освобождён в 1932 году и вернулся в Ленинград. Не на 100-й километр от города, и никто ему не мешал заниматься научной деятельностью.
Правда, эти «издевательства» советской власти над контрреволюционером, не помешали ему сохранить свою ненависть к советской власти, как и СоЛЖЕницыну, который нам во всех, практически без исключения, своих «опусах» вещает о жестокости, бескормицы. Вот ещё некоторые сообщения «знатока ГУЛАГА»:
«… Голгофско-Распятский скит на Анзере, где лечат… убийством. Там, в Голгофской церкви, лежат и умирают от бескормицы, от жестокостей — и ослабевшие священники, и сифилитики, и престарелые инвалиды, и молодые урки. По просьбе умирающих, и чтоб облегчить свою задачу, тамошний голгофский врач дает безнадежным стрихнин… Потом их… сталкивают вниз с Голгофской горы.
… Как-то вспыхнула в Кеми эпидемия тифа (год 1928-й), и 60% вымерло там, но перекинулся тиф и на Большой Соловецкий остров, здесь в нетопленом «театральном» зале валялись сотни тифозных одновременно. И сотни ушли на кладбище. А в 1929-м, когда многими тысячами пригнали «басмачей» — они привезли с собой такую эпидемию, что неизбежно человек умирал. То не могла быть чума или оспа, как предполагали соловчане, потому что те две болезни уже полностью были побеждены в
Советской Республике, а назвали болезнь «азиатским тифом». Лечить ее не умели, искореняли же так: если в камере один заболевал, то всех запирали, не выпускали, и лишь пищу им туда подавали — пока не вымирали все».
Вот так: «ГЛАВНОГО об этих лагерях — уже никто никогда не расскажет… все в могиле». А Солженицын откуда-то и про 1928 год знает, когда ему самому было только 10 лет, без упоминания хотя бы одного подтверждающего исторического документа, Даже факт собственного излечения в Экибастузском «Степлаге» от опасной болезни, извращает до полного абсурда.
Чтобы проверить правдивость подобных утверждений «гулаговеда» о состоянии лагерной медицины, автор «Спирали… Солженицына», чешский писатель Ржезач задал некоторым бывшим зэкам (каждому в отдельности), одинаковые вопросы по поводу «факультативной», стоматологической помощи: «Подвергались ли вы, будучи в лагере, когда-либо стоматологическому обследованию»? Естественно, вопросы задавались тем, кто отбывал наказание в лагерях в то же время что и автор
«сведений» о медицинском беспределе в системе советских лагерей для осуждённых к лишению свободы. И вот что они поведали.
Капитан второго ранга Борис Бурковский:
«Мне в лагере в Экибастузе вставили две пломбы. О нашем здоровье всегда заботились».
Бывший офицер власовской армии Леонид Самутин:
«Лечение зубов в лагерях было обычным делом. У меня самого четыре пломбы из лагеря, которые держатся до сих пор».
Николай Виткевич, отбывавший свой срок не в «шарашке» и не библиотекарем, как Солженицын:
«В Воркуте медицинское обслуживание было поставлено очень хорошо. Меня лично там вылечили от цинги, которую я заработал из-за недостатка витаминов. В лагере было амбулаторное лечение, медпункт, а для серьезно заболевших — целый больничный район, подчинявшийся администрации сектора лагерей. Что касается лечения зубов, посмотрите: этот мост мне сделали в лагере».
Если там, в «сталинских» лагерях лечили зубы, излечивали страшный рак — значит, людей там не уничтожали бездумно и умышленно, а лечили не хуже, чем «на свободе». Лечение зубов — это медицинская помощь косметического, так сказать, «факультативного» и перспективного характера. И этот факт в условиях исправительно-трудовых лагерей немаловажен для опровержения «свидетельств» Солженицына. Может, не знал он, что в Освенциме, Маутхаузене, Майданеке и
других немецких лагерях смерти у мертвых (да и не только) вырывали золотые коронки и отправляли в Имперский банк.
Вот как описывает Л. А. Самутин немецкий лагерь (для советских военнопленных) N68 в Сувалках, где его содержали немцы и откуда он вступил во власовскую РОА:
«Кроме голода, холода и тифа, сотнями косившего людей, была еще целая система пыток, изобретенная немцами… Одной из них было повторявшееся по нескольку раз в день построение на ветру и морозе. Сколько тысяч людей потеряло здесь последние калории, согревавшие жалкие остатки их жизни! После такого построения на плацу оставались десятки трупов. Случалось, что в день умирало 500-700 человек. Их тела аккуратно складывались — у немцев даже в этом была своя система — штабелями
по сорок покойников, потому что польский возница отказывался грузить на телегу более сорока трупов...».
****
Всё изложенное в этой статье о лживости, антипатриотичности, антиславянизму, предательству и прочим грехам Александра Со-ЛЖЕ-ницына дополним некоторыми фактами, характеризующими его уровень нравственности и моральные устои.
Первая жена Солженицына Наталья Алексеевна Решетовская страстно мечтала иметь ребенка:
«Детей может иметь каждый, — скажет Солженицын жене — но роман о русской революции могу написать только я… Так же, как паровоз не может без катастрофы сойти с рельсов, так и я не могу отклониться от своего пути. Но ты, в конечном счете, любишь меня ради себя, — чтобы удовлетворить собственные потребности».
Далее — он уверял жену, что таким людям, как они, нужны не «телесные», а «духовные» дети. Когда она забеременела, он настоял на аборте. Трудно представить себе, что человек с высшим образованием не знал, что первый аборт — это огромный риск на последующую бездетность женщины. Видимо, это злодейское настояние проявлял Солженицын неспроста. Совершив это злое действие, прямо скажем, злодейство, по настоянию мужа, которого беззаветно любила и которому беспредельно верила,
Наталья Алексеевна действительно не могла больше иметь детей.
А её муж, то ли усомнился в том, что станет создателем «духовного потомства», то ли решил проверить, повлияли ли уже излеченная страшная болезнь и облучение на способности его организма к продлению рода. А проверить это на жене, которую он сам сделал бездетной, естественно, не мог. Вот как она отметила в своей книге эту её личную трагедию:
«Его слова о вечной любви и верности разошлись с делом. Целый год, а может быть, и чуть больше, Саня скрывал от меня свою связь с Натальей Светловой. А когда поехал на Север, то взял ее с собой. Меня же туда он не взял под предлогом, что у него один спальный мешок и что я могу простудиться… Скоро на горизонте «замаячил» ребенок, ребенок от второй Натальи. Это было предательство. От всех своих страданий я даже пыталась отравиться — выпила 18 снотворных таблеток. Но
Бог сохранил мне жизнь».
Вместо заключения
Не будем больше травмировать психику читателя примерами всяческих «правдивых», «честных» сочинений Со-ЛЖЕ-ницына, самой бессовестной «совести нации». Он считал себя единственным, монопольным знатоком советской общественной системы с её Уголовным Правом. На самом деле, он действительно оказался почти монополистом собственных «выдающихся» качеств клеветника-предателя. Перейдём теперь к краткому заключению обо всём, что мы успели раскрыть во всём сказанном.
Солженицын иногда очень удачно использует давно известные афоризмы, например «чтобы узнать вкус моря довольно одного глотка». Но вот одно из его собственных изречений, претендующих на афоризм, сработано им, как многим кажется, для собственного практического применения:
«Отмываться всегда трудней, чем плюнуть. Надо уметь быстро и в нужный момент плюнуть первым». (А.Солженицын «Март семнадцатого»)
Вот и старался, стремился он везде и всегда оплёвывать всё и вся вокруг. Пусть, мол, отмываются и на ответные плевки им времени уже не будет. Не зря его теперь называют «гением первого плевка».
Со-лже-ницын оплёвывал всё, что было при советской власти, выдавая за истину свои злобные выдумки и всякого рода тюремные байки. Вопреки фактам и документам в угоду западным ненавистникам России и всего славянского мира, Солженицын превратился из вполне русского человека в отъявленного русофоба. Он также явно и бесповоротно перешёл на сторону врагов своей родины, как известный предатель, бывший генерал Власов.
Очень любят современные политиканы кричать, что Советский Союз был одним большим «Гулагом». Но все, кто смотрят наши телепередачи сегодня, не могут отрешиться от мысли, что именно теперь все мы либо за решёткой КПЗ, либо подсудимые, либо ещё хуже — в бандитских разборках. Поскольку российское телевидение ныне вещает и на весь мир, мы тем самым формируем уверенное мнение за рубежами о русских, как о народе диком, бандитском, далёким от цивилизации. И именно в основе этого клеветнического
образа современной России лежат и сочинительства Солженицына, и весь он сам с его патологически антироссийскими позициями.
Известный русский историк, наш современник Игорь Фроянов совершенно объективно отзывается о «творчестве» Солженицына:
«Оно без сомнения, пронизано фобиями, т.е. настолько субъективно и тенденциозно, что односторонность его позиции видна, как говорится, невооруженным взглядом».
Не менее объективно оценивает Игорь Яковлевич и личные его качества: «Солженицын являлся амбициозной личностью. Похоже, он претендовал на роль властителя дум в современной России,… был непримиримо, негативно и всеконечно враждебно настроен к советской власти, Сталину, вообще ко всему советскому, почему просто не мог дать объективную оценку исторически очень важным и достаточно значительным по своей эпохальности временам в истории нашего Отечества».
И как точно отражает мнения всех здравомыслящих людей не только в России ещё одна очень важная реплика Игоря Фроянова:
«У меня вызывают… протестное раздражение попытки нынешней власти и либерального сообщества поставить Солженицына в ряд самых выдающихся русских писателей — чуть ли не в размер с Л. Н. Толстым… И как бы ни пытались сейчас приукрасить Александра Исаевича, он был и остается в ряду разрушителей исторической России».
Отдаю на суд читателя свои, размышления о таком явлении, в России, как Со-ЛЖЕ-ницын. Со всем его «багажом» преступлений против исторической реальности, против нравственности и человечности, со всем, что наболело за годы несправедливого возвеличивания и прославления человека, стремившегося уничтожить, отдать на поругание нашу праславянскую Матерь — Россию.
10. Насильственное внедрение солженицынских идей и творений в программы школ и вузов
Конечно, для уровня общественной морали очень вредно массовое издание сочинений Солженицына, в фамилии которого, наверное, не я первый, обнаружил весьма странное, но и многозначащее сочетание некоторых букв «Со-ЛЖЕ-ницын». Уж очень соответствует это сочетание тому, что сочиняет её владелец. Всем известно, что в русском языке приставка «со» означает со-знательное со-участие в со-деянном, как например со-трудничество, со-гласие, со-ратники, или вполне понятное слово со-глядатай, ну чем
не со-лже-творец, например. Так что и Со-ЛЖЕ-ницын вызывает устойчивые подобные ассоциации, со словом «ЛЖЕЦ», и как видно, не только у меня…
8. Издательский ажиотаж и общественное осуждение «вознесения» Солженицына
В настоящее время в нашей стране, пожалуй, не найти людей, не знающих фамилии Солженицын, может быть кроме дошколят или беспризорников, которые никогда не посещали школу. Почему я так считаю? Да потому, что это имя звучит ныне в программах школ и вузов, на уроках литературы и истории, открыты музеи Солженицына, именем его названы школы, вузы…
В 2008 году мне был присвоен титул Почётного гражданина Рогачёвского района Республики Беларусь, как участнику освобождения в феврале 1944 года белорусского города Рогачёва и восстановления исторических событий и мест, связанных с этим.
В постсоветской России, как и за её рубежами, в то время Александр Солженицын уже считался «признанным классиком» русской литературы, героем-фронтовиком и смелым борцом с несправедливостью в армии и общественном устройстве сталинского СССР, несправедливо осуждённым, вынесшим нечеловеческие испытания и пытки в ГУЛАГе. Вот тогда в короткой заметке из Рогачёвской районной газеты Республики Беларусь я узнал, что судьба военная распорядилась так, что с Солженицыным я, участник освобождения Рогачёва,
вроде бы одно время был на одном и том же 1-м Белорусском фронте. И даже будто мы оба имели отношение к одной, чисто белорусской реке Друть…
3. Цена малого срока за большое преступление — «стукачество»
«Я не желаю, чтобы имя моего отца упоминалось рядом с именем подонка Солженицына!» — эти слова Николая Виткевича-сына на первый взгляд выглядят просто святотатством. Как же так, «гений» литературы, затмивший Горького, Шолохова, потеснивший Чехова и даже самого Льва Толстого, «совесть русского народа» и прочая, и прочая, и прочая и вдруг — подонок! Но у сына бывшего зэка Виткевича есть веские причины так говорить — «избранный» на должность
«всероссийского мессии» Александр Солженицын свою «карьеру» начал с того, что на бумаге «создал» контрреволюционную группу», в которую записал себя, свою жену и своих друзей и даже случайных попутчиков, и тут же дал подписку на доносительство…
Прежде всего, несколько слов к читателю. Взявшись за эту тему, я рассчитывал ограничить себя небольшим эссе, поскольку с одиозным именем «Солженицын» у меня связаны личные фронтовые воспоминания и впечатления, ставшие поводом для размышлений. Однако, круг явлений, происходящих вокруг этого имени, оказался настолько широк, и внедрение «солженицызма» в систему среднего и высшего образования в постсоветской России вызывает у нас, фронтовиков Великой Отечественной, серьёзные
опасения…
Роль российского либерального интеллигента в истории
Российский либеральный интеллигент есть существо глубоко несчастное, неудовлетворенное и постоянно рыдающее. Несчастен он от рождения, потому как глубоко убеждён, что несправедливый рок судьбы заставил его родиться в России…
