Литература для всех

Ведущие рассылки: 

Алина Панова и Highlander

Адрес эл. почты:

newsletter@bk.ru

СОДЕРЖАНИЕ:

Новости рассылки

Анонс событий VII Межвузовского литературного форума «Осиянное слово»

ПРОИЗВЕДЕНИЯ АВТОРОВ

ПРОЗА:
Рассвет эры ведьм. Глава 3 (фрагменты романа)
Неожиданные гости. Отрывок из романа "Одинокая звезда"
Одна жизнь на двоих

ПОЭЗИЯ:
Алтарь любви
Зверь

СОВЕТЫ АВТОРАМ
Советы опытных литераторов

Новости рассылки

анонс событий VII Межвузовского литературного форума им.Н.С.Гумилёва «Осиянное слово»

11-17 апреля 2010 года пройдут литературные мастер-классы в Челябинске (ведущие: Алексей Витаков и Нина Ягодинцева). Вход будет свободный. Точное время и место проведения уточняется.

По поводу всех событий можно спрашивать (писать и звонить) Ответственного секретаря Оргкомитета Дмитрия Меркушова.

Контактная информация:

Сайт Форума: http://osiyannoye-slovo.ru

E-mail: mlf@osiyannoye-slovo.ru

Тел.: +7 (916) 809-76-10 (Ответственный секретарь Оргкомитета Дмитрий Меркушов).

P.S. Для участия на Форуме теперь не нужно писать на электронную почту организаторов, достаточно заполнить веб-форму заявки на вышеуказанном сайте.

Наверх

ПРОИЗВЕДЕНИЯ АВТОРОВ

Проза

Рассвет эры ведьм. Глава 1 (фрагменты романа)

Автор - Антон Кузнецов

Вместо предисловия.
Данное произведение не претендует на особенную историчность и достоверность. Большинство персонажей вымышлены, совпадения с реальными событиями иногда не случайны.

«Из десяти девять не знают
отличия тьмы от света, истины от
лжи, чести от бесчестья, свободы от рабства.
Также не знают и пользы своей».
Трифилий, раскольник.

«История есть поистине драма,
имеющая свои акты от первого до последнего,
имеющая свое начало, свое внутреннее развитие».
Н.А.Бердяев.

Карета, грохоча колесами по каменным плитам, вкатилась во двор монастыря. Из нее вышли трое в черных рясах. Двое из них, с надвинутыми на лица капюшонами, держались позади молодого человека с гордой осанкой. Он обвел взглядом темную громаду монастырского здания. Композиционным центром монастыря в городе был храм, поднимавшийся островерхими башнями над небольшими окружающими его строениями, впечатляя благородной суровой красотой. Это был единый мощный замкнутый объем, имеющий с восточной стороны пирамидальную форму. Центр композиции образовывала башня, увенчанная шпилем, которая как бы завершала медленный рост сооружения вверх. Башни и стены с массивным цоколем сближали внешний облик монастыря с крепостью, нерушимо связанной с землей, чему также способствовали стены с узкими проёмами окон и ступенчато-углубленными порталами. Движение вверх, выраженное небольшими островерхими башнями и ступенчатым фронтоном, останавливалось горизонтальными фризами со скульптурами святых. Богатая орнаментальная резьба, типичная для школы Пуату, стелилась по поверхности стены, смягчая суровость сооружения.

От созерцания монастырской архитектуры гостя отвлекли двое послушников, вышедшие из здания, которым он отдал несколько коротких поручений по поводу лошадей, спросил о том, где находится келья настоятеля, затем вошел внутрь. Внутри было сумрачно. Трое мужчин прошли по длинным коридорам, освещенным факелами, через несколько залов, с монахами, стоявшими на коленях перед большими распятиями. Поднялись по винтовой лестнице с крутыми ступеньками на третий этаж. Молодой человек вошел в келью настоятеля монастыря, его спутники остались ждать за дверью. Настоятель - невысокий пожилой человек с костистым лицом и глубокими морщинами вокруг рта, поднялся навстречу гостю, с удивлением посмотрел на него, и произнес:

-Приветствую вас в нашей обители,– сказал настоятель. - Я Жерар Самонийский, настоятель монастыря Пресвятой Девы Марии. Не могли бы вы сообщить…
-Благодарю вас за приветствие, отец Жерар, я рад находится в этой святой обители, находящейся под вашим мудрым руководством, – прервал его гость, подойдя к деревянному столу и сев на табурет возле него. – Мое имя Рамон, и я прибыл в вашу благословенную обитель по поручению главы французской священной инквизиции с чрезвычайно важным заданием. До его святейшества дошли слухи, что в стенах монастыря, врученного вашей опеке, процветают еретические течения, в частности мерзейшее альбигойское учение, и мне поручено проверить, действительны ли они, или же это лишь досадное недоразумение либо чья-то нелепая выдумка.

Нельзя было сказать, что настоятель испугался. Похоже, он просто слишком устал от жизни, чтобы чему-то удивляться или бояться.

-Хотя причина вашего визита и удивительна для меня, ибо мне кажется невероятным, чтобы в обители кто-либо из братьев мог быть отступником, тем более, повинным в такой тяжкой ереси, но, тем не менее, вся обитель в вашем распоряжении. Вы получите любые сведения, какие пожелаете, дабы удостовериться в том, что эти чудовищные подозрения совершенно безосновательны.
-Собственно, на меньшее я и не рассчитывал, – сказал гость, равнодушно глядя на старика. – Кстати, отец Жерар, не могли бы вы сообщить мне, как вообще обстоят дела в этом городе с еретиками? Были ли какие-нибудь происшествия, связанные с людьми, которые недовольны деятельностью Католической Церкви, открыто выступающими против нее, или же проповедующих идеи, направленные против смысла и основных постулатов святой и истинной веры христианской?
-Нет, не могу сообщить вам ничего такого. Городок наш тихий, жители его богобоязненные верные христиане. До сих пор Инквизиция не интересовалась нами. Откуда у Святой Инквизиции подобные сведения, порочащие обитель и всех братьев, что живут в ней?
-Это не имеет значения. Вам достаточно знать, что Священная инквизиция всеведуща. К тому же, любой мирской город априори является поместилищем сатанинских сил. Об этом указывается в священном Писании, в котором содержатся упоминания городов, важнейшими из которых являются Вавилон, олицетворяющий civitas diaboli, и Иерусалим, воплощающий civitas Dei[1]. Монахи и священнослужители являются cives[2] Небесного Иерусалима, а монастыри в топонимике и архитектуре следуют прообразу Иерусалима земного.
-Да, да, - поспешно согласился отец Жерар, - монашеские теологи трактуют противоборство двух civitates как конфликт Небесного Иерусалима или всей совокупности монастырей с реальными городами, частями тела Антихриста или «города дьявола».
- К тому же еще Augustinus Sanctus[3] утверждал, что Человеческая история, которую он излагает в своей книге «О граде Божьем», «первой мировой истории», есть борьба двух враждебных царств — царства приверженцев всего земного, врагов божьих, то есть светского мира или civitas terrena и civitas dei. При этом он отождествляет Царство Божие, в соответствии с его земной формой существования, с римской церковью.
- Да, и мы помним, что поводом для составления этого труда стала осада вестготами Алариха Рима, завершившаяся в 410 году частичным разрушением города, не знавшего дотоле ни разорения, ни резни, ни бегства жителей. А Павел Оросий развил идеи своего учителя в 7-ми книгах «Истории против язычников, от сотворения мира до 417 года». И в ней он пришел к заключению, что Римская империя наказана только за свои преступления и за испорченность нравов.
- Ладно, оставим это. Сейчас важнее другое. Расследование обстоятельств дела, по которому мы прибыли сюда, я начну завтра утром, а сейчас распорядитесь выделить мне и моим спутникам кельи.
-Конечно, я сейчас же отдам распоряжения келарю.

После того, как молодого человека и его спутников распределили по кельям и накормили, они собрались у него, сняв капюшоны. Один из них был средних лет, но уже седой с круглым лицом и слегка приплюснутым носом. Другой моложе, немного старше самого уполномоченного Инквизицией, с черными блестящими глазами. Тот, что постарше, подошел к кровати и сел, молодой остался стоять. Старший повернулся к Рамону:

-Ну, и что ты думаешь обо всем этом, брат Рамон?
-Думаю, они не знают того, что интересует нас. Конечно, более верные выводы можно будет сделать после завтрашних расспросов, но, судя по тому, как вели себя настоятель и несколько монахов, с которыми я успел поговорить, им неизвестно то, что нужно нам. Они боятся. Считают, что мы пришли по их душу, – молодой человек усмехнулся.
-Полагаешь, среди них действительно есть еретики?
-Нет, сомневаюсь. Они просто очень боятся инквизиции. И это понятно. Эти душегубы в рясах не особенно разбирают, кого судить и карать. Им главное запугать народ.
-Тише! – прошипел старший. – Если кто-нибудь услышит…
-Это не важно, ведь для них мы и есть инквизиция. К тому же я прав, ибо мы, в отличие от них, приносим реальную пользу народу, храня христианский мир от действительного, а не надуманного зла.
-Сейчас не об этом речь. Для нас сейчас главное как раз делом и заняться. Каковы твои предложения по поводу завтрашнего дня?
-Как обычно. Поспрашивать людей, изучить ситуацию с помощью методов, к которым мы прибегаем в подобных случаях.
-Хорошо, значит, начнем завтра.
-Да, именно так. Сейчас же нужно отдохнуть с дороги.

Братья совершили вечернюю молитву и разошлись. Рамон еще долго не мог уснуть, и некоторое время смотрел из крохотного окна на монастырский двор, на стену, окружавшую его, над которой поднимались башни и островерхие черепичные крыши зданий, увенчанные флюгерами и флагами. Ночью город как будто вымер, и тишина давила на уши. Это был маленький, непримечательный городок, разве что, не считая громады монастыря. Но с этим городом были связаны его детские и юношеские года, и сердце защемило от нахлынувших воспоминаний. Одно из них он увидел весьма отчетливо.

Он карабкался вверх по стене, цепляясь за многочисленные выбоины и трещины. Стена была очень старая. В дырах, подобных ранам, нашли пристанище многочисленные растения, своим ростом продолжая разрушительную работу, начатую временем и дождями. Добравшись до вершины, осмотрелся. До земли было метра три. Относительно целый участок стены простирался слева и справа примерно метров на десять. Дальше была цепь из куч щебня и руин, полукругом опоясывавшая площадь. По другую сторону сгрудились дома, казавшиеся нахмуренными стариками, не одобрявшими детские шалости. Ранним утром торговцев было мало, и они расположились на дальней стороне площади.

Внизу послышался шум скатывающихся камней. Это Изабелла собиралась присоединиться к нему. Он протянул ей руку и помог стать рядом. Она была значительно ниже него, хотя они и были одногодками. Все в округе называли ее Бесенком из-за бойкого характера и способности попадать в истории. Вот и сейчас она втянула его в авантюру, поспорив, кто заберется на стену первым. В отличие от прошлых шалостей, здесь он оказался первым.

- Давай прыгать со стенки на стенку, - предложила она.
- Да ну, далеко, еще упадем.
- Струсил, да? А еще рыцарем хотел быть.
- Ничего я не струсил. Мне перепрыгнуть на ту стенку, раз плюнуть.
-Ну так давай, плюй.

Конечно же, прыгать не хотелось. Очень не хотелось. Он взглянул в ее маленькое насмешливое лицо, притаившееся в копне черных волос, и подумал, что прозвище полностью себя оправдывает. Столкнуть бы ее вниз, будет знать. Или просто сказать ей что-нибудь обидное, спрыгнуть и уйти. А если она мальчишкам расскажет, что ему духу не хватило? Они же его засмеют.

Он отвернулся от нее, но кожей чувствовал ее взгляд. Ну ладно, он ей покажет, что значит настоящий мужчина. Глубоко вздохнул, разбежался и прыгнул. Подошвы скользнули по поверхности, он судорожно вцепился в край стены пальцами, но не удержался. Удар о землю сопровождался громким смехом Изабеллы. Он с трудом поднялся, потирая ушибленные места, то есть практически все тело, взглянул наверх и злобно произнес: «Ведьма!». Она лишь усмехнулась, и без труда преодолела расстояние, которого он не осилил. Как же он ее тогда ненавидел! Интересно, как она сейчас? Сильно ли изменилась? Постояв у окна еще немного, лег спать. Завтра предстояла работа.

На следующий день, выйдя из монастырских ворот, инквизитор сначала направился в сторону рыночной площади, прилепившейся к монастырю с восточной стороны. Старые укрепления удобно делили соборную площадь пополам, и восточная ее часть была отдана торговцам. Позднее вдоль укреплений выросли здания, окончательно разделив рыночную и соборную площади. Проходя мимо остатков стен, когда-то окружавших поселение вокруг монастыря, Рамон ненадолго остановился и улыбнулся им, как старым знакомым. Их так и не снесли. Возможно потому, что они пока не мешали росту площади. А может потому, что укрепленный центр был привлекательным местом жительства для элиты города, а также таких представителей ремесел, как оружейники и ювелиры, и идеально подходил для расположения в нем монетной мастерской – гордости и особо охраняемой ценности города.

На рыночной площади было многолюдно и шумно. Кричали все - продавцы, зазывавшие покупателей, покупатели, торговавшиеся с продавцами, крестьяне, спорившие друг с другом из-за места в торговом ряду, женщины, ругавшие детей, животные, привезенные сюда на продажу, или привезшие на продажу товар. Среди многоцветья одежд выделялись поблескивавшие на солнце латы и шлемы стражников, неспешно патрулировавших рынок для соблюдения порядка. Люди здоровались с ними, называя по именам, поскольку городская стража состояла также из горожан. Они были знакомы, а то и жили по соседству. Во многих городах каждый взрослый мужчина должен был отслужить определенное время в городской страже.

Рамон пробивался сквозь толпу к центру рыночной площади, где стояло возвышение, с которого сообщались важные новости или решения городского совета, и каменный столб, к которому привязывались приговоренные к бичеванию. Впрочем, этот вид казни давно не применялся, как и повешение, помосты и перекладины для которого убрали за город, чтобы освободить место для лавок. После дарования герцогом городу привилегий, именно торговцы стали фактическими хозяевами города. Это произошло, еще когда инквизитор жил здесь. Именно усиление купеческой гильдии вынудило герцога пойти на предоставление городу определенных свобод. Ведь развитие города предполагало увеличение сборов в пользу сеньора. Горожане до сих пор пытались добиться освобождения от сеньориальных поборов. Впрочем, такое положение вещей было куда лучше, чем кровопролитие, как в Камбре и в Лане. Но обычно городам удавалось на тех или иных условиях выкупить свои свободы при посредничестве короля.

Встав возле столба, Рамон вспомнил вчерашний разговор с настоятелем и невольно улыбнулся. Как бы иллюстрируя противостояние двух civitates, с рыночной площади открывался вид на крепость-храм на западе и на герцогский замок, возвышавшийся на холме, на востоке. Светская и духовная власть незримо, а порой и явно, непрестанно соперничали друг с другом за влияние на людей и за их деньги. Толпа людей на площади, похожая на огромное, кричащее и содрогающееся в конвульсиях живое существо, словно разрывала город между двумя центрами миропорядка. Но это были лишь отголоски грядущей ярмарки, которая явно не уместится в границах площади, да что там площади – в границах города, и оккупирует все ближайшие окрестности разноцветными палатками, фургончиками бродячих артистов, трубадуров и министериалов. Но и вне площади торговля производилась в мастерских ремесленников, где образцы выставлялись в окне-витрине.

Покинув площадь, он двинулся по единственной прямой улице Святого Георга - главной улице города, в это время полной народа. Некоторые прохожие с любопытством оглядывались на монаха, полагая, что он из числа служителей монастыря, которые редко покидали его. По улице часто проезжали повозки, в которых крестьяне везли продукты на продажу. Главная улица разрезала город почти пополам. Когда-то она была частью дороги, которая проходила между замком сеньора и монастырем и вела к Сен-Жилю, который являлся в 12 веке одним из центров паломничества, благодаря аббатству святого Эгидия, а точнее гробнице самого святого. Именно популярность Эгидия позволила аббатству Сен-Жиль получить привилегии рынка и чеканки монет, близ него появилось поселение, жители которого, а их насчитывалось пять тысяч человек, были вполне независимы по отношению к монастырю. Главной сферой деятельности горожан стало обеспечение многочисленных паломников продовольствием. Помимо торговли, город являлся центром крупных ежегодных ярмарок. Его торговые связи простирались от Сирии до Нидерландов, от Каталонии до Ломбардии. Лишь Альбигойские войны положили конец его процветанию .
Судьба родного города Рамона повторяла судьбу многих поселений, возникавших вдоль международных путей следования паломников. Эти salvitates, иногда основанные крупными аббатствами и получавшие привилегии от местных сеньоров, появлялись на юге Франции с середины 11-го и вплоть до первой половины 12 века.

В руках у Рамона были необычные четки, на которых вместо распятия висел странный медальон с изображениями змей, обвившихся вокруг солнца, который он тщательно прятал в складках рясы. Время от времени останавливался возле какого-нибудь человека, пристально на него смотрел, потом двигался дальше. Казалось, он просто прогуливается без определенной цели. Порой по улицам проносились всадники, поднимавшие клубы пыли. Прохожие еле успевали отпрыгнуть к стенам домов. Также им приходилось быть начеку, проходя мимо парадных дверей жилых домов, дабы какая-нибудь кухарка или служанка, решившая избавиться от отбросов и мусора, не окатила их какой-нибудь гадостью

Внезапно его кто-то окликнул. Он обернулся и увидел девушку с длинными черными вьющимися волосами, в простом платье. Она, улыбаясь, подошла поближе и спросила:

-Что, не узнаешь меня? Еще бы, десять лет прошло.
-Изабелла?! – воскликнул он.
-Да, рада, что узнал. Давно приехал?
-Только вчера. Я здесь по заданию… своего ордена.
-А, то есть сейчас ты его выполняешь?
-Сейчас я знакомлюсь с переменами, произошедшими в городе, за время моего отсутствия.
-Ну, тогда, может, мы прогуляемся вместе и поговорим о чем-нибудь. Столько лет не виделись.
-Тебе не кажется, что это будет несколько неприлично – молодая женщина и священник вдвоем. На нас и так уже люди смотрят.
-Ну, не соблазнять же я собираюсь тебя. Просто поговорим. К тому же они наверняка решат, что священник решил провести беседу о спасении души и наставить на путь истинный эту молодую женщину.
-Ну, хорошо. Где же ты хочешь, чтобы мы поговорили?
-Давай за город выйдем. Там есть замечательное местечко.
-Ну что ж, будь по-твоему.

Местечко, о котором говорила Изабелла, действительно было замечательным. Небольшой каменный мостик, перекинутый через ручей, окруженный раскидистыми деревьями, с изогнутыми стволами, и кустами шиповника. Скорее всего, он здесь со времен Римской Империи, настолько он был старым. Мох почти полностью покрывал его. Со стороны дороги его вовсе не было видно за деревьями. Журчание воды, шелест листьев и чириканье птиц в ветвях над головой успокаивало и наполняло душу Рамона благостью. Ему захотелось выбросить все мысли из головы и просто наслаждаться красотой божественного творения. Впрочем, это относилось и к девушке. Он вглядывался в ее лицо, поражаясь тому, как время сумело вылепить из невзрачного Бесенка образец женской красоты. Ее черты стали тоньше, груди налились, и он из всех сил старался не смотреть на них, но, плоть слаба. Большие карие глаза, как и прежде, излучали энергию и иронию. И тонкие губы, слегка растянутые в улыбке. Она всегда чему-то улыбалась.

-Ну, что скажешь? – Спросила после некоторого молчания, Изабелла.
-Это место просто пропитано божьей благодатью!
-Я сама его нашла. Больше никто не знает о нем. Только и ты никому не говори.
-Конечно, заверяю тебя, мои уста никому не скажут о нем.

Они замолчали. Потом Изабелла снова нарушила тишину.

-Ну, что же ты, рассказывай.
-О чем?
-Обо всем, что случилось с тобой, после отъезда из нашего города. Как ты жил после этого?
-Не могу сказать тебе ничего особенного. Поступил послушником в монастырь Жамблу. Как-то меня заметил там кардинал Кловье, и предложил вступить в орден святого Доминика. И теперь я здесь, выполняю поручение своего ордена.
-И что же это за поручение?
-Этого я не могу сказать, ибо оно секретное. Лучше ты расскажи о себе.
-Да у меня тоже ничего такого. Отец открыл свою лавку, теперь хорошо зарабатывает. Я помогаю ему иногда, разношу товар покупателям, выполняю разные поручения.
-Значит, ты дочь успешного торговца?
-Не то чтобы успешного, но нам хватает денег на еду и одежду, а это главное.
-Да, ты права. Но все же, тело лишь бренный сосуд для духа, и не столько следует уделять внимание сосуду, сколько его содержимому.
-Красиво говоришь, совсем как настоящий священник, но, только красивыми речами сыт не будешь. Священники проповедуют добродетели, в то время как многие аббаты и епископы порой богаче некоторых сеньоров.
-Откуда ты можешь знать это? Богатства церквей – дар прихожан, и тех же сеньоров. Это награда Господа за дело, по укреплению веры среди простых людей, за то, что они стоят на ее страже.
-Неужели ты и, правда, в это веришь? Значит, они изменили тебя, и ты говоришь то, что они вбили в твою голову. Церковь теперь скорее доходное предприятие, где торгуют должностями, индульгенциями, реликвиями. Ей необходимо очищение.
-Прекрати так говорить! В твоих речах я слышу чужие слова! Кто надоумил тебя на это? Я еще могу тебя простить, но если твои дерзкие речи услышит еще кто-нибудь…
-То меня заберет инквизиция? – засмеялась Изабелла.
-Ты говоришь так, потому что не видела костров и не бывала в их застенках.
-Костров?
-Да, костров, но главное, что инквизиция обладает реальной властью. И она вездесуща.
-Но ведь в случае беды, ты защитишь меня? – спросила Изабелла и придвинулась к нему вплотную. Рамона бросило в жар и во рту пересохло, а сердце затрепетало, как птица, попавшая в силки. Его рука как будто сама поднялась и легла ей на плечо. Их губы соприкоснулись, но тут он вскочил. Воистину, Искуситель никогда не дремлет.
-Прекрати это немедленно!
-Да ладно тебе, ты ведь человек, не камень, - сказала Изабелла, глядя на свое отражение в воде. – Ты просто всегда нравился мне. Если бы не эта блажь, то…
-Хватит Изабелла, предупреждаю тебя! – вскричал Рамон, постоял несколько секунд в нерешительности, развернулся и полез через кусты.
-Смотри, платье не порви, – крикнула ему вслед Изабелла, затем пожала плечами и хмыкнула.

1. - civitas Dei - Царство Божия (лат.)
2. - cives - Горожане (лат.)
3. - Augustinus Sanctus - Августин Блаженный (лат.)полное имя Аврелий Августин; (354—430) — философ, влиятельнейший проповедник, христианский богослов и политик. Святой католической церкви, именуется блаженным в православии. Один из Отцов Церкви, основатель августинизма. Августин явился родоначальником направления неоплатонизма в христианской философии (августинизма), которое господствовало в Западной Европе вплоть до XIII века, когда оно было заменено христианским аристотелизмом Альберта Великого и Фомы Аквинского. Августин написал автобиографию под названием «Исповедь». Она и «О граде Божием» являются наиболее известными его произведениями. 

(Продолжение следует)

Наверх

Неожиданные гости. Отрывок из романа "Одинокая звезда"

Автор - Ирина Касаткина

Однажды хмурым ноябрьским вечером в квартиру Оли позвонили. Она открыла. На пороге стояли три женские фигуры в черном. Оля сразу догадалась, кто они - это были мать и сестры Серго. От Отара она знала, что отец Серго умер от горя, не пережив гибели единственного сына.
Молча прошли они в комнату, подошли к кроватке и долго глядели на малышку. Широко раскрыв синие глазенки, Леночка без страха смотрела на незнакомых теть.
— Это он, — наконец глухо сказала мать - и упала перед Олей на колени. — Прости нас, дочка!
— Прости нас! — эхом повторили его сестры, опускаясь рядом с матерью.
— Ну что вы, встаньте, не надо! — Оля бросилась к ним, пытаясь поднять. Но они только качали головами.
— Скажи, что прощаешь. Иначе не встанем.
— Прощаю, прощаю, конечно, прощаю! — торопливо заговорила Оля, — Встаньте, пожалуйста! Вы с дороги, раздевайтесь. Я сейчас ужин разогрею — покушаете.
Во все глаза глядела она на его мать и сестер, пытаясь найти в них черты Серго, - но ничего общего не находила. Все трое были настоящие грузинки — носатые и черные, как галки.
— Послушай, дочка, что скажу. — Мать неотрывно глядела на портрет сына. — Мы теперь твоя семья. У него в комнате висит точно такой же твой портрет, такого же размера. Как он любил тебя! - сказать нельзя. Все твердил: почему его предку можно было взять русскую невесту, а ему нет. Я волосы на себе рвать готова. Согласись мы тогда, может, живой бы остался. Все к тебе рвался, да отец не пускал.
А родителям того малыша стали бы присылать его пальчики, - подумала Оля. Нет, не мог Серго остаться в живых. Слишком сильно он любил людей, слишком был хорош для этого жестокого мира. Такие долго не живут — они Богу нужнее.
Ах, если бы она могла оказаться с ним рядом. В тот момент. Она бы оттолкнула его. Не дала бы убить. Собой бы закрыла, наконец. Отдала бы за него жизнь, не раздумывая.
А Леночка? Она ведь тогда умерла бы тоже. Бог не дал ей выбора.
— Я часто слышу его голос, — вдруг сказала Оля то, что не говорила никому, кроме Юльки. — Он разговаривает со мной. Это правда — я не придумываю.
— Как разговаривает?!
— Ой, только вы не подумайте, что я ненормальная! — спохватилась она, памятуя Юлькины наставления. — Я доктор наук — у меня с головой все в порядке.
— Да мы знаем, знаем!
— Понимаете, я иногда мысленно спрашиваю Серго о чем-нибудь, а он отвечает. Я слышу его голос где-то внутри себя. Часто с ним разговариваю. Подруга говорит, что это я сама за него ответы придумываю. Потому что мы очень близки были, понимали друг друга с полуслова. А я все думаю: может, это его душа со мной говорит? Он верил, что после смерти душа стремится к тем, кого любила при жизни. Я знаю, что когда умру, наши души соединятся.
Мать Серго перекрестилась. Потом заплакала:
— Что мы наделали, дочка! Зачем вас разлучили? Почему Господь не вразумил нас? Горе мне, горе!
Тут Оля, не выдержав, заплакала тоже. И сейчас же заплакала в своей кроватке Леночка. Тогда Оля взяла себя в руки.
— Не плачьте, мама! Теперь у вас есть внучка. Я научу ее любить и почитать вас. Приезжайте к нам и живите, сколько хотите.
— Ты тоже приезжай к нам, дочка. А хочешь, насовсем приезжай. У нас дом большой — всем места хватит. Сад есть, в нем мандаринов много, виноград. Горы кругом, воздух, лето круглый год. Леночке раздолье будет. Море рядом. Приедешь?
— Вот дочка подрастет — непременно приеду.
— С матерью твоей хотим повидаться.
— Завтра и повидаетесь. Мама у меня хорошая, добрая, рада вам будет. А сейчас ложитесь, отдыхайте. Она завтра придет перед моим уходом на работу – с Леночкой посидеть. Тогда и познакомитесь. 

Наверх

Одна жизнь на двоих

Автор - Мария Коренева

В этот жаркий двадцать третий летний день мир разделился на две части: «земля» и «небо». В этот день решалась судьба. Судьба не одного человека, не двух, судьба целой семьи. Между небом и землёй находились три жизни. На одной чаше весов лежала одна жизнь, и на другой одна. Между ними находилась третья….
В одном из роддомов врачи принимали сложные роды, которые начались раньше срока. Ровно без пяти минут полдень на свет появилась девочка – маленькая, недоношенная, весом чуть больше полутора килограмм. Но никто почему-то не радуется этому. Второй ребёнок ещё не родился.
На небе сидел ангел – красивая маленькая девочка в белом, с белыми крошечными крылышками. Она не улыбалась, как другие ангелы, напротив, была чем-то очень обеспокоена. Ещё бы, ведь от неё зависела жизнь двух людей, которых она очень любила. Она должна была решить, должна была сделать выбор.
- Если я сейчас полечу вниз, то мама умрёт, а мы с Машей попадём в детский дом, нас не отдадут бабушке. А если останусь здесь…. Я никогда не окажусь дома, не увижу маму, не буду играть с сестрой, не буду ходить в детский сад, в школу…. – девочка-ангел заплакала. – Но зато я буду смотреть на маму и Машу сверху, буду помогать им, оберегать их. Что же желать мне? Что выбрать? Так хочется туда, к маме! А Маша? Ой, ей сейчас так плохо, её забрали врачи. Что же там происходит? Мама! Нет, я сама должна решить….
Врачи продолжали бороться за жизнь женщины и уже родившегося ребёнка. Мать находилась в большей опасности, девочка – под контролем врачей, но тоже в реанимации.
Прошли пол часа. Родилась ещё одна девочка. Она всё-таки родилась. Спустилась на землю, но не сделала ни единого вдоха…. Она сделала свой выбор. Она спасла двух человек. Своей маме она спасла жизнь, своей сестре – будущее.
Она стала настоящим ангелом. Мама хотела назвать её Люба. И она стала дарить всем любовь. Просто сыпать сверху, в виде невидимых крупинок на маму и сестру, и на бабушку сыпать любовь.
Она стала не просто ангелом, а ангелом-хранителем. Она всегда находилась и находится до сих пор рядом со своей сестрой, помогает ей, оберегает. Когда её сестра задыхалась в приступах астмы, в детстве постоянно болела, тонула в озере, когда ей было десять лет – это она её спасла. Маша всегда чувствовала, что живёт за двоих, всегда помнила, и будет помнить свою сестру. Она с детства осознавала, что на её плечах лежит особая миссия – прожить жизнь не только за себя, но и за сестру, которая ей её подарила.

Наверх

Алтарь любви

Автор - Владимир Монин

Там вдали, за тем порогом, за горами у прохода.
Есть медвежья берлога.
Там схоронена любовь.
Там витрина рядом с входом.
Как алтарь богини горя.
Омывают свежей кровью херувимы без конца.
От любви так много горя.
Пол, залитый грязью, кровью.
Здесь же деньги, наркота.
В общем, похоть там одна.
-
И под куполам хрустальным,
за стеклом с броней алмазной.
Эталон любви прекрасный,
не порочный и желанный.
-
Знать бы как, к нему добраться,
не испачкать постараться,
не споткнуться,
не упасть.
Очень скользка эта грязь.
Очень многие пытались.
Подойти на шаг пытались.
Только там все и остались.
Похоть сбила их с пути.
И чем ближе добирались,
тем все больше лили грязи.
От течения порока слышен грохот злого рока.
Как удары молотка,
бьет и рушит города
и разносит, словно щепки эта бурная река.
И слезами алтаря очищается душа.
Ведь начало и конец, первородный в жизни грех, начинается с небес.
С сада райского начала, за любовь изгнать из рая,
там красивое начало,
а конец здесь на земле.
И чем больше мы желаем, овладеть любым познаньем,
тем мы дальше от небес.
Овладей своим желаньем, обуздай своих коней.
Нас создали для создания, а не чем не будь владеть.
***
Там в глубине той клоаки.
Среди мусора и грязи, там цветет цветочек алый.
Сердце бурное его, разгоняет плоть и кровь.
Он красивый, милый, нежный и на взгляд такой беспечный.
Хрупкий маленький цветок.
Кровь его зовут любовь.
Плоть его надеждой будет.
Ну а то, что он живучий, вера силы придает, что жива еще любовь.
Только ты его не рви и смотри, не затопчи.
Это первый шаг к любви.
И не виданы пути к алтарю земной любви.

Наверх

Зверь

Автор - Юлия Ширяева

Когда слабость твоя свет увидит,
Черной тенью сойдутся пути...
Страх обнимет холодной рукою,
Что бы зверя в тебе завести.

В этом чувственном танце слияний,
Все пороки взойдут на престол!
Станут праздновать воли утрату,
Пить за трусость твою и позор.

Разве было до этого горько?!
Слезы скорби бессмысленно лить.
У костра поминального черти,
Будут душу твою хоронить.

Сотни тысяч людей предавали,
То святое, что в сердце живет...
И от глупости редкой не знали:
Зверь внутри, человека сожрет.

От того, сколько смерти несем мы,
Сколько хаоса сеем и зла,
Под землею среди духов грешных,
Содрогается сам Сатана.

Наверх

СОВЕТЫ АВТОРАМ

СОВЕТЫ ОПЫТНЫХ ЛИТЕРАТОРОВ

Предоставлено Highlander, со-ведущим рассылки. Оригинал статьи взят с литературного портала Сочинитель.Ру (продолжение. Начало см. в №№22, 24)

4. ЧЕТЫРЕ ИСТОРИИ БОРХЕСА
Итак, мы теперь знаем, что можем изложить нашу историю самыми различными способами. Можем тасовать времена и события, как карты; переносить читателя из одного мира, из одного пространственно-временного пласта в другой; можем изложить отношения героев не напрямую, в форме повествования, а дать читателю возможность подслушать их разговор, или беседу о них неких посторонних людей, или познакомить читателя с их перепиской, дневниковыми записями. Можем вести рассказ словами одного из своих персонажей, а то привлечь для этого дела и нескольких героев... И так далее. Но теперь давайте зададимся вопросом: много ли в нашем распоряжении историй?

Говорят, что существует всего десять-двенадцать мировых сюжетов, вокруг которых, собственно, и крутятся все романы, повести, рассказы, новеллы и сценарии. Это похоже на правду. Во всяком случае, когда я мысленно "тяну" сюжет своего будущего романа, каждый раз с удивлением сталкиваюсь со следующим феноменом: нельзя отклоняться от некоторых линий изложения (больше ничего об этом сказать не могу, это вещь неопределимая), в ином случае произведение разваливается, становится "несъедобным". Видимо, объяснение этого "чуда" лежит в учете психологических особенностей нашего восприятия.

Луи Хорхе Борхес ввел еще более узкую классификацию мировых сюжетов. Он считал, что в литературе существуют всего четыре истории. Это:

-- История возвращения;

-- История поиска;

-- История о том, как герои штурмуют и защищают укрепленный город;

-- История самоубийства Бога.

И это тоже похоже на правду! Действительно, какое бы литературное произведение мы ни взяли, оно подпадает под классификацию аргентинского писателя! Возьмем "Войну и мир" Толстого, в котором множество сюжетных линий. Истории Андрея Болконского и Пьера Безухова - истории духовного, нравственного поиска; война 1812 года в романе - история о том, "как герои штурмуют и защищают укрепленный город"... "Преступление и наказание" Достоевского - это история самоубийства Бога в человеке (Раскольников подавляет в себе богочеловеческое начало и становится убийцей) и возвращения (главный герой в результате глубокого внутреннего перерождения снова обретает себя самое, приходит к Любви и Вере). В принципе, все романы Достоевского - как правило, бессюжетные, в которых основной темой является философско-психологические коллизии внутреннего мира героев, - истории самоубийства Бога. Князь Мышкин в "Идиоте", Дмитрий и Иван Карамазовы в "Братьях Карамазовых"... Но оставим классику. "20 тысяч лье под водой", "Пятнадцатилетний капитан", "Таинственный остров" Жюля Верна, "Робинзон Крузо" Даниэля Дефо - истории поиска и возвращения, "Волшебник Изумрудного города" Александра Волкова - история поиска (Железный дровосек мечтает обрести живое Сердце, символ Доброты, Лев - Смелость, Страшила - Ум) и история возвращения (Элли ищет способ вернуться домой из страны Оз)... А сказка "Красная Шапочка" Шарля Перро? Классическая история возвращения. С того момента, как мы узнаем, что маленькая девочка должна пройти через глухой лес, в котором обитает злой Волк, мы думаем только об одном: "Вернется или нет"?

Ну, хорошо. Допустим, мы согласились, что всегда слушаем, читаем, или пишем, или рассказываем одну из четырех или десяти мировых историй - в одной из бесчисленных авторских интерпретаций. Что это нам дает?
А то, что мы должны понять: "не важно - о чем, важно - как". Не важно, какую историю мы рассказываем - важно, как мы это делаем. Как чувствуем Слово, как мыслим, как интригуем, как "строим". Насколько интересно и значительно создаваемое нами произведение.

И еще один важный вывод мы можем сделать, познакомившись с классификацией Борхеса.
Смотрите, в любой истории герой всегда отягощен решением какой-то задачи. Скажем сильнее - он всегда имеет суперзадачу. Он должен "вернуться", "найти", "штурмовать", "оборонять", разрешить проблемы своего внутреннего бытия, преодолеть искушение, заблуждение, ложь, ведущие его к пропасти (к "самоубийству Бога"). И всегда он встречает на пути к решению своей суперзадачи препятствия, должен их преодолевать, бороться. То есть он находится в конфликте либо с другими героями произведения, либо с обстоятельствами, либо с собственным "я". И такое положение дел - непреложность литературного произведения. Мы пишем ради создания конфликта (если только не создаем идиллию), на конфликте все держится, в ином случае у нас ничего не получится. Представьте себе Красную Шапочку без суперзадачи! "В лес, что ли, пойти? К бабушке? Пойду, пожалуй, потихоньку... Устану - вернусь..." И Волка - сытого, благодушного, лежащего под деревом брюхом кверху: "Никак, к бабушке собралась? Ну, иди с Богом..." Так у нас никакой сказки не получится! Все виснет, нет энергетики, нет динамики, нет интриги. Потому что у героев нет суперзадач, в произведении нет конфликта!
Впрочем, о конфликте - особый разговор.

ДЕСЯТЬ ЭЛЕМЕНТОВ РОМАНА

Лекция, прочитанная автором в Школе стилистики и мастерства прозаика по работам Т.Т. Давыдовой, В.А. Пронина "Теория литературы", О.И. Федотова "Теория литературы", Н.В. Басова "Творческое саморазвитие, или Как написать роман".

Конфликт - неотъемлемая часть произведения. Но что еще? Какие элементы оно в себя включает - обязательные и не очень?

КЛАССИЧЕСКИЕ ЭЛЕМЕНТЫ

Классическая схема литературного произведения такова.

-- Экспозиция

-- Завязка

-- Конфликт

-- Кульминация

-- Развязка

-- Эпилог

Это ни в коем случае нельзя считать планом. Кое-какие элементы схемы могут меняться местами, "растворяться" друг в друге, развязка и эпилог - необязательные части романа, повести, рассказа или новеллы. Ваша история может начинаться сразу с завязки или с описания конфликта. Экспозиция может "размазаться" по первой части романа. Можно начать описывать конфликт, а потом "вспомнить", с чего все началось, то есть включить в повествование завязку... Но давайте все-таки разберем подробно, что собой представляет каждый из элементов литературного произведения.

Экспозиция.
Обрисовывает еще не заколебавшееся состояние мира произведения. Знакомит читателя с этим миром; в ней определяется место и время описываемых событий; представляются действующие лица.

Яркий пример произведения, в котором автор уделяет экспозиции большое внимание, в котором она прописана очень детально, - драма Островского "Гроза". Действие пьесы развивается медленно и тягуче, вступление зрителя в мир "темного царства" занимает весь первый акт и начало второго. Зритель имеет возможность внимательно рассмотреть окрестности захолустного купеческого городка Калинова, не торопясь ознакомиться с бытом и нравами его обитателей. Естественно, это не может быть примером идеального построения экспозиции: не будем забывать о динамике нашего произведения. В случае "Грозы" Островский-реалист ставил перед собой определенную задачу - создать детальную картину, не вызывающую у зрителя никаких сомнений в достоверности происходящего на сцене, - и блестяще справился с ней, у нас такой задачи может не быть. Примером стремительного построения экспозиции служит роман "Евгений Онегин". А.С. Пушкин буквально в нескольких строфах ("Мой дядя самых честных правил...") вводит нас в мир забот и обстоятельств жизни "молодого повесы", заглавного героя.

В экспозиции также упоминаются особенности, детали, которые автор хотел бы впоследствии использовать для развития действия или в разрешении конфликта. Это может быть что угодно. Например, медальон на шее героини, татуировка на теле героя, которые впоследствии станут свидетельством принадлежности к славному роду при раскрытии некой семейной тайны. Особенность конструкции здания или какого-нибудь аппарата, которая потом сыграет решающую роль в спасении героев, и т.д. Эти элементы экспозиции - "ружья", развешанные на стенах, которые должны выстрелить в нужный для автора момент.

Как мы уже сказали, экспозиция не обязательно должна быть началом произведения. Если роман, рассказ требует резвого вступления, тратить время на описания недосуг. Поэтому многие элементы экспозиции могут подаваться постепенно, по мере развития действия. Такой прием часто используется в романах фэнтези: на протяжении многих и многих страниц читатель не очень хорошо понимает, в какой мир ввел его автор, и какие существа в нем обитают, но постепенно все встает на свои места.

Вообще, экспозиция не должна "заходить глубоко" в текст, иначе действие вянет, развитие событий не захватывает читателя.

Завязка - момент, с которого начинается стремящееся вперед и осязаемое движение сюжета. В западном литературоведении вводится идентичное понятие - "триггер". Триггер - это пусковой элемент романа. Он обозначает начало действия. Можно ожидать, что в большинстве случаев он "включается" в конце экспозиции и действует так: после его включения течение прежней жизни героев делается невозможным. Например, в "Детях капитана Гранта" триггером служит то, что в брюхе пойманной акулы герои романа находят бутылку, в которой запечатаны корабельные дневники капитана Гранта. Необходимость поиска и возможного спасения пропавшей экспедиции заставляют героев действовать, они отправляются в путь.

Можно различать "действующий" триггер и "закадровый" триггер. В последнем случае начало действия происходит вне поля повествования, триггер "невидим" читателю, но неизменно оказывает свое воздействие на течение жизни героев произведения. В упоминаемом нами "Гамлете" триггер - убийство отца Гамлета, после которого прежнее течение жизни принца датского стало невозможным, - "сработал" "за кадром" пьесы, но определил весь ход событий и судьбы героев трагедии.

Конфликт - основа сюжета, борьба между героями, или между героями и обстоятельствами, или внутри характера и сознания персонажа. О нем мы уже говорили. Отметим особо: конфликт следует отличать от триггера. Конфликт - это причина действий героев, триггер - начало действия.

Кульминация - момент наивысшего напряжения конфликта, наиболее острого и открытого столкновения характеров и обстоятельств. Все, ранее происходящее в произведении, - только пролог к последнему акту "драмы", и уж здесь автору нужно применить все, что только можно, - описать все до точки, открыть все секреты и тайные возможности, позволить использовать героям все, что только может зародиться в их головах и на что они способны, чтобы драматизм и напряжение хлестали через край.

Существенным для пиков напряженности является то, что в них всегда выясняется, какими герои были на самом деле, а не только в своей видимости.

В романе Стивена Кинга "Мертвая зона" кульминация наступает в тот момент, когда Джон Смит стреляет в Грега Стилсона на встрече последнего со своими избирателями. Пик напряженности выявляет истинное лицо Стилсона (скрытое от персонажей романа под маской "настоящего, хорошего парня"): он заслоняется от пуль телом ребенка. Смит же опускает ружье, и это решает его судьбу (но не судьбу противостояния "темного" и "светлого" героев).
После кульминации действие, как правило, идет на спад и заканчивается развязкой.

Развязка - стадия развития сюжета, разрешающая коллизию победой одной из борющихся сторон, примирением и прочим. Как мы уже говорили, развязка - необязательная стадия развития сюжета. В некоторых произведениях за ней следует эпилог или заключение.

Эпилог - концентрированное описание состояния мира или дальнейших судеб героев, как правило, спустя какое-то время после событий развязки. Хотя эпилог и не является обязательным элементом повествования, в некоторых случаях им пренебрегать не стоит. Н.В. Басов пишет: "Я полагаю, что немало совсем неплохих романов оказались на поверку неудачными, не были приняты издательствами, не стали известными лишь потому, что автор решил ситуацию, но забыл растолковать в паре последних абзацев дальнейшие судьбы героев. Про себя я называю это "ошибкой "Острова сокровищ". Как известно, когда Роберт Стивенсон написал этот роман, его пасынок, жена, редактор и все прочие прочитали его взахлеб. Но у них была какая-то неудовлетворенность, они не знали, что следует делать, но чувствовали, что что-то не так. И высказали это автору. И тогда Стивенсон, подумав, надиктовал еще два десятка строк. По сути, крошечный кусочек текста, где разъяснил, что стало с Джоном Сильвером, его женой, самим Джимом, сквайром Трелони, капитаном Смоллетом, доктором Ливси, Беном Ганом и кое-кем еще.

Лишь только после этого роман был закончен. Что называется - ни убавить, ни прибавить. И выдержал в течение года, кажется, семнадцать изданий - абсолютный рекорд как для того времени, так и для нынешней английской романистики, своего рода титул чемпиона издаваемости".

(Продолжение следует)

Наверх