ДОВЕР, ШТАТ НЬЮ-ГЭМПШИР

Громкий удар, словно захлопнулась самая большая дверь на свете; электронный визг; оглушительный рев статических помех.

Табита Хаттер вскрикнула и сорвала с себя наушники.

Долтри, сидевший справа от нее, вздрогнул, но продержал свои наушники на мгновение дольше, гримасничая от боли.

- Что это было? - спросила Хаттер у Канди.

Она впятером теснились в задней части фургона, на борту которого значилось: ГАСТРОНОМ КОРОЛЕВСКИЙ ВЕПРЬ; весьма уместно, если учесть что они были втиснуты в него как сосиски. Фургон стоял рядом с заправочной станцией "Ситго", через дорогу и в ста футах к югу от подъездной дороги, ведущей к дому Кристофера МакКуина.

В лесу, ближе к хижине МакКуина, разместились команды, вооруженные видеокамерами и параболическими микрофонами. Кадры и звук транслировались в фургон. Мгновение назад на паре мониторов Хаттер видела подъездную дорогу, представленную в сверхъестественной изумрудности ночного видения. Теперь, однако, они показывали только мельтешение зеленого снега.

Картинка пропала одновременно со звуком. Только что Хаттер слушала, как Крис МакКуин и Луи Кармоди вполголоса разговаривали на кухне. МакКуин спрашивал Лу, не хочет ли он кофе. Через мгновение они исчезли, уступив место яростному шипению радиопомех.

- Не знаю, - сказал Канди. - Просто все пропало. - Он потыкал по клавиатуре своего маленького ноутбука, но экран оставался лишь гладкой поверхностью черного стекла. - Нас словно долбаным электромагнитным импульсом поразило. - Было смешно, когда Канди ругался: изящный маленький черный человек с тонким голосом и призвуком британского акцента, делавший вид, что он с улицы, а не из Массачусетского технологического института.

Долтри стянул с себя наушники. Он посмотрел на свои наручные часы и рассмеялся: это был сухой, испуганный звук, не имевший ничего общего с весельем.

- Что такое? - спросила Хаттер.

Долтри повернул запястье, чтобы она видела циферблат его часов. Они выглядели почти такими же старыми, как он сам, эти часы со стрелками и потускневшим серебряным ободком, когда-то, вероятно, бывшим золотым. Секундная стрелка крутилась как бешеная, двигаясь в обратном направлении. Обе другие, часовая и минутная, застыли совершенно неподвижно.

- Это убило мои часы, - сказал он. Он снова засмеялся, на этот раз глядя в сторону Канди. - Это ваше дерьмо наделало? Вся ваша электроника? Что, вся эта дрянь просто взорвалась и уничтожила мои часы?

- Я не знаю, что это вызвало, - сказал Канди. - Может, нас затронула молния.

- Какая еще молния? Ты слышал гром?

- Я и впрямь слышала громкий хлопок, - сказала Хаттер. - Как раз когда все вырубилось.

Долтри сунул руку в карман куртки, вытаскивая сигареты, потом вроде вспомнил, что рядом с ним сидит Хаттер, и глянул на нее искоса, кривясь от разочарования. Он разжал пальцы, и пачка скользнула обратно в карман.

- Как быстро можно будет восстановить изображение и звук? - спросила Хаттер.

- Это, возможно, вспышка на солнце, - сказал Канди, как будто она ничего не говорила. - Я слышал, ожидается солнечная буря.

- Вспышка на солнце, - сказал Долтри. Он молитвенно сложил ладони. - Значит, думаешь, вспышка на солнце, да? Знаешь, сразу видно, что ты шесть лет обучался в колледже и специализировался в области неврологии или чего-то еще, потому что только по-настоящему одаренные умы могут договориться до этакой чуши. Снаружи темно, придурок аутичный!

- Канди, - сказала Хаттер, прежде чем Канди успел повернуться и вступить в мужское состязание по измерению членов. - Как скоро у нас восстановится связь?

Он пожал плечами.

- Не знаю. Пять минут? Десять? Перезагрузить систему? Если только не началась ядерная война. Тогда, вероятно, времени понадобится больше.

- Пойду, поищу грибовидное облако, - сказала Табита Хаттер, вставая со скамейки и бочком пробираясь к задней двери.

- Да, - сказал Долтри. - Я тоже. Если подлетают ракеты, хочу покурить, пока нас не уничтожили.

Хаттер повернула защелку и открыла тяжелую металлическую дверь в сырую ночь. Она была небольшого роста - будь она на дюйм короче, ее не взяли бы в ФБР из-за несоответствия физическим стандартам, - и ей пришлось прыгать, чтобы оказаться на земле.

Под уличными фонарями висел прохладный парообразный туман. Ночь пульсировала жужжанием насекомых. На другой стороне улицы светлячки высвечивали папоротники и сорняки газовыми зелеными вспышками.

Долтри спустился рядом с ней. У него хрустнули колени.

- Господи, - сказал он. - Я был уверен, что к этому возрасту от чего- нибудь непременно умру.

Его общество не радовало ее, но лишь заставляло сильнее осознавать собственное одиночество. Хаттер ожидала, что к этому времени у нее будет больше друзей. Последний мужчина, с которым она встречалась, сказал ей незадолго до расставания: "Не знаю, может, тебе со мной скучно, но я никогда по-настоящему не ощущаю твоего присутствия рядом, когда мы выбираемся пообедать. Ты живешь у себя в голове. Я так не могу. Для меня там нет места. Не знаю, может, ты отнеслась бы ко мне с большим интересом, если бы я был книгой".

В ту пору она его возненавидела и немного возненавидела саму себя, но позже, оглядываясь назад, Хаттер решила, что даже если бы этот конкретный ее друг был книгой, то стоял бы на полке в секторе БИЗНЕС И ФИНАНСЫ, мимо которого она бы прошла, чтобы поискать что-нибудь на полках НФ & ФЭНТЕЗИ.

Хаттер и Долтри вместе стояли на почти пустой парковке. Через большие цельные окна она видела, что происходит внутри заправки. Пакистанец за кассовым аппаратом все время бросал на них нервные взгляды. Хаттер сказала ему, что он не под наблюдением, что федеральное правительство благодарно ему за сотрудничество, но он почти наверняка считал, что его телефон прослушивается и что они смотрят на него как на потенциального террориста.

- Думаете, вам придется поехать в Пенсильванию? - спросил Долтри.

- Зависит от того, как повернется, завтра, может, поеду.

- Долбаный ужастик, - сказал Долтри.

Хаттер всю ночь получала голосовые сообщения и электронные письма о доме на Блох-стрит в Шугаркрике. Дом этот накрыли тентом и пускали в него людей лишь после того, как те напяливали белые марлевые повязки и бахилы, относясь к помещению так, словно оно было заражено вирусом Эбола. Дюжина экспертов- криминалистов, государственных и федеральных, растаскивала дом на части. Весь день они извлекали кости из одной стенки погреба. Тип, который там жил, Бинг Партридж, растворил большую часть останков с помощью щелочи, а то, что не смог уничтожить, хранил подобно тому, как пчелы хранят мед, - в маленьких ячейках, сверху слегка замазанных штукатуркой.

Он не успел растворить свою последнюю жертву, парня по имени Натан Деметр из Кентукки... о трупе которого Вик МакКуин упомянула по телефону. Тот исчез три недели назад, вместе со своим старинным "Роллс-Ройсом", "Призраком". Деметр купил эту машину на федеральном аукционе, более десяти лет назад.

Ее предыдущим владельцем был некий Чарльз Талант Мэнкс, бывший заключенный федерального исправительного учреждения "Энглвуд" в штате Колорадо.

Деметр упомянул Мэнкса в записке, которую написал незадолго до своей смерти от удушения; он сделал ошибку в имени, но было совершенно ясно, о ком идет речь. Хаттер видела копию этой записки, читала ее сама, десяток раз.

Табита Хаттер изучила десятичную классификацию Дьюи, после чего расставила в соответствии с ней книги в своей квартире в Бостоне. У нее был пластиковый ящик, наполненный старательно записанными от руки рецептами, упорядоченными по региону и типу питания (основные блюда, закуски, десерты, а одна категория обозначалась ПКП - посткоитальные перекусы). Она получала тайное, почти греховное удовольствие от дефрагментации своего жесткого диска.

Свой собственный ум она иногда представляла себе футуристической квартирой с прозрачным стеклянным полом, прозрачными стеклянными лестницами, мебелью из прозрачного пластика, где все словно бы плавает: чистое, лишенное пыли, упорядоченное.

Но теперь все было не так, и, пытаясь думать о том, что произошло за последние семьдесят два часа, она чувствовала себя перегруженной и запутанной. Она хотела верить, что информация вносит ясность. Однако уже не впервые в жизни ее приводила в замешательство мысль, что информация зачастую ведет себя противоположным образом. Информация - это фляга с мухами, и, когда ты отвинчиваешь крышку, они разлетаются повсюду, и попробуй-ка собрать их всех вместе снова.

Хаттер вдохнула пахнущий мхом ночной воздух, закрыла глаза и каталогизировала мух.

Виктория МакКуин в возрасте семнадцати лет была похищена Чарльзом Мэнксом, человеком, почти наверняка похищавшим других. В то время он водил "Роллс-Ройс Призрак", модель 1938 года. Вик убежала от него, а Мэнкс был заключен в тюрьму за транспортировку ее через границы штатов и убийство солдата действительной службы. В ином смысле, Вик от него никоим образом не ускользнула. Как и многие другие, кто пережил травму и вероятное сексуальное насилие, она оказывалась в плену снова и снова - своих пристрастий, безумия. Она крала вещи, принимала наркотики, родила ребенка вне брака и совершила поджог, постоянно портя отношения с близкими. Чего не смог сделать Чарли Мэнкс, она до сих пор пытается сделать за него.

Мэнкс более десяти лет был закрыт в федеральном исправительном учреждении "Энглвуд". Почти пять лет впадая в кому и выходя из нее, он умер весной этого года. Коронер оценил его возраст в девяносто - точного числа никто не знал, а Мэнкс, оставаясь еще дееспособным, утверждал, что ему сто шестнадцать лет. Тело было похищено из морга вандалами, что вызвало небольшой скандал, но вопроса о его смерти не вставало. Его сердце весило 10,2 унций, будучи несколько легким для человека его размеров. Хаттер видела фотографию этого сердца.

МакКуин утверждала, что на нее снова напали Чарли Мэнкс и кто-то в противогазе, всего три дня назад, и что эти люди увезли ее двенадцатилетнего сына на заднем сиденье старинного "Роллс-Ройса".

Были все основания усомниться в ее рассказе. Она была жестоко избита... но ее травмы могли быть причинены двенадцатилетним ребенком, боровшимся за свою жизнь. На лужайке имелись следы от шин, но их с тем же успехом мог оставить не автомобиль, а ее мотоцикл - мягкая влажная земля не сохранила достоверных отпечатков. Она утверждала, что в нее стреляли, но криминалисты не смогли обнаружить ни одной пули.

Кроме того, еще более убийственно: МакКуин тайно связалась с женщиной, Маргарет Ли, захолустной шлюхой и героиновой наркоманкой, которая, казалось, располагала информацией о пропавшем ребенке. Когда у МакКуин потребовали рассказать о Ли, она убежала на мотоцикле, ничего с собой не взяв. И исчезла так, словно рухнула в шахту.

Найти мисс Ли было невозможно. Она сменила ряд приютов и поселений в Айове и Иллинойсе, не платила налогов и не устраивалась на работу с 2008 года. Ее жизнь, несомненно, являлась трагической дугой: некогда она была библиотекаршей и пользовалась любовью местной публики в качестве эксцентричной участницы игры "Эрудит". Кроме того, Ли когда-то имела репутацию экстрасенса-любителя и как таковая время от времени помогала правоохранительным органам. Что это значило?

Потом шел молоток. Этот молоток Хаттер держала в уме уже несколько дней. Чем больше она узнавала, тем тяжелее этот молоток весил в ее мыслях. Если Вик хотела придумать, что на нее напали, почему бы ей не сказать, что Мэнкс пошел на нее с бейсбольной битой, лопатой, ломом? Вместо этого МакКуин описала оружие, которое по всему было костным молотком, точь-в-точь таким, что пропал вместе с телом Мэнкса... деталь, о которой ни разу не упоминалось ни в одном репортаже.

Наконец, был Луи Кармоди, возлюбленный Вик МакКуин, с которым она то сходилась, то расставалась, отец их ребенка, человек, который сколько-то лет назад увез ее от Чарли Мэнкса. Стеноз Кармоди не был симуляцией; Хаттер говорила с его лечащим врачом, и та подтвердила, что он перенес один, а то и два "предынсультных" приступа на протяжении одной недели.

"Он не должен был покидать больницу, - выговаривала врач Хаттер, словно Хаттер была виновата, что он оттуда ушел. В некотором смысле так оно и было. - Без ангиопластики любая нагрузка на сердце может инициировать ишемический каскад. Вы понимаете? Лавина в мозгу. Инфаркт миокарда".

"Значит, говорите, у него может случиться удар", - сказала Хаттер.

"В любую минуту. Каждую минуту, пока его здесь нет, он словно лежит посреди дороги. Рано или поздно появится автомобиль".

И все же Кармоди ушел из больницы и поймал такси до железнодорожной станции в полумиле от нее. Там он купил билет в Бостон, предположительно в какой-то вялой попытке сбить правоохранительные органы со следа, но затем направился вниз по улице к аптеке, откуда позвонил в Довер, штат Нью-Гэмпшир. Сорок пять минут спустя на пикапе прибыл Кристофер МакКуин, и Кармоди сел на пассажирское сиденье. И вот теперь они здесь.

- Итак. Чем, по-вашему, занималась Вик МакКуин? - спросил Долтри.

Кончик сигареты пылал в темноте, отбрасывая инфернальный свет на его морщинистое уродливое лицо.

- Чем же?

- Она направилась прямиком к этому типу, Бингу Партриджу. Охотилась за ним, чтобы получить информацию о своем сыне. Что и сделала. Она так сказала, верно? Она, очевидно, связана с какими-то совсем уж порочными ублюдками. Вот почему схватили ребенка, вам не кажется? Она сейчас получает урок от своих деловых партнеров.

- Я не знаю, - сказала Хаттер. - Спрошу у нее, когда ее увижу.

Долтри поднял голову, выпустил дым в бледный туман.

- Бьюсь об заклад, это торговля людьми. Или детская порнографии. Эй, это имеет смысл, верно?

- Нет, - сказала Хаттер и пошла.

Сначала она просто разминала ноги, соскучившиеся без движения. Ходьба помогала ей думать. Она сунула руки в карманы своей фэбээровской ветровки и стала обходить фургон, направляясь к краю шоссе. Глядя через дорогу, она видела через сосны несколько огней, горевших в доме Кристофера МакКуина.

Врач сказала, что Кармоди лежит на дороге в ожидании наезда, но было не совсем так. Было хуже. Он прогуливался прямо посреди улицы, бодро шел прямо по полосе встречного движения. Потому что в этом доме было что-то, в чем он нуждался. Нет. Поправка: в чем нуждался Уэйн. Это было настолько важно, что все остальные соображения, включая собственное дальнейшее выживание, можно было исключить. Это было здесь, в этом доме. В двухстах футах отсюда.

Долтри догнал ее, когда она переходила дорогу.

- Так что же нам теперь делать?

- Я хочу посидеть с одной из команд наблюдения, - сказала Хаттер. - Если идете, вам придется потушить сигарету.

Долтри бросил сигарету на дорогу и наступил на нее.

Перейдя через шоссе, они стали пробираться по гравийной обочине. Они были в сорока футах от подъездной дороги к хижине Кристофера МакКуина, когда раздался чей-то голос.

- Мэм? - тихо сказал кто-то.

Из-под ветвей ели вышла маленькая, полная женщина в темно-синей куртке- дождевике. Это была индианка, Читра. В одной руке она держала длинный фонарь с корпусом из нержавейки, но не включала его.

- Это я. Хаттер. Кто здесь?

- Я, Поль Гувер и Джебран Пельтье. - Это была одна из двух команд, размещенных среди деревьев, чтобы наблюдать за домом. - Что-то не так с оборудованием. Бионическая антенна перестала работать. Камера не включается.

- Мы знаем, - сказал Долтри.

- Что случилось? - спросила Читра.

- Вспышка на солнце, - сказал Долтри.

Вик оставила "Триумф" среди деревьев на невысоком бугре у дома своего отца. Когда она сошла с байка, мир покачнулся. У нее было такое чувство, что она стала фигуркой в стеклянном снежном шарике, которую бесчувственный малыш наклоняет то туда, то сюда.

Она стала спускаться по склону и с удивлением обнаружила, что не может идти по прямой линии. Если бы ее остановил коп, то она сомневалась, что смогла бы пройти основной тест на трезвость, пусть даже ни капли не выпила. Потом ей пришло в голову, что если бы ее остановил коп, то он, вероятно, нацепил бы на нее наручники и при этом пару раз огрел бы дубинкой.

К силуэту ее отца у задней двери присоединился большой, широкогрудый человек с огромным животом и с шеей толще его бритой головы. Лу. Она различила бы его в толпе и с пятисот футов. Двое из троих парней в ее жизни, которые любили ее, смотрели, как она нетвердо идет вниз по склону; не хватало одного только Уэйна.

Мужчины, подумала она, - это одно из немногих надежных удобств в этом мире: как огонь в холодную октябрьскую ночь, как какао, как растоптанные тапочки. Их неуклюжие знаки внимания, их щетинистые лица и их готовность сделать, что нужно - приготовить омлет, заменить перегоревшую лампочку, обниматься, - иногда превращали пребывание женщиной чуть ли не во благо.

Она хотела бы не так отчетливо осознавать огромную пропасть между тем, как ценили ее мужчины в ее жизни, и своей подлинной ценностью. Она, ей казалось, всегда просила и ожидала слишком многого, а давала слишком мало. У нее словно бы имелось извращенное побуждение заставить всякого, кто заботится о ней, пожалеть об этом, побуждение найти что-то такое, что будет больше всего приводить их в ужас, а потом проделывать это, пока им не придется бежать от нее ради самосохранения.

В левом глазу было такое чувство, словно там медленно поворачивался большой винт, все крепче и крепче закручиваясь в свою гайку.

На протяжении десятка шагов ее левое колено отказывалось сгибаться. Потом, на полпути через задний двор, оно вдруг сложилось, и она упала на него. Казалось, это Мэнкс сокрушил его своим молотом.

Ее отец и Лу выскочили из двери и поспешили к ней. Она махнула им рукой - мол, не волнуйтесь, я в порядке. Но обнаружила, что не может подняться. Теперь, когда она стояла на одном колене, нога не желала разгибаться.

Отец обхватил ее рукой за талию. Другую руку он прижал к ее щеке.

- Ты горишь, - сказал отец. - Господи, женщина. Давай-ка затащим тебя в дом.

Он взял ее под одну руку, Лу - под другую, и они подняли ее на ноги. Она на мгновение прислонилась головой к Лу и глубоко вздохнула. Его круглое, покрытое седой щетиной лицо было бледным, лоснящимся от влаги, бусинки дождевой воды покрывали весь его лысый череп. Не в первый раз в жизни она подумала, что он упустил свой век и свою страну: он был бы чудесным маленьким Джоном и совершенно непринужденно рыбачил бы в Шервудском лесу. "Я была бы так рада за тебя, - подумала она, - если бы ты встретил женщину, достойную твоей любви, Лу Кармоди".

Отец шел с другой стороны, обнимая ее за талию. В темноте, вдали от своего маленького бревенчатого дома, он был таким же, каким был, когда она была ребенком... тем, кто шутил с ней, когда бинтовал ее царапины, и кто катал ее на заднем сиденье своего "Харлея". Но как только он вступил в свет, лившийся из открытой задней двери, она увидела человека с белыми волосами и с лицом, ставшим изможденным от возраста. У него были достойные сожаления усы и грубоватая кожа - кожа неисправимого курильщика - с глубокими морщинами на щеках. Джинсы у него были свободные, мешковатые для его несуществующей задницы и тощих, как у трубочиста, ног.

- Что это за мочалка у тебя под носом, папа? - спросила она.

Он искоса бросил на нее удивленный взгляд, затем покачал головой. Открыл и закрыл рот. Снова покачал головой.

Ни Лу, ни отец не хотели отпускать ее, так что им пришлось повернуться боком, чтобы протиснуться в дверь. Крис вошел первым и помог ей переступить порог.

Они остановились в задней прихожей, по одну сторону которой стояли стиральная машина и сушилка, а по другую - висели полки с кое-какими припасами. Отец снова посмотрел на нее.

- Ох, Вик, - сказал он. - Что же, во имя Господа, с тобой сталось?

И он шокировал ее, залившись слезами.

Это был шумный, задыхающийся, некрасивый плач, от которого сотрясались его худые плечи. Он плакал с открытым ртом, и она видела металлические пломбы в его задних зубах. Она сама чуть не плакала, не могла поверить, что выглядит еще хуже, чем он. Ей казалось, что в последний раз она видела его совсем недавно - вроде как на прошлой неделе, - и он был бодрым, гибким, ко всему готовым, со спокойными светлыми глазами, по которым было видно, что он ни от чего не побежит. Хотя он бежал. И что с того? Она сама поступала ничуть не лучше. Во многих отношениях она, вероятно, поступала хуже.

- Тебе надо бы увидеть еще одного парня, - сказала она.

Отец издал сдавленный звук, находившийся на полпути между рыданием и смехом.

Лу выглянул наружу через сетчатую дверь. В ночи пахло комарами - их запах немного походил на оголенный провод, немного на дождь.

- Мы услышали шум, - сказал Лу. - Вроде взрыва.

- Я подумал, это обратная вспышка. Или выстрел из пистолета, - сказал отец. Слезы текли по его кожистым щекам, висели драгоценными камнями в его густых, окрашенных табаком усах. Ему не хватало золотой звезды на груди и пары кольтов.

- Это был твой мост? - спросил Лу. Голос у него был мягким и осторожным от удивления. - Ты только что по нему проехала?

- Да, - сказала она. - Только что.

Они провели ее в маленькую кухню. Там горела всего одна лампа, плошка дымчатого стекла, висевшая над столом. Помещение было аккуратно прибранным, словно кухня в дизайнерской рекламе. Единственными признаками того, что здесь кто-то обитал, были окурки, раздавленные в янтарной пепельнице, и сигаретный дым, висевший в воздухе. И АНФО.

Взрывчатка АНФО лежала на столе в расстегнутом школьном рюкзаке - множество двадцатикилограммовых пакетов. Скользкий белый пластик покрывали предупреждающие надписи. Упаковки были плотными и гладкими. Каждая из них была размером с буханку хлеба. Вик знала, что они будут тяжелыми, как мешки с несмешанным бетоном.

Они усадили ее на стул вишневого дерева. Она вытянула левую ногу. Она ощущала жирный пот у себя на лбу и на щеках, который невозможно было стереть. Свет над столом был слишком ярким. Находясь рядом с ним, она чувствовала, словно кто-то осторожно проталкивает заточенный карандаш ей в левый глаз и дальше, в мозг.

- Нельзя ли выключить свет? - спросила она.

Лу нашел выключатель, щелкнул им, и в кухне стало темно. Где-то дальше по коридору горела другая лампа, излучая коричневатый свет. Против нее она так сильно не возражала.

В ночи снаружи пульсировали квакши, и этот звук навевал Вик мысль о прерывисто гудящем электрическом генераторе.

- Я заставила его исчезнуть, - сказала она. - Мост. Чтобы никто не мог по нему за мной последовать. Вот... вот почему я так разогрелась. За последние два дня я проезжала по нему несколько раз. Из-за этого у меня небольшой жар. Но все в порядке. Это ничего.

Лу опустился на стул напротив нее. Дерево скрипнуло. Сидя за маленьким деревянным столом, он выглядел смешно, словно медведь в юбке.

Ее отец прислонился к кухонному столу, скрестив руки на худой и впалой груди. Темнота, подумала она, принесла облегчение им обоим. В ней они оба стали тенями, и он снова мог быть самим собой, человеком, который сидел в ее спальне, когда она болела, и рассказывал ей о местах, куда ездил на своем мотоцикле, о передрягах, в которых оказывался. Она же могла быть той девочкой, которой была, когда они жили в одном доме, которую он очень любил, по которой очень сильно скучал - и с которой у нее было так мало общего.

- У тебя бывало такое, когда ты была маленькой, - сказал отец, чьи мысли, возможно, шли в том же направлении. - Ты возвращалась домой после поездки на байке, обычно что-нибудь с собой привозя. Потерянную куклу. Потерянный браслет. И у тебя бывал небольшой жар, и ты рассказывала всякие небылицы. Мы с твоей мамой все время об этом говорили. О том, куда ты ездишь. Мы думали, что у тебя, может, руки чешутся, что ты - э-э - одалживаешь вещи, а потом возвращаешь их, когда другие замечают их пропажу.

- Ты так не думал, - сказала она. - Ты не думал, что я ворую.

- Верно. Это, в основном, было теорией твоей матери.

- А у тебя какая была теория?

- Что байк для тебя вроде как волшебная лоза. Знаешь, что это такое? Старожилы в здешних краях берут ветку тиса или орешника и носят ее там и сям в поисках подпочвенной воды. Звучит глупо, но там, где я вырос, не выкопали ни колодца, не посоветовавшись перед тем с лозоискателем.

- Ты не далек от истины. Помнишь "Короткий путь"?

Он опустил голову, задумавшись. В профиль он выглядел почти так же, как в тридцать лет.

- Крытый мост, - сказал он. - Ты и другие дети подбивали друг друга переходить через него. Это меня бесило. У него был такой вид, словно он вот- вот упадет в реку. Его снесли. Кажется, в 1985-м?

- Да. Только вот для меня он так и не рухнул. Когда мне надо было что-то найти, я могла поехать в лес, и он появлялся снова, я могла проехать по нему к любой потерявшейся вещи. В детстве я ездила по нему на "Роли". Помнишь велосипед, который ты подарил мне на день рождения?

- Он для тебя был слишком велик, - сказал он.

- А я подросла. Как ты и говорил. - Она сделала паузу, потом кивнула в сторону сетчатой двери. - Теперь у меня "Триумф", стоит там. В следующий раз я поеду по мосту "Короткого пути", чтобы встретиться с Чарли Мэнксом. Это он забрал Уэйна.

Отец не ответил. Голова у него оставалась склоненной.

- Что бы там ни было, мистер МакКуин, - сказал Лу, - я верю каждому слову этой безумной истории.

- Ты только что по нему проехала? Прямо сейчас? - спросил отец. - По этому твоему мосту?

- Три минуты назад я была в Айове. Виделась с женщиной, которая знает - знала - о Мэнксе. - Лу нахмурился, услышав, что Вик говорит о Мэгги в прошедшем времени, но она продолжила, прежде чем он смог бы ее перебить, задав вопрос, на который у нее не было сил отвечать: - Ты не должен принимать это на веру. Как только ты расскажешь мне, как пользоваться АНФО, я заставлю мост появиться снова, чтобы поехать дальше. Ты его увидишь. Он больше твоего дома. Помнишь Снаффлупагуса из "Улицы Сезам"?

- Воображаемого друга Большой Птицы? - спросил отец, и она почувствовала, что он улыбается в темноте.

- Мой мост не такой. Он не какая-то выдуманная штуковина, которую могу видеть только я. Если тебе совершенно необходимо его увидеть, я могу вернуть его прямо сейчас, но... но лучше подожду, пока придет пора ехать. - Она бессознательно потянулась рукой к скуле под левым глазом, чтобы потереть ее. - У меня в голове уже словно бомба взрывается.

- Все равно ты прямо сейчас не поедешь, - сказал он. - Ты только что сюда добралась. Посмотри на себя. Ты не в форме. Тебе нужен отдых. И, вероятно, врач.

- Сколько мне надо, я уже отдохнула, а если я обращусь в больницу, любой врач пропишет мне пару наручников и поездку в карцер. Федералы думают - не знаю, что они там думают. Что я убила Уэйна, возможно. Или что я вляпалась во что-то незаконное и Уэйна захватили, чтобы меня проучить. Они не верят мне насчет Чарли Мэнкса. Я не могу их винить. Мэнкс умер. Его даже частично вскрыли. Я кажусь чертовой психопаткой. - Она оборвала себя, посмотрела на него в темноте. - Почему же ты мне веришь?

- Потому что ты - моя девочка, - сказал он.

Он сказал это так просто и нежно, что она не могла не испытать к нему ненависти, почувствовав внезапную, нежданную слабость, поднимающуюся в груди. Ей пришлось отвести взгляд. Пришлось сделать глубокий вдох, чтобы голос не дрожал от волнения.

- Ты оставил меня, папа. Ты оставил не только маму. Ты оставил нас. Я попала в беду, а ты ушел.

- Когда я понял, что это ошибка, возвращаться было уже слишком поздно. Так оно обычно и бывает. Я просил твою маму принять меня обратно, а она отказалась и была права, - сказал он.

- Ты все равно мог бы оставаться ближе. Я могла бы приезжать к тебе на выходные. Мы могли бы общаться. Мне тебя не хватало.

- Мне было стыдно. Я не хотел, чтобы ты смотрела на девушку, с которой я жил. Когда я впервые увидел тебя рядом с ней, то сразу понял, что я ей не пара. - Он немного помолчал, потом сказал: - Не могу сказать, что был счастлив с твоей матерью. Не могу сказать, что наслаждался те пятнадцать лет, на протяжении которых она меня судила, всегда находя, что я оставляю желать лучшего.

- А разве ты пару раз не давал ей об этом знать зуботычинами, а, папа? - сказала она кислым от отвращения голосом.

- Было дело, - сказал он. - Когда я пил. Я попросил ее простить меня перед смертью, и она простила. Но сам себе я этого никогда не прощу. Сказал бы тебе, что все бы отдал, лишь бы этого не было, но, по-моему, такие заверения немногого стоят.

- Когда она тебя простила?

- Прощала каждый раз, когда мы говорили. Последние полгода я каждый день с ней разговаривал. Она звонила, когда ты уезжала на собрания АА. Пошутить. Рассказать мне, как ты поживаешь. Что рисуешь. Чем занимается Уэйн. Как дела у вас с Лу. Она прислала мне фотографии Уэйна. - Он на миг уставился на нее в темноте, потом сказал: - Я не ожидаю, что ты меня простишь. Я несколько раз выбирал не то, что надо, и это непростительно. Все самое худшее, что ты обо мне думаешь, - правда. Но я люблю тебя и всегда любил, и если сейчас могу хоть чем-то тебе помочь, то помогу.

Она опустила голову, чуть ли не сунула ее между колен. Она чувствовала нехватку воздуха и головокружение. Темнота вокруг нее, казалось, то набухала, то отступала, как какая-то жидкость, как поверхность черного озера.

- Я не пытаюсь оправдать перед тобой мою жизнь. Ее нельзя оправдать, - сказал он. - Я сделал несколько хороших вещей, но никогда не забывал о самом себе.

Она рассмеялась - ничего не могла с собой поделать. От смеха было больно в боках, он немного походил на рвотные потуги, но, подняв голову, она обнаружила, что может смотреть на него.

- Да уж. И я тоже, - сказала она. - Сделала несколько хороших вещей, но никогда по-настоящему не увлекалась. Лучше всего у меня получалось бросать дерьмо на вентилятор. В точности как у тебя.

- Кстати, о дерьме, - сказал Лу. - Что мы делаем с этим? - Он указал на рюкзак с АНФО.

У него на запястье видна была бумажная бирка. Вик уставилась на нее. Он перехватил ее взгляд, покраснел и сунул бирку в рукав своей фланелевой куртки.

Лу продолжал:

- Это ведь взрывчатка, верно? Курить рядом с ней безопасно?

Ее отец глубоко затянулся сигаретой, потом наклонился между ними и нарочито положил окурок в пепельницу рядом с рюкзаком.

- Вполне безопасно, пока не бросишь ее в костер или куда-нибудь еще. Детонаторы - в пакете, что висит на стуле Вик. - Вик оглянулась и увидела пакет, надетый на выступ спинки стула. - Любой из этих мешков АНФО превосходно взорвал бы федеральное здание по твоему выбору. Чего, надеюсь, ты не планируешь.

- Нет, - сказала Вик. - Чарли Мэнкс направляется в местность, именуемую Страной Рождества. Он создал для себя этакое маленькое королевство, где, как он думает, никто не сможет к нему прикоснуться. Я собираюсь встретиться с ним там и забрать Уэйна, а напоследок взорву там все в клочья. Сумасшедший козел хочет, чтобы каждый день был как Рождество, но я устрою ему чертово Четвертое июля.

СНАРУЖИ

Каждый раз, когда Табита Хаттер устраивалась и замирала, комары возвращались, ноя то у одного уха, то у другого. Отряхивая щеку, она смахнула с себя парочку из них. Если Хаттер надо было вести скрытое наблюдение, она предпочитала машину, желательно с кондиционером и своим любимым айпадом.

Не жаловаться было делом принципа. Скорее она умрет от потери крови, высосанная досуха крохотными гидравлическими вампирами. Особенно не хотела она ворчать об этом перед Долтри, который опустился на корточки вместе с другими, а потом сидел, как статуя, ухмыляясь с полузакрытыми веками. Когда комар опустился ему на висок, она шлепнула по нему, оставив кровавое пятно на его коже. Он дернулся, но потом кивнул в знак признательности.

- Они вас любят, - сказал он ей. - Комары. Любят всю эту аппетитную дамскую плоть, нежно промаринованную в аспирантуре. У вас, наверное, вкус телятины.

В команде слежения были трое других, в том числе Читра, все в легких черных дождевиках поверх тактических бронежилетов. Один агент держал акустическую антенну - черное ружье с раструбом, как у мегафона, и гибким черным шнуром, тянущимся к наушнику в ухе.

Хаттер наклонилась вперед, похлопала его по плечу, прошептала:

- По этой штуке что-нибудь поступает?

Агент с подслушивающим устройством помотал головой:

- Надеюсь, в другом месте что-то поступает. Я не слышу ничего, кроме белого шума. После того раската грома ничего, кроме статических помех, не было.

- Это был не гром, - сказал Долтри. - По звуку ничуть на гром не похоже.

Парень пожал плечами.

Дом представлял собой одноэтажную бревенчатую хижину, у фасада которой был припаркован пикап. В передней гостиной горела одна тусклая лампочка. Одна из штор была наполовину поднята, и Хаттер видела телевизор (выключенный), диван, принт на охотничью тему на стене. В другом переднем окне висели какие- то девичьи белые кружевные занавески, обозначая спальню. В доме не могло быть намного больше помещений: кухня сзади, ванная комната, может быть, вторая спальня, хотя она бы с трудом там поместилась. Стало быть, Кармоди и Кристофер МакКуин находились в задней части дома.

- Может, они говорят шепотом? - спросила Хаттер. - А ваша аппаратура недостаточно чувствительна, чтобы их расслышать?

- Когда она работает, то настолько чувствительна, что слышит даже громкие мысли, - сказал парень с наушником. - Проблема в том, что она слишком чувствительна. Зарегистрировала какой-то взрыв, с которым не смогла справиться, и у нее, возможно, полетел конденсатор.

Читра полезла в спортивную сумку и достала баллончик репеллента "Дремучий лес".

- Спасибо, - сказала Хаттер, беря его у нее. Она взглянула на Долтри. - Вы хотите?

Они вместе поднялись, чтобы она могла его опрыскать сверху донизу.

Встав, она увидела участок склона за домом, поднимающийся к опушке. На траве лежали два квадрата теплого света янтарного оттенка - свет из окон в задней части дома.

Она нажала на кнопку, распыляя белый туман над Долтри. Тот закрыл глаза.

- Знаете, что, по-моему, вызвало тот громкий хлопок? - сказал он. - Этот жирный ублюдок скопытился. Спасибо, хватит. - Она перестала прыскать. Он открыл глаза. - Вы нормально будете себя чувствовать, если он упадет замертво?

- Он не должен был бежать, - сказала она.

- Вы не должны были ему позволять. - Долтри усмехался, говоря это. - Это вы поощрили беднягу.

Хаттер ощутила ясное и простое побуждение брызнуть репеллентом Долтри в глаза.

Так вот он где, источник ее дискомфорта, ее беспокойства. Луи Кармоди казался слишком доверчивым, слишком добродушным, слишком обеспокоенным судьбой своего мальчика, слишком добрым к своей бывшей возлюбленной, чтобы иметь какое-то отношение к исчезновению Уэйна. Он, по мнению Хаттер, был невиновен, но она все равно подставила его, чтобы увидеть, куда он ее приведет, не принимая во внимание, что он в любую минуту может свалиться от инсульта. Если толстяка хватит удар, будет ли в этом ее вина? Она полагала, что да, будет.

- Нам надо было посмотреть, что он станет делать. Помните, речь идет не о его благополучии. Речь идет о мальчике.

Долтри сказал:

- Знаете, почему вы мне нравитесь, Хаттер? По-настоящему нравитесь? Вы еще в большей степени сукин сын, чем я.

Хаттер не впервые подумала, что ненавидит многих копов. Уродливых, низких пьяниц, во всех видящих самое худшее.

Она закрыла глаза и обрызгала себе репеллентом голову, лицо и шею. Когда она открыла глаза и выдохнула, чтобы сдуть яд, то увидела, что лампы в задней части дома погашены, прямоугольники света исчезли с лужайки. Она не заметила бы этого, если бы продолжала сидеть на корточках.

Хаттер перевела взгляд на фасад. Она видела коридор, ведущий в заднюю часть дома, но по нему никто не шел. Она взглянула на переднюю спальню, подождала, чтобы кто-нибудь включил там свет. Никто этого не сделал.

Долтри присел с остальными, но она осталась стоять. Через минуту он вытянул голову, чтобы посмотреть на нее.

- Вы притворяетесь деревом?

- Кто у нас следит за задней частью дома? - спросила она.

На нее посмотрел второй агент, парень, который до сих пор не говорил. Лицо у него было бледным и веснушчатым, и со своими рыжими волосами он чем-то напоминал Конана О'Брайана.

- Никто. Но там ничего нет. Лес на многие мили, никаких тропинок. Даже если бы они нас заметили, то не бежали бы этим...

Хаттер уже крадучись шла прочь, вытянув перед собой руки, чтобы защитить лицо от ветвей.

Читра поравнялась с ней через четыре шага. Ей приходилось торопиться, чтобы не отставать, и на поясе у нее звякали наручники.

- Вы чем-то обеспокоены? - спросила она.

За спиной у себя она слышала треск веток, шорох шагов по палой листве. Это, наверное, был Долтри, шедший следом без особой спешки. Он был ничуть не лучше комаров: требовался репеллент, чтобы его отогнать.

- Нет, - сказала Хаттер. - У вас есть позиция. Оставлять ее нет никаких причин. Если они соберутся куда-то, то выйдут из входной двери. Это совершенно разумно.

- Так что?..

- Я озадачена.

- Чем?..

- Почему они сидят в темноте. Они выключили там свет, но не перешли в переднюю часть дома. Значит, сидят в задней части дома с выключенным светом. Разве это не кажется странным?

На следующем шагу нога у нее погрузилась в холодную мерзковатую воду в три дюйма глубиной. Она ухватилась за стройный ствол березки, чтобы не упасть. Еще через ярд вода дошла Хаттер до колен. С виду она ничем не отличалась от земли - черная поверхность, устланная листьями и ветками.

Когда Долтри оказался рядом с ними, он погрузился в воду по бедра, пошатнулся и чуть не упал.

- Можно включить фонарик, - сказала Читра.

- Или надеть акваланги, - сказал Долтри.

- Никакого света, - сказала Хаттер. - А вы можете вернуться, если не хотите промокнуть.

- Что? И пропустить все самое интересное? Уж лучше я утону.

- Не внушайте нам слишком больших надежд, - сказала ему Хаттер.

ВНУТРИ

МакКуин сидел с ними за столом в темноте. Пакет с детонаторами лежал у него на коленях, один он вытащил и держал его в руке. Лу не приободрился, увидев, что детонатор этот никоим образом не напоминает высокотехнологичные устройства для воспламенения взрывчатых веществ из сериала "24 часа" или фильма "Миссия невыполнима". Вместо этого перед ним был маленький черный таймер из "Домашнего депо", и из него торчали удивительно знакомые на вид провода с латунными кончиками.

- Э-э, мистер МакКуин? - заговорил Лу. - Это похоже на таймер, с помощью которого я включаю рождественскую гирлянду, когда стемнеет.

- Это он и есть, - сказал он. - Лучшее, что можно было раздобыть в короткие сроки. Пакеты подготовлены, то есть компоненты внутри пропитаны дизельным топливом и соединены с маленьким зарядом. Теперь надо просто включить таймер в цепь, так же как присоединяешь его к рождественской гирлянде. Черная стрелка показывает, сколько времени. Красная - когда включится гирлянда. Или, в данном случае, произойдет взрыв мощностью около двадцати тысяч фут-фунтов. Достаточно, чтобы разорвать фасад трехэтажного здания, если правильно разместить заряд. - Он сделал паузу и посмотрел на Вик. - Не подключай их, пока не доберешься до места. Нельзя трястись на байке, когда эти штуки подключены.

Лу не мог сказать, что пугало его больше: рюкзак, полный АНФО, или то, как этот мужик смотрит на свою дочь, - его водянистые светлые глаза были настолько прозрачны и холодны, словно у них вообще отсутствовала какая-либо окраска.

- У меня все просто и реально, как в Аль-Каиде, - сказал МакКуин, опуская таймер обратно в пакет. - Это не соответствует государственным стандартам, но в Багдаде прокатывает. Иными словами, десятилетние дети постоянно подпоясываются этой хреновиной и взрывают себя безо всяких проблем. Ничто не доставляет к Аллаху быстрее. Гарантия.

- Понимаю, - сказала Вик. Она потянулась к рюкзаку, опираясь на стол, чтобы встать. - Папа, мне надо ехать. Оставаться здесь для меня небезопасно.

- Я уверен, что ты не приехала бы, если бы имелся другой выход, - сказал он.

Она наклонилась к нему и поцеловала его в щеку.

- Я знала, что ты меня поддержишь.

- Всегда, - сказал он.

Он прижал ее к себе, обняв за талию. Его взгляд напоминал Лу те горные озера, что представляются кристально-чистыми, потому что кислотные дожди убили в них все живое.

- Минимальное безопасное расстояние от взрыва на открытом воздухе - то есть когда бомба расположена на поверхности земли - сто футов. У всех, кто окажется ближе ста футов, внутренности обратятся ударной волной в желе. Ты осматривала эту местность? Эту Страну Рождества? Знаешь, где размещать заряды? Потребуется, наверное, час или два, чтобы надежно подключить провода и установить эти штуковины.

- Время у меня будет, - сказала она, но по тому, как она выдерживала взгляд отца, и по совершенному спокойствию у нее на лице Лу понял, что она врет.

- Я не дам ей убить себя, мистер МакКуин, - сказал Лу, поднимаясь из-за стола и протягивая руку к пакету с таймерами. Он взял его с колен Кристофера МакКуина, прежде чем тот успел пошевелиться. - Можете мне поверить.

Вик побледнела.

- О чем ты говоришь?

- Я поеду с тобой, - сказал Лу. - Уэйн и мой ребенок тоже. И вообще. У нас был уговор, помнишь? Я починяю байк, а ты берешь меня с собой. Ты не можешь поехать и сделать это без меня - я должен убедиться, что ты не взорвешь вас обоих. Не волнуйся. Я поеду на заднем сиденье.

- А как насчет меня? - сказал Крис МакКуин. - Как вы думаете, я мог бы последовать за вами по этому волшебному радужному мосту на своем грузовике?

Вик тихонько вздохнула.

- Нет. Я имею в виду - просто нет. Никто из вас не может ехать. Знаю, вы хотите помочь, но никто из вас не может поехать со мной. Слушайте. Этот мост... Он реален, вы оба сможете его увидеть. Он будет здесь, с нами, в нашем мире. Но в то же время не понимаю, каким образом он существует в основном в моей голове. И это строение теперь не очень безопасно. Перестало быть безопасным с тех пор, как я была подростком. Он может рухнуть под тяжестью другого сознания. И еще. Мне, возможно, придется вернуться по нему с Уэйном за спиной. Наверняка придется возвращаться этим путем. Если он поедет на байке, то где, Лу, будешь сидеть ты?

- Может, обратно я мог бы просто пойти вслед за вами пешком. Об этом ты не думала? - спросил Лу.

- Это плохая идея, - сказала она. - Если бы ты его видел, то понял бы.

- Ладно, - сказал Лу. - Пойдем, посмотрим.

Она бросила на него взгляд, полный боли и мольбы. Видно было, что она борется с желанием заплакать.

- Мне надо его увидеть, - сказал Лу. - Мне надо убедиться, что он реален, - не потому, что я боюсь, что ты сумасшедшая, а потому, что я должен верить, что Уэйн сможет вернуться по нему домой.

Вик яростно потрясла головой, но потом повернулась на каблуках и заковыляла к задней двери.

Она сделала два шага, прежде чем начала опрокидываться. Лу схватил ее за руку.

- Посмотри на себя, - сказал он. - Чуня. Ты еле на ногах стоишь.

От исходившего от нее жара ему было дурно. Много лет назад такое однажды было с Уэйном, когда тот слег с гриппом, спал по восемнадцать часов кряду, а его тело излучало столько тепла, что оно чувствовалось сразу же при входе в его спальню.

- Я в порядке, - сказала она. - Это скоро пройдет.

Но в глазах у нее был тусклый блеск чего-то худшего, чем страх, - отчаяния, быть может. Ее отец сказал, что любой десятилетний недоумок мог опоясаться АНФО и взорвать себя, отправившись к Аллаху, и до Лу теперь дошло, что, по сути, в грубом приближении, это и было ее планом.

Они протолкнулись через сетчатую дверь, в прохладу ночи. Лу заметил, что Вик время от времени проводит рукой под своим левым глазом. Она не плакала, но из глаза бесконтрольно лилась вода - слабой, но непрерывной струйкой. Он видел это раньше, в плохие дни в Колорадо, когда она отвечала по телефонам, которые не звонили, и разговаривала с людьми, которых не было.

Только вот они там были. Странно, как быстро он приспособился к этой идее, как мало борьбы потребовалось, чтобы в конце концов принять сущность ее безумия как факт. Возможно, это было не так уж невероятно. Он давно принял мысль, что у всех есть свои внутренние миры, каждый из которых настолько же реален, как общий для всех, коммунальный мир, но недоступен для других. Она сказала, что может доставить свой мост в этот мир, но что каким-то образом он также существует только в ее голове. Это звучало как бред, пока он не вспомнил, что люди все время делают воображаемое реальным: воспроизводя музыку, которую слышат у себя в голове, и записывая ее на диск, видя в своем воображении дом и строя его. Фантазия - это всегда реальность, лишь ожидающая, чтобы ее включили.

Они миновали поленницу и из-под навеса крыши вышли в мягко подрагивающий туман. Он оглянулся, когда сетчатая дверь снова захлопнулась, - за ними шел Кристофер МакКуин. Отец Вик щелкнул зажигалкой и опустил голову, прикуривая очередную сигарету, затем поднял глаза и прищурился сквозь дым на ее байк.

- Ивел Нивел ездил на "Триумфах", - сказал он им, и это было последнее, что кто-либо из них сказал перед тем, как из леса вышли полицейские.

- ФЭ БЭ ЭР! - крикнул знакомый голос с опушки. - НЕ ДВИГАТЬСЯ. РУКИ ВВЕРХ. РУКИ ВВЕРХ. ВСЕ ТРОЕ.

Тупая пульсирующая боль вонзилась Лу в левую сторону затылка, он ощутил ее в челюсти, в зубах. У него промелькнула мысль, что не только у Вик имелась взрывчатка, - у него в мозгу готова была взорваться граната.

Из них троих только Лу, казалось, подумал, что слова РУКИ ВВЕРХ были не просто фразой. Руки Лу поплыли вверх, ладонями наружу, хотя он по-прежнему держал пакет с детонаторами, пластиковый ремешок которого был нацеплен на его большой палец. Боковым зрением он видел Криса МакКуина возле поленницы. Тот застыл совершенно неподвижно, все еще сгорбленный после прикуривания, - кончик его сигареты светился, а зажигалка оставалась в другой руке.

Но вот Вик. Вик бросилась вперед при первом же крике, ускользнула от Лу и заковыляла по двору, не сгибая левую ногу. Лу опустил руки и потянулся к ней, но она была уже в десяти футах. К тому времени когда женщина, выходящая из леса, крикнула: "ВСЕ ТРОЕ", Вик перебросила ногу через седло "Триумфа". Другая нога опускалась на педаль стартера. Мотоцикл ожил с сокрушительным взрывом шума. Трудно было представить себе, что мешок АНФО может взорваться сколько-нибудь громче.

- НЕТ, ВИК, НЕТ, ВИК, НЕТ. МНЕ ПРИДЕТСЯ СТРЕЛЯТЬ В ТЕБЯ, - крикнула Табита Хаттер.

Маленькая женщина продвигалась через мокрую траву - трусила бочком, держа пистолет обеими руками, как копы в телесериалах. Она была уже близко, в пятнадцати, двадцати футах, достаточно близко для Лу, чтобы он видел, что очки у нее покрыты каплями дождя. С ней были еще двое: детектив Долтри и патрульная, которую Лу узнал, индианка. Брюки у Долтри промокли до промежности, к штанинам прилипли мертвые листья, и видно было, что это его бесит. У него был пистолет, но он держал его подальше от туловища, нацеленным в сторону и на землю. Рассмотрев их, Лу решил - полусознательно, - что непосредственную угрозу представляет только одна из них. Пистолет Долтри был направлен в сторону, а Хаттер не могла видеть через свои очки. Индианка, однако, наводила пистолет на Вик, в ее центр тяжести, и глаза у нее выглядели трагически - эти глаза, казалось, говорили, пожалуйста, пожалуйста,незаставляйте меня делать то, чего я не хочу.

- Я еду забрать Уэйна, Табита, - крикнула Вик. - Выстрелите в меня - убьете и его. Только я могу вернуть его домой.

- Подождите! - возопил Лу. - Подождите! Никто ни в кого не стреляет!

- НЕ ДВИГАТЬСЯ! - крикнула Хаттер.

Лу не понял, к кому, черт возьми, она обращалась, - Вик сидела на байке, а Крис стоял у поленницы, так и не сделав ни шагу. И только когда она дернула стволом пистолета, направляя его на него, до него дошло, что именно он и движется. Не думая об этом, с поднятыми к голове руками, он начал пересекать двор, становясь между Вик и полицейскими.

Хаттер была теперь всего в трех больших шагах от него. Она щурилась сквозь очки, опустив ствол пистолета, чтобы целиться в обширную площадь живота Лу. Она, возможно, не очень хорошо его видела, но он подумал, что это было бы подобно стрельбе в амбар: сложность состояла бы в том, чтобы не попасть в него.

Долтри повернулся к Кристоферу МакКуину, но в знак глубокого равнодушия не потрудился даже навести на него пистолет.

Лу сказал:

- Постойте. Здесь нет плохих парней. Плохой парень - это Чарли Мэнкс.

- Чарли Мэнкс мертв, - сказала Табита Хаттер.

- Скажите это Мэгги Ли, - сказала Вик. - Чарли только что убил ее в Айове, в Тутской публичной библиотеке. Час назад. Проверьте это. Я там была.

- Вы были... - начала Хаттер, потом затрясла головой, словно смахивая с лица комара. - Слезайте с байка и ложитесь лицом на землю, Вик.

В отдалении Лу услышал крики других голосов, треск ветвей, шум, с которым люди продирались через кусты. Эти звуки доносились с другой стороны дома, и, значит, у них оставалось, может быть, секунд двадцать, прежде чем их окружат.

- Я должна ехать, - сказала Вик и перевела мотоцикл на первую передачу.

- Я с тобой, - сказал Лу.

Хаттер продолжала приближаться. Ствол ее пистолета был почти так близко, чтобы его можно было выхватить, но все же не вполне.

- Сотрудник Суринам, не наденете ли наручники на этого человека? - сказала Хаттер.

Читра Суринам начала обходить Хаттер. Опустив ствол пистолета, она потянулась правой рукой к наручникам, свисавшим у нее с пояса. Лу всегда хотел иметь пояс, как у Бэтмена, чтобы на нем был выстреливающийся крючок и несколько светошумовых гранат. Если бы сейчас на нем был пояс со светошумовыми гранатами, он мог бы бросить одну и ослепить копов, и они с Вик смогли бы уехать. Вместо этого он держал пакет с таймерами для рождественских гирлянд из "Домашнего депо".

Лу сделал шаг назад, так что оказался рядом с байком, достаточно близко, чтобы чувствовать жар, пышущий от содрогающихся труб.

- Дай мне пакет, Лу, - сказала Вик.

Лу сказал:

- Мисс Хаттер. Мисс Хаттер, пожалуйста, пожалуйста, радируйте вашим парням и спросите о Мэгги Ли. Спросите у них, что только что произошло в Айове. Вы собираетесь арестовать единственного человека, который может вернуть моего ребенка. Если вы хотите помочь нашему сыну, вам надо отпустить нас.

- Хватит разговоров, Лу, - сказала Вик. - Я должна ехать.

Хаттер щурилась, как будто плохо видела через свои очки. Так оно, без сомнения, и было.

Читра Суринам подошла к нему вплотную. Лу протянул руку, чтобы отстранить ее, услышал стальной щелкающий звук и обнаружил, что она набросила на него один браслет наручников. Это произошло так быстро, что было похоже на фокус: шелковый шарф превратился в белого голубя.

- Эй! - сказал он. - Эй, чуня!

Хаттер вынула из кармана мобильный телефон - серебряный прямоугольник размером с брикет мыла в отеле. Она не набирала номер, но нажала одну кнопку. Телефон пискнул, и через помехи донесся мужской голос.

- Канди слушает. Что, напали там на плохих парней?

- Канди, - сказала Хаттер. - Есть что-нибудь об охоте за Маргарет Ли?

Телефон зашипел.

Читра сказала Лу:

- Другую руку, пожалуйста, мистер Кармоди. Другую вашу руку.

Он не послушался. Вместо этого он поднял левую руку за пределы досягаемости, держа на большом пальце пластиковый пакет, словно тот был пакетом с конфетами, а сам он - школьным задирой, который вырвал его и не собирается отдавать.

Сквозь шипение донесся голос Канди, говорившего безрадостным тоном:

- Э-э, у вас сегодня повышенная экстрасенсорика? Мы получили сообщение. Пять минут назад. Я собирался рассказать вам, когда вы вернетесь.

Возгласы с другой стороны дома становились ближе.

- Расскажите сейчас, - сказала Хаттер.

- Что это за хрень? - спросил Долтри.

Канди сказал:

- Она мертва. Маргарет Ли забита насмерть. Тамошние копы подозревают МакКуин. Ее заметили, когда она уезжала с места преступления на своем мотоцикле.

- Нет, - сказала Хаттер. - Нет, это... это невозможно. Где это произошло?

- Тут, штат Айова. Чуть больше часа назад. Почему это так уж невоз...

Но Хаттер, снова нажав на кнопку, отрубила его. Она смотрела мимо Лу на Вик. Вик обернулась в седле содрогающегося под ней мотоцикла, отвечая на ее взгляд.

- Это не я, - сказала Вик. - Это Мэнкс. Обнаружится, что ее забили до смерти молотком.

В какой-то миг Хаттер совсем опустила свой пистолет. Она положила телефон в карман куртки, утерла воду с лица.

- Костным молотком, - сказала Хаттер. - Тем, который Мэнкс взял с собой, когда ушел из морга в Колорадо. Я не понимаю этого - не могу понять. Я пытаюсь, Вик, но просто не могу этого понять. Как он встал и пошел? Как вы оказались здесь, когда только что были в Айове?

- У меня нет времени объяснять все остальное. Но если хотите знать, как я попала сюда из Айовы, побудьте рядом. Я покажу вам.

Хаттер сказала Читре:

- Сотрудник Суринам, пожалуйста... снимите наручники с мистера Кармоди. В них нет необходимости. Может, нам стоит просто поговорить. Может быть, всем нам надо просто поговорить.

- У меня нет времени... - начала Вик, но остального никто не расслышал.

- Это что еще за хрень? - сказал Долтри, отворачиваясь от Криса МакКуина и наводя пистолет на Вик. - Слезь с мотоцикла!

- Сотрудник, уберите оружие в кобуру! - крикнула Хаттер.

- Черта с два, - сказал Долтри. - Вы не в своем уме, Хаттер. Выключить байк, МакКуин. Немедленно.

- Сотрудник Долтри! - заорала Хаттер. - Я здесь главная, и я сказала...

- На землю! - крикнул первый фэбээровец, появившийся из-за восточной стороны дома. У него была штурмовая винтовка. Лу подумал, что это, может быть, "М-16". - На землю, мать вашу!

Все, казалось, кричали, и Лу почувствовал еще один тупой удар боли в виске и с левой стороны шеи. Читра не смотрела на него, она обернулась на Хаттер со смесью тревоги и удивления.

Крис МакКуин щелчком отправил свою сигарету Долтри в лицо. Она угодила тому ниже правого глаза, рассыпая красные искры, и Долтри вздрогнул, а ствол его пистолета покачнулся, теряя прицел. Свободной рукой Крис нашарил полено в верхней части поленницы, замахнулся им и огрел Долтри по плечу так сильно, что тот пошатнулся.

- Езжай, Пацанка! - крикнул он.

Долтри сделал три спотыкающихся шага по грязной земле, выпрямился, поднял пистолет и всадил одну пулю МакКуину в живот, а другую - в горло.

Вик закричала. Лу повернулся к ней, при этом врезавшись плечом в Читру Суринам. К сожалению, для нее это немного походило на столкновение с лошадью. Суринам сделала шаг назад, поставила ногу на сырую землю, неправильно согнула лодыжку и повалилась, усевшись на мокрую траву.

- Всем опустить оружие! - крикнула Хаттер. - Черт побери, прекратить огонь!

Лу потянулся к Вик. Лучший способ обнять ее состоял в том, чтобы усесться на заднее сиденье байка.

- С мотоцикла, с мотоцикла! - кричал один из агентов в бронежилетах. Еще трое из них шли по траве с пулеметами.

Вик оглядывалась на отца, рот у нее был растянут в последнем крике, глаза слепы от изумления. Лу поцеловал ее в пышущую жаром щеку.

- Нам надо ехать, - сказал он ей. - Сейчас же.

Он сомкнул руки вокруг ее талии, и в следующее мгновение "Триумф" рванулся в путь, а ночь огласилась громовым грохотом пулеметного огня.

Звук стрельбы сотрясал самый мрак. Вик, чувствуя, как весь этот шум прорывается через нее, приняла это за удары пуль и машинально включила передачу. Задняя шина, дымясь, заскользила по мокрой земле, сдирая длинную сырую полоску травы. Потом "Триумф" рванулся вперед, в темноту.

Часть ее все еще оглядывалась, видя, как отец перегибается пополам, протягивая руку к горлу, а волосы падают ему на глаза. Рот у него открыт - он будто делает усилие, чтобы его вырвало.

Часть ее подхватывала его, прежде чем он опустится на колени, держала его в руках.

Часть ее целовала его в лицо. "Я здесь, папа, - говорила она ему. - Я здесь, с тобой". Она была так близко к нему, что чувствовала запах его крови, похожий на запах только что отлитой меди.

Мягкая, щетинистая щека Лу прижималась сбоку к ее шее. Он приник к ней, и полный взрывчатки рюкзак сплющился между их телами.

- Ты просто веди, - сказал он. - Доставь нас, куда надо. Не смотри, просто веди.

Пока она разворачивала байк, направляя его вверх по склону, к деревьям, справа от нее полетела вверх грязь. Ее уши отмечали чмоканье пуль, ударявших в почву у них за спиной. Через грохот стрельбы она различила голос Табиты Хаттер, дрожавший от напряжения:

- ПРЕКРАТИТЬ СТРЕЛЬБУ, ПРЕКРАТИТЬ СТРЕЛЬБУ!

Думать Вик не могла, да ей это и не требовалось. Ее руки и ноги знали, что делать, ее правая нога включила вторую передачу, затем третью. Байк вскарабкивался на влажный холм. Перед ними темной стеной выросли сосны. Она опустила голову, когда они поехали между стволами деревьев. Ветка ударила ее по рту, ожгла губы. Они прорвались через кусты, и шины отыскали доски моста "Короткого пути" и застучали по ним.

- Какого хрена? - крикнул Лу.

Въехав не прямо, с по-прежнему опущенной головой, она врезалась плечом в стену. Рука онемела, а ее саму отбросило на Лу.

В ее воображении отец снова падал ей в руки.

Вик вцепилась в руль, поворачивая влево, прочь от стены.

Она воображала, что говорит, я здесь, пока они оба опускаются на землю.

Одна из половиц треснула под передним колесом, и руль вырвался у нее из рук.

Она поцеловала отца в висок. "Я здесь, папа".

"Триумф" накренился к левой стене. Лу ударился об нее левой рукой и зарычал от боли. От силы его удара об стену содрогнулся весь мост.

Вик чувствовала запах отцовских волос возле самых корней. Она хотела спросить у него, как долго он жил один, почему в доме не было женщины. Хотела узнать, как он хозяйничал, как проводил вечера. Хотела попросить прощения и сказать ему, что по-прежнему любит его; что бы ни было плохого, она его по- прежнему любит.

Потом Крис МакКуин ушел. Ей пришлось его отпустить, дать ему выскользнуть из ее рук. Дальше ей надо было ехать без него.

В темноте пронзительно кричали летучие мыши. Звук был такой, словно кто- то тасует колоду карт, только значительно усиленный. Лу задрал голову, ища их между стропилами. Большой, нежный, непоколебимый, Лу не закричал, вообще едва ли издал какой-либо звук, только резко и глубоко вздохнул и пригнулся, когда десятки, а может, и сотни летучих мышей, потревоженных в своей безмятежности, сорвались с потолка и хлынули на них, вихрясь в промозглом пространстве. Они были повсюду, задевали их руки и ноги. Одна из них пронеслась у головы Вик, и та почувствовала, как крыло оцарапало ей щеку, и мельком увидела ее лицо, когда она промелькнула мимо: маленькое, розовое, искаженное, но странно человеческое. Она, конечно, смотрела на свое лицо. Единственное, что могла сделать Вик, - это не завизжать, изо всех сил стараясь держать "Триумф" по курсу.

Байк теперь был почти у дальнего конца моста. Несколько летучих мышей лениво устремились в ночь, и Вик подумала: Часть моего разума улетучивается.

Перед ней появился ее старый "Роли" "Тафф Барнер". В несущемся на него свете фары казалось, будто это он сам к ней мчится. Опоздав на полмгновения, она поняла, что вот-вот ударит его и что последствия будут жестокими. Переднее колесо угодило прямо в "Роли".

"Триумф", казалось, споткнулся о ржавый, покрытый паутиной велосипед, он уже поворачивался боком и опрокидывался, как вдруг вылетел из крытого моста. Они выскочили из "Короткого пути", как пробка из бутылки шампанского. Дюжина летучих мышей выплеснулась вместе с ними.

Шины грубо разрывали почву, потом траву. Вик видела, что земля идет под уклон, видела, что они вот-вот опрокинутся с насыпи. Мельком она заметила сосны, украшенные ангелами и снежинками.

Потом они стали резко падать. Байк повернулся, сбросив их в сторону. Он последовал за ними вниз, обрушившись на них обоих лавиной горячего железа. Мир треснул, и они погрузились во тьму.

САННЫЙ ДОМ - ГАНБАРРЕЛ, ШТАТ КОЛОРАДО

Лу прободрствовал почти час, прежде чем услышал сухой тихий треск и увидел маленькие белые хлопья, падавшие на мертвые листья вокруг него. Он запрокинул голову и прищурился в ночь. Начался снегопад.

- Лу? - спросила Вик.

Шея у него задеревенела, и было больно опускать подбородок. Он посмотрел на Вик, лежавшую на земле справа от него. Минуту назад она спала, но теперь глаза у нее были широко открыты, и она была с ним.

- Да, - сказал он.

- Моя мать еще здесь?

- Твоя мать с ангелами, малыш, - сказал он.

- Ангелы, - сказала Вик. - Вон ангелы на деревьях. - Потом: - Снег идет.

- Знаю. В июле. Я всю жизнь прожил в горах. Знаю места, где круглый год лежит снег, но никогда не видел, чтобы снег шел в это время года. Даже здесь.

- Где? - спросила она.

- Чуть выше Ганбаррела. Где все началось.

- Это началось в закусочной "Террис Примо Субс", когда моя мать оставила свой браслет в туалете. Куда она делась?

- Ее здесь не было. Она умерла, Вик. Помнишь?

- Она сидела с нами какое-то время. Вон там. - Вик подняла правую руку и указал на насыпь над ними. Шины мотоцикла прорвали в склоне глубокие колеи, длинные грязные траншеи. - Она что-то говорила о Уэйне. Сказала, что у Уэйна еще останется немного времени, когда он доберется до Страны Рождества, потому что он заставлял себя действовать задом наперед. Делать два шага назад после каждых двух миль вперед. Он не станет одной из этих штуковин. Пока что.

Она растянулась на спине, держа руки по бокам, а лодыжки вместе. Лу укрыл ее своей курткой с фланелевой подкладкой, она была настолько большой, что доставала ей до колен, словно детское одеяло. Она повернулась посмотреть на него. В ее лице была пустота, испугавшая его.

- Ой, Лу, - чуть слышно сказала она. - Бедное твое лицо.

Он коснулся своей правой щеки, саднящей и распухшей от угла рта и до края глазницы. Он не помнил, как это случилось. Тыльная сторона его левой руки была сильно обожжена, там устойчиво пульсировала боль - когда они наконец остановились, эта рука угодила под байк и была прижата горячей трубой. Он не мог на нее смотреть. Кожа была черной, потрескавшейся и блестящей. Он опустил руку вдоль тела, чтобы Вик ее тоже не видела.

Что с рукой, не имело для него значения. Он полагал, что времени ему остается немного. Это ощущение боли и давления в горле и левом виске стало теперь постоянным. Кровь казалась тяжелой, как жидкий чугун. Он ходил с пистолетом у виска и думал, что в какой-то миг, еще до исхода ночи, этот пистолет выстрелит. Он хотел еще раз увидать Уэйна, прежде чем это случится.

Он уберег ее от байка, когда они падали с насыпи, сумел повернуться так, чтобы она была под ним. Байк отскочил от его спины. Если бы "Триумф" ударил Вик - которая, вероятно, весила сто пять фунтов с кирпичом в каждом кармане, - он, наверное, переломил бы ей позвоночник, как сухую ветку.

- Ты веришь в этот снег? - спросил Лу.

Она поморгала, пошевелила челюстью и уставилась в ночь. Хлопья снега падали ей на лицо.

- Это означает, что он уже почти здесь.

Лу кивнул. Он тоже так думал.

- Несколько летучих мышей выбрались наружу, - сказала она. - Вылетели из моста вместе с нами.

Он подавил дрожь, но не смог подавить ощущения, что у него по коже бегут мурашки. Лучше бы она не упоминала об этих летучих мышах. Он мельком увидел одну, проносившуюся мимо него, раскрыв рот в почти ультразвуковом крике. Как только он посмотрел на нее, он пожалел, что видит ее, пожалел, что не может ее не-видеть. Ее сморщенное розовое личико ужасно походило на лицо Вик.

- Да, - сказал он. - По-моему, вылетели.

- Эти твари - я. Что-то такое, что у меня в голове. Когда я пользуюсь мостом, всегда есть шанс, что некоторые из них вырвутся наружу. - Она перекатила голову, чтобы еще раз на него посмотреть. - Это как дань. Всегда приходится расплачиваться. Мэгги заикалась, и это становилось тем сильнее, чем больше она пользовалась своими фишками "Эрудита". У Мэнкса, вероятно, когда-то была душа, но его машина ее израсходовала. Понимаешь?

Он кивнул.

- Кажется, да.

- Если я буду говорить что-то бессмысленное, - сказала она, - давай мне знать. Если начну вроде как путаться, приводи меня в чувство. Ты слышишь меня, Лу Кармоди? Скоро здесь будет Чарли Мэнкс. Я должна знать, что ты меня прикрываешь.

- Всегда, - сказал он.

Она облизнула губы, сглотнула.

- Хорошо. Это хорошо. Хорошо, как золото. Золото всегда остается золотом, знаешь? Вот почему с Уэйном все будет в порядке.

На ресницы одного из ее глаз опустилась снежинка. Это зрелище показалось ему почти душераздирающим по своей красоте. Он сомневался, что когда-нибудь в жизни увидит что-нибудь столь же прекрасное. Правда, он и не ожидал, что переживет этот вечер.

- Байк, - сказала она и снова моргнула. Черты ее лица выразили тревогу. Она села, упершись локтями в землю сзади. - Байк должен быть в полном порядке.

Лу уже выдернул его из грязи и прислонил к стволу красной сосны. Фара свисала из своего крепления. Оторвалось правое зеркало. Теперь байку не доставало обоих зеркал.

- А, - сказала она. - Сойдет.

- Ну, не знаю. Заводить его я не пробовал. Неизвестно, что там могло разболтаться. Хочешь, я...

- Нет. Он в порядке, - сказала она. - Заведется.

Легкий ветер заставлял снежную пыль сыпаться под наклоном. Ночь наполнялась тихими звенящими звуками.

Вик задрала подбородок, всмотрелась в ветви над ними, увешанные ангелами, Санта-Клаусами, снежинками, серебряными и золотыми шарами.

- Странно, что они не разбиваются, - сказал Лу.

- Это хоркруксы, - сказала Вик.

Лу бросил на нее взгляд - тяжелый, обеспокоенный.

- Ты имеешь в виду, как в "Гарри Поттере"?

Она ответила пугающим, безрадостным смехом.

- Посмотри на них. На этих деревьях больше золота и рубинов, чем было во всем Офире. И закончится здесь все так же, как там.

- В эфире? - спросил он. - Ты говоришь что-то непонятное, Вик. Вернись ко мне.

Она опустила голову, потрясла ею, словно чтобы прояснить мысли, затем прижала руку к шее, морщась от боли.

Вик посмотрела на него из-под волос. Его потрясло, как неожиданно она показалась похожей на саму себя. На лице у нее играла улыбка Вик, а в глазах прыгало озорство, которое всегда его заводило.

- Хороший ты человек, Лу Кармоди, - сказала она. - Я, может, сумасшедшая сука, но я тебя люблю. Мне жаль, что я втянула тебя в кучу разных неприятностей, и я чертовски хочу, чтобы ты встретил кого-нибудь лучше меня. Но я не жалею, что у нас родился ребенок. У него моя внешность и твое сердце. Я знаю, что из этого стоит дороже.

Он уперся кулаками в землю и, перенеся зад, уселся с ней рядом. Обнял ее и прижал к груди. Зарылся лицом в ее волосы.

- Разве есть кто-то лучше тебя? - сказал он. - Ты говоришь о себе такое, чего я никому в мире не спустил бы с рук. - Он поцеловал ее в голову. - У нас получился славный мальчик. Пора его забрать.

Она отодвинулась от него, чтобы заглянуть ему в лицо.

- Что там с таймерами? И со взрывчаткой?

Он потянулся к рюкзаку, лежавшему в нескольких футах от них. Тот был раскрыт.

- Я начал с ними работать, - сказал он. - Сколько-то минут назад. Просто чтобы занять руки, пока ждал, чтобы ты проснулась. - Он развел руками, словно желая показать, как они бесполезны, когда ничем не заняты. Потом опустил левую руку, надеясь, что она не заметила, как сильно та обожжена.

На запястье другой руки болтались наручники. Вик снова улыбнулась, потянув за них.

- Позже устроим с ними кое-что экзотическое, - сказала она. Но произнесла это тоном невыразимой усталости, таким тоном, который навевал не эротические предвкушения, но смутные воспоминания о красном вине и ленивых поцелуях.

Он покраснел, он всегда легко покрывался румянцем. Она засмеялась и чмокнула его в щеку.

- Покажи, что ты успел сделать, - сказала она.

- Ну, - сказал он. - Не так много. Некоторые таймеры не годятся - разбились, когда мы совершали свой великий побег. Четыре из них я подключил. - Он сунул руку в рюкзак и вытащил один из скользких белых пакетов с АНФО. Черный таймер висел у самого верха, подключенный к паре проводов - красному и зеленому, - которые уходили в плотный пластиковый пакет с подготовленной взрывчатой смесью. - Эти таймеры на самом деле просто маленькие будильники. Одна стрелка показывает время, а другая - когда он включится. Видишь? А вот здесь надо нажать, чтобы начался отсчет.

Лишь от одного того, что он держит в руках один из этих скользких пакетов со взрывчаткой, подмышки у него покалывало от пота. Только этот чертов таймер для рождественской гирлянды отделял их обоих от взрыва, который не оставил бы от них даже фрагментов.

- Я одного не понимаю, - сказал он. - Когда ты собираешься их устанавливать? И где?

Он поднялся на ноги и вытянул голову, глядя то в одну сторону, то в другую, как ребенок, собирающийся перейти дорогу с сильным движением.

Они находились среди деревьев в лесной лощине. Прямо у него за спиной пролегала подъездная дорога к Дому Саней, гравийный проселок, шедший вдоль насыпи, ширины которого едва хватало для проезда одной машины.

Слева от него было шоссе, на которое почти пятнадцать лет назад, вырвавшись из подлеска, вышла жилистая девочка-подросток с жеребячьими ногами и почерневшим от копоти лицом, которую заметил толстый двадцатилетний парень на "Харлее". Лу тогда ехал куда подальше после неприятного разговора с отцом. Лу просил немного денег - хотел получить аттестат, а потом поступить в колледж штата и изучать издательское дело. Когда отец спросил, зачем, Лу сказал, что мог бы открыть свою собственную компанию по изданию комиксов. Его отец напустил на себя важный вид и сказал, почему бы не использовать деньги в качестве туалетной бумаги, ведь в итоге получится то же самое. Он добавил, что, если Лу нужно образование, он может последовать его примеру и пойти в морскую пехоту. При этом, может, порастрясти жирок и начать наконец нормально стричься.

Лу уехал на своем байке, чтобы мать не увидела его плачущим. На уме у него было добраться до Денвера, завербоваться и исчезнуть из жизни отца, проведя пару лет на службе за границей. Он не вернется, пока не станет другим человеком, худым и твердым, холодным и равнодушным, таким, который позволит отцу обнять его, но не обнимет того в ответ. Он будет называть отца сэром, сидеть в кресле навытяжку и подавлять всякий намек на улыбку. "Как вам нравится моя стрижка, сэр? - сможет он спросить. - Отвечает ли она вашим высоким стандартам?" Он хотел уехать прочь и вернуться измененным, человеком, которого его родители не знали. Собственно говоря, в большой степени так оно и случилось, хотя до Денвера он так никогда и не добрался.

Справа от него стоял дом, где Вик чуть не сгорела заживо. Не то чтобы это оставалось домом - нет, исходя из любого принятого определения. Остался только закопченный цементный фундамент и путаница обгорелых досок. Среди руин различался покрытый волдырями и почерневший старомодный холодильник, лежавший на боку, закопченная и деформированная рама кровати, часть лестницы. Почти нетронутой казалась только стена того, что некогда было гаражом. Дверь в этой стене была открыта, как бы приглашая войти, разгрести горелые доски, присесть и остаться на какое-то время. Обломки были усыпаны битым стеклом.

- Я имею в виду - это же вроде не Страна Рождества, верно?

- Нет, - сказала она. - Это дверной проем. Ему, наверное, не обязательно приезжать сюда, чтобы перебраться в Страну Рождества, но попасть в нее ему проще всего отсюда.

Ангелы с трубами у губ колыхались и покачивались среди снежинок.

- Твой дверной проем... - сказал он. - Мост. Он исчез. Пропал, когда мы скатились к подножию склона.

- Я могу вернуть его, когда он мне понадобится, - сказала она.

- Жаль, что мы не могли захватить с собой тех копов. Привести их прямо сюда. Может, они направили бы все свои пушки на нужного парня.

- Думаю, чем меньше веса приходится на мост, тем лучше, - сказала она. - Это крайнее средство. Я даже тебя не хотела по нему перевозить.

- Ну что ж. Теперь я здесь. - Он все еще держал в руке лоснящийся пакет с АНФО. Осторожно сунул его обратно к другим и поднял рюкзак. - Какой у нас план?

Она сказала:

- Первая часть плана состоит в том, что ты даешь мне эти штуковины. - Она взяла одну лямку рюкзака. Он на мгновение уставился не нее, придерживая рюкзак и не испытывая уверенности, что должен отдать ей его, потом отпустил. Но он получил, чего хотел, он был здесь, и она никоим образом не могла от него избавиться. Она перекинула лямку через плечо.

- Вторая часть плана... - начала она, затем повернула голову и посмотрела в сторону шоссе.

Сквозь ночь по нему скользила машина, свет фар которой пробивался через стволы сосен, бросая через гравийный проселок нелепо длинные тени. Она замедлила ход, приближаясь к повороту к дому. Лу почувствовал за левым ухом тупую пульсацию боли. Снег падал крупными, как гусиные перья, хлопьями, начиная скопляться на грунтовой дороге.

- Господи, - сказал Лу и с трудом узнал свой напряженный голос. - Это он. А мы не готовы.

- Отойди сюда, - сказала Вик.

Она схватила его за рукав и пошла спиной вперед, ведя его по ковру из сухих опавших листьев и сосновых иголок. Они вместе скользнули в выводок тонких, высоких и гибких берез. Лу впервые заметил, что их дыхание вырывается паром в посеребренной лунным светом ночи.

"Роллс-Ройс Призрак" свернул на длинную гравийную дорогу. На лобовом стекле плавало отражение желтоватой, как кость, луны, пойманной в переплетение черных веток - колыбель для кошки.

Они наблюдали за величественным приближением автомобиля. Лу чувствовал, как дрожат его толстые ноги. "Мне просто немного дольше нужно побыть храбрым", - подумал он. Лу всем сердцем верил в Бога, уверовал еще ребенком, когда увидел на видео Джорджа Бернса в фильме "О Боже!". Сейчас он мысленно возносил молитву тощему, морщинистому Джорджу Бернсу: "Пожалуйста. Однажды я был храбрым, позволь мне еще раз побыть храбрым. Позволь мне побыть храбрым ради Уэйна и Вик. Я так и так умру, позволь мне умереть достойно". Потом ему пришло в голову, что он хотел этого, не раз об этом мечтал: о последнем шансе показать, что он может отбросить страх и сделать, что требуется сделать. Пора великого шанса наконец настала.

"Роллс-Ройс" прокатил мимо них, хрустя шинами по гравию. Он, казалось, замедлил ход, поравнявшись с ними на расстоянии менее пятнадцати футов, как будто водитель заметил их и теперь вглядывался. Но машина не остановилась, просто продолжила свое неторопливое продвижение.

- Вторая часть? - выдохнул Лу, осознавая, как болезненно колотится в горле пульс. Господи, он надеялся, что его не хватит удар, пока все это не завершится.

- Что? - спросила Вик, глядя на машину.

- В чем вторая часть плана? - спросил он.

- А, - сказала она, взяла второй браслет наручников и замкнула его на узком стволе березы. - По второй части плана ты остаешься здесь.

На милом, круглом, щетинистом лице Лу изобразилось простое потрясение: так ребенок смотрит на свою любимую игрушку, только что раздавленную автомобилем. На глаза навернулись слезы, ярчайшие точки в темноте. Ее огорчало видеть его едва ли не плачущим, видеть его шок и разочарование, но звук защелкнувшегося наручника - это резкое, четкое клацанье, отдавшееся эхом в морозном воздухе, - был звуком окончательного решения, сделанного и необратимого выбора.

- Лу, - прошептала она и положила руку ему на лицо. - Лу, не плачь. Все хорошо.

- Я не хочу, чтобы ты ехала одна, - сказал он. - Я хотел быть там, чтобы тебе помочь. Сказал, что буду там, чтобы тебе помочь.

- Ты был со мной, - сказала она. - И останешься. Ты со мной, куда бы я ни отправилась: ты часть моего инскейпа. - Она поцеловала его в губы, ощутив вкус слез, но не знала, его ли это слезы или ее собственные. Отстранилась от него и сказала: - Так или иначе, Уэйн сегодня оттуда уберется, и, если меня с ним не будет, ему понадобишься ты.

Он быстро моргал и, не стыдясь, плакал. Он не вырывался из наручников. Береза была около восьми дюймов толщиной и тридцати футов высотой. Браслет на нее едва налез. Он смотрел на Вик с выражением горя и недоумения. Открыл рот, но никак не мог найти слов.

"Призрак" подъехал к правой стороне разрушенного дома, к единственной уцелевшей стене. Он остановился там на холостом ходу. Вик посмотрела на него. На расстоянии она слышала Берла Айвза.

- Я не понимаю, - сказал он.

Она протянула руку мимо наручника и коснулась бумажного обруча у него на запястье; того, который надели на него в больнице; того, что она заметила еще в доме ее отца.

- Что это, Лу? - спросила она.

- А, это? - спросил он, а затем издал звук, который был отчасти смехом, отчасти рыданием. - Я снова потерял сознание. Это ничего.

- Я тебе не верю, - сказала она. - Я только что потеряла отца - и не могу потерять тебя. Если ты думаешь, что я подвергну твою жизнь большему риску, чем тот, которому она уже подвергалась, то ты еще безумнее, чем я. Уэйну нужен отец.

- Ему нужна и мать, - сказал он. - И мне тоже.

Вик улыбнулась - своей старой улыбкой, немного лихой, немного опасной.

- Никаких обещаний, - сказала она. - Ты самый лучший, Лу Кармоди. Ты не просто хороший человек. Ты настоящий герой, честный перед Богом. И не потому, что ты посадил меня на свой мотоцикл и отвез меня подальше от этого места. Это была самая простая часть. А потому, что ты каждый день был рядом с Уэйном. Потому что ты готовил ему обеды в школу, водил его к дантисту и читал ему на ночь. Я люблю вас, мистер.

Она опять посмотрела вверх по дороге. Мэнкс выбрался из машины. Он прошел через свет своих фар, и она впервые за четыре дня хорошо его разглядела. На нем был старомодный сюртук с двойной линией латунных пуговиц и фалдами. Его волосы, черные и блестящие, были зачесаны назад с огромной выпуклости лба. Он выглядел лет на тридцать. В одной руке он держал свой огромный серебряный молоток, в другой - зажимал что-то маленькое. Он вышел из света и вошел в деревья, быстро исчезая в тени.

- Мне надо идти, - сказала она. Наклонилась и поцеловала Лу в щеку.

Он потянулся к ней, но она увернулась и подошла к "Триумфу". Осмотрела его сверху донизу. В каплевидном бензобаке имелась вмятина размером с кулак, а одна из труб болталась и, похоже, могла волочиться по земле. Но он заведется. Она чувствовала, что он ее ждет.

Мэнкс вышел из леса и стал между задними фонарями "Призрака". Он, казалось, смотрел прямо на нее, хотя не представлялось возможным, чтобы он видел ее в темноте и снегопаде.

- Эгей! - воззвал он. - Вы с нами, Виктория? Прибыли на своей хитрой машине?

- Отпустите его, Чарли! - крикнула она. - Отпустите его, если хотите жить!

Даже на расстоянии двухсот футов она видела, как сияет Мэнкс.

- Думаю, вы знаете, что меня не так легко убить! Но вперед, Виктория! Следуйте за мной в Страну Рождества! Поедем в Страну Рождества и закончим эту главу! Ваш сын будет рад увидеть вас!

Не дожидаясь ответа, он уселся за руль "Призрака". Задние фонари стали ярче, затем потускнели, и машина снова начала двигаться.

- О господи, Вик, - сказал Лу. - О Господи. Это ошибка. Ты не застанешь его врасплох. Должен быть другой путь. Не делай этого. Не следуй за ним. Останься со мной, и мы найдем другой путь.

- Пора ехать, Лу, - сказала она. - Поджидай Уэйна. Он скоро появится.

Она перекинула ногу через седло и повернула ключ в замке зажигания. Фара на мгновение зажглась тусклым светом, потом угасла. Вик, постоянно дрожавшая в своих шортах и кроссовках, поставила ногу на педаль стартера и обрушила на нее свой вес. Байк кашлянул и что-то пробормотал. Она прыгнула снова, и он издал вялый, пукающий звук: "Брапп".

- Давай, милый, - тихо сказала она. - Последний рейс. Давай привезем нашего мальчика домой.

Она встала в полный рост. В тонких волосках на ее руках застревал снег. Она опустилась. "Триумф" со взрывом вернулся к жизни.

- Вик! - крикнул Лу, но она сейчас не могла на него смотреть. Если бы она посмотрела на него и увидела, как он плачет, ей захотелось бы обнять его и она могла бы потерять самообладание. Она включила передачу. - Вик! - крикнул он снова.

Она оставляла байк на первой, пока вгоняла его на крутой, короткий склон насыпи. Задняя шина елозила и так и этак в скользкой от снега траве, и ей пришлось поставить ногу на грунт и толкаться, чтобы перевалить через горб.

Вик потеряла из виду "Призрак". Тот обогнул горелые обломки старого охотничьего дома и исчез в прогалине между деревьями на противоположной стороне. Она перевела байк на вторую передачу, потом на третью, прибавила газу, чтобы нагнать его. Из-под шин летели камни. На снегу, уже покрывшем мелкой пылью гравий, байк казался разболтанным и шатким.

Вокруг руин, в высокую траву, а потом на грунтовую дорогу между елей, ширины которой едва хватало для проезда "Призрака". Там, в сущности, шли только две узкие колеи, между которыми обильно росли папоротники.

Ветви сосен склонились над ней, образуя тесный, темный, узкий коридор. "Призрак" замедлил ход, чтобы она могла его догнать, он был всего футах в пятидесяти впереди. "NOS4A2" катился дальше, и она следовала за его задними фонарями. Ледяной воздух вспарывал ее тонкую футболку, наполнял легкие грубым морозным дыханием.

Деревья начали отступать по обе стороны от нее, открывая въезд на каменистую поляну. Впереди была каменная стена со старым кирпичным туннелем, ширины которого едва хватало для "Призрака". Вик подумала о своем мосте. "Это его мост", - подумала она. К камню у въезда в туннель была прикреплена белая металлическая вывеска: ПАРК ОТКРЫТ ЕЖЕДНЕВНО И КРУГЛЫЙ ГОД! ПРИГОТОВЬТЕСЬ КРИЧАТЬ ГИП-ГИП, СНЕЖНЫЕ ДЕТИ!

"Призрак" скользнул в туннель. Голос Берла Айвза доносился до нее эхом из выложенного кирпичом отверстия... Вик сомневалась, чтобы этот проезд существовал хотя бы десять минут назад.

Вик въехала следом. Правая труба волоклась по булыжнику, разбрасывая искры. Рев двигателя отдавался эхом от каменных стен.

"Призрак" выехал из туннеля впереди нее. Она шла прямо за ним, с ревом вынеслась из темноты, проскочила через открытые ворота Шоколадных Конфет, мимо девятифутового Щелкунчика, стоявшего на страже, и, наконец, въехала в Страну Рождества.

Окончание следует...