Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Литературное чтиво

  Все выпуски  

Джо Хилл "Страна Рождества"



 Литературное чтиво
 
 Выпуск No 99 (1058) от 2015-11-16


   Джо Хилл "Страна Рождества"


   Поисковик  (продолжение)

ШОССЕ СВ. НИКОЛАСА

Долгое время - бесконечно долгое время тишины и покоя - Уэйн спал, а когда открыл глаза, то понял, что все хорошо.

NOS4A2 несся сквозь тьму, торпедой вспенивая бездонные глубины. Они поднимались по невысоким холмам, и "Призрак" вписывался в изгибы так, словно следовал по рельсам. Уэйн поднимался к чему-то чудесному и прекрасному.

Нежными, похожими на гусиные перья хлопьями падал снег. Поскрипывали, смахивая их, дворники.

Они миновали одинокий фонарь в ночи, двенадцатифутовую конфету, увенчанную леденцовым конусом, лившим вишневый свет, который обращал эти падающие хлопья в перья пламени.

"Призрак" катился по высокой кривой, открывавшей вид на огромное плато ниже, серебристое, гладкое и плоское, а в дальнем конце его - на горы! Уэйн никогда не видел гор, подобных этим... в сравнении с ними Скалистые горы выглядели безобидными предгорьями. У самых маленьких из них были пропорции Эвереста. Они были огромной грядой каменных зубов, кривой ряд клыков, достаточно острых и крупных, чтобы поглотить небо. Скалы высотой в сорок тысяч футов пронзали ночь, подпирали темноту, толкались в звезды.

Надо всем этим плыл серебристый серп луны. Уэйн посмотрел на нее, отвернулся, затем посмотрел снова. У луны был крючковатый нос, задумчиво искривленный рот и единственный глаз, закрытый во сне. Когда она выдыхала, по равнинам прокатывался ветер и серебристые облака мчались сквозь ночь. Глядя на это, Уэйн едва не захлопал в ладоши от восторга.

Но невозможно было надолго отвернуться от гор. Безжалостные циклопические пики притягивали взгляд Уэйна, как магнит притягивает железные стружки. Ведь там, во впадине, расположенной в двух третях пути к вершине величайшей из гор, находилась яркая драгоценность, прикрепленная к скальной поверхности. Он сияла ярче луны, ярче любой из звезд. Она горела в ночи, как факел.

Страна Рождества.

- Ты бы опустил окно и попытался поймать хоть парочку этих сахарных хлопьев! - посоветовал ему с переднего сиденья мистер Мэнкс.

Уэйн было забыл, кто ведет автомобиль. Он перестал об этом беспокоиться. Это было не важно. Главное - попасть туда. Он ощущал пульсирующее стремление уже быть там, въезжать в ворота из шоколадных конфет.

- Сахарных хлопьев? Вы имеете в виду снежинки?

- Если бы я имел в виду снежинки, я бы так и сказал! Эти хлопья из чистого тростникового сахара, и если бы мы были в самолете, то пронзали бы облака сахарной ваты! Давай уже! Опускай окно! Поймай и посмотри, лжец я или нет!

- А холодно не будет? - спросил Уэйн.

Мистер Мэнкс, в уголках глаз у которого собрались смешливые складки, посмотрел на него в зеркало заднего вида.

Он больше не был страшным. Теперь он стал молодым, и если не был особо привлекательным, то, по крайней мере, выглядел элегантно в своих черных кожаных перчатках и черном сюртуке. Волосы, которые теперь тоже стали черными, были зачесаны назад, под шляпу с кожаной оторочкой, открывая высокий, голый лоб.

Человек в Противогазе спал рядом с ним, и на его жирном щетинистом лице блуждала сладкая улыбка. Он был одет в белую морскую форму, увешанную золотыми медалями. Приглядевшись, однако, можно было видеть, что на самом деле эти медали были шоколадными монетами, обернутыми золотой фольгой. У него их было девять штук.

Уэйн теперь понимал, что поехать в Страну Рождества лучше, чем попасть в Академию Хогвартс, на Шоколадную фабрику Вилли Вонки, в Облачный город из "Звездных Войн" или в Ривенделл из "Властелина Колец". В Страну Рождества допускают не одного ребенка на миллион - только тех детей, которые действительно в этом нуждаются. Там невозможно быть несчастным, в стране, где каждое утро - утро Рождества, а каждый вечер - Сочельник, где слезы противозаконны, а дети летают, как ангелы. Или плавают. Уэйну было неясно, в чем разница.

Он понял кое-что еще: его мать ненавидит мистера Мэнкса, потому что он не захотел взять в Страну Рождества ее саму. А раз она не могла туда попасть, то не хотела, чтобы туда попал Уэйн. Причина, по которой его мать так много пила, состояла в том, что опьянение ближе всего к тому чувству, которое испытываешь в Стране Рождества... пусть даже бутылка джина отличается от Страны Рождества так же сильно, как собачье печенье отличается от филе- миньона.

Мать всегда знала, что Уэйн рано или поздно попадет в Страну Рождества. Вот почему ей было невыносимо находиться рядом с ним. Вот почему она убегала от него все эти годы.

Он не хотел об этом думать. Он позвонит ей, как только доберется до Страны Рождества. Скажет, что любит ее и что все в порядке. Он будет звонить ей каждый день, если потребуется. Это правда, что она иногда его ненавидела, что она ненавидела быть матерью, но он был настроен все равно любить ее и делиться с ней своим счастьем.

- Холодно? - вскричал Мэнкс, возвращая мысли Уэйна в здесь и сейчас. - Ты беспокоишься, как моя тетушка Матильда! Давай уже. Опускай окно. И вот еще что. Я знаю тебя, Брюс Уэйн Кармоди. К тебе приходят серьезные мысли, не так ли? Ты серьезный малыш! Нам нужно излечить тебя от этого! И мы это сделаем! Доктор Мэнкс предписывает тебе кружку мятного какао и поездку на Арктическом Экспрессе вместе с другими детьми. Если и после этого ты останешься в мрачном настроении, значит, ты безнадежен. Да опускай же ты окно! Пусть ночной воздух сдует угрюмость! Не будь старушкой! Как будто я везу чью-то бабушку, а не маленького мальчика!

Уэйн повернулся, чтобы опустить окно, но наткнулся на неприятный сюрприз. Рядом с ним сидела его бабушка Линда. Он не видел ее несколько месяцев. Трудно навещать родственников, когда они умерли.

Она и теперь была мертва. На ней был больничный халат, не завязанный, так что он видел ее голую тощую спину, когда она наклонилась вперед. Она сидела на хорошем бежевом кожаном сиденье своей голой задницей. Ноги у нее были тощие и страшные, очень белые в темноте, исполосованные старыми черными варикозными венами. Глаза прикрывали две блестящие, серебряные, только что отчеканенные монеты в полдоллара.

Уэйн открыл было рот, чтобы закричать, но ба Линди поднесла палец к губам. Ш-ш-ш.

- ...замедлить это сможешь то, наперед задом думать будешь Если. Уэйн, правды от тебя увозит Он, - мрачно предупредила она его.

Мэнкс склонил голову, словно прислушиваясь к шуму под капотом, который ему не нравился. Линди говорила достаточно внятно, чтобы Мэнкс ее слышал, но тот все это время не оборачивался, а выражение его лица можно было истолковать так: он думал, что что-то слышал, но не был уверен.

Уэйну было дурно от одного ее вида, но от бессмыслицы, которую она несла, - бессмыслицы, раздражающе топтавшейся на краю смысла, - у него волосы встали дыбом. На ее глазах поблескивали монеты.

- Уходи, - прошептал Уэйн.

- ...юность твою себе заберет и душу тебя у отнимет Он тебя порвет не пока, резинку как, растягивать тебя Будет души собственной твоей от прочь тебя увезет Он, - поясняла ба Линди, для пущей вескости то и дело надавливая холодным пальцем ему на грудину.

Где-то глубоко в горле он издал тонкий ноющий звук, отшатываясь от ее прикосновения. В то же время он изо всех сил пытался разобраться в ее мрачно продекламированной околесице. Он тебя порвет - это он уловил. Резинку как? Нет, должно быть как резинку. А, вот в чем дело. Она проговаривала слова задом наперед, и на каком-то уровне Уэйн понял, что именно поэтому мистер Мэнкс не мог вполне расслышать ее на переднем сиденье. Он не слышал ее, потому что ехал вперед, а она двигалась задом наперед. Он попытался вспомнить, что еще она сказала, чтобы проверить, можно ли распутать ее мертвый синтаксис, но ее слова уже улетучивались из его памяти.

Мистер Мэнкс сказал:

- Опускай же окно, малыш! Давай! - Его голос вдруг погрубел, утратил прежнее дружелюбие. - Прихвати себе этой сладости! Не медли! Мы почти у туннеля!

Но Уэйн не мог опустить окно. Для этого надо было протянуть руку мимо Линди, а он боялся. Он боялся ее так же, как некогда боялся Мэнкса. Ему хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть ее. Он делал коротенькие судорожные вдохи, словно бегун на последнем круге, а выдохи сопровождались паром, как будто в заднем отсеке автомобиля было холодно, хотя холода он не чувствовал.

Он глянул на переднее сиденье в поисках помощи, но мистер Мэнкс изменился. У него не было левого уха - оно стало лохмотьями плоти, маленькими малиновыми полосками, качающимися у его щеки. Шляпа у него отсутствовала, а голова, которую она покрывала, теперь была лысой, бугристой и усеянной пятнами, всего с несколькими серебряными нитями, зачесанными назад. Со лба свисал большой лоскут отодранной красной кожи. У него не было глаз, а на их месте гудели красные отверстия - не окровавленные глазницы, но кратеры, наполненные живыми углями.

Рядом с ним спал в своей отутюженной форме Человек в Противогазе, улыбаясь так, что сразу было видно: и живот у него полон, и ноги согреты.

Через лобовое стекло Уэйн видел, что они приближаются к туннелю, проделанному в каменной стене, к черной трубе, ведущей внутрь горы.

- Кто там с тобой сзади? - гудящим и страшным голосом спросил Мэнкс. Это не было голосом человека. Это было голосом тысячи мух, гудящих в унисон.

Уэйн оглянулся на Линди, но та исчезла, оставила его.

Туннель поглотил "Призрак". В темноте остались только те красные отверстия на месте глаз Мэнкса, смотревшие на него.

- Я не хочу в Страну Рождества, - сказал Уэйн.

- Все хотят в Страну Рождества, - сказало существо на переднем сиденье, некогда бывшее человеком, но, возможно, уже сто лет как переставшее им быть.

Они быстро приближались к яркому кругу солнечного света в конце туннеля. Когда они въехали в отверстие в горе, была ночь, но теперь они мчались к летнему полыханию, и у Уэйна от этой яркости заболели глаза, даже когда до выезда оставалось еще сто футов.

Он прикрыл руками лицо, постанывая от муки. Свет обжигал сквозь пальцы, делался все более интенсивным, пока не начал проникать прямо через его руки и он не начал различать черные палочки собственных костей, окутанных мягко сияющими тканями. Он чувствовал, что в любое мгновение весь этот солнечный свет может его воспламенить.

- Я не хочу! Мне это не нравится! - крикнул он.

Машина так сильно тряслась и подпрыгивала на колдобистой дороге, что его руки сдвинулись с лица. Он заморгал в утреннем солнечном свете.

Бинг Партридж, Человек в Противогазе, выпрямился на своем сиденье и повернулся, оглядываясь на Уэйна. Его форма пропала, и он был все в том же испачканном спортивном костюме, что и накануне.

- Да уж, - сказал он, засовывая себе палец в ухо. - Я тоже не слишком радуюсь по утрам.

ШУГАРКРИК, ШТАТ ПЕНСИЛЬВАНИЯ

- Солнце, солнце, наутек, - сказал, зевая, Человек в Противогазе. - Приходи в другой денек. - Он немного помолчал, а затем застенчиво сообщил: - Я видел хороший сон. Сон о Стране Рождества.

- Надеюсь, он тебе понравился, - сказал Мэнкс. - После того что ты наделал, тебе только сны о Стране Рождества и остаются!

Человек в Противогазе съежился на своем сиденье и обхватил руками уши.

Они были среди холмов, поросших высокой травой, под голубым летним небом. Внизу слева от них сияло пальцеобразное озеро, длинный осколок зеркала, брошенный наземь среди сосен в сто футов высотой. В долинах застряли клочья утреннего тумана, но скоро им было суждено сгореть на солнце.

Уэйн, мозг у которого все еще пребывал в полусне, сильно потер руками глазные яблоки. Лоб и щеки у него были горячими. Он вздохнул - и удивился, увидев, что из ноздрей, как и во сне, повалил бледный пар. Он не осознавал, что на заднем сиденье было так холодно.

- Я мерзну, - сказал Уэйн, хотя на самом деле чувствовал тепло, а не холод.

- По утрам сейчас бывает очень сыро, - сказал Мэнкс. - Скоро почувствуешь себя лучше.

- Где мы? - спросил Уэйн.

Мэнкс оглянулся на него.

- В Пенсильвании. Мы ехали всю ночь, и ты спал как младенец.

Уэйн моргал, глядя на него, встревоженный и дезориентированный, хотя ему потребовалось время, чтобы понять, почему. Подушечка из белой ткани по- прежнему была приклеена к остаткам левого уха Мэнкса, но он снял повязку, наложенную вокруг лба. Шестидюймовый порез на лбу был черным и отталкивающим на вид, как шрам Франкенштейна... и все же он выглядел так, словно заживал двенадцать дней, а не двенадцать часов. Цвет лица у Мэнкса был лучше, глаза стали острее, светясь добродушием и благожелательностью.

- У вас лицо стало лучше, - сказал Уэйн.

- Думаю, на него немного легче смотреть, но в конкурсе красоты мне теперь в ближайшее время не участвовать!

- Почему вам стало лучше? - спросил Уэйн.

Мэнкс немного подумал и сказал:

- Это машина обо мне заботится. Она и о тебе позаботится.

- Это потому, что мы держим путь в Страну Рождества, - сказал Человек в Противогазе, глядя через плечо и улыбаясь. - Она твою любую ранку вывертывает наизнанку, не так ли, мистер Мэнкс?

- Я совсем не в настроении выслушивать твои рифмованные глупости, Бинг, - сказал Мэнкс. - Почему бы тебе не сыграть в "молчок"?

"NOS4A2" ехал на юг, и какое-то время никто ничего не говорил. Уэйн в тишине подводил итоги.

За всю свою жизнь он ни разу не был так напуган, как накануне вечером. В горле у него до сих пор саднило от всех вчерашних криков. Теперь, однако, он казался себе кувшином, из которого выплеснули все плохие чувства. Интерьер "Роллс-Ройса" наполнялся золотым солнечным светом. В блестящем луче полыхали пылинки, и Уэйн поднял руку, чтобы взвить их и посмотреть, как они мечутся вокруг, словно песок, вихрящийся в воде...

...его мать нырнула в воду, чтобы скрыться от Человека в Противогазе, вспомнил он, содрогнувшись. Он тотчас ощутил прилив вчерашнего страха, такого же жгучего и грубого, как если бы он коснулся оголенного медного провода и его ударило током. Его испугало не то, что он был в плену у Чарли Мэнкса, но то, что на мгновение он забыл, что был в плену. На мгновение он позволил себе восхищаться светом и чувствовать себя чуть ли не счастливым.

Он перевел взгляд на ящик орехового дерева, установленный под сиденьем перед ним, где он спрятал свой телефон. Потом поднял глаза и обнаружил, что Мэнкс, едва-едва улыбаясь, наблюдает за ним в зеркало заднего вида. Уэйн съежился на своем месте.

- Вы говорили, что вы у меня в долгу, - сказал Уэйн.

- Как говорил, так и говорю, - сказал Мэнкс.

- Я хочу позвонить маме. Хочу сказать ей, что со мной все в порядке.

Мэнкс кивнул, не отрывая глаз от дороги и держа руки на руле. Ехал ли автомобиль вчера сам по себе? Уэйн помнил, как само собой поворачивалось рулевое колесо, пока Мэнкс стонал, а Человек в Противогазе утирал кровь у него с лица... но это воспоминание было мерцающим, гиперреальным, как сновидения, которые приходят к тем, кто поражен особенно сильным вирусом гриппа. Теперь, в ярком солнечном свете утра, Уэйн не был уверен, что это происходило на самом деле. Кроме того, день прогревался: он больше не видел пара от своего дыхания.

- Очень правильно, что ты хочешь позвонить ей и сказать, что все в порядке. Думаю, когда мы доберемся до места, тебе захочется звонить ей каждый день! Это просто проявление заботы. А она, конечно, хочет знать, как ты поживаешь. Надо будет позвонить ей при первой возможности. Вряд ли я могу считать это услугой, которой я тебе обязан! Какой зверь не позволит ребенку позвонить своей матери? К сожалению, здесь нет подходящего места, чтобы остановиться и дать тебе позвонить, и никто из нас не прихватил с собой телефона, - сказал Мэнкс. Он повернул голову и снова посмотрел на Уэйна поверх спинки кресла. - Ведь ты же не подумал его прихватить, верно? - И он улыбнулся.

Знает, подумал Уэйн. Он почувствовал, как что-то сморщилось у него внутри, и мгновение был в опасной близости к слезам.

- Нет, - почти нормальным голосом сказал он. Ему приходилось бороться с собой, чтобы не смотреть на деревянный ящик возле своих ног.

Мэнкс снова уставился на дорогу.

- Ну и ладно. Все равно звонить ей еще слишком рано. Еще нет даже шести утра, а после вчерашнего нам лучше дать ей поспать! - Он вздохнул и добавил: - У твоей матери татуировок больше, чем у матроса.

- Стишок непоседливой крале, - сказал Человек в Противогазе, - на пузе татуировали. А копию сзади, слепеньких ради, татуировали на Брайле.

- Вы слишком много говорите в рифму, - сказал Уэйн.

Мэнкс рассмеялся - громким, несдерживаемым смехом, в котором хихиканье смешивалось с хохотом, - и ударил по рулевому колесу.

- Это точно! Старый добрый Бинг Партридж - рифмующий демон! Если заглянешь в Библию, то увидишь: это демоны самого низкого рода, но и они приносят пользу.

Бинг уперся лбом в окно, глядя на проносившуюся мимо холмистую местность. Там и сям паслись овцы.

- Овцы черные, привет, - напевал себе под нос Бинг. - Лишней шерстки у вас нет?

Мэнкс сказал:

- Все эти татуировки на твоей матери...

- Да? - сказал Уэйн, думая, что, если он заглянет в ящик, телефона там, вероятно, не будет. Они, скорее всего, забрали его, пока он спал.

- Может быть, я старомоден, но мне кажется, это приглашает дурно воспитанных мужчин поглазеть на нее. Как ты думаешь, ей нравится такого рода внимание?

- Жила-была шлюха в Перу, - прошептал Человек в Противогазе и тихонько захихикал.


Первая строка известного лимерика:
"Жила-была шлюха в Перу,
Что мазала клеем дыру.
Шипел ее рот:
- Мне платят за вход,
За выход я тоже беру!"

- Они красивые, - сказал Уэйн.

- Не потому ли развелся с ней твой отец? Потому что ему не нравилось, что она ходит с голыми и разрисованными ногами, привлекая взгляды мужчин?

- Он с ней не разводился. Они никогда не были женаты.

Мэнкс снова рассмеялся.

- Вот так сюрприз.

Они оставили шоссе и вынеслись из холмов в сонный городок. Тот выглядел заброшенным и жалким. К замазанным витринам были приклеены объявления СДАЕТСЯ. Двери кинотеатра были заколочены листами фанеры, а на плакате над ними было написано: ВЕСЕЛ ГО РОЖДЕСТВА ШУГА РИК! С него свисали рождественские гирлянды, хотя была середина лета.

Уэйна не оставляли мысли о телефоне. Он мог просто дотянуться до ящика ногой. Он медленно просовывал носок ботинка под ручку.

- Выглядит она очень даже спортивно, доложу я тебе, - сказал Мэнкс, хотя Уэйн едва его слушал. - Полагаю, у нее есть друг.

- Она говорит, что ее друг - это я, - сказал Уэйн.

- Ха-ха. Все матери говорит так своим сыновьям. Твой отец старше матери?

- Не знаю. Наверное. Ненамного.

Ухватив ящик носком ботинка, Уэйн выдвинул его на дюйм. Телефон по- прежнему лежал там. Он задвинул ящик. Позже. Если он полезет за ним сейчас, они его просто отберут.

- Как ты думаешь, она готова смотреть благосклонно на мужчин в возрасте? - спросил Мэнкс.

Уэйна сбивало с толку то, что Мэнкс продолжал и продолжал говорить об его матери, ее татуировках и ее отношении к пожилым мужчинам. Он не мог бы запутаться сильнее, если бы Мэнкс стал расспрашивать его о морских львах или спортивных автомобилях. Он даже не помнил, как они перешли на эту конкретную тему, и изо всех сил старался выпутаться из нее, запустить разговор в обратном направлении.

"Если будешь думать задом наперед, - подумал Уэйн. - Наперед. Задом. Думать. Будешь. Если". Ему приснилась мертвая бабушка Линди, и все, что она говорила, выходило задом наперед. Почти все, что она ему сказала, уже исчезло - забылось, - но эта часть теперь вернулась к нему с полной ясностью, как послание, написанное невидимыми чернилами, темнеет и появляется на бумаге, которую держат над огнем. Если будешь думать задом наперед, то что? Этого он не знал.

Машина остановилась на перекрестке. На обочине, в восьми футах, стояла женщина средних лет. В шортах и с лентой вокруг головы, она трусила на месте. Ждала, когда загорится зеленый свет, хотя никакого движения перед ней не было.

Уэйн действовал, не думая. Он бросился к двери и застучал руками по стеклу.

- На помощь! - закричал он. - Помогите!

Бежавшая трусцой женщина нахмурилась и огляделась вокруг. Она уставилась на "Роллс-Ройс".

- Пожалуйста, помогите! - крикнул Уэйн, колотя по окну.

Она улыбнулась и помахала рукой.

Свет изменился. Мэнкс степенно проехал через перекресток.

Слева, на другой стороны улицы, Уэйн увидел человека в форме, выходившего из пончиковой лавки. На нем была фуражка вроде полицейской и синяя ветровка.

Уэйн метнулся через машину и застучал кулаками в другое окно. При этом, рассмотрев его получше, Уэйн понял, что это не полицейский, а почтальон. Пухлый человек лет пятидесяти пяти.

- Помогите! Меня похитили! Помогите, помогите, помогите! - срывающимся голосом кричал Уэйн.

- Он тебя не слышит, - сказал Мэнкс. - Или, точнее, слышит не то, чего бы ты хотел.

Почтальон посмотрел на проезжающий "Роллс-Ройс". Он улыбнулся и приложил два пальца к краю фуражки в кратком салюте. Мэнкс поехал дальше.

- Ты закончил поднимать тарарам? - сказал он.

- Почему они меня не слышат? - спросил Уэйн.

- Это вроде того, что всегда говорят о Лас-Вегасе. Что происходит в "Призраке", в "Призраке" и остается.

Они выехали из другого конца городка и начинали ускоряться, оставив позади четыре квартала кирпичных зданий и пыльных витрин.

- Не беспокойся, - сказал Мэнкс. - Если устал от дороги, то скоро мы с нее съедем. Лично я готов отдохнуть от всех этих шоссе. Мы очень близко к месту назначения.

- К Стране Рождества? - спросил Уэйн.

Мэнкс поджал губы в задумчивой гримасе.

- Нет. До нее еще далеко.

- К Дому Сна, - сказал ему Человек в Противогазе.

ОЗЕРО

Вик на мгновение закрыла глаза, а открыв их, посмотрела на часы на ночном столике. 5:59. Затем целлулоидные стрелки показали ровно 6 утра, и зазвонил телефон.

Эти два события произошли так близко друг к другу, что Вик сначала подумала, что зазвонил будильник, и не могла понять, зачем она поставила его на такой ранний час. Телефон зазвонил снова, и щелкнула, открываясь, дверь спальни. На нее глянула Табита Хаттер, глаза которой ярко блестели сквозь круглые очки.

- Это номер шесть-ноль-три, - сказала она. - Вам лучше ответить. Может, это он.

Ей не нужно было говорить, кто такой он или почему на звонок должна ответить именно Вик. Вик не видела, чтобы кто-нибудь подключался к ее линии или настраивал компьютер на отслеживание звонков, но смотрела достаточно фильмов с Томми Ли Джонсом, чтобы предполагать, что все это сделано.


Томми Ли Джонс (р. 1946) - американский актер и кинорежиссер, лауреат премии "Оскар" (1994), известен в амплуа невозмутимых, рассудительных шерифов, следователей и спецагентов

Она нащупала телефон. В руке у нее оказалась просто теплая пластмассовая трубка, из чего она поняла, что звонят не из Страны Рождества, еще до того, как человек на другом конце линии заговорил.

- Я ничего не знал до позднего вечера, - сказал ее отец. - И мне потребовалось время, чтобы разузнать твой номер. Ждал сколько мог, на случай если ты пыталась поспать. Как ты, малышка?

Вик убрала трубку ото рта и сказала:

- Это мой отец, из Довера.

- Скажите ему, что разговор записывается. Все звонки на этот номер будут записываться в обозримом будущем, - сказала Табита Хаттер.

- Ты слышал, Крис?

- Слышал. Это хорошо. Все, что им понадобится. Боже, как приятно слышать твой голос, малышка.

- Что ты хотел?

- Хотел узнать, как ты. И хотел, чтобы ты знала, что я здесь, если понадоблюсь.

- В первый раз за все про все, да?

Расстроенный, он тихонько вздохнул.

- Я понимаю, через что ты сейчас проходишь. Я тоже когда-то через это прошел, ты знаешь. Я люблю тебя, девочка. Скажи мне, могу ли я что-нибудь сделать.

- Не можешь, - сказала она. - Нет ничего такого, что ты мог бы взорвать прямо сейчас. Все уже взорвано. Не звони больше, папа. Мне и так больно. А ты только делаешь еще хуже.

Она положила трубку. Табита Хаттер смотрела на нее с порога.

- Ваши специалисты по сотовым телефонам попробовали найти телефон Уэйна? Это чем-нибудь отличалось от того, что выдала функция "Найти мой айфон"? Не может такого быть. Если бы у вас была какая-то новая информация, вы бы не дали мне спать.

- Они не смогли найти его телефон.

- Не смогли найти? Или отследили его на шоссе Св. Ника, где-то к востоку от Страны Рождества?

- Для вас это что-нибудь означает? У Чарли Мэнкса имелся дом в Колорадо. Деревья вокруг дома были увешаны рождественскими игрушками. В прессе ему дали имя, окрестили его Домом Саней. Не это ли Страна Рождества?

Нет, подумала Вик. Поскольку Санный Дом находится в нашем мире. А Страна Рождества - в инскейпе Мэнкса. В Мэнксскейпе.

У Хаттер было лицо чертовски опытного игрока в покер - она наблюдала за Вик с выражением прилежной безмятежности. Вик подумала: если бы она сказала этой женщине, что Страна Рождества находится в четвертом измерении, где мертвые дети поют колядки и делают междугородние телефонные звонки, это выражение у Хаттер нисколько бы не изменилось. Она продолжила бы смотреть на нее этим прохладным клиническим взглядом, пока полицейские держали бы Вик, а врач впрыскивал бы ей седативный препарат.

- Я не знаю, ни где находится Страна Рождества, ни что это такое, - сказала Вик, что во многом было правдой. - Не понимаю, почему она появляется при поиске телефона Уэйна. Хотите, чтобы я посмотрела на молотки?

В доме по-прежнему было полно людей, но сейчас они выглядели скорее не полицейскими, а техническим персоналом, отрядом вундеркиндов из компании "Бест Бай". Трое молодых людей разложили ноутбуки на журнальном столике в гостиной: долговязый азиат с племенными татуировками, тощий парень с рыжей еврейской шевелюрой и примерно миллиардом веснушек и чернокожий чел в черной водолазке, которая выглядела так, словно была прихвачена из шкафа Стива Джобса. По всему дому стоял запах кофе. На кухне заваривался свежий кофейник. Хаттер налила чашку для Вик, добавив сливок и ложку сахара, именно так, как пила Вик.


Best Buy - американская компания, владеющая крупной сетью магазинов бытовой электроники и сопутствующих товаров

- Это есть в моем досье? - спросила Вик. - Как я пью кофе?

- Сливки были в холодильнике. Должны же вы как-то их употреблять. А кофейная ложка была в сахарнице.

- Элементарно, мой дорогой Ватсон, - сказала Вик.

- На Хэллоуин я наряжалась Холмсом, - сказала Хаттер. - У меня была трубка, войлочная кепка и все остальное. А как насчет вас? Что вы надевали, когда шли пугать прохожих?

- Смирительную рубашку, - сказала Вик. - Я наряжалась пациенткой, сбежавшей из сумасшедшего дома. Хорошая тренировка для остальной части моей жизни.

Улыбка у Хаттер разгладилась и пропала.

Она села за стол рядом с Вик и вручила ей айпад. Объяснила, как пробираться по галерее, чтобы посмотреть фотографии разных молотков.

- Какое имеет значение, чем именно он меня бил? - спросила Вик.

- Неизвестно, что имеет значение, пока не увидите. Так что постарайтесь посмотреть все.

Вик перелистывала снимки кувалд, бытовых молотков, молотков крокетных.

- Что это, черт возьми? База данных, посвященная убийцам, орудовавшим молотками?

- Да.

Вик глянула на нее. Лицо Хаттер вернулось к своему обычному состоянию мягкой бесстрастности.

Вик пролистала еще несколько фотографий, затем остановилась:

- Вот. Он был вот такой.

Хаттер посмотрела на экран. На нем была фотография молотка в фут длиной, с прямоугольной головкой из нержавейки, рукояткой с насечкой и острым крюком, выходящим из конца.

- Вы уверены?

- Да. Из-за этого крюка. Это тот. Что это за молоток, черт возьми?

Хаттер втянула в рот нижнюю губу, потом оттолкнула стул и встала.

- Не тот, что купишь в магазине. Мне надо позвонить.

Она помедлила, положив руку на спинку стула Вик.

- Как вы думаете, вы смогли бы сделать заявление для прессы во второй половине дня? У нас на кабельном канале новостей идет хорошая игра. У нее много аспектов. Все знают истории "ПоискоВика", так что в этом и дело. Мне жаль, но многие там говорят о том, что произошло, как об игре "ПоискоВик", перешедшей в реальность жизни и смерти. Личная просьба о помощи не даст зрителям охладеть к этой истории. А держать общественность настороже - это наше лучшее оружие.

- Прессе уже известно, что Мэнкс похищал и меня, когда я была несовершеннолетней? - спросила Вик.

Лоб у Хаттер нахмурился, как бы в раздумье.

- М-м. Нет, им это пока не известно. И я не думаю, что вам надо упоминать об этом в своем обращении. Важно, чтобы средства массовой информации сосредоточились на том, что имеет значение. Нам нужно, чтобы люди искали вашего сына и автомобиль. Об этом мы и говорим. Все остальное в лучшем случае не имеет значения, а в худшем - отвлекает.

- Автомобиль, мой сын и Мэнкс, - сказала Вик. - Нам нужно, чтобы все искали Мэнкса.

- Да. Конечно. - Она сделала два шага к двери, потом обернулась и сказала: - Вы замечательно держитесь, Виктория. Вы остаетесь очень сильной в страшное время. Вы сделали так много, что мне стыдно просить большего. Но когда вы будете готовы, нам сегодня надо будет присесть, чтобы я услышала от вас всю эту историю. Мне нужно узнать как можно больше о том, что сделал с вами Мэнкс. Это может значительно повысить наши шансы найти вашего сына.

- Я уже рассказала вам, что он со мной сделал. Вчера я выдала вам всю эту историю. Колотил меня молотком, загнал в озеро, увез ребенка.

- Простите. Я неясно выразилась. Я говорю не о том, что Мэнкс сделал с вами вчера. Я говорю о 1996 годе. Когда он похитил вас.

* * *

Хаттер, чувствовала Вик, была женщиной дотошной. Терпеливой и разумной. Размышляя терпеливо, взвешенно и въедливо, она пришла к выводу, что Вик заблуждается в отношении Чарли Мэнкса. Но если она не верит, что Уэйна забрал Мэнкс, то что же, по ее мнению, произошло?

Вик осознавала угрозу, от которой невозможно было вполне избавиться. Словно она вела автомобиль и вдруг обнаружила, что под колесами у нее черный лед и из-за любого резкого движения автомобиль может выйти из-под контроля.

"Я не сомневаюсь, что кто-то вас избил, - сказала Хаттер. - Думаю, в этом никто не сомневается".

И еще:

"Вы провели месяц в Колорадской психиатрической больнице, где у вас диагностировали тяжелую психосоматическую дезадаптацию и шизофрению".

Сидя за столом с чашкой кофе, в относительном спокойствии и неподвижности, Вик наконец сложила это вместе. Когда ей предстал результат, она почувствовала в затылке сухую прохладу, покалывания кожи головы - физические проявления как удивления, так и ужаса; она испытывала оба эти чувства в равной мере. Она глотнула горячего кофе, чтобы прогнать болезненный холод и соответствующее ощущение тревоги. Сделала над собой усилие, чтобы оставаться совершенно собранной, размышляя над тем, к чему пришла.

Итак. Хаттер думает, что Вик убила Уэйна сама, в психопатическом припадке. Убила собаку, а затем утопила Уэйна в озере. В отношении того, что кто-то стрелял, у них были только ее показания; никто не нашел ни одной пули, ни одной гильзы. Свинец ушел в воду, а латунь осталась в пистолете. Была снесена изгородь и разорен двор, единственная часть ее истории, которой они пока не могли понять. Но рано или поздно они найдут объяснение и для этого. Что-нибудь придумают и подгонят к остальным фактам.

Они восприняли ее как Сьюзан Смит, женщину из Южной Каролины, которая утопила своих детей, а потом рассказала чудовищную ложь о том, как их похитил какой-то негр, почти на неделю вогнав страну в исступленную расовую истерию. Вот почему нигде не говорят о Мэнксе. Полиция в него не верит. Они не верят даже тому, что похищение вообще имело место, но пока придерживаются этой части, вероятно, чтобы прикрыть себя с юридической стороны.

Вик допила кофе, поставила чашку в раковину и вышла через заднюю дверь.

На заднем дворе никого не было. По прохладной от росы траве она прошла к каретному сараю и заглянула в окно.

Лу спал на полу, рядом с мотоциклом. Тот был разобран - боковые панели были сняты, цепь свободно свисала. Под головой у Лу в качестве подушки лежал свернутый кусок брезента. Руки были в смазке. На щеке, которой он коснулся во сне, виднелись черные отпечатки пальцев.

- Он проработал там всю ночь, - раздался голос у нее за спиной.

Это Долтри вышел вслед за ней на лужайку. Рот у него был открыт в улыбке, обнаруживая золотой зуб. В руке он держал сигарету.

- Видел такое. Много раз. Так реагируют люди, когда чувствуют себя беспомощными. Вы не поверите, сколько женщин вяжут, пока ожидают в "Скорой помощи", удачно ли сделают операцию их ребенку. Когда чувствуешь себя беспомощным, то готов заняться почти чем угодно, лишь бы отключить голову.

- Да, - сказала Вик. - Это верно. Он механик. Это у него вместо вязания. Можно мне сигарету?

Она подумала, что сигарета могла бы ее поддержать, успокоить нервы.

- Что-то я не видел в доме пепельниц, - заметил он. Нашарив в своем потертом пиджаке пачку "Мальборо", он вытряхнул для нее сигарету.

- Бросила ради сына, - сказала она.

Он кивнул, больше никак на это не отозвавшись. Поднес зажигалку, большую латунную "Зиппо" с кадром из какого-то мультфильма на боку. Щелкнул ею, и она издала хрустящий звук и выплюнула искры.

- Горючее почти на нуле, - сказал он.

Она взяла ее у него, щелкнула сама, и маленький желтый язычок пламени затрепыхался у кончика. Она прикурила, закрыла глаза и вдохнула. Это было похоже на погружение в теплую ванну. Она со вздохом подняла глаза и рассмотрела кадр из мультфильма на боку зажигалки. Попай наносил удар кулаком. "БА-БАХ!" - было написано во взрыве, окруженном желтыми ударными волнами.

- Знаете, что меня удивляет? - спросил он, пока она делала еще одну длинную затяжку, наполняя легкие сладким дымом. - Что никто не видел вашего большого старого "Роллс-Ройса". Как такой автомобиль остался незамеченным, вот о чем я думаю. Вас не удивляет, что его никто не видел?

Он смотрел на нее яркими, почти счастливыми глазами.

- Нет, - сказала она, и это была правда.

- Нет, - повторил Долтри. - Вы не удивляетесь. Почему же так вышло, по- вашему?

- Потому что Мэнкс хорошо умеет оставаться незамеченным.

Долтри повернул голову и посмотрел на воду.

- Это нечто. Двое мужчин в "Роллс-Ройсе" 1938 года с кузовом "Призрак". Я проверил онлайновую базу данных. Знаете, что во всем мире осталось меньше четырехсот "Призраков"? Их меньше сотни во всей стране. Это чертовски редкий автомобиль. И вы - единственная, кто его видел. Вы, должно быть, чувствуете себя безумной.

- Я не безумна, - сказала Вик. - Я испугана. Между одним и другим есть разница.

- Думаю, вам виднее, - сказал Долтри. Он бросил сигарету в траву и растер ее подошвой.

Он скрылся в доме, прежде чем Вик заметила, что его зажигалка по-прежнему у нее в руке.

ДОМ СНА

Во дворе Бинга было полно цветов из фольги, ярко окрашенных и вращающихся в утреннем солнечном свете.

Сам дом, с его белой отделкой и кивающими лилиями, походил на маленький розовый торт. В такой дом добрая старушка приглашает ребенка на пряники, запирает его в клетке, откармливает в течение нескольких недель и, наконец, засовывает в духовку. Это был Дом Сна. Уэйну захотелось спать от одного вида вращающихся цветов из фольги.

На холме над домом Бинга Партриджа располагалась церковь, сгоревшая едва не дотла. От нее почти ничего не осталось, за исключением главного фасада с высоким заостренным шпилем, высокими белыми дверьми и закопченными витражами. Задняя часть церкви представляла собой груду обломков обугленных стропил и почернелого бетона. У фасада стоял один из этих щитов с передвижными буквами, чтобы пастор мог сообщать прихожанам порядок службы. Но кто-то подурачился с этими буквами, написал сообщение, которое, вероятно, не совсем точно отражало взгляды паствы. В нем говорилось:

СКИНИЯ НОВОЙ
АМЕРИКАНСКОЙ ВЕРЫ
БОГ СГОРЕЛ ЗАЖИВО
ТЕПЕРЬ ТОЛЬКО ДЬЯВОЛЫ

В огромных старых дубах, окаймлявших стоянку вокруг почерневших руин церкви, поднялся ветер. Уэйн, даже при закрытых окнах, почувствовал запах гари.

"NOS4A2" повернул и въехал на подъездную дорогу к отдельно стоящему гаражу. Бинг, извиваясь, порылся в кармане и извлек пульт дистанционного управления. Дверь поднялась, и автомобиль вкатился внутрь.

Гараж являл собой полый бетонный блок, прохладный и темный внутри, пропахший маслом и железом. Металлический запах исходил от баллонов. В гараже стояло с полдюжины зеленых баллонов, высоких цилиндров с вкраплениями ржавчины и с красными трафаретными надписями сбоку: ОГНЕОПАСНО, СОДЕРЖИМОЕ ПОД ДАВЛЕНИЕМ и СЕВОФЛУРАН. Они выстроились, как солдаты какой-то чужеродной армии роботов в ожидании проверки. За их рядами виднелась узкая лестница, шедшая в мансарду на втором этаже.

- Ура-ура-ура, нам завтракать пора, - сказал Бинг. Он посмотрел на Чарли Мэнкса. - Я приготовлю вам лучший завтрак, какой вы когда-либо ели. Провалиться мне на этом месте. Лучший. Просто скажите, что вы хотите.

- Я хочу побыть один, Бинг, - сказал Мэнкс. - Хочу, чтобы у меня немного отдохнула голова. Если я не очень голоден, то, вероятно, потому, что я сыт твоей болтовней. Набрал уже слишком много бесполезных калорий.

Бинг съежился и украдкой поднес руки к ушам.

- Не закрывай уши и не притворяйся, что ты меня не слышишь. Ты все это время был настоящим бедствием.

У Бинга сморщилось лицо. Глаза закрылись. Он безобразно заплакал.

- Я мог бы просто застрелиться! - крикнул Бинг.

- Это большая глупость, - сказал Мэнкс. - Да и все равно ты бы, скорее всего, промахнулся и всадил пулю в меня.

Уэйн рассмеялся.

Он удивил всех, включая себя самого. Это было совершенно непроизвольной реакцией - как чихание. Мэнкс и Бинг обернулись и посмотрели на него. У Бинга из глаз лились слезы, его жирное, уродливое лицо было искажено страданием. Но вот Мэнкс, тот смотрел на Уэйна с каким-то удивленным восхищением.

- Заткнись! - крикнул Бинг. - Не смей смеяться надо мной! Я порежу тебе все лицо! Возьму ножницы и разрежу всего тебя на кусочки!

Мэнкс взял серебряный молоток и ударил им Бинга в грудь, оттолкнув его обратно к его дверце.

- Тихо, - сказал Мэнкс. - Любой ребенок станет смеяться над ужимками клоуна. Это совершенно естественно.

В голове Уэйна мелькнула мысль о том, как смешно было бы, если бы Мэнкс ткнул молотком Бингу в лицо и разнес ему нос. Ему представилось, как нос Бинг лопается, как воздушный шарик, наполненный красным кул-эйдом , - образ настолько комичный, что он чуть было не рассмеялся снова.


Кул-эйд - семейство соковых концентратов из разнообразных фруктов и овощей со всего мира, отличающихся неестественно яркой и едкой окраской

Часть Уэйна, очень далекая, тихая часть, задавалась вопросом, как он умудряется находить в этом хоть что-то смешное. Может, он до сих пор испытывал помутнение из-за газа, которым опрыскал его Бинг Партридж. Он проспал всю ночь, но не чувствовал себя отдохнувшим. Он чувствовал себя больным, обезвоженным и перегревшимся. Больше всего его донимала жара: он варился в собственном соку, мечтая о прохладном душе, прохладном озере, прохладном глотке снега.

Мэнкс снова искоса глянул на Уэйна и подмигнул. Уэйн вздрогнул, желудок у него медленно пошел колесом.

"Этот тип, как бы то ни было, ядовит, - подумал он, а потом снова сказал это про себя, только задом наперед: - Ядовит, было ни то бы как, тип этот". И, составив эту странную, неестественную, вывернутую фразу, Уэйн, как ни удивительно, почувствовал себя лучше, хотя не мог сказать, почему именно.

- Если ты расположен хозяйничать, то мог бы поджарить ломтик бекона для растущего молодого человека. Он, я уверен, не отказался бы.

Бинг опустил голову и всхлипнул.

- Валяй, - сказал Мэнкс. - Валяй, плакса, к себе на кухню, где мне не придется это выслушивать. Скоро я с тобой разберусь.

Бинг вылез, закрыл дверцу и зашагал мимо автомобиля к подъездной дороге. Проходя мимо задних окон, он бросил ненавидящий взгляд на Уэйна. Уэйн никогда не видел, чтобы кто-нибудь смотрел на него так, словно на самом деле хотел его убить, задушить насмерть. Это было забавно. Уэйн чуть было снова не расхохотался.

Уэйн медленно, неуверенно выдохнул, не желая думать ни о чем, что приходило ему на ум. Кто-то открутил крышку банки с черными мотыльками, и теперь они неистово трепыхались у него в голове целым вихрем идей: смешных идей. Смешных, как сломанный нос или человек, стреляющий себе в голову.

- Я предпочитаю ездить по ночам, - сказал Чарли Мэнкс. - В глубине души я ночной человек. Все, что хорошо днем, ночью еще лучше. Карусель, колесо обозрения, поцелуй девочки. Все. И вот еще что. Когда мне исполнилось восемьдесят пять, солнце стало досаждать моим глазам. Тебе надо сходить поспать?

- Вы имеете в виду... пописать?

- Или сделать шоколадное пирожное? - спросил Мэнкс.

Уэйн снова рассмеялся - резким и громким лающим хохотом, - а потом захлопнул ладонью рот, словно мог проглотить его обратно.

Мэнкс наблюдал за ним яркими, зачарованными, немигающими глазами. Уэйну казалось, что он не видел, чтобы тот хоть раз мигнул за все время, что они были вместе.

- Что вы делаете со мной? - спросил Уэйн.

- Увожу тебя от всего того, что когда-либо делало тебя несчастным, - ответил Мэнкс. - И когда мы доберемся туда, куда едем, твои печали останутся позади. Пойдем. В гараже есть туалет.

Он вылез из-за руля, и в тот же миг отперлась дверь справа от Уэйна - кнопка блокировки подпрыгнула с таким громким щелчком, что Уэйн вздрогнул.

Уэйн замышлял бежать, как только встанет ногами на землю, но воздух был влажным, горячим и обременительным. Этот воздух лип к нему, или, может, он сам прилипал к воздуху, как муха к липучке. Он сделал всего один шаг, прежде чем рука Мэнкса оказалась у него на затылке. Его хватка была не болезненной или грубой, но твердой. Он легко повернул Уэйна кругом, от открытой двери гаража.

Взгляд Уэйна задержался на рядах помятых зеленых баллонов, и он нахмурился. СЕВОФЛУРАН.

Мэнкс проследил за взглядом Уэйна, и уголок его рта приподнялся в понимающей улыбке.

- Мистер Партридж работает во вспомогательном персонале химического завода в трех милях отсюда. Севофлуран - это наркотик и обезболивающее, имеет большой спрос у стоматологов. В мое время стоматологи обезболивали своих пациентов - даже детей - с помощью бренди, но севофлуран считается гораздо более гуманным и эффективным. Иногда сообщают, что баллоны повреждены, и Бинг забирает их со склада. Иногда они не так повреждены, как представляется.

Мэнкс направил Уэйна к лестнице, которая вела на второй этаж гаража. Под ступеньками виднелась приоткрытая дверь.

- Можно мне минутку повисеть у тебя на ухе, Уэйн? - спросил Мэнкс.

Уэйну представилось, как Мэнкс хватает его за левое ухо и повисает на нем, пока Уэйн не закричит и не упадет на колени. Какая-то ужасная, потаенная часть его самого нашла и это забавным, меж тем как по коже затылка под костлявой рукой Мэнкса пробежали мурашки.

Прежде чем он успел ответить, Мэнкс продолжал:

- Я кое-чем озадачен. Надеюсь, ты сможешь прояснить для меня одну загадку.

Другую руку он сунул себе под сюртук и вытащил сложенный лист бумаги, грязный и запятнанный. Он развернул его перед лицом Уэйна. "Исчезновение инженера компании "Боинг".

- На днях возле дома твоей матери появилась женщина с нелепо окрашенными волосами. Я уверен, ты ее помнишь. У нее была папка, полная историй обо мне. Твоя мать и эта дама устроили во дворе настоящую сцену. Мне об этом рассказал Бинг. Ты удивишься, узнав, что Бинг все видел из дома через улицу.

Уэйн нахмурился, прикидывая, как Бинг мог смотреть с другой стороны улицы. Там жили де Зуты. Ответ напрашивался сам собой. В нем не было ничего забавного.

Они подошли к двери под лестницей. Мэнкс взялся за ручку и открыл ее, обнаружив маленький туалет с наклонным потолком.

Мэнкс взялся за цепочку, свисавшую рядом с голой лампочкой, и потянул за нее, но в туалете осталось темно.

- Бинг все здесь пустил прахом. Я оставлю дверь открытой, чтобы у тебя было немного света.

Он легонько толкнул Уэйна в темный туалет. Дверь осталась приоткрытой примерно на полфута, но старик отошел в сторону, чтобы не мешать Уэйну заниматься своими делами.

- Как случилось, что твоя мать знает эту своеобразную леди и почему они говорили обо мне?

- Не знаю. Никогда ее раньше не видел.

- Но ты читал заметки, которые она принесла. Заметки в основном обо мне. Я вот что тебе скажу: в репортажах о моем деле полно самых возмутительных наветов. Я никогда не убивал ни одного ребенка. Ни одного. И я никакой не любитель лапать малышей. Для таких людей и адское пламя недостаточно горячо. Посетительница твоей матери, кажется, не верит, что я умер. Это замечательно, учитывая, что в газетах широко освещалась не только моя смерть, но и вскрытие. Как ты думаешь, почему она так убеждена, что я жив?

- Этого я тоже не знаю. - Уэйн стоял, держа член, и не мог писать. - Мать сказала, что она сумасшедшая.

- Ты не водишь меня за нос, Уэйн?

- Нет, сэр.

- Что говорила обо мне эта женщина со странными волосами?

- Мать отослала меня в дом. Я ничего этого не слышал.

- Ну, сейчас-то ты точно заливаешь мне, Брюс Уэйн Кармоди. - Но он сказал это не так, словно был зол из-за этого. - У тебя трудности со смычком?

- С чем?

- C пипкой. С пиписькой.

- А. Может, немножко.

- Это потому, что мы разговариваем. Трудно журчать, когда кто-то слушает. Я отойду на три шага.

Уэйн слышал, как простучали по бетону каблуки Мэнкса, когда тот отходил. Почти сразу же у Уэйна расслабился мочевой пузырь и потекла моча.

Мочась, он испустил долгий вздох облегчения и запрокинул голову.

Над унитазом висел плакат. На нем была изображена голая женщина, стоявшая на коленях и со связанными за спиной руками. Ее голова была засунута в противогаз. Над ней стоял человек в нацистской форме, держа в руке поводок, прикрепленный к ошейнику на ее шее.

Уэйн закрыл глаза, сунул смычок - нет, пенис, слово "смычок" было какой- то насмешкой - обратно в шорты и отвернулся. Он вымыл руки в раковине, к боку которой прилип таракан. Покончив с этим, он испытал облегчение, осознав, что не нашел ничего смешного в этом ужасном плакате. Это машина. Когда сидишь в этой машине, то все кажется смешным, даже если это ужасно.

Как только ему в голову пришла эта мысль, он понял, что это правда.

Он вышел из ванной и увидел Мэнкса, ждавшего у открытой дверцы в задний отсек "Призрака". В руке у него был серебряный молоток. Он улыбнулся, показав свои маленькие желтые зубы. Уэйн подумал, что успел бы добежать только до подъездной дороги, прежде чем Мэнкс размозжил бы ему голову.

- Вот что, - сказал Мэнкс. - Мне бы очень хотелось узнать побольше о той женщине, что секретничала с твоей матерью. Я уверен, если ты призадумаешься, то вспомнишь кое-какие подробности. Почему бы тебе не сесть в машину и не повертеть это у себя в уме? Я схожу за твоим завтраком. Когда я вернусь, возможно, что-то придет тебе в голову. Что ты на это скажешь?

Уэйн пожал плечами, но сердце у него подпрыгнуло при мысли о том, что он будет один в машине. Телефон. Ему нужно было остаться одному всего на минуту, чтобы позвонить отцу и все ему рассказать: Шугаркрик, штат Пенсильвания, розовый дом, прямо под холмом со сгоревшей церковью. Копы приехали бы сюда, прежде чем Мэнкс успел вернуться со своей яичницей с беконом. Он полез в машину охотно, без промедления.

Мэнкс закрыл дверь и постучал в стекло.

- Я вернусь в один миг! Не убегай!

И он рассмеялся, меж тем как защелкнулась кнопка блокировки.

Уэйн забрался с коленями на сиденье, глядя через заднее окно, как уходит Мэнкс. Когда старик исчез в задней части дома, Уэйн повернулся, скатился на пол, схватил ореховый ящик под сиденьем водителя и одним рывком вытянул его, чтобы взять свой телефон.

Тот пропал.

* * *

Где-то залаяла собака и заработала газонокосилка - мир продолжал двигаться, но здесь, в "Роллс-Ройсе", мир застыл на месте, потому что телефон исчез.

Уэйн полностью вытащил ящик и сунул в него руку, похлопывая по сукну внутри, как будто телефон мог как-то скрыться под обивкой ящика. Он знал, что не ошибся, что положил телефон именно в этот ящик, но задвинул его и посмотрел в другой ящик, под пассажирским сиденьем. Тот был точно так же пуст.

- Где ты? - вскрикнул Уэйн, хотя уже понял. Пока он мыл руки, Мэнкс залез в задний отсек и сам забрал телефон. Он, наверное, прямо сейчас расхаживает с ним в кармане сюртука. Уэйну хотелось плакать. Он выстроил утонченный собор надежды, глубоко внутри себя, а Мэнкс наступил на него, потом поджег. БОГ СГОРЕЛ ЗАЖИВО, ТЕПЕРЬ ТОЛЬКО ДЬЯВОЛЫ.

Это было глупо - бессмысленно, - но Уэйн перебрался обратно и снова открыл первый ящик, чтобы посмотреть еще раз.

В нем лежали елочные игрушки.

Миг назад их там не было. Миг назад ящик был абсолютно пуст. Теперь, однако, в ящике лежал эмалевый ангел с трагически потупленными глазами, большая серебряная снежинка, осыпанная блестками, и спящая голубая луна в шапке Санта-Клауса.

- Что это? - сказал Уэйн, почти не замечая, что говорит вслух.

Он поднял каждую вещицу по очереди.

Ангел свисал с золотой петельки, тихонько поворачиваясь и дуя в свой рожок.

Снежинка выглядела убийственно, как оружие, метательная звездочка ниндзя.

Луна улыбалась своим собственным думам.

Уэйн вернул игрушки на место и осторожно задвинул ящик.

Потом: открыл его снова.

Снова пусто.

Он сделал разочарованный, раздраженный выдох, захлопнул ящик и с яростью прошептал:

- Хочу обратно свой телефон.

В переднем отсеке что-то щелкнуло. Уэйн поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как упала, открывшись, дверца бардачка.

Его телефон лежал на стопке дорожных карт.

Уэйн встал в заднем отсеке. Ему пришлось сгорбиться, прижимаясь затылком к потолку, но это ему удалось. Ему казалось, что он только что видел небольшую демонстрацию ловкости рук - маг провел ладонью над букетом цветов и превратил его в айфон. К чувству удивления - даже изумления - примешивалось неприятное покалывание тревоги.

"Призрак" дразнил его.

"Призрак" или Мэнкс - Уэйну представлялось, что они были одним и тем же, один был продолжением другого. "Призрак" был частью Мэнкса, как правая рука Уэйна была частью его самого.

Уэйн уставился на свой телефон, уже зная, что должен попытаться его забрать, уже зная, что у автомобиля есть какой-то способ не подпускать его к нему.

Но, не говоря уже о телефоне, боковая дверь со стороны водителя не была заперта, и ничто не мешало ему выйти из машины и убежать. Ничего, кроме того, что в итоге трех прошлых попыток перелезть на переднее сиденье он каким-то образом оказывался опять на заднем.

Но тогда он был под воздействием наркотиков. Человек в Противогазе опрыскал его Сахаром с Имбирем и Прочим Добром, и это затуманило все его мысли. Он едва мог подняться с пола. Неудивительно, что он все время падал в задний отсек. По-настоящему удивительным было то, что он так долго оставался в сознании.

Уэйн поднял правую руку, собираясь протянуть ее поверх спинки, и в этот миг заметил, что все еще держит в ней елочную игрушку в виде луны, точнее полумесяца. Собственно, он уже целую минуту потирал большим пальцем по его гладкому серповидному изгибу: бездумный жест, который он находил странно успокоительным. Он уставился на него в кратком недоумении - он мог бы поклясться, что убрал все три игрушки обратно в их ящик.

Этот полумесяц, заметил теперь Уэйн, с его пухлыми щеками, большим носом и длинными ресницами, чем-то напоминал его отца. Он положил его в карман, затем снова поднял руку и протянул ее над спинкой переднего сиденья, в сторону бардачка.

Когда его пальцы пересекли границу между частями салона, они сократились. Кончики пальцев стали мясистыми выступами, завершающимися на первой фаланге. При виде происходящего у него дернулись в нервном рефлексе плечи, но руку он не убрал. Это было не только гротескно, но и как-то завораживающе.

Он по-прежнему чувствовал кончики пальцев. Он мог потирать ими друг о друга, ощущать кожистую подушечку большого пальца, поглаживающую кончик указательного пальца. Он лишь не мог их видеть.

Уэйн пролез дальше над сиденьем, протолкнул через невидимый барьер всю свою ладонь. Его рука сократилась до гладкой розовой культяпки - безболезненная ампутация. Он сжимал и разжимал кулак, которого не видел. Рука была на месте, он чувствовал, что вся его кисть при нем. Он просто не знал, где именно она находится.

Он протянул руку чуть дальше, в общем направлении бардачка и своего телефона.

Что-то ткнуло его в спину. В тот же миг пальцы его невидимой правой руки ударились обо что-то твердое.

Уэйн обернулся.

Из сиденья позади него протягивалась рука - его рука. С виду она не продиралась сквозь сиденье, но словно бы вырастала из него. Кисть была обтянута живой кожей. Запястье тоже. Но рядом с сиденьем плоть темнела, грубела и становилась потертой старой бежевой кожей, вытянутой из самого сиденья с заметным напряжением на ткани вокруг.

Естественно было бы закричать, но Уэйн уже весь выкричался. Он сжал правую руку в кулак. Рука, растущая из заднего сиденья, сжала пальцы. Его так и распирал смех - он управлял бестелесной рукой, проросшей из подушки сиденья.

- Тебе надо попробовать рестлинг на пальцах с самим собой, - сказал Мэнкс.

Уэйн подпрыгнул от неожиданности и потянул правую руку назад. Бестелесная конечность, выступающая из сиденья, ушла, втянулась обратно в кожу и в следующее мгновение снова прикрепилась к его плечу, как и положено. Уэйн прижал руку к груди. Сердце у него быстро стучало.

Мэнкс нагнулся, чтобы заглянуть через заднее окно со стороны водителя. Он улыбался, показывая свои кривые, выступающие верхние зубы.

- На заднем сиденье этого старого автомобиля есть чем поразвлечься! Большей забавы на четырех колесах не найти!

В одной руке у него была тарелка - яичница с беконом и тост. В другой - стакан апельсинового сока.

- Ты будешь рад узнать, что в этой пище нет совершенно ничего здорового! Сплошное масло, соль и холестерин. Специально для тебя плох даже апельсиновый сок. На самом деле это так называемый апельсиновый напиток. Но я в жизни не принимал никаких витаминов, а дожил до очень почтенного возраста. Счастье делает больше, чем любой чудо-препарат, который могут придумать аптекари!

Уэйн сел на задний диван. Мэнкс открыл дверь, подался внутрь и протянул Уэйну тарелку и сок. Уэйн заметил, что ему не дали вилки. Мэнкс мог казаться деревенским дурачком, но он не собирался предоставлять своему пассажиру колющее оружие. Уэйн взял тарелку - а затем Мэнкс забрался на заднее сиденье и уселся рядом.

Мэнкс сказал, что адское пламя не слишком жарко для мужчин, которые балуются с детьми, но Уэйн приготовился, ожидая, что теперь Мэнкс станет его лапать. Он полезет Уэйну между ног, спросит, играл ли он когда-нибудь со своим смычком.

Когда Мэнкс уселся рядом, Уэйн готов был сражаться и проиграть, испытать надругательство. Он бросит в этого типа свой завтрак. Он будет кусаться.

Это не будет иметь значения. Если Мэнкс захочет стянуть с Уэйна штаны и сотворить с ним все что угодно, он это сделает. Он крупнее. Вот и все. Уэйн сделает все возможное, чтобы это пережить. Он сделает вид, что его тело принадлежит кому-то другому, и будет думать о лавине, которую видел вместе с отцом. С каким-то тихим облегчением он вообразит, что погребен в снегу. Когда-нибудь он будет где-то похоронен (скорее раньше, чем позже, подумал он), и, что бы ни сделал с ним Мэнкс, это больше не будет иметь значения. Он только надеялся, что его мать никогда об этом не узнает. Она и без того несчастна, ей так трудно сражаться с безумием и пьянством, что мысль о том, что он станет для нее источником еще большей боли, была ему невыносима.

Но Мэнкс его не тронул. Он вздохнул и вытянул ноги.

- Вижу, ты уже выбрал, какую игрушку повесить, когда мы приедем в Страну Рождества, - сказал Мэнкс. - Чтобы отметить свой переход в тот мир.

Уэйн взглянул на свою правую руку и с удивлением увидел, что опять держит тот спящий полумесяц, поглаживая большим пальцем его изгиб. Он не помнил, чтобы вынимал его из кармана.

- Мои дочери захватили с собой маленьких ангелов, чтобы отметить конец своего путешествия, - сказал Мэнкс каким-то далеким, задумчивым голос. - Береги его, Уэйн. Храни его как зеницу ока!

Он хлопнул Уэйн на спине и кивнул в сторону переднего отсека салона автомобиля. Уэйн проследил за его взглядом... и увидел, что тот смотрит на открытый бардачок. На телефон.

- Неужели ты думал, что сможешь что-то от меня спрятать? - спросил Мэнкс. - Здесь, в этой машине?

Это не показалось вопросом, на который требуется отвечать.

Мэнкс скрестил на груди руки - так плотно их прижал, словно сам себя обнял. Он улыбался своим мыслям. Он совсем не выглядел сердитым.

- Прятать что-то в этой машине - все равно что положить это мне в карман. Я не могу не заметить. Не то чтобы я винил тебя за попытку! Любой мальчишка попробовал бы. Ешь яичницу, не то остынет.

Уэйн обнаружил, что изо всех сил старается не заплакать. Он швырнул свой полумесяц на пол.

- Ну же! Ну же! Не грусти! Не выношу, когда какой-нибудь ребенок несчастен! Тебе будет лучше, если поговоришь с матерью?

Уэйн моргнул. Одинокая слеза капнула на жирный кусок бекона. Мысль о том, чтобы услышать голос матери, устроила внутри тела Уэйна маленький взрыв, пульсацию потребности.

Он кивнул.

- А знаешь, от чего стало бы лучше мне? Если бы ты рассказал мне об этой женщине, которая принесла твоей матери все заметки. Если ты почешешь мне спинку, я почешу спинку тебе!

- Я вам не верю, - прошептал Уэйн. - Вы ей не позвоните. Что бы я ни сделал.

Мэнкс посмотрел поверх спинки переднего сиденья.

Бардачок захлопнулся с громким щелчком! Это было так удивительно, что Уэйн чуть не уронил тарелку с яичницей.

Сам собой и почти беззвучно открылся ящик под сиденьем водителя.

В нем лежал телефон.

Уэйн уставился на него, дыша с трудом и неглубоко.

- Я тебе еще ни разу не соврал, - сказал Мэнкс. - Но я понимаю, что ты не хочешь мне доверять. Вот посмотри. Ты знаешь, что я не дам тебе телефон, если ты не расскажешь мне о посетительнице своей матери. Я положу его на пол гаража и проеду по нему машиной. Это будет забавно! Если честно, я думаю, что сотовые телефоны изобретены дьяволом. Теперь подумай, что будет, если ты все- таки расскажешь мне о том, что я хочу знать. В любом случае ты узнаешь что-то важное. Если я не дам тебе позвонить матери, ты узнаешь, что я большой жирный врун и тебе никогда не надо доверять мне в чем бы то ни было. Но если я таки дам тебе ей позвонить, то ты узнаешь, что на мое слово можно положиться.

Уэйн сказал:

- Но я не знаю о Мэгги Ли ничего такого, чего бы вы сами не знали.

- Ну вот, теперь ты сказал мне, как ее зовут. Видишь! Процесс узнавания уже пошел.

Уэйн съежился, чувствуя, что только что совершил непростительное предательство.

- Мисс Ли сказала что-то, что испугало твою мать. Что это было? Скажи мне, и я дам тебе позвонить твоей матери сей же миг!

Уэйн открыл рот, не уверенный, что именно собирается сказать, но Мэнкс его остановил. Он схватил его за плечо и слегка сжал.

- Только не начинай сочинять, Уэйн! Наш договор отменяется, если ты не будешь правдив со мной с самого начала! Исказишь правду хоть немножко, и ты об этом пожалеешь!

Мэнкс потянулся и схватил с тарелки кусок бекона. На нем блестела слезинка Уэйна - яркая маслянистая драгоценность. Он откусил половину и начал жевать, слеза там или не слеза. - Ну что? - спросил Мэнкс.

- Она сказала, что вы разъезжаете по дорогам, - сказал Уэйн. - Что вы вышли из тюрьмы и что маме надо быть настороже. Думаю, мать испугалась именно этого.

Мэнкс нахмурился, медленно жуя и преувеличенно двигая челюстью.

- Больше я ничего не слышал. Честно.

- Как твоя мать познакомилась с этой женщиной?

Уэйн пожал плечами.

- Мэгги Ли сказала, что познакомилась с моей мамой, когда та была маленькой, но мама сказала, что никогда ее раньше не видела.

- И кто из них, по-твоему, говорил правду? - спросил Мэнкс.

Это застало Уэйна врасплох, и он замешкался с ответом.

- Моя... мать.

Мэнкс проглотил откушенный кусок бекона и просиял.

- Видишь. Это так просто. Ну. Я уверен, что твоя мать будет рада тебя услышать. - Он начал наклоняться к телефону - а потом опять опустился на сиденье. - О! Еще одна вещь. Говорила ли эта Мэгги Ли что-нибудь о мосте?

В ответ на этот вопрос у Уэйна, казалось, стало пульсировать все тело: его захлестнуло своего рода покалывание, и он подумал: " Не говори ему об этом".

- Нет, - сказал он, прежде чем успел подумать. Его голос прозвучал глухо и сдавленно, словно эта ложь была куском тоста, на мгновение застрявшим у него в горле.

Мэнкс повернулся к нему с хитрой, сонной улыбкой. Веки у него были наполовину опущены. Он начал двигаться, просунув одну ногу в открытую дверь и поднимаясь, чтобы выйти. В то же время ящик с телефоном в нем ожил, закрывшись с громким хлопком.

- То есть да! - крикнул Уэйн, хватая Мэнкса за руку. Внезапное движение опрокинуло тарелку, стоявшую у него на коленях, сбросив на пол яичницу и тост. - Да, точно! Она сказала, что ей надо снова вас найти! Спросила, может ли она по-прежнему разыскать вас с помощью моста!

Уэйн вцепился Мэнксу в предплечье, и тот остановился на полпути из машины. Он посмотрел на руку Уэйна с видом этакого сонливого удивления.

- Я думал, мы договорились, что ты будешь говорить мне правду с самого начала.

- Я и говорил! Я просто на мгновение забыл! Пожалуйста!

- Забыл, кто спорит. Забыл говорить мне правду!

- Простите!

Мэнкс, казалось, совсем не расстроился. Он сказал:

- Хорошо. Это была мимолетная оплошность. Может, я еще смогу позволить тебе позвонить. Но я задам тебе еще один вопрос, а ты подумай, прежде чем отвечать. А когда ты все-таки ответишь, пусть это будет правдой, так что да поможет тебе Бог. Говорила ли Мэгги Ли о том, как твоей матери добраться до этого моста? Что она говорила о байке?

- Она... ничего она не говорила о байке! Нет, я клянусь! - Потому что Мэнкс начал высвобождать свою руку. - По-моему, она о "Триумфе" ничего не знает!

Мэнкс замешкался.

- Что за "Триумф"?

- Мамин мотоцикл. Вы помните. Тот, который она вела по дороге. Она чинила его несколько недель. Она работает над ним все время, даже когда надо спать. Вы же этот байк имеете в виду?

Глаза у Мэнкса стали задумчивыми, обратились куда-то вдаль. Лицо у него смягчилось. Он прикусил нижнюю губу своими маленькими зубами. Это придавало ему вид слабоумного.

- Да! Твоя мама пытается соорудить себе новую каталку. Значит, сможет сделать это снова. Значит, сможет найти меня. Знаешь, я задумался, не собирается ли она заняться старыми трюками, как только увидел, как она толкает этот мотоцикл! И эта Мэгги Ли - думаю, у нее тоже есть своя собственная каталка. Или, по крайней мере, она знает о тех, кто путешествует по другим дорогам. Ладно. У меня есть еще несколько вопросов, но лучше я задам их мисс Ли напрямую. - Мэнкс сунул руку в карман сюртука и вынул фотокопию заметки о Натане Деметре. Он уставился на нее задумчивым, витающим где-то вдали взглядом, затем повернул лист бумаги так, чтобы Уэйн мог его рассмотреть. Мэнкс постучал по заголовку старого бланка:

ТУТСКАЯ ПУБЛИЧНАЯ БИБЛИОТЕКА
ТУТ, ШТАТ АЙОВА

- Тут - вот где мы ее и поищем! - сказал Мэнкс. - Хорошо, что это по пути!

Уэйн дышал так быстро, словно только что пробежал очень большое расстояние.

- Я хочу позвонить маме.

- Нет, - сказал Мэнкс и выдернул свою руку. - У нас был уговор. Правду, всю правду и ничего, кроме правды. У меня до сих пор болят уши от той чудовищной лжи, которую ты пытался мне втереть! Это очень плохо. Ты скоро узнаешь, что пускать мне пыль в глаза очень трудно!

- Нет! - крикнул Уэйн. - Я рассказал вам все, что вы хотели знать! Вы же обещали! Вы сказали, что у меня будет еще один шанс.

- Я сказал, что, может, дам тебе позвонить, если ты расскажешь мне правду о байке своей матери. Но ты ничего не знал, а я в любом случае не говорил, что дам позвонить сегодня. Думаю, нам надо подождать до завтра. Думаю, если тебе придется подождать до завтра, то ты усвоишь очень ценный урок: никто не любит больших выдумщиков, Уэйн!

Он закрыл дверцу. Щелкнула, опускаясь, кнопка.

- Нет! - снова крикнул Уэйн, но Мэнкс уже отвернулся и шел через гараж к лестнице на мансарду, лавируя между высокими зелеными баллонами с газом. - Нет! Это не честно!

Уэйн упал с сиденья на пол. Он схватился за медную ручку выдвижного ящика, в котором лежал его телефон, и потянул, но тот не сдвинулся с места, словно был заколочен гвоздями. Он уперся ногой в спинку переднего сиденья и откинулся назад всем своим весом. Его скользкие от пота руки сорвались с ручки, и он упал обратно на сиденье.

- Пожалуйста! - крикнул Уэйн. - Пожалуйста!

Мэнкс, добравшийся до подножия лестницы, оглянулся на машину. На лице у него было усталое и трагичное выражение. Глаза увлажнились от сочувствия. Он покачал головой, хотя нельзя было сказать, было ли это отказом или просто жестом разочарования.

Он нажал кнопку на стене. Загрохотала, опускаясь, автоматическая дверь гаража. Прежде чем подняться, он щелкнул выключателем и выключил свет, оставив Уэйна одного в "Призраке".

 

Продолжение следует...

 


  Читайте  в рассылке

 

  по понедельникам
 с 21 сентября

Хилл
Джо Хилл
"Страна Рождества"

С детства Виктория МакКуинн обладала необычным даром - находить потерянные вещи, где бы они ни находились, пусть даже на другом конце страны. Она просто садилась на велосипед и по воображаемому, но от того не менее реальному мосту отправлялась за пропажей. В 13 лет Вик ссорится с матерью и убегает из дома, прихватив свой "волшебный" велосипед. Ведь он всегда доставлял Вик туда, куда она хотела. А сейчас она хотела попасть в неприятности, чтобы позлить мать. Так Вик и познакомилась с Чарльзом Мэнксом - психопатом, который увозит реальных детей на "Роллс-Ройсе" из реального мира в свое воображение - Страну Рождества, где они превращаются в нечто... Впервые на русском языке!

 

  по четвергам
 с 3 сентября

Робертс
Грегори Дэвид Робертс
"Шантарам"

Впервые на русском - один из самых поразительных романов начала XXI века. Эта преломленная в художественной форме исповедь человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть, протаранила все списки бестселлеров и заслужила восторженные сравнения с произведениями лучших писателей нового времени, от Мелвилла до Хемингуэя.

Грегори Дэвид Робертс, как и герой его романа, много лет скрывался от закона. После развода с женой его лишили отцовских прав, он не мог видетьcя с дочерью, пристрастился к наркотикам и, добывая для этого средства, совершил ряд ограблений, за что в 1978 году был арестован и приговорен австралийским судом к девятнадцати годам заключения. В 1980 г. он перелез через стену тюрьмы строгого режима и в течение десяти лет жил в Новой Зеландии, Азии, Африке и Европе, но бОльшую часть этого времени провел в Бомбее, где организовал бесплатную клинику для жителей трущоб, был фальшивомонетчиком и контрабандистом, торговал оружием и участвовал в вооруженных столкновениях между разными группировками местной мафии. В конце концов его задержали в Германии, и ему пришлось-таки отсидеть положенный срок - сначала в европейской, затем в австралийской тюрьме. Именно там и был написан "Шантарам". В настоящее время Г. Д. Робертс живет в Мумбаи (Бомбее) и занимается писательским трудом.

 


Новости культуры

 
Рецепт приготовления счастья
2015-11-12 09:10 Дарья Слюсаренко
На российских экранах комедия "Шеф Адам Джонс" о кулинарном гении в поисках совершенства в исполнении Брэдли Купера.


Человек вместо "Перца"
2015-11-12 17:28 Игорь Карев
На частоте телеканала "Перец" начал вещание новый канал "Че", который должен привлечь новую аудиторию и сохранить старую.

Раскрыта тайна "Черного квадрата"
2015-11-12 19:54 Алексей Юрьев
Картина Казимира Малевича "Черный квадрат" 1915 года написана на холсте, на котором ранее были написаны две картины: сначала -- кубофутуристическая композиция, потом -- другая беспредметная живопись. "Газета.Ru" пыталась понять, что значит это открытие для истории русского искусства.

"Новейший завет" и другие премьеры недели
2015-11-13 11:14 Дарья Слюсаренко
Киану Ривз и две девушки, шеф-повар Брэдли Купер, история хип-хопа, Роберт Де Ниро с золотой цепью, российский мультфильм, Антонио Бандерас в чилийской шахте, Ярмольник, главарь банды, и непутевый Бог из Брюсселя -- что посмотреть в кино в эти выходные.

Прозванный за жестокость Васильевичем
2015-11-13 14:46 Игорь Карев
Евгений Цыганов в роли великого князя, наследница византийского престола и интриги папы Римского: в Москве режиссер Слава Росс снимает исторический сериал про Софию Палеолог, который выйдет на канале "Россия 1" в 2016 году. Корреспондент "Газеты.Ru" побывал в выстроенных на ВДНХ декорациях московского Кремля XV века.

"Для политики есть ток-шоу и программа "Время"
2015-11-15 12:49 Игорь Карев
Автор программы "Теория заговора" Андрей Сычев рассказал "Газете.Ru" об опасности импортозамещения для покупателей, о необходимости внимательно читать этикетки и о том, почему документальное кино уступило политику ток-шоу.

Анджелина уступила "Спектру"
2015-11-15 21:56 Макс Степанов
Бокс-офис США: лидерами остаются Бонд и пес Снупи, семья Купер и история чилийских шахтеров не стали конкурентами "Спектру", а история любви от Анджелины Джоли и Брэда Питта не произвела фурора.

 

Литературное чтиво
Подписаться письмом

 

 

 




В избранное