Нижняя палуба

     Переборки не слушались. Почему - об этом некогда было думать. Пик бросился к шкафу с оружием и рванул оттуда гарпун со взрывной капсулой. Солдаты продолжали палить в воду. Внутрь корабля через открытый шлюз проникло что-то огромное, спрутообразное и извивалось под самой поверхностью воды, а косатка откусила Росковицу ноги.
     Краешком глаза он увидел, как из воды выбирается Рубин. Пик почувствовал отвращение и вместе с тем облегчение. Он ненавидел биолога, но всё-таки не должен был сбивать его с ног в воду. Жизнь Рубина надо сохранить во что бы то ни стало. Пусть доведёт своё задание до конца.
     Плавник косатки двигался теперь прочь от пирса. Туда, где плавали Эневек и Грейвольф. Они устремились к противоположной стороне. Светящиеся щупальца потянулись за ними, но, собственно, они были всюду и тянулись во все стороны сразу, тогда как косатка совершенно нацеленно плыла к удирающим.
     Надо пристрелить скотину, прежде чем она ещё кого-нибудь убьёт.
     Внезапно Пик успокоился. Всё остальное подождёт. Главное - уложить эту гору мяса с зубами.
     Он поднял гарпун и прицелился.

     Эневек увидел, как к нему приближается косатка. Вода в искусственном порту вздувалась и бурлила и, казалось, сама ожила. Это была колеблющаяся, мерцающая голубым светом масса, сквозь которую косатка целеустремлённо мчалась к нему и к Грейвольфу.
     Чёрный её череп показался из воды, и кит толчком выдохнул воздух. Он был в нескольких метрах. Им не доплыть до пирса, это ясно. Что-то надо делать. Когда косатки напали на него в заливе Клэйоквот, на помощь подоспел Грейвольф на лодке, но сейчас дела у Грейвольфа обстояли ничуть не лучше, чем у Эневека. Им надо перехитрить косатку.
     Кит нырнул.
     - Пропустим его между собой! - крикнул он Грейвольфу.
     Он не знал, понял ли его Грейвольф, но времени на объяснение не было.
     Эневек набрал воздуха и ушёл под воду.

     Пик выругался.
     Эта тварь скрылась под водой, Грейвольфа и Эневека тоже не видно. Он побежал по пирсу, высматривая массивный корпус кита, но весь бассейн превратился в сюрреалистический ад, в котором кипела вода, метался свет и шипела пена. Сквозь это месиво ничего не было видно. Один из солдат палил в змеевидные отростки в воде - без всякого успеха.
     - Прекратите эту глупость! - Пик толкнул солдата в сторону пульта: - Поднимите тревогу. Попытайтесь открыть шлюз и высвободить лодку. - Взгляд его скользил по поверхности воды. - И потом, наконец, закройте этот треклятый шлюз.
     Солдат прекратил стрельбу и бросился исполнять приказ.
     Пик подошёл к краю пирса и прищурил глаза. Гарпун оттягивал его руку.
     Где же косатка?

     Её больше не было видно. Зато повсюду дрожала шевелящаяся масса, переливаясь голубым и белым светом. В ту минуту, когда Эневек нырнул, уйдя от оглушительного шума, Грейвольф оказался рядом. От его рта поднимались пузырьки воздуха. Эневек схватил товарища за руку, не зная, понял ли он его.
     Что-то метнулось к Эневеку - похожее на огромную змею. В полупрозрачной голубоватой ткани пульсировали полоски света. Из неё выросли сотни тонких, похожих на плётки отростков и заскользили по дну бассейна, и внезапно Эневек понял, что эта штука делает. Она сканирует окружающее. Плётки ощупали каждую точку бассейна. Пока он зачарованно следил за этим, из головы змеи выросли ещё несколько отростков и направились в его сторону.
     Между ними зияла открытая пасть косатки.
     В Эневеке что-то изменилось. Одна часть его отделилась и спокойно наблюдала за происходящим. Она спрашивала, кто из нападающих опаснее - кит или желе? Чего можно ожидать от живого существа, которое ведёт себя не сообразно своей природе, а исходя из приказов чужого сознания? Он должен был воспринимать косатку как часть этой светящейся массы, а не как кита с естественными рефлексами. Но, может, это как раз и было преимуществом. Может, им удастся запутать животное.
     Косатка стрелой приближалась.
     Эневек отклонился, оттолкнув от себя Грейвольфа в другую сторону. Тот его понял! Добыча кита внезапно раздвоилась, и он пронёсся между двумя её половинками.
     Они выиграли несколько секунд.
     Не обращая больше внимания на кита, Эневек ринулся в шевелящуюся гущу щупалец.

     Рубин выбрался на пирс и отползал на четвереньках, хватая ртом воздух. Солдат, бегущий к контрольному пульту, перескочил через него. У пульта он глянул на надписи, сориентировался и нажал на кнопку, которая должна была открыть шлюз.
     Система не сработала.
     Как всякий другой в группе, солдат знал все системы судна и способ их действия. Он вспомнил, как падала на пульт Браунинг, нагнулся поближе к кнопкам и присмотрелся внимательнее.
     Кнопку заклинило. Она была перекошена набок.
     Может, от удара ботинком Браунинг. Это было поправимо. Он взял свой автомат и ударил по кнопке прикладом.
     Кнопка выпрямилась.

     Эневек парил в чужом мире.
     Вокруг него колебался занавес из тонких щупалец. Он не был уверен, что правильно сделал, заплыв в их гущу, но все вопросы были излишни. Может, желе будет реагировать агрессивно, а может, нет. Может, оно заражено. Но тогда всё равно все погибнут.
     В любом случае косатке труднее будет обнаружить его здесь.
     Люминесцирующие отростки склонились в его сторону и все пришли в движение. Эневека бросало туда и сюда. Сеть щупалец уплотнялась, и вдруг он почувствовал, как одно из них прошлось по его лицу.
     Он стёр его с лица.
     Извиваясь, приблизились другие, ощупывая его голову и тело. В его черепе гремел пульс, и лёгкие уже начали болеть. Если он сейчас же не вынырнет, то так и останется в этих студенистых объятиях навсегда.
     Он обеими руками впился в эту массу и раздвинул её. У него было такое чувство, будто он борется с клубком змей. Организм был похож на упругий, очень эластичный мускул, который к тому же постоянно менял форму. Щупальца, которые только что вились вокруг него, деформировались, отпрянули и переросли в большую массу, которая в тот же миг породила следующее образование. Эта штука была непредсказуема, и она явно начала питать к Леону Эневеку слабость.
     А ему срочно нужно было наверх.
     Рядом с ним возникло стройное, элегантное тело дельфина. Его улыбающаяся морда. Эневек инстинктивно схватился за спинной плавник. Дельфин без замедления рванулся вверх из путаницы щупалец, унося Эневека с собой. Наконец он снова мог видеть происходящее. Он крепко держался за дельфина и видел, как сбоку к нему несётся косатка. Дельфин ускорил движение. Позади него сомкнулись могучие челюсти, но промахнулись, а дельфин уже вырвался на поверхность и направился к берегу.

     Солдат нажал кнопку. Стальные створки пришли в движение и выпустили батискаф. "Дипфлайт" выпал из корабля - мимо организма, который протиснулся в шлюз, - и беззвучно пошёл ко дну.
     На долю секунды солдат задумался, не лучше ли оставить шлюз открытым, но приказ был закрыть, и он подчинился ему. На сей раз больше ничто не препятствовало переборкам сомкнуться. Приводимые в действие сильными моторами, они без усилий пережали студенистый организм.

     Пик занёс гарпун.
     И в этот миг увидел Эневека. Казалось, косатка настигла его, но вот он снова появился на поверхности, а косатка метнулась в противоположную сторону. Солдаты открыли огонь по чёрной спине, и косатка ушла под воду.
     Пристрелили её или нет?
     - Шлюз закрывается, - крикнул ему от пульта солдат.
     Пик поднял руку в знак того, что понял, и медленно зашагал вдоль пирса, обыскивая взглядом противоположную сторону. Пули против спрута были бессильны, а стрелять в желе фугасом он не решился. В бассейне всё ещё были люди.
     Он подошёл к краю.

     Грейвольф последовал примеру Эневека и заплыл в гущу щупалец. Он изо всех сил прорывался на другую сторону бассейна. Через несколько метров студенистые массы полностью преградили ему путь, и ему пришлось менять направление.
     Он потерял ориентацию.
     Щупальца потянулись к нему и обвились вокруг его плеч. Грейвольф почувствовал, как в нём поднимается омерзение. Он был в полном смятении. На его сетчатке навеки запечатлелся миг гибели Делавэр, и этот фильм прокручивался перед его взором снова и снова. Он срывал с себя отростки желе, вертелся и пытался выскользнуть.
     Внезапно он оказался над шлюзом. Батискаф уже исчез. Он видел, как сходятся створки, врезаясь в студенистую ткань и пережимая эту пуповину метровой толщины.
     Реакция существа была однозначной: ему это не понравилось.

     Пика захлестнуло волной. В двух шагах от него из воды поднялась косатка. Розовая пасть раскрылась перед ним так неожиданно, что он не успел испугаться. Он отпрянул, и в то же мгновение вся палуба словно взорвалась. Организм пришёл в ярость. Гигантские змеи взвились к потолку, хлестнулись о стены и вымели пирс. Пик услышал крики солдат и выстрелы, увидел тела, сметённые в воду, потом что-то сбило его с ног, и он упал навзничь. Тело косатки уже накренилось над ним. Пик застонал, стиснул гарпун, и его тут же утянуло в бассейн.
     Он уходил на дно в водовороте воздушных пузырьков. Ноги его увязли в голубом месиве. Он ткнул в него гарпуном, и хватка ослабла. Поверх него шлёпнулась в воду косатка. Мощная ударная волна несколько раз перевернула Пика. Он увидел, как разошлась пасть кита, сунул туда гарпун и нажал на спуск.
     На мгновение всё замерло.
     Из головы косатки послышался глухой взрыв. Не особенно громкий, но всё вокруг окрасилось кровью. Пика отшвырнуло вместе с кровавым месивом и снова выбросило на пирс. Отхаркиваясь, он отполз подальше от края. Кровавая грязь была перемешана с клочками мяса и обломками костей. Он попытался встать на ноги, но поскользнулся и снова упал на копчик. Его пронзила боль. Левая ступня была подвёрнута под углом, не сулившим ничего хорошего, но сейчас его это мало интересовало.
     Он смотрел на развернувшуюся перед ним картину, не веря своим глазам.
     Организм бесновался. Щупальца дико хлестали во все стороны. Полки и шкафы опрокидывались, оборудование падало. Из солдат остался один: он бегал по пирсу, стреляя, пока одно из щупалец не стянуло его в воду. Полупрозрачная масса пронеслась над головой Пика - не то змея, не то щупальце, - но он успел пригнуться. Конец этой массы изменялся на лету, приобретая очертания рыбьей головы, а потом разветвляясь на змеистые волокна. Из воды вырастали и снова исчезали какие-то рыла, высовывались деформированные головы, студенистые и недолепленные, тут же меняя форму и шлёпаясь назад.
     Пик протёр глаза. То ли ему показалось, то ли действительно вода начала убывать? К общему шуму примешался грохот машин, и он понял: палубу откачивают! Вода из балластных танков вытеснялась, корма "Независимости" незаметно поднималась, и содержимое её искусственного порта уходило в море. Стегавшие во все стороны отростки втянулись обратно в массу. Существо снова слилось в единое целое. Пик отступил к стене, подволакивая левую ногу, и чуть не упал, но его подхватили чьи-то руки.
     - Держись, - сказал Грейвольф.
     Пик вцепился в плечо великана и запрыгал рядом с ним. Он и сам был не маленький, но рядом с Грейвольфом казался тщедушным. Он застонал. Грейвольф решительно подхватил его на руки и побежал с ним вдоль пирса к выходу с палубы.
     - Стоп, - прохрипел Пик. - Хватит. Отпусти.
     Грейвольф осторожно опустил его на пол. Они оказались у самого туннеля, ведущего к лаборатории. Отсюда хорошо был виден весь бассейн. Боковые стенки дельфинариума уже показались из воды. Насосы продолжали гудеть. Пик подумал о людях в бассейне, которые, вероятно, все были мертвы, - о солдатах, о Делавэр и Браунинг...
     Об Эневеке!
     Он обыскивал взглядом поверхность воды. Где Эневек?
     Тот вынырнул, отфыркиваясь, у склона искусственного берега. Грейвольф подскочил и вытащил его на сушу. Они смотрели, как опускается уровень воды. Огромное существо, излучающее матовый голубой свет, металось по дну, словно ища выход наружу. По его телу больше не сверкали молнии, из массы не вырастали щупальца. Оно совалось во все углы, приникало к стенкам, быстро и системно ища выход, которого не было.
     - Поганая скотина! - прохрипел Пик. - Высохнешь теперь!
     - Нет. Его надо спасти.
     Это был голос Рубина. Пик оглянулся и увидел биолога в наклонном туннеле. Тот дрожал, обняв себя руками, но в глазах горел азарт - как и в ту минуту, когда он требовал впустить желе внутрь шлюза.
     - Спасти? - эхом повторил Эневек.
     Рубин подошёл неуверенным шагом, опасливо поглядывая в бассейн, где это существо всё быстрее носилось по кругу. Уровень воды был уже не больше двух метров. Существо распласталось - видимо, чтобы сократить свою высоту.
     - Это неповторимый шанс, - сказал Рубин. - Разве вы не понимаете? Надо сейчас же подготовить глубоководный симулятор. Заражённых крабов выкинуть, танк обезвредить, налить свежей воды и поместить туда как можно больше этой штуки. Мы сможем с ней...
     Грейвольф налетел ураганом, схватил Рубина за горло и стал душить. Биолог распахнул рот и выпучил глаза. Язык вывалился наружу.
     - Джек! - Эневек пытался расцепить руки Грейвольфа. - Прекрати!
     Пик с трудом поднялся на ноги, стараясь не наступать на левую ступню. Боль была ужасная, но пришлось сделать несколько шагов: надо было спасать этого мерзавца.
     - Джек, это ничего не даст, - крикнул он. - Отпусти его!
     Грейвольф ничего не хотел слышать. Он поднял Рубина в воздух. У того уже посинело лицо.
     - Прекратите, О'Бэннон! - из туннеля показалась Ли в сопровождении нескольких солдат.
     - Я его прикончу, - спокойно сказал Грейвольф. Командующая подбежала и схватила Грейвольфа за запястье.
     - Нет, О'Бэннон, вы этого не сделаете. Мне всё равно, какие у вас с ним счёты, но его работа важнее.
     - Теперь уже нет.
     - О'Бэннон! Не вынуждайте меня, ведь я сделаю вам больно.
     Глаза Грейвольфа вспыхнули. Видимо, до него дошло, что Ли не шутит, и он медленно выпустил Рубина. Биолог, хрипя, рухнул на колени. Он давился и отплёвывался.
     - Из-за него погибла Лисия, - без выражения произнёс Грейвольф.
     Ли кивнула. Лицо её вдруг изменилось.
     - Джек, - сказала она почти нежно. - Мне очень жаль. Поверьте мне, её смерть не была напрасной.
     - Смерть всегда напрасна, - так же без выражения ответил Грейвольф и отвернулся: - Где мои дельфины?

     Ли промаршировала со своими людьми на пирс. Пик идиот. Почему он заранее не вооружил своих ребят фугасом? Он что, не мог этого предвидеть? Она-то знала, что будут проблемы. Знала ещё до того, как собрать учёных в "Шато", и уже приняла необходимые меры.
     В бассейне плескалось ещё несколько луж. Вид был опустошительный. Прямо перед ней на дне лежал труп косатки. Там, где раньше была голова с зубастой пастью, сочилось кровавое месиво. Вразброс лежали тела нескольких солдат. Дельфинов осталось только трое. Возможно, остальные в панике предпочли покинуть корабль, пока шлюз ещё был открытым.
     - Просто беда, - сказала она.
     Бесформенная масса посреди бассейна едва шевелилась. По краям, где её ещё омывали последние остатки воды, ответвлялись короткие щупальца, змеясь по полу. Существо погибало. При всех его жутких способностях изменять форму теперешнее его положение было безысходно. На вершине желейной горы появились первые признаки разложения. С неё стекала прозрачная жидкость.
     Ли вспомнила, что колоссы, которых прибивало на берег, тоже были конгломератом из миллиардов одноклеточных, и они так же распадались. Рубин прав. Надо спасти как можно больше этой массы - и скорее.
     Эневек молча присоединился к ней. Ли продолжала осматривать бассейн. На торс Росковица, болтавшийся на цепи, она не обратила внимания. Только обошла его подальше, спустившись по лесенке: от него исходил тяжёлый запах. Эневек спустился за ней. Обходя вокруг студенистой горы, она чуть не споткнулась о тело Браунинг, наполовину придавленное тающим организмом.
     Они вместе вытащили труп из-под массы. Желе с трудом отделялось от её ног. Мёртвая казалась чересчур тяжёлой. Лицо её блестело, будто покрытое лаком, и Ли наклонилась, чтобы разглядеть, что это.
     И вдруг туловище Браунинг приподнялось.
     - Ай! - Ли отпрыгнула, а лицо Браунинг стало эпилептически корчить гримасы. Она взмахнула руками, открыла рот и снова опрокинулась на спину. Пальцы её скрючились, она начала сучить ногами, выгнула спину и несколько раз подряд сильно тряхнула головой.
     Это было невообразимо!
     Уж на что Ли была закалённой, но и её обуял ужас. Она таращилась на живой труп, а Эневек с видимым отвращением присел рядом с Браунинг на корточки.
     - Джуд, - тихо сказал он. - Посмотрите.
     Ли, преодолев омерзение, подошла ближе.
     Лаковое покрытие стало стекать с лица Браунинг, и Ли поняла, что это комковатые, тающие пряди потянулись по плечам и шее умершей и скрылись в её ушах...
     - Оно проникло внутрь, - прошептала она.
     - Оно пытается завладеть ею, - кивнул Эневек. Лицо его приобрело бледно-серый, неестественный для инука цвет. - Наверное, оно ползает кругом и обследует всё, что можно. Но Браунинг не кит. Я думаю, это остаточное электричество в её мозгу реагирует на попытку захвата. Но сейчас уже всё кончится.
     Ли молчала.
     - Оно испробовало все возможные функции мозга, - сказал Эневек. - Но человек для него непонятен. - Он выпрямился. - Браунинг мертва, генерал. То, что мы сейчас видели, конец эксперимента.

***

"Иеремия", у Ла-Пальмы, Канары

     Борман скептически оглядел водолазные костюмы. Серебристо поблёскивали скафандры с застеклёнными шлемами, шарнирными суставами и хватательными цангами.
     - А я и не знал, что мы полетим на Луну, - сказал он.
     - Гээрраад! - Фрост засмеялся. - На четырёхсотметровой глубине всё очень похоже на Луну. Ты сам попросился со мной, теперь не жалуйся.
     Собственно, Фрост хотел взять с собой под воду ван Маартена, но Борман напомнил, что голландец лучше разбирается в системах "Иеремии" и больше пригодится наверху. Дав тем самым понять, что внизу могут возникнуть трудности, которые придётся решать наверху.
     - Кроме того, - добавил он, - в гидратах я разбираюсь лучше.
     - Случись что с тобой, где мы возьмём другого? - возразил Фрост.
     - А Эрвин? Он тоже знаток. Ещё лучше, чем я. К этому времени из Киля уже прибыл Сьюсс.
     - Погружение - не прогулка, - предупредил ван Маартен. - Вам уже приходилось нырять?
     - Несколько раз.
     - И глубоко?
     Борман поколебался.
     - На пятьдесят метров. С аквалангом. Но я в отличной форме. И не дурак, - строптиво добавил он.
     Фрост подумал.
     - Двух крепких мужиков хватит, - сказал он. - Возьмём небольшие взрывпакеты и...
     - Ну, началось! - в ужасе воскликнул Борман. - Взрыв-пакеты!
     - О'кей, о'кей! - Фрост поднял руки. - Я вижу, без тебя не обойтись.
     Они стояли внутри понтона: один отсек был отведён для спуска под воду роботов и водолазов.
     - На вид тяжёлые, - сказал Борман.
     - Этот выходной костюмчик, - Фрост любовно погладил скафандр, - весит 90 килограммов, сплошной титан, но под водой незаметно. С кислородным поддувом, герметичный, так что кровь не закипит азотом. И не понадобятся эти дурацкие декомпрессионные паузы.
     - Он с ластами.
     - Правильно, не камнем будешь падать, а поплывёшь лягушкой. - Фрост указал на многочисленные шарнирные суставы: - Кисти рук защищены жёсткими полушариями, рукавицы были бы слишком чувствительны, но обе руки оборудованы цангами-хватателями, которые подчиняются малейшему движению пальцев. Можешь завещание подписать, такие они чуткие.
     - Как долго мы сможем оставаться под водой?
     - 48 часов, - сказал ван Маартен. Увидев испуганное лицо Бормана, он улыбнулся: - Не бойтесь, столько вам не понадобится. - Он указал на двух роботов в виде торпед на поводке, с винтом и застеклённым носом: - Это ваши "ездовые собаки". Они запрограммированы на световой остров. Даже не пытайтесь в темноте определять, где вы находитесь, просто положитесь на них. Они развивают скорость четыре узла, через три минуты будете у цели. Препятствие они обойдут. На поводке пульт с кнопками - "туда", "обратно" - и джойстик.
     В костюме Борман походил на рыцаря в доспехах. Когда скафандр закрылся, все внешние шумы исчезли, но потом включилась радиосвязь. Он услышал громовой голос Фроста:
     - Посмотри, как тебе управление цангами?
     Борман подвигал пальцами внутри полушарий. Цанги проделали те же движения.
     - Попробуй взять пульт "собаки".
     Борман взял с первой попытки. Если всё так легко в управлении, то можно трижды перекреститься.
     - И ещё. На уровне пояса есть такая прямоугольная кнопка. Это на всякий случай. Вряд ли пригодится, но если что, я тебе скажу, для чего она. Не загружай голову. Ты готов?
     Ван Маартен открыл туннель шлюза. Голубая вода хлынула к их ногам.
     - Просто вываливайтесь. "Собак" включайте, когда будете снаружи. Фрост первый.
     Борман медленно погружался, угодив в стаю рыб. Сверкающие тела расступились и потом снова сомкнулись. Тяжесть костюма уже не ощущалась.
     За ним следовал Фрост, окружённый пузырьками воздуха. Борман с удивлением заметил, что неизменная бейсболка так и осталась на нём под колпаком скафандра.
     Включились винты их "собак", и водолазов потащило в глубину. Очень скоро они очутились в непроглядной тьме, и Борман признал правоту ван Маартена. Ориентироваться здесь было невозможно, и оставалось только положиться на "собак".
     Он обнаружил, что темнота ему неприятна. Сотни раз он сидел перед экраном и следил за погружением роботов на большие глубины. Сам спускался на легендарном "Альвине" на глубину 4000 метров, но одно дело в батискафе и совсем другое - в костюме.
     Фары осветили тучу планктона. Ниже проплывала глубоководная медуза, похожая на космический корабль. "Собака" подала электронным писком сигнал о приближении чего-то большого, и перед ним вдруг возникло сверкающее облако. Борман вздрогнул, но облако было не голубым, а белым, и источник этого облака слабо люминесцировал. Борман понял, что перед ним мастиготеутис - каракатица, которая обычно появляется на глубине около тысячи метров. То, что каракатица стреляет белыми чернилами, имело смысл: чёрные чернила в темноте не помогли бы.
     "Собака" продолжала тянуть его на глубину.
     Борман всматривался в поисках светоострова, но чернота была непроницаемой, если не считать световой точки - Фроста, который летел в этом беззвёздном космосе впереди него.
     - Стэнли?
     - Что?
     Мгновенный ответ успокоил Бормана.
     - Скоро?
     - Посмотри на дисплей, мы прошли только двести метров!
     Вскоре забрезжил свет, и проступила размытая прямоугольная форма.
     Борман вздохнул с облегчением. Умница "собачка".
     Долгий полёт вверх ногами перепутал понятия верха и низа, и терраса показалась нависшей над головой. Но потом всё встало на место: терраса, зажатый хобот, обломки, привалившие его.
     Кишащие черви.
     - Отключи "собаку", - сказал Фрост. - Последние метры подплывём своим ходом.
     Они опустились рядом с зажатым хоботом. Тотчас по их ластам поползли черви. Борман подавил брезгливость. Материалу костюма они ничего не могли сделать.
     С другой стороны, что им известно об этих червях?
     Борман поставил "собаку" на выступ и рассмотрел хобот. Обломок чёрной лавы в рост человека заблокировал винт мотора. С этим обломком они легко управятся. Главную проблему представлял больший кусок, прижавший хобот к скале. Он был высотой метра четыре. Борман сомневался, сдвинут ли они его вдвоём, хотя под водой всё легче, а лавовые глыбы пористые и лёгкие.
     - Мерзость, - сказал Фрост. - Кругом сыны Люциферовы.
     - Кто-кто?
     - Да черви эти. Библейская казнь египетская. Давай начнём с меньших камней, а там посмотрим. Ван Маартен? - крикнул он.
     - Тут я, - ответил искажённый расстоянием голос ван Маартена с борта "Иеремии".
     - Мы тут немного приберёмся. Для начала выпростаем мотор. Может, одного этого хватит.
     - Будьте осторожны.
     Они навалились на первый камень, раскачали его, и он опрокинулся, освободив винт и заодно подавив немало червей.
     - Йе-е! - удовлетворённо крикнул Фрост. Две другие глыбы удалось отвалить так же легко.
     - Какие же мы силачи, в воде-то, - радовался Фрост. - Моторы свободны. Проверни-ка на пару оборотов. - Послышался шум, и винт завертелся. - Очень хорошо. Теперь попробуйте сбросить эту каменюку.
     Они отошли на безопасное расстояние. Хобот дёрнулся, но дальше дело не пошло. Только воду замутили.
     - Ну ладно. - Фрост извлёк из своего костюма два предмета размером с карандаш. - Я знаю, Гэрраад, тебе не понравится, но придётся этот камень слегка взорвать.
     Борман глянул на террасу, которая - ещё недавно очищенная - снова кишела червями.
     - Это рискованно, - сказал он, опустился на колени и внимательно осмотрел место, где камень воткнулся в осадок. Разгрёб червей. Некоторые угрожающе вытянули свои рыльца и попытались просверлить ему запястье. Борман стряхнул их и обследовал структуру осадка. Ткнул цангами в грязно-белые прожилки, и оттуда поднялись пузырьки воздуха. - Нет, это плохая идея.
     - У тебя есть лучше?
     - Заряд нужно вставить не под камень, а в какую-нибудь щель посередине. Если повезёт, верхняя часть камня отвалится, а уж с оставшейся мы справимся.
     Они нашли трещину, заполнили её липкой серой массой и воткнули в массу взрыватель.
     - Надо отойти подальше, - довольно сказал Фрост. Они включили "собак" и отплыли к краю освещённой зоны. Свет исчезал под водой в очерёдности длины волны: вначале, метра через два-три, исчезала красная составляющая, потом оранжевая, потом жёлтая. Через десять метров оставались только зелёная и синяя области, пока абсорбция и рассеивание не поглощали и эти остатки. Дальше мир переставал существовать.
     Борману неуютно было покидать освещённую зону, и он с облегчением отметил, что Фрост не счёл необходимым отплывать слишком далеко. Там, где синева переходила в черноту, он отыскал в стене какую-то щель. Возможно, за ней была пещера. Борман представил себе, как оттуда вытекала раскалённая лава, затвердевая в эти причудливые камни.
     - Огонь, - скомандовал себе Фрост, - пли!
     Из середины камня вырвалась туча пузырьков, смешанная с обломками и пылью. В шлеме Бормана раздался грохот. Тёмная туча расползалась во все стороны, и верхняя часть камня медленно, очень медленно накренилась.
     - Йе-е! - крикнул Фрост. - Готово!
     Камень переломился посередине, ударился о террасу рядом с хоботом и произвёл новую тучу осадка. Фросту удалось подпрыгнуть в своём снаряжении и помахать руками. Он походил на Армстронга, прыгающего во славу Америки по Луне.
     - Аллилуйя! Эй, ван Маартен! Врубай мотор, ещё одна попытка!
     Борман всеми силами души надеялся, что это сотрясение не приведёт к обвалу. Он услышал, как заработали моторы, - и вдруг хобот двинулся и медленно поднялся вверх.
     - Получилось! - ликовал Фрост.
     - Вы гиганты, - похвалил ван Маартен.
     - Кто бы сомневался, - сказал Фрост. - Отключите, мы ещё раз осмотрим место и вернёмся наверх.
     Хобот бессильно повис в свете прожекторов. Фрост поплыл. Борман за ним, глянув в сторону светоострова. Что-то смутило его, хотя он не мог сказать, что.
     - Муть какая, - сказал Фрост. - Ничего не видно.
     Борман включил фару своей "собаки", потом передумал и выключил.
     Что это было? Или ему почудилось? Он снова посмотрел в сторону светоострова. Ему показалось, что прожекторы излучают более сильный свет, чем раньше.
     Но дело было не в прожекторах. Там была голубая аура.
     - Ты видишь? - Борман указал в сторону острова. - Она расширяется.
     Вокруг светоострова образовался синий ореол. Расстояние под водой оценить трудно, однако источник синего света был изрядно отдалён от острова. Галогеновые лампы слепили, но Борману почудились вспышки молний вдали. Потом синева стала слабее и погасла.
     - Не нравится мне это, - сказал Борман. - Надо всплывать.
     Фрост не ответил. Он продолжал смотреть на светоостров.
     - Стэн? Ты слышишь? Надо...
     - Не спеши, - медленно произнёс Фрост. - К нам гости.
     Над верхним краем острова метнулись две продолговатые тени. Мелькнули два брюха, подсвеченные голубым, и исчезли.
     - Что это было?
     - Спокойно, мальчик. Нажми-ка ту кнопку на животе.
     Борман нажал.
     - Я не хотел тебя зря пугать, - сказал Фрост. - Чтоб ты не озирался по сторонам...
     Он не договорил. Из-за светоострова вырвались два тела, похожие на торпеды. Борман увидел головы причудливой формы. Акулы ринулись на них с невероятной скоростью. Ужас ударил в сердце Бормана ледяным кулаком. Он отпрянул, непроизвольно заслонившись рукой. Этот жест не имел смысла, но в нём выражалось торжество древних инстинктов над его цивилизованным, высокотехническим духом.
     - Они тебе ничего не сделают, - внушительно сказал Фрост.
     Прямо перед ним нападавшие резко развернулись.
     - Вот и проверили наше устройство против акул, - сказал Фрост. - Действует!
     - Что за устройство?
     - Оно создаёт электрическое поле. Ближе пяти метров они к нам не подойдут.
     Борман закашлялся, пытаясь преодолеть шок. Акулы скрылись за светоостровом.
     - Они были ближе пяти метров, - сказал он.
     - Будет им наука. У акул от электрического поля начинаются судороги мышц.
     - Доктор Борман? Стэнли? - послышался голос ван Маартена. - С вами всё в порядке?
     - Всё о'кей, - сказал Фрост.
     - Немедленно поднимайтесь.
     Борман нервно поглядывал в сторону светоострова. То, что сказал ему Фрост, он и сам знал: у акул на голове есть небольшие ямки, которыми они воспринимают даже слабые электрические импульсы, производимые мышечными движениями других животных.
     - Это были молотоголовые акулы, - сказал он.
     - Да, и большие. Каждая метра по четыре.
     - Вот чёрт!
     - На молотоголовых это действует особенно сильно, - Фрост захихикал. - Посмотри на их квадратный череп. У них этих ямок больше, чем у других акул.
     Из темноты позади острова снова показались обе акулы. Борман наблюдал, как животные идут в атаку. Целеустремлённо, без типичных маятниковых движений головой, при помощи которых акулы ищут в воде следы запаха. Они ринулись сверху и внезапно остановились, словно наткнувшись на стену. Пасти их искривились. Они растерянно отплыли назад, потом снова развернулись и начали нервозно кружить вокруг водолазов.
     Устройство действовало.
     Фрост не ошибся в оценке их размеров. Головы широко раздавались в стороны, на уплощённых щеках размещались глаза и ноздри. Фронт головы был прямой и заострённый, как лезвие топора.
     Борман немного опомнился. Наверное, он вёл себя как идиот. Что эти животные могли сделать их титановым скафандрам?
     Тем не менее, хотелось поскорее наверх.
     - Сколько времени нам нужно на всплытие? - спросил он.
     - Не больше, чем на спуск. Заплывём за световой остров и там включим "собак". Но не раньше, а то врежемся в остров.
     - А сколько продержится защита?
     - Четыре часа. - Фрост оттолкнулся ластами и поплыл впереди. - Ну, милочки, мы вас покидаем.
     Акулы пустились вдогонку. Но тела их задрожали, пасти перекосились. Фрост засмеялся, плывя в сторону светоострова. Его силуэт на светящемся фоне казался маленьким и изящным.
     Борман вспомнил о Голубом Облаке, которое они перед этим видели вдалеке.
     И вдруг сообразил, что Облако предшествовало появлению акул. Тот же феномен был причиной изменения поведения китов и, может быть, других аномалий и катастроф. Если это так, то они имеют дело не просто с акулами.
     Что этим животным вообще здесь нужно? У акул отличный слух. Может, их привлёк грохот взрыва? Но почему они нападают? Ни он, ни Фрост не выделяют каких-либо запахов и не укладываются в схему добычи. И вообще, нападения акул на людей на глубине - чрезвычайная редкость.
     Они приблизились к верхнему краю светоострова.
     - Стэн! С ними что-то не то.
     - Ничего они тебе не сделают.
     Одна акула повернула свою широкую голову и отплыла в сторонку.
     - Хотя ты не так уж и неправ, - размышлял Фрост. - Что меня настораживает, так это глубина. Молотоголовые акулы не заплывают глубже восьмидесяти метров. И чего им здесь...
     Акула развернулась. На мгновение замерла, выгнув спину, - классическая поза угрозы. Потом несколько раз ударила хвостом и стрелой ринулась на Фроста. Вулканолог был настолько ошарашен, что даже не предпринял попытки защититься. Животное ворвалось в электрическое поле и протаранило Фроста своим широким лбом.
     Фрост завертелся волчком, расставив руки и ноги.
     - Эй! - Пульт "собаки" выпал из его цанги. - Что за чёрт!
     Над светоостровом вынырнуло третье тело и со зловещей элегантностью пронеслось над верхним рядом прожекторов.
     - Стэн! - закричал Борман.
     Новая акула была гораздо крупнее двух первых. Её молот раскрылся, обнажились ряды зубов, она схватила Фроста за правое плечо и принялась трепать.
     - Ах ты, дрянь! - отбивался Фрост. - Исчадие ада! Отпусти немедленно, не то я...
     Акула бешено мотала головой. Длина её была метров шесть-семь. Фроста трепало, как лист на ветру. Его бронированная рука по плечо скрылась в пасти акулы.
     - Отстань! - кричал он.
     - Стэн, - в волнении подсказывал ван Маартен. - Врежь ей по жабрам. Попробуй достать до глаз.
     Конечно, подумал Борман. Они же видят наверху. Они всё видят!
     Борману отказало чувство реальности. Он не был особенно храбр, но и труслив тоже не был. Некоторые считали его даже азартным. Сам он знал, что не лишён куража. Но, как всегда, все эти характеристики не годились для такого чудовищного нападения.
     Борман не сбежал, он бросился к Фросту.
     Одна из меньших акул метнулась к нему сбоку. Глаза её мигали, челюсти сводило судорогой. Ей явно нелегко далось вплыть внутрь электрического поля. Тем не менее, она ускорилась и ударила Бормана. Как автомобиль на большой скорости.
     Бормана отшвырнуло в сторону светоострова. Его единственной мыслью было - не выпустить из цанги пульт, что бы ни случилось. "Собака" была его обратным билетом. Без неё ему назад не вернуться. Будет плутать, пока не кончится кислород.
     Если ещё будет жив к тому времени.
     Внезапно его отбросило ударной волной вниз. Над ним бился хвост большой акулы. Борман попытался привести себя в равновесие и тут увидел, как к нему, щёлкая челюстями, мчатся обе меньшие акулы. Они находились так близко к светоострову, что можно было рассмотреть их пасти цвета лосося, усаженные треугольными кинжалами зубов, готовыми искрошить всё, что попадёт.
     - Гээрраад! - кричал Фрост, колотя свободной рукой по голове акулы. Внезапно акула одним движением головы оторвала бронированный рукав скафандра и отшвырнула его. Из отверстия запузырился кислород. Челюсти распахнулись, сомкнулись на незащищённой руке Фроста и откусили её по плечо.
     Туча крови устремилась в воду вперемешку с пузырями. Бьющаяся акула разметала её во все стороны. Фрост издавал сплошной крик, который превратился в бульканье, когда вода заполнила скафандр. Меньшие акулы мгновенно потеряли интерес к Борману. Что бы там ими ни управляло, на короткое время возобладало опьянение добычи, крови, пищи. Они ринулись в пенный водоворот, вгрызаясь в безжизненное тело вулканолога, трепля его и пытаясь прокусить скафандр.
     Ван Маартен тоже кричал сквозь радиопомехи.
     Мысли Бормана бежали наперегонки. Сквозь шок пробивалась кристально ясная часть его сознания, подсказывая ему, что не надо полагаться на инстинкт животных. Ими управляла посторонняя воля, требуя от них только одного: убить людей-пришельцев.
     Надо скорее отступить к стене.
     Он пошарил левой цангой по пульту, стараясь случайно не нажать ту кнопку, которая активировала бы программу его возвращения на "Иеремию". Тогда он пропал. Но он не промахнулся. Винт загудел, Борман двинул джойстик, и "собака" повлекла его к стене скалы.
     Каждый водолаз знает, что скала даёт защиту с тыла. Добравшись до террасы, он оглянулся на светоостров. В пенном кровавом водовороте по-прежнему метались акулы. Клочки растерзанного скафандра опускались ко дну. Но Бормана ужаснула не столько кровавая бойня, сколько то, что в ней участвовали всего две акулы.
     Большой среди них не было.
     Страх парализовал Бормана. Он выключил винт и огляделся.
     Большая акула появилась из облака взбаламученного осадка, широко распахнув пасть и скользя к нему с устрашающей скоростью. У Бормана отказал рассудок. Пока он соображал, то ли включить "собаку", то ли нет, акула протаранила его топором своей головы. Бормана швырнуло о стену. Акула описала дугу и возвращалась в темпе гоночного автомобиля. Борман закричал. Мир перекрыла бездна глотки, и вся левая половина его туловища - от плеча до бедра - оказалась в зияющей пасти.
     Ну всё, подумал он.
     Не останавливаясь, акула скользила вдоль стены, волоча его с собой. В наушниках шумело и гремело. Зубы акулы скрежетали о титановый скафандр. Голова её моталась, и шлем несколько раз проскоблил по стене. Скафандр мог какое-то время противостоять ударам, но зато голова Бормана билась внутри так, что ему отказали зрение и слух. Судьба его была решена. Его жизнь больше не стоила и вздоха.
     Именно эта беспомощность и привела его в ярость.
     Он ещё дышал.
     Он мог защищаться!
     Над ним как раз обрисовались контуры молота. Ширина головы акулы равнялась четверти длины её тела, и щёки отстояли далеко друг от друга. Борман видел только край, но не глаз и не ноздрю. Он принялся бить пультом по голове, но не произвёл на животное никакого впечатления. Акула тащила его дальше, к границе света - туда, где они с Фростом пережидали взрыв. Как только они окажутся в темноте, он уже не сможет видеть очертания головы акулы.
     Нельзя покидать освещённую зону.
     Ярость Бормана вышла из-под контроля. Его левая рука внутри пасти ударила в нёбо. Собственно, ему повезло, что акула захватила его целиком. Если бы только руку или ногу, с ним было бы то же, что с Фростом, но броня скафандра на туловище была прочнее, чем на суставных сочленениях. Такой массив титана не так просто перекусить. Кажется, и сама акула это понимала. Она замотала головой ещё энергичнее. В любую секунду Борман мог потерять сознание. У него наверняка были переломаны рёбра, но чем сильнее акула трепала его, тем злее он становился. Он занёс правую руку назад - туда, где заканчивался молот головы, размахнулся и несколько раз ударил по нему пультом...
     И вдруг оказался на свободе.
     Акула выпустила его. Видимо, он задел её чувствительное место - глаз или ноздрю. Громадное тело рвануло вперёд, отшвырнув его к стене. На секунду показалось, что акула пустилась в бегство. Борман лихорадочно соображал, как воспользоваться этой ситуацией. Он не питал иллюзий насчёт подъёма на "Иеремию". Временно он избавился от акулы, но не дольше, чем на несколько секунд. Он подтянул к себе "собаку" и обеими руками обхватил её стройный цилиндр.
     Ни за что на свете он не должен был её потерять.
     Акула скрылась в темноте, но вскоре её голубоватые контуры снова обозначились. Борман глянул на стену и вдруг увидел там щель! Он скользнул к ней вдоль стены. Две меньшие акулы под светоостровом продолжали терзать останки Фроста. Вся группа опускалась вниз, за пределы освещённой зоны. Он спросил себя, когда они отстанут от разорванного тела и примутся за него, но все вопросы тут же отпали. Большая акула, сделав в сумерках головокружительный поворот, возвращалась к нему.
     Борман втиснулся в щель.
     Она была узкая. Скафандр с баллонами на спине не давал ему забиться глубже. Его руки прижало к бокам. Он силился вдавиться в углубление, но акула была уже тут как тут.
     Лобовая кость грохнула о края щели. Акулу отбросило назад. Голова была чересчур широкой, чтобы проникнуть внутрь. Она сделала ещё один круг - такой узкий, будто гналась за своим хвостом, - и снова ткнулась в углубление.
     Края лавы крошились, мутя воду. Борман ещё теснее вжал руки в бока. Он понятия не имел, как глубока эта щель в скале. Акула бесновалась снаружи, поднимая муть осадка. Облако закрыло видимость. Голубоватый свет галогеновых ламп почти не проникал сюда.
     - Доктор Борман?
     Ван Маартен. Очень слабая слышимость.
     - Борман, ради Бога, ответьте!
     - Я здесь.
     Ван Маартен издал какой-то звук - не то стон, не то вздох облегчения. Его почти не было слышно в грохоте, который учинила акула. В воде шум не такой, как в воздухе: вибрации перекрывают друг друга, смешиваясь в гудящую кашу. Гул новой атаки Борман мог только слышать, слепой в тумане взбаламученных частиц.
     - Я торчу в углублении скалы, - сказал он.
     - Мы сейчас пошлём вниз роботов, - сказал ван Маартен. - и двух человек. У нас есть ещё два костюма.
     - Забудьте об этом. Электрозащита не срабатывает.
     - Я знаю. Мы видели... - Голос ван Маартена пресёкся. - Но люди всё равно спустятся, у них будут с собой гарпуны с фугасными снарядами.
     - Фугасные снаряды? Какая блестящая идея! - язвительно сказал Борман.
     - Фрост был уверен, что они вам не понадобятся.
     - Ещё бы.
     - Устройство против акул действовало безупречно...
     Что-то протаранило грудь Бормана, забив его глубже в щель. Он даже вскрикнуть не успел. В мутном остатке света он увидел молот, стоявший вертикально. Значит, акула легла на бок.
     Вот пристала, мрачно подумал Борман. Сердце колотилось у него в горле. Ну, погоди же, тварь.
     Он высвободил руку и принялся бить её по черепу "собакой", смутно видя, как открывалась и закрывалась пасть. Акулы не могут пятиться назад. Голова моталась вверх и вниз, но челюсти не доставали добычу. Глаз на верхнем конце молота дико вращался. Борман поднял пульт и с размаху обрушил его на глаз.
     Молот отпрянул.
     Неужто желе способно заставить акулу даже пятиться?
     Борман подождал.
     Из мути снова что-то сунулось. На сей раз горизонтальный молот. Одна из меньших акул. Её голова достала до стекла его шлема. Челюсти раскрылись, ряды зубов проскребли по акрилу. Акула загородила собой щель, и Борман теперь вообще ничего не видел. Он попытался вдавиться в щель глубже, и вдруг стенки словно раздались. Он провалился спиной в пустоту.
     Чёрная, как смола, тьма.
     Он бегло прошёлся левой цангой по пульту, чтобы включить фару "собаки".
     Куда подевалась проклятая кнопка?
     Вот она!
     Фара зажглась. Борман увидел, что щель расширялась в небольшую пещеру. Он направил луч наружу и увидел там голову акулы. Молот метался туда и сюда, но внутрь животное попасть не могло.
     Что это с ней? - подумал Борман. И вдруг понял: акула застряла.
     Он начал бешено колотить по угловатому черепу, но вовремя сообразил, что раздолбать акулу до крови - не очень хорошая идея. И он просто нажал на неё всем своим весом. Под водой этот вес мало что значил, тогда он оттолкнулся и протаранил голову плечом, потом снова и снова, пока не вышиб акулу наружу. Свет фары метался, освещая розовую пасть с пульсирующими жаберными щелями.
     - Пошла отсюда, это моя пещера!
     - Доктор Борман?
     Акула исчезла. Борман привалился спиной к стене. Руки его тряслись. Он был так напряжён, что не знал, как успокоиться. Внезапно он почувствовал безмерную усталость и упал на колени.
     - Доктор Борман?
     - Не дёргайте меня, ван Маартен, - он закашлялся. - Сделайте что-нибудь, чтобы вытащить меня отсюда.
     - Мы сейчас же пошлём роботов и людей.
     - Зачем роботов?
     - Мы спустим вниз всё, что может отпугнуть или отвлечь животных.
     - Это не животные. Лишь оболочки от животных. Они знают, для чего мы здесь.
     - Акулы?
     Видимо, Фрост рассказал ван Маартену не всё.
     - Они так же мало акулы, как киты - киты. Что-то управляет ими. Люди должны быть осторожны. - Он снова закашлялся, на сей раз сильнее. - Я ничего не вижу в этой дурацкой пещере. Что там снаружи?
     Ван Маартен некоторое время молчал.
     - Боже мой, - сказал он.
     - Эй! Говорите же!
     - Там этих акул! Сотни! Они терзают светоостров.
     Ещё бы, подумал Борман. В этом и состоит их задача. Не дать нам откачивать червей.
     - Тогда забудьте вашу спасательную акцию, ван Маартен.
     - Но люди уже готовы.
     - Скажите им, что здесь их поджидают разумные живые существа. Акулы - разумны. Вещество у них в голове - разумно. С двумя водолазами и железным роботом тут нечего делать. Придумайте что-нибудь другое. У меня кислорода на сутки.
     Ван Маартен помолчал.
     - Хорошо. Мы понаблюдаем. Может, акулы уплывут. Как вы думаете, на первое время пещера вас спасёт?
     - Откуда я знаю? От обычных акул я защищён, но изобретательность наших друзей не знает границ.
     - Мы вытащим вас, Герхард! До того, как кончится кислород.
     - Хотелось бы.
     Постепенно в щель стало проникать больше света. Течение у основания вулкана уносило частицы осадка. Если акулы крушат световой остров, то скоро станет темно.
     Тогда он останется один во тьме. Пока не явится кто-нибудь, чтобы расправиться с парой сотен молотоголовых акул.
     С чужим разумом.
     Никакая акула со своими природными органами чувств не заплывёт в электрическое поле. Никакая молотоголовая акула не нападёт на двух водолазов в скафандрах, а если нападёт, то быстро отстанет. Молотоголовые акулы любопытны, но обходят стороной всё, что внушает им подозрение.
     Борман скрючился в своей пещерке. Кислорода было на 20 часов. Выключил фару "собаки", чтобы сберечь батареи. Его тотчас окружила чернота. Лишь очень слабый свет пробивался снаружи сквозь щель.
     Он становился всё слабее.

***

"Независимость", Гренландское море

     Йохансон не находил себе места.
     На нижней палубе люди Ли под присмотром Рубина готовили перегрузку студенистой массы в глубоководный симулятор. Танк полностью опорожнили и провели обеззараживание. Крабов, заражённых пфистерией, поместили в жидкий азот. Всё происходило при повышенных мерах безопасности. Йохансон и Оливейра собирались начать фазовый тест сразу же, как только масса окажется в танке. Пока Кроув и Шанкар бились над расшифровкой второго сигнала Scratch, они обсуждали последовательность теста.
     - Мы все глубоко потрясены, - сказала Ли в коротком импровизированном обращении. - Нас попытались деморализовать, уничтожить. Но мы не можем им этого позволить. Вы спросите, а надёжен ли ещё этот корабль, и я вам отвечу: да, он надёжен! Если мы не дадим противнику возможности проникнуть на судно, нам нечего бояться. Но всё-таки надо спешить. Мы не должны ослаблять усилия в установлении контакта. Надо убедить их прекратить террор против нас!
     Йохансон вышел на взлётную палубу, где обслуживающий персонал убирал остатки прерванной вечеринки. Солнце снова стояло в небе, и море имело обычный вид. Ни голубого свечения, ни молний. Ни светового сновидения, которое закончилось кошмаром.
     Он вернулся к исходному пункту своих мыслей - к тому моменту, когда Ли принесла ему бокал вина и попыталась выжать из него всё, что он помнил о своём ночном приключении. Он очень быстро понял две вещи. Во-первых, Ли знала, что произошло на самом деле. Во-вторых, она не была уверена, вспомнит ли он и скажет ли правду, и это её тревожило.
     Они обманули его. Он не упал.
     А ведь он уже был готов принять это объяснение. Не скажи ему Оливейра на пандусе, что минувшей ночью он якобы видел Рубина, вошедшего в потайную дверь ангара, он бы удовлетворился тем объяснением, которое ему дали. Но замечание Оливейра что-то стронуло в памяти. Его мозг начал перепрограммироваться. В нём возникали и исчезали загадочные картинки. Йохансон смотрел на равномерное колебание моря, но взгляд его был устремлён внутрь себя. Они снова сидели с Оливейра на ящике, пили вино, и он увидел, как Рубин прошёл сквозь стену ангара. Другая картинка подсказывала ему, что там есть дверь и что он стоял перед этой дверью.
     Или ему это только привиделось?
     Наверное, ты состарился, сам того не заметив, подумал он. Стыдно. Пойти к Ли и потребовать от неё ответа - чтобы убедиться, что у тебя не все дома? Не очень достойное зрелище.
     Пока он раздумывал, судьба вошла в его положение и послала ему Уивер. Йохансон обрадовался, увидев на палубе её невысокую, компактную фигурку. В последнее время они виделись редко. Поначалу он имел на неё большие виды, но быстро понял, что Лунд она ему не заменит. Связи не возникло ни в "Шато", ни здесь, на "Независимости". Нечто такое возникало скорее между нею и Эневеком, и, честно говоря, они гораздо больше подходили друг другу.
     Так что близости не получилось. Но было доверие, а это совсем другое. Довериться Уивер стоило. Она слишком трезвая, чтобы находить романтическое очарование в таинственных событиях. Пусть она его выслушает, и по её реакции он поймёт, верит она ему или считает его ненормальным.
     Он коротко обрисовал ей, что его смущало, в каких пунктах он не доверял себе и что он почувствовал при попытке Ли выжать из него информацию.
     После некоторого раздумья Уивер спросила:
     - А ты уже сходил, посмотрел?
     Йохансон отрицательно покачал головой:
     - Некогда было.
     - Было когда. Просто ты боишься посмотреть: а вдруг не найдёшь.
     - Наверное, ты права.
     - Хорошо. - Она кивнула. - Идём вместе.
     Она попала в точку. Йохансон действительно боялся и с каждым шагом чувствовал себя всё неувереннее. Что, если они действительно не обнаружат никакой двери? Тогда ему придётся смириться с мыслью о шизофрении. Ему было 56 лет. Он хорошо выглядел, светился интеллектом, излучал эротический шарм, пользовался успехом у женщин.
     Но, видимо, начал впадать в старческий маразм.
     Случилось то, чего он боялся. Они несколько раз прошли вдоль той стены, но не нашли ничего, похожего на дверь.
     - Ну что ж, - пролепетал он.
     - Ничего, - ответила Уивер. И добавила, к его удивлению: - Стена клёпаная, всюду проходят трубы и сварные швы, тысяча вариантов встроить здесь дверь, которую не заметишь. Попробуй вспомнить, где точно ты её видел!
     - Ты мне веришь?
     - Я хорошо тебя знаю, Сигур. Ты не сумасшедший. Ты не пьёшь в диких количествах, не принимаешь наркотики. Ты жуир, гедонист, а жуиры внимательны к деталям, скрытым от других. Я, например, скорее тип "Макдональдс": жую, не замечая что. Я бы не увидела эту дверь, даже если бы она открылась у меня перед носом. Но ты видел, я тебе верю.
     Йохансон улыбнулся, импульсивно поцеловал Уивер в щёку и пошёл к лаборатории лёгкой поступью.

***

Лаборатория

     Рубин всё ещё был бледен, а его речь походила на кряхтенье попугая. Он действительно побывал на краю смерти. Грейвольф чуть не спровадил его на тот свет. Биолог проявлял понимание. Он принуждённо улыбался, напоминая Йохансону сестру Рэтчед из "Пролетая над гнездом кукушки" после того, как Джек Николсон чуть не задушил её. Если ему нужно было посмотреть направо или налево, он поворачивался всем корпусом, ждал сочувствия и говорил, что не сердится на Грейвольфа.
     - Ведь они были вместе? - хрипел он. - И она погибла. А ведь это я распорядился открыть шлюз. Конечно, ему не следовало душить меня, но я его понимаю.
     Оливейра переглядывалась с Йохансоном, но рта не раскрывала.
     В танке плавали крупные куски биомассы. Они снова начали светиться. Но учёных в данный момент интересовало не само по себе желе, а Облако. Когда люди Ли свалили в симулятор две с половиной тонны студня, туда же попало и большое количество уже растаявшей субстанции. Среди свободно плавающих микроорганизмов и комочков материи двигался робот, утыканный датчиками. Из барабана выезжали трубки для проб, раскрывались, закрывались и снова уходили внутрь.
     Йохансон сидел за пультом в позе командира космического корабля, возложив руки на джойстики. Всё освещение лаборатории и танка они свели до минимума, чтобы лучше видеть свечение. Они становились свидетелями того, как масса постепенно приходила в себя. В комочках желе начинали пульсировать потоки голубого света.
     - Я думаю, началось, - прошептала Оливейра. - Оно реформируется.
     Йохансон подвёл робота к одному из комков, открыл трубку для проб и вонзил её в массу. Края трубки были остро заточены. Она вырезала часть желе, закрылась и исчезла внутри барабана. Комок не отреагировал на эту пункцию. Он слегка изменил форму, окутанный голубым облаком. Йохансон выждал несколько секунд и повторил процедуру в другом месте.
     Вспыхнули голубые молнии. Комок имел размеры дельфина. Чем дольше Йохансон вглядывался, заполняя свои трубочки пробами, тем больше убеждался, что сравнение было точным. Не только размеры, но и форма дельфина.
     В ту же минуту Оливейра сказала:
     - Трудно поверить. Он похож на дельфина.
     Йохансон чуть не забыл про робота. Он заворожённо следил, как и другие комки тоже изменяли свою форму. Одни походили на акул, другие на кальмаров.
     - Как это может быть? - просипел Рубин.
     - Программирование, - сказал Йохансон. - Иначе ничем не объяснить.
     - Откуда они знают, как это делается?
     - Просто знают и всё.
     - Если они могут подражать форме и движениям, - сказала Оливейра, - они, должно быть, мастера маскироваться. Как вы считаете?
     - Не знаю, - скептически сказал Йохансон. - Вряд ли это имеет целью мимикрию. Скорее, они о чём-то... вспоминают.
     - Вспоминают?
     - Ты знаешь, что происходит, когда мы думаем. Вспыхивают определённые нейроны, группы и связи. Возникает узор. Наш мозг не может изменить свою форму, но нейронный узор определённым образом и есть форма. Если умеешь читать эти формы, можешь сказать, о чём в данный момент думает наблюдаемый.
     - Ты хочешь сказать, они думают о дельфине?
     - Это непохоже на дельфина, - сказал Рубин и был прав. Форма стала другой. Теперь это походило на ската, который медленно поднимался, чуть шевеля крыльями. Из кончиков крыльев выросли длинные осязающие нити.
     - Вы только взгляните!
     Форма ската перешла во что-то змееподобное. Масса распалась. Внезапно возникли тысячи крошечных рыбок, которые синхронно метнулись, потом снова слились, быстро меняя облик, будто следуя заданной программе. В доли секунды они приобретали знакомые и незнакомые формы. В этом явлении участвовали уже все комки. Вместе с тем они сближались. Вот вспыхнули уже знакомые молнии, и в какой-то момент Йохансону даже почудилось, что в стремительной смене образов мелькнули очертания человека. Всё стремилось к слиянию - материя и обрывки Облака.
     - Оно срастается! - ахнул Рубин, блестящими глазами глядя на монитор, по которому бежали данные анализа воды. - Вода насыщена новым веществом, химическим соединением!
     Йохансон кружил своим роботом, беря пробу за пробой. Масса уже полностью ожила. Образовалось ядро. Всё устремилось к нему. То, что они уже наблюдали в миниатюре, теперь происходило в увеличенном масштабе. Из отдельных клеток создавалось существо. Организм без глаз, ушей и других органов чувств, без сердца, мозга и внутренностей - гомогенная масса, способная, тем не менее, к сложным процессам.
     Сквозь овальное окно танка они видели, как желе сжималось и уплотнялось. От краёв к центру тянулись голубые шлейфы. Йохансон подвёл робота к краю. Три трубки для проб ещё пустовали. Он вонзил их в массу.
     Существо мгновенно отпрянуло и вытянуло из себя дюжину щупалец, которые схватили робота. Йохансон потерял управление машиной. Она застряла в лапах существа, которое опустилось на дно танка, закрепившись там чем-то вроде присоски.
     - Вот чёрт, - ругалась Оливейра. - Ты прозевал.
     Пальцы Рубина летали по клавиатуре его компьютера.
     - У меня тут море данных, - сказал он. - Аромат, молекулярные воскурения. Эта штука использует феромон! Я был прав.
     - Эневек был прав, - поправила его Оливейра. - И Уивер.
     - Я и хотел сказать...
     - Мы все были правы. Нечто такое нам уже знакомо, да, Мик? - спросил Йохансон, не сводя глаз с монитора.
     Рубин отрицательно покачал головой:
     - Составляющие знакомы. А вот о рецепте ничего не могу сказать. Нужны пробы.
     Из верхней части существа выделилась толстая плеть, конец которой разветвился на множество тонких усиков. Плеть склонилась над роботом. Усики ощупали машину и трубочки с пробами. Это походило на структурированное, обдуманное исследование.
     - Что я вижу? - Оливейра подалась вперёд. - Оно хочет открыть трубочки?
     - Не так-то это просто. - Йохансон попытался вернуть себе контроль над роботом. Щупальца ответили тем, что ещё крепче вцепились в корпус. - Оно явно влюбилось. Ну, хорошо. Подождём.
     Усики продолжали обследование.
     - Интересно, видит оно робота или нет? - спросил Рубин.
     - Чем? - сомневалась Оливейра. - Оно изменяет форму, но глаз образовать не может.
     - Возможно, ему это и не нужно, - сказал Йохансон. - Оно понимает мир на ощупь.
     - Дети так делают, - сказал Рубин. - Но у них есть мозг, чтобы запомнить то, что они ощупали. А эта штука как запоминает?
     Внезапно масса отпустила робота. Все усики и щупальца втянулись назад, слившись с общей структурой. Организм распластался по дну.
     - Бесшовное покрытие, - пошутила Оливейра. - Оно и это умеет.
     - Arrivederci, - сказал Йохансон и завёл робота в гараж.

***

Combat Information Center

     - Что они, собственно, хотят сказать? - Кроув подпёрла подбородок ладонью. Между указательным и средним пальцами у неё дымилась обязательная сигарета, но на сей раз она сгорала почти впустую: у Кроув не было времени затянуться. Она пыталась, вместе с Шанкаром, проникнуть в смысл послания, полученного от Ирр.
     Послания, которое сопровождалось нападением.
     После того, как компьютер декодировал первое сообщение, со вторым он управился довольно быстро. Как и в первый раз, Ирр ответили в бинарном коде. Пока было непонятно, образуют ли данные картинку, но одна информация легко выделялась на общем фоне. Она изображала молекулу, химическую формулу. H2O.
     - Очень оригинально, - недовольно проворчал Шанкар. - Мы и так знаем, что они живут в воде.
     Но к формуле воды Ирр прицепили и другие данные. Компьютер считал в бешеном темпе, и постепенно начинало проясняться, что бы это могло быть.
     - Может, географическая карта, - сказала Кроув.
     - Морского дна?
     - Нет. Это означало бы, что они живут на дне моря. Но их жизненным пространством является скорее свободная вода. Гомогенная, во все стороны равная.
     Шанкар размышлял.
     - Может, тут состав? Минеральные вещества, кислоты, основания, и так далее.
     - Они не везде одинаковы, - кивнула Кроув. - В первый раз они послали нам картинку, составленную из двух математических результатов. Это же несравнимо сложнее. Но думаю, что и здесь картинка.

***

Joint Intelligence Center

     Уивер нашла Эневека за компьютером. По экрану плавали виртуальные одноклеточные, но ей показалось, что он не особенно всматривается в них.
     - Мне очень жаль, что твоя подруга погибла, - тихо сказала она.
     - Знаешь, что странно? - хрипло сказал Эневек. - Что меня это так зацепило. Обычно смерть меня не впечатляет. В последний раз я плакал, когда умерла моя мать. А умер отец - и я даже горевать не мог. Ты знаешь эту историю. Но Лисия? Боже мой. У меня не было на её счёт никаких видов. Студентка, которая меня только раздражала, пока я к ней просто не притерпелся.
     Уивер робко коснулась его плеча. Пальцы Эневека погладили её руку.
     - Твоя программа, кстати, функционирует, - сказал он.
     - Это значит, им в лаборатории осталось только соответственно перекроить биологию.
     - Да. Но ведь это пока остаётся гипотезой.
     Они снабдили виртуальных одноклеточных обучаемой ДНК, которая была в состоянии постоянно мутировать. По сути, каждая отдельная клетка в соответствии с этой моделью представляла собой маленький автаркический компьютер, который постоянно переписывал свою программу. Любая новая информация изменяла структуру генома. Когда изменённые клетки сливались с другими, они передавали свою информацию дальше - и соответственно изменялась ДНК остальных. Таким образом коллектив не только постоянно учился, - слияние обеспечивало ему постоянное равенство информации. Каждое новое знание одноклеточного обогащало общий опыт коллектива.
     Эта мысль была революционной. Она могла бы означать, что знание передаётся по наследству. Обсудив её с Йохансоном, Оливейра и Рубиным, они растерялись ещё больше, поскольку идея содержала большую загвоздку.

***

Контрольное помещение

     - Если ДНК мутирует, это приводит к изменению генетической информации, - объяснял Рубин. - А это готовит всем живым существам большие проблемы.
     Посреди разбора тестов он вдруг смылся из лаборатории, - якобы снова у него начался приступ мигрени. Под этим предлогом он оказался в секретном контрольном помещении вместе с Ли, Пиком и Вандербильтом. Они прошлись по протоколам прослушивания. Естественно, каждый в этом помещении знал о программе, которую создали Эневек с Уивер, а также об их теории. Но без Рубина они не знали, как к ней подступиться.
     - Организм настроен на исправную ДНК, - сказал Рубин. - Иначе он заболевает, либо его потомство рождается больным. Радиоактивное облучение, например, вызывает в ДНК непоправимые повреждения, - в итоге рождаются мутанты или люди заболевают раком.
     - А как же с эволюционным развитием? - спросил Вандербильт. - Если мы развились из обезьяны в человека, значит, ДНК не оставалась всегда одинаковой.
     - Правильно, но эволюция идёт на протяжении длительного времени. И она выбирает тех, у кого естественная норма мутации приводит к лучшему приспособлению. Природа многое отбраковала. Однако между генетическим изменением и отбраковкой находится ещё одно звено: ремонт. Вспомните о солнечном загаре. Солнечный свет изменяет клетки верхнего слоя кожи, это приводит к мутации ДНК. Мы становимся коричневыми, и если сгорим, то кожа отторгнет разрушенные клетки. В другом случае она их ремонтирует. Без ремонта мы были бы нежизнеспособны. Нас расшатывали бы самые мелкие мутации, никакая рана не заживала бы, никакая болезнь не излечивалась.
     - Понятно, - сказала Ли. - Но как это выглядит у одноклеточных?
     - Точно так же, - сказал Рубин. - Если ДНК мутирует, её нужно ремонтировать. Понимаете, такие клетки размножаются делением. Если ДНК не починить, вид не будет стабильным. Какие клетки ни возьми, природа заинтересована держать мутационную норму на приемлемом уровне. Ну, а теперь о загвоздке в теории Эневека. Геном всегда чинится целиком, по всей длине. Представьте себе ремонтные энзимы в виде полицейского патруля, который прочёсывает ДНК по всей длине на предмет неполадок. Как только находит повреждённое место, начинает чинить. Информация, которая является исходным, правильным состоянием, остаётся под охраной. Во время патрулирования они сразу узнают, где ген первоначальный, а где изменённый. Это как если бы вы учили ребёнка говорить. Едва он выучит слово, как тут же появятся ремонтные энзимы и перепрограммируют мозг назад, в оригинальное состояние, то есть в состояние незнания. Овладевание знанием невозможно.
     - Тогда теория Эневека - ахинея, - констатировала Ли. - Она может функционировать только в том случае, если изменения ДНК одноклеточного будут сохраняться.
     - С одной стороны, да, любая новая информация рассматривается ремонтным энзимом как повреждение, и геном быстренько чинится. Назад, к нулю, так сказать.
     - Я подозреваю, - усмехнулся Вандербильт, - что сейчас последует "с другой стороны".
     - Есть другая сторона, - с сомнением кивнул Рубин.
     - И в чём она состоит?
     - Понятия не имею.
     - Минуточку, - сказал Пик, выпрямившись на своём стуле и поморщившись от боли. Его ступня была в гипсе. Вид у него был измученный. - Но вы же только что...
     - Я знаю! Но теория просто чудесная, - воскликнул Рубин. Голос у него всё чаще срывался. Когда ему долго приходилось говорить, начинали сказываться последствия нападения Грейвольфа. - Она бы всё объяснила. Сегодня утром мы были свидетелями своеобразного процесса. Эта штука изучала нашего робота. Это не имело ничего общего ни с инстинктивным поведением, ни с животным любопытством. Это был чистый разум! Объяснение Эневека должно быть верным. Компьютерная модель Уивер функционирует.
     - Вас не поймёшь, - вздохнул Вандербильт и промокнул лоб платком.
     Рубин развёл руками:
     - Возможность кроется в аномалии. Ремонтные энзимы тоже делают ошибки. Правда, редко, но в одном из 10 000 случаев они промахиваются. Одна базовая пара, которая не будет возвращена в оригинальное состояние. Это мало, но этого достаточно, чтобы кто-то родился на свет гемофиликом, или раковым больным, или с волчьей пастью. Мы видим в этом дефекты, но это доказывает, что ремонтный принцип действует не безгранично.
     Ли встала и принялась широкими шагами ходить взад-вперёд.
     - Значит, вы убеждены, что одноклеточные идентичны Ирр? Мы нашли нашего противника?
     - Два ограничения, - быстро сказал Рубин. - Первое, мы должны разрешить проблему ДНК. Второе, должно быть что-то вроде королевы. Коллектив может быть сколь угодно разумным, но то, что попало нам в руки, на мой взгляд, лишь исполнительная часть целого.
     - Королева? Как можно её себе представить?
     - Такая же, как все, и всё же другая. Возьмите муравьёв. Матка - тоже муравьиха, но особенная. От неё всё исходит. Ирр - существо стаи, коллектив микроорганизмов. Если Эневек прав, они воплощают собой второй путь эволюции к разумной жизни, - но что-то должно ими управлять.
     - Значит, если мы найдём эту королеву... - начал Пик.
     - Нет, - Рубин отрицательно покачал головой. - Нам ничего не сделать. Королев может быть много. Миллионы. И если они умные, они нам не покажутся. - Он сделал паузу. - Но чтобы действовать в качестве королев, они должны подчиняться тем же принципам, что и остальные Ирр. Слияние и генетическая память. Сейчас мы на стадии получения пахучего вещества, которое клетки выделяют в знак того, что они хотят слиться. Феромон, рецепт которого Оливейра и Йохансон уже почти нащупали. Посредством этого феромона клетки гарантированно сливаются и с королевой. Аромат - это ключ к коммуникации Ирр. - Рубин самодовольно улыбнулся: - И он может стать ключом к решению всех наших проблем.
     - Хорошо, Мик, - милостиво кивнул Вандербильт. - Мы вас опять полюбили. Хоть вы и подложили нам свинью на нижней палубе.
     - Я не виноват, - обиженно сказал Рубин.
     - Вы сотрудник ЦРУ, Мик. Моего ведомства. У нас нет такого понятия - "я не виноват". Разве мы забыли упомянуть об этом, принимая вас на службу?
     - Нет.
     - Рад слышать. Джуд сейчас будет говорить с президентом. Она доложит ему, что вы хороший мальчик. Спасибо за визит. Назад в соляные копи, братец!

***

Флагманский конференц-зал

     Кроув и Шанкар казались уже далеко не такими уверенными, как при расшифровке первого сигнала. Подавленное и раздражённое состояние владело всей группой, которую удручали не только события, разыгравшиеся на нижней палубе. Становилось всё очевиднее, что никто не понимает действий Ирр.
     - Они посылают сигнал и одновременно атакуют нас! - недоумевал Пик. - Кто так поступает?
     - Перестаньте, наконец, думать в таких категориях, - сказал Шанкар. - Это не люди.
     - Я просто хочу понять.
     - Ничего вы не поймёте, если будете применять человеческую логику, - сказала Кроув. - Возможно, первое послание было предостережением: мол, нам известно, где вы!
     - А может, это был обманный манёвр? - предположила Оливейра.
     - В чём же тут, по-твоему, обман? - спросил Эневек.
     - Отвлечь нас.
     - Одно им, во всяком случае, удалось, - сказал Йохансон. - Мы поверили, что они заинтересованы в общении. Сэл прав, никто из людей бы так вероломно не поступил. Может быть, им это известно. Они нас убаюкали и показали себя во всём великолепии. Мы ожидали космического откровения, а получили по мордасам.
     - Может, в первый раз вам следовало послать что-нибудь другое, а не это ваше дурацкое математическое задание, - сказал Вандербильт, обращаясь к Кроув.
     Впервые, сколько Эневек знал её, Кроув вышла из равновесия:
     - А у вас есть лучший вариант, Джек?
     - Это не моя задача, а ваша - искать лучший вариант, - агрессивно заявил Вандербильт. - За коммуникацию с ними отвечаете вы.
     - С кем? Вы же всегда считали, что за всем этим стоят исламисты.
     - Если вы отправляете им послания, которые выдают им наше расположение, то вам и решать эту проблему. Ведь это вы запаковали в звуковой импульс всю информацию о человечестве. Это вы послали им приглашение напасть на нас!
     - Если хочешь с кем-то поговорить, нужно с ним познакомиться! - ядовито ответила Кроув. - Неужто непонятно, осёл вы этакий? Я хочу знать, кто они, поэтому рассказываю им и о нас.
     - Ваши послания - это тупик...
     - Боже мой, да мы только начали!
     - ...как и весь ваш дутый SETI. Вы только начали? Мои поздравления. Скольким людям будет стоить жизни, когда вы развернётесь на всю катушку?
     - Джек, - сказала Ли, и это прозвучало, как "сидеть!" или "место!".
     - Эта идиотская программа контакта...
     - Джек, заткнитесь! Мне нужны не ссоры, а результаты. Итак, у кого в этом зале есть результаты?
     - У нас, - жёлчно ответила Кроув. - Ядро второго сигнала - формула: вода. H2O. Что означает всё остальное, мы тоже скоро выясним, если только никто не будет стоять у нас над душой!
     - Мы тоже немного продвинулись, - начала Уивер.
     - И мы! - перебил её Рубин. - Мы сделали большой шаг вперёд, благодаря... э-э... активному вкладу Сигура и Сью. - Он закашлялся. Его голосовые связки всё ещё были не в порядке. - Может, ты расскажешь, Сью?
     - Зачем ты перебиваешь людей, - шикнула на него Оливейра. И вслух сказала: - Мы экстрагировали феромон, который приводит клетки к слиянию.
     Она поставила на стол герметично закрытую мензурку с прозрачной жидкостью.
     - Мы его расшифровали и теперь можем производить. Рецепт поразительно прост. Как именно они входят с его помощью в контакт, пока нельзя сказать, так же как неизвестно, кто или что инициирует слияние. Но, допустим, есть некий побудитель - для простоты назовём его королевой, - тогда остаётся выяснить, как многие миллиарды свободно парящих одноклеточных, не имея глаз и ушей, скликаются в одно место. Для этого и служит феромон - как сигнал: сливаемся! На коротком расстоянии он действует превосходно. Нам пока неясно, как слившиеся клетки общаются между собой. В нейронном компьютере или в человеческом мозгу всегда используются вещества-посыльные, лиганды. Если одна клетка хочет о чём-то проинформировать другую, она посылает сообщение. А у той, как во всяком приличном доме, есть дверь и звонок - научно выражаясь, рецептор. Лиганды звонят, звонок передаётся внутрь клетки и обогащает геном новой информацией.
     Она сделала паузу.
     - Судя по всему, микроорганизмы в танке так и связываются: через лиганды и рецепторы. Каждая клетка выдаёт целое облако душистых молекул, а рецепторов у неё тоже много - около 200000. Ими она принимает феромоны и стыкуется с коллективом. 200000 звонков, чтобы обменяться информацией с соседними клетками, - это нечто. Процесс слияния происходит как эстафета: клетка принимает феромон от коллектива и присоединяется к соседним клеткам. В момент присоединения она сама продуцирует феромоны, чтобы просигналить следующим клеткам, и так далее. Чтобы лучше всё понять, забежим немного вперёд и предположим, что клетки, которые мы исследовали, и являются нашими врагами Ирр. Что нам сразу бросилось в глаза - клетки располагают не просто рецепторами, а рецепторными парами. Мы долго ломали голову, для чего это. А это связано с сохранением здоровья коллектива. Один рецептор - универсальный - узнаёт: я есть Ирр. Парный ему - специальный - рецептор говорит: я есть здоровый Ирр с неповреждённой ДНК и гожусь для коллектива.
     - А одним рецептором это нельзя проделать? - спросил Шанкар.
     - Видимо, нет. - Оливейра задумалась. - Это очень умная система. По нашей модели, отдельную Ирр-клетку можно представить в виде солдатского лагеря, обнесённого защитным валом. Приближается снаружи солдат, своей униформой он сигнализирует: я ваш. Но мы видели достаточно военных фильмов и знаем, что униформу может надеть и враг. Если он войдёт в лагерь, то может всех перестрелять. Поэтому он должен дополнительно знать пароль. Я всё правильно описываю, Сэл?
     - Безупречно, - кивнул Пик.
     - Тогда я спокойна. Итак, если два Ирр слились вместе, происходит следующее: уже слитый с коллективом Ирр производит молекулу запаха, феромон. Через этот феромон клетки цепляются своим универсальным рецептором и инициируют первичное соединение. Опознавательный шаг "я есть Ирр" состоялся. И всё бы хорошо, но есть больные Ирр с дефектной ДНК. Наш враг - это коллективный организм, который постоянно развивается и совершенствуется, поэтому он вынужден отбраковывать плохие клетки, неспособные к развитию. Фокус, кажется, в том, что универсальный рецептор есть у всех клеток, а специальный рецептор могут образовать только здоровые и способные к развитию клетки. У больного Ирр этого рецептора нет. И тут происходит чудо, которое должно внушать нам страх. Дефективный Ирр не знает пароля. Он не будет допущен к слиянию, его отторгнут. Мало того - Ирр одноклеточные и, как все одноклеточные, размножаются делением. Естественно, вид, который постоянно развивается, не может допустить, чтобы возникла вторая популяция, дефективная, поэтому они препятствуют размножению дефектных клеток. В этом месте феромон берёт на себя двойную функцию. При отторжении он повисает на универсальном рецепторе дефектного Ирр и превращается в быстродействующий яд. Он осуществляет запрограммированную смерть клетки - феномен, который обычно у одноклеточных не встречается. Дефектная клетка мгновенно погибает.
     - А как вы узнаёте, что клетка мёртвая? - спросил Пик.
     - У неё прекращается обмен веществ. Мёртвый Ирр больше не светится. Свечение для Ирр - биохимическая необходимость. Известный нам пример даёт медуза аэквория. Чтобы светиться, она продуцирует феромон. Тут всё проистекает похожим образом: при выделении аромата клетка светится, а сильные разряды, молнии, означают особенно активные биохимические реакции в соединении клеток. Если Ирр светятся, значит, они общаются и думают. Когда они умирают, свечение прекращается.
     Оливейра обвела взглядом присутствующих.
     - Я скажу вам, что внушает нам во всём этом страх. Если Ирр здоров и обладает неповреждённой парой рецепторов, феромон приводит к его слиянию. Если у него нет специального рецептора, феромон убивает его. Вид, который так функционирует, видит смерть другими глазами, чем человек. Для Ирр-общества смерть - дело первейшей необходимости. Ирр не пришло бы в голову пощадить дефективного члена. С их точки зрения, это было бы необъяснимым идиотизмом. На угрозу коллективу Ирр реагируют логикой смерти. Нет мольбы о пощаде, нет сострадания, нет исключений, равно как и логика умерщвления не содержит в себе ничего чудовищного. Следовательно, Ирр не поймут, почему они должны нас пощадить, ведь мы представляем для них конкретную угрозу.
     - Поскольку их биохимия не допускает этики, - вывела Ли. - Как бы разумны они ни были.
     - Ну, хорошо, - заметил Вандербильт. - Что мы имеем с того, что знаем теперь их маленькую тайну? Теперь мы можем с ними слиться. Класс! Я хочу с ними слиться!
     Кроув посмотрела на него долгим взглядом:
     - Вы думаете, они этого захотят?
     - Могли бы попробовать.
     - Может, вы после попрепираетесь? - сказал Эневек. - Мы с Карен придумали, как заставить одноклеточных думать. Сигур, Мик и Сью сейчас будут рвать на себе волосы. Биологически это абсурд, но это ответило бы на многие вопросы.
     - Мы запрограммировали наши виртуальные клетки с искусственной ДНК и сделали так, что она постоянно мутирует, - перехватила нить Уивер. - Это означает не что иное, как обучение. Мы снова оказались там, откуда начали, а именно: у нейронного компьютера. Помните, такой электронный мозг мы разложили на мельчайшие программируемые площадки памяти и спросили себя, как снова превратить их в думающее целое. Оно не функционировало, пока отдельные клетки не могли самостоятельно учиться. Но для биологической клетки единственный путь учиться в течение жизни состоит в мутации ДНК, чего, собственно, не может быть. И тем не менее, наши виртуальные клетки мы такой возможностью снабдили. И запахом, какой Сью нам только что описала.
     - В итоге мы получили назад не только наш полноценный, действующий нейронный компьютер, - продолжил Эневек. - Перед нами вдруг оказались настоящие Ирр в их естественных условиях. Поскольку наше маленькое творение располагает несколькими особенностями - клетки перемещаются в трёхмерном пространстве, мы придали этому пространству свойства глубоководного океана, то есть давление, течения, трение и так далее. Вначале нам надо было найти ответ на вопрос, как члены коллектива узнают друг друга. Запах - это лишь полдела. Другая половина состоит в том, чтобы ограничить размеры коллектива. И тут в игру вступает то, что обнаружили Сью и Сигур: что ампликоны Ирр различаются в гипервариабельной области. Вспомните о следствии из этого вывода: клетки должны изменять ДНК после их рождения. Мы думаем, именно так и происходит, и что гипервариабельные области служат кодированию, чтобы узнавать друг друга и, например, ограничить коллектив.
     - Ирр с одинаковой кодировкой узнают друг друга, и меньшие коллективы могут примкнуть к большим, - продолжила мысль Ли.
     - Правильно, - сказала Уивер. - Итак, мы закодировали клетки. К этому моменту каждая клетка уже обладала основными сведениями, которые касались её жизненного пространства. Теперь они получили дополнительную информацию, которой обладали не все клетки. Как и следовало ожидать, в первую очередь в коллектив слились все клетки одинаковой кодировки. Потом мы попробовали что-то новое и попытались соединить два коллектива с разной кодировкой. Это получилось, и тут произошло невероятное: клетки обоих коллективов обменялись индивидуальной кодировкой и привели друг друга в одинаковое состояние. Они перепрограммировались на новый код, на новое, более высокое состояние знания, и все им обладали. Этот полученный коллектив мы соединили с третьим, и снова возникло нечто новое, прежде не существовавшее.
     - Следующим шагом стала попытка понаблюдать за способом обучения Ирр, - сказал Эневек. - Мы сформировали два коллектива разной кодировки. Один мы снабдили специфическим опытом. Мы симулировали нападение врага. Не особенно оригинально: на них напала акула и выкусила кусок коллектива. И мы научили их в следующий раз уворачиваться. Когда появится акула, приказали мы коллективу, отказывайтесь от вашей шарообразной формы и приобретайте плоский вид, как камбала. А другой коллектив мы этому не научили, и его акула укусила. Потом мы слили два коллектива и натравили на них акулу - и они уклонились. Это умела уже вся масса. После этого мы разделили коллектив на несколько меньших групп, и все знали, как уклоняться от акулы.
     - То есть, они обучались через гипервариабельные области? - спросила Кроув.
     - И да и нет, - сказала Уивер, заглянув в свои заметки. - Возможно, и так, но это очень долго считать. Масса, которая напала на нашу нижнюю палубу, очень быстра в своих реакциях и, наверное, так же быстро думает. Сверхпроводящее создание, колоссальный, вариабельный мозг. Нет, мы не могли ограничиться маленькими областями. Мы запрограммировали полностью обучаемую ДНК и тем самым чрезвычайно повысили скорость её мысли.
     - И результат? - спросила Ли.
     - Он держится на нескольких попытках, которые мы осуществили буквально перед этим заседанием. Но этого достаточно для следующего вывода: коллектив Ирр - неважно, какой величины, - думает со скоростью синхронной вычислительной машины нового поколения. Индивидуальные знания объединяются, неизвестное исследуется. Вначале некоторым коллективам были непосильны новые требования, но в процессе обмена информацией они научились всему. До какого-то момента процесс обучения протекает линейно, а потом поведение коллектива становится непредсказуемым...
     - Минуточку, - перебил её Шанкар. - Вы хотите сказать, что программа начинает жить своей жизнью?
     - Мы ввели для Ирр полностью незнакомые ситуации. Чем сложнее проблема, тем чаще они объединяются. Вскоре они начинают развивать стратегию, основы которой мы им не программировали. Они становятся креативными. Они становятся любопытными. И обучаются экспоненциально. Мы осуществили лишь несколько попыток, и это лишь компьютерная программа, но наши искусственные Ирр научились принимать любую желаемую форму, имитировать и варьировать формы других живых существ, образовывая такие конечности, против которых наши десять пальцев - просто брёвна; они исследовали объекты на нано-уровне, каждым из полученных сведений делились с каждой другой клеткой и решали проблемы, перед которыми человек бы спасовал.
     На некоторое время в конференц-зале установилась растерянная тишина. По большинству лиц было видно, что все вспоминали недавние события на нижней палубе. Наконец Ли сказала:
     - Приведите нам пример такого решения проблемы.
     Эневек кивнул.
     - Пусть я - коллектив Ирр. И целый континентальный склон заражён червями, которых я вывел, набил бактериями и отправил туда, чтобы они дестабилизировали тамошний гидрат. Но хоть черви с бактериями и могут наделать немало дел, для большого оползня нужен последний удар по мячу.
     - Правильно, - сказал Йохансон. - Мы так и не раскусили этот орешек. Черви и бактерии провели всю предварительную подготовку, но недоставало мелочи, чтобы устроить катастрофу.
     - А именно: либо небольшого понижения уровня моря, чтобы снять с гидрата лишнее давление, либо подогрева воды на склоне. Правильно?
     - Правильно.
     - На один градус?
     - Могло бы хватить. Но, скажем, на два.
     - Хорошо. Перед норвежским континентальным склоном на глубине 1250 метров находится грязевой вулкан Хокон-Мосби. Грязевые вулканы извергают на дно моря не лаву, а газ, воду и осадок из горячей глубины земли. Вода над грязевым вулканом не горячая, но теплее, чем где бы то ни было. Я сливаюсь в очень большой коллектив. Я формируюсь шлангом, а поскольку мне придётся быть очень длинным шлангом, я ограничиваю толщину моей стенки несколькими слоями клеток. И всё равно мне для этого понадобится много миллиардов товарищей. Я вытягиваюсь на длину в несколько километров. Мой поперечник соответствует диаметру центрального кратера - 500 метров. Я забираю тёплую воду грязевого вулкана внутрь себя и переправляю её по этому колоссальному водопроводу туда, где черви уже всё подготовили. Вот вам и оползень. Могу и гренландскую воду согреть или растоплю полярные льды, что приведёт к остановке Гольфстрима.
     - Если это могут сделать Ирр в вашем компьютере, - недоверчиво сказал Пик, - то на что же тогда способны настоящие Ирр?
     Уивер посмотрела на него.
     - Думаю, на гораздо большее.

***

Плавание

     Уивер чувствовала себя очень напряжённой - и психологически, и физически. Выйдя из конференц-зала, она предложила Эневеку поплавать в бассейне. У неё болели от напряжения плечи. Хотя она занималась всеми силовыми видами спорта.
     Может, в этом и проблема, думала она. Может, заниматься спортом, который не перегружает?
     Они переоделись, каждый в своей каюте, и вышли уже в купальных халатах. По дороге в бассейн Уивер с удовольствием взяла бы его за руку - в этот момент она вообще с удовольствием бы занялась с ним чем-нибудь другим, - но не знала, как подступиться и с чего начать. Раньше, до радикального изменения своей жизни, она не раздумывая брала всё, что шло в руки, но это никогда не было связано с любовью. А теперь она чувствовала себя робкой и зажатой. Как идти вместе в постель, если накануне погибло столько знакомых, а весь остальной мир рушится в пропасть?
     Какой надо быть для этого тупой и бесчувственной?
     Плавательный бассейн на "Независимости" был большой и удобный. Сбросив халат, она почувствовала на своей спине взгляд Эневека и сообразила, что он впервые видит её в купальнике. И видит её татуировку на спине.
     Она застенчиво ступила на край бассейна, спружинила и элегантно прыгнула в воду. Вытянувшись в струнку, она услышала, как Эневек нырнул за ней. Может, это случится здесь, подумала она, и в животе её всё оборвалось. Между надеждой и страхом - вдруг догонит - она изо всех сил заколотила руками и ногами и поплыла вперёд.
     Трусиха! Чего ты боишься?
     Нырнуть и заняться любовью. Под водой.
     Слиться...
     Внезапно ей в голову пришла мысль.
     Она была до смешного простой и, к сожалению, беззастенчивой. Но если бы она сработала, было бы просто замечательно. Тогда бы можно было укротить Ирр мирным способом. Или хотя бы заставить их изменить методы.
     Неужто и впрямь хорошая идея?
     Она коснулась кончиками пальцев дна бассейна и вынырнула, протирая глаза. В следующий момент эта мысль показалась ей просто вульгарной. Потом она снова завладела её воображением. По мере того, как Эневек подплывал к ней, она всё меньше была уверена в своей идее, а когда он почти совсем подплыл, мысль уже казалась ей отвратительной.
     Надо это обдумать, утро вечера мудренее.
     Он был уже совсем рядом.
     Она вжалась спиной в стенку бассейна. Её грудь вздымалась и опускалась. Сердце билось, как тогда, в ледяной воде Ла-Манша, - и это чувство падения в лифте, и колотящееся сердце, которое словно бы говорило: сейчас... сейчас... сейчас...
     Она почувствовала его прикосновение на своей талии и раскрыла губы.
     Страшно!
     Надо что-нибудь сказать, думала она. Хоть что-нибудь, хоть на какую-нибудь тему. Спрятаться в разговоре.
     - Сигуру, кажется, уже лучше.
     Слова вывалились из её рта, как жабы. В глазах Эневека мелькнуло разочарование. Он отстранился от неё, загладил назад мокрые волосы и улыбнулся.
     - Да, странный случай.
     Дура, идиотка!
     - Но у него есть одна проблема. - Она положила локти на край бассейна. - Только между нами. Ему неприятно будет узнать, что я проболталась. А я просто хочу слышать твоё мнение.
     Что, у Сигура проблема? Проблема у тебя , идиотка!
     - Что за проблема? - спросил Эневек.
     - Он что-то видел. Вернее, он считает, что видел. Когда он рассказывает, я ему верю, но тогда возникает вопрос, что бы это могло значить и... Слушай, рассказываю.

***

Контрольное помещение

     Ли сидела перед монитором и слушала, как Уивер рассказывала Эневеку о сомнениях Йохансона.
     Какая красивая пара, с удовольствием думала она.
     Содержание разговора доставило ей куда меньше удовольствия. Этот Рубин, собака, испортил всю миссию. Оставалось лишь надеяться, что Йохансон больше ничего не вспомнит из того, что наркотик вытеснил из его извилин. Но вот, теперь эта тема занимает уже Уивер и Эневека!
     Почему вы не наплюёте на все эти истории, детки, думала она. На страшилки дяди Йохансона! Почему бы вам не пойти и не переспать? Слепому видно, что вам этого хочется, одним только вам невдомёк. Ли вздохнула. Сколько таких неуклюжих сближений она перевидала с тех пор, как мужчины и женщины служат на флоте вместе. Всякий раз это настолько явно! И глупо, и скучно. Все рано или поздно хотят вместе в постель. Неужели вам там, в бассейне, не приходит в голову ничего лучше, чем забивать себе голову Йохансоном?
     - Нам надо привыкать к мысли, что Рубин сорвётся с борта, - сказала она Вандербильту.
     Замдиректора ЦРУ стоял с чашкой кофе у неё за спиной. Они были одни. Пик отправился на нижнюю палубу проследить, как продвигается уборка, и проверить состояние водолазного оборудования.
     - А как мы отбрешемся?
     - Обстоятельства будут несомненные.
     - Мы пока не готовы, Джуди-детка. Рубин ещё не довёл дело до конца. Да и лучше будет, если нам вообще не придётся этим заниматься.
     - Что такое, Джек? Угрызения совести?
     - Всего лишь желание покоя. Это же ваш чёртов план, но я обязан гарантировать его исполнение. Можете не сомневаться, мои угрызения совести не выходят за пределы самого необходимого. - Он захихикал: - А то ещё имидж потеряешь.
     Ли повернулась к нему:
     - А он у вас есть?
     Вандербильт громко отхлебнул из чашки.
     - Знаете, что я в вас особенно ценю, Джуди? Вашу омерзительность. Рядом с вами я чувствую себя неплохим парнем. А это чего-нибудь стоит!

Продолжение следует...