| ← Ноябрь 2004 → | ||||||
|
2
|
3
|
5
|
6
|
7
|
||
|---|---|---|---|---|---|---|
|
9
|
10
|
12
|
13
|
14
|
||
|
16
|
17
|
19
|
20
|
21
|
||
|
23
|
24
|
26
|
27
|
28
|
||
|
29
|
||||||
За последние 60 дней 9 выпусков (1-2 раза в неделю)
Открыта:
02-06-2003
Адрес
автора: lit.writer.worldliter-owner@subscribe.ru
Статистика
0 за неделю
Мировая литература
| Информационный Канал Subscribe.Ru |
МИРОВАЯ ЛИТЕРАТУРА
Выпуск 174 от 2004-11-30
Число подписчиков: 17
Число подписчиков: 17
Граф Ченсфильд, эрл Бультонский, вошел стремительно. Не здороваясь с
джентльменами, он сразу проследовал к столику, загородил его и свирепо
оглядел присутствующих.
Выдержав указанную паузу, прокурор пронзил мистера Крейга взглядом, острым, как дротик. Наконец, вглядевшись в оробевшего содержателя "Белого медведя" и узнав его, прокурор сделал более приветливое лицо. - Мистер Вудро Крейг, не так ли? - Да, сэр! Вам угодно было вызвать меня, ваше лордство? - Сущий пустяк, мистер Крейг, ничтожная безделица, но мне хотелось бы уточнить ее. Вот эта масляная копия с какой-то миниатюры... Она обнаружена при обыске на квартире Бингля. Вам известно происхождение этой копии или ее оригинала? - Я впервые вижу эту картину, ваше лордство. - Значит, мистер Кремпфлоу, ваш компаньон без вашего ведома заказал ее Бинглю? Последний угверждает, что это заказ вашего бюро, мистер Крейг. - Мне ничего не известно об этом заказе, милорд. - Что ж, значит и вы не смогли помочь мне распознать особу, изображенную на этой картинке... Очень жаль! Больше я вас не задерживаю, Крейг! Вы свободны. Вудро вышел из гостиницы, слегка пошатываясь. С масляной копии, чудесно выполненной Бинглем, на него только что глядела... синьора Молла, мать Джакомо Грелли... ...По прошествии получаса мистер Лорн уже находился на борту фрегата "Адмирал". Сам владелец этого корабля сжег некоторые бумаги, которые хранились в особняке на Сент-Джекобстрит, и освидетельствовал содержимое своего бумажника. Лишь после этих приготовлений он сел в карету и приказал везти себя в гостиницу "Белый медведь". Граф Ченсфильд был сразу же приглашен в личные апартаменты милорда прокурора. Оба лондонских джентльмена - мистеры Голенштедт и Бленнерд - выразили глубокое сожаление, что оказались вынужденными потревожить столь высокую особу во время рождественских каникул. Затем мистер Голенштедт открыл большую папку, извлек из нее связку документов и попросил сэра Фредрика Райленда несколько утрудить память. С приветливой улыбкой прокурор сказал: - Я прошу вас припомнить, не приходилось ли вам когда-либо слыхивать такие имена: Леопард Грелли, Джузеппе Лорано, Черный Вудро, Лисица Мак? Эрл Бультонский удивился этим странным фамилиям и не припомнил ни одной из них. Тогда чиновник из адмиралтейства тоже сверился со своими записями и любезно спросил, не припоминает ли граф некоего капитана Бернса, экс-капитана Шарля Леглуа и синьора Джиованни Каррачиолу. Мистер Райленд смутно припомнил некоторые из этих имен и доставил этим, по-видимому, большое удовольствие обоим джентльменам. Засим они учтиво высказали свое огорчение, что служебные обстоятельства помешали им побывать в Ченсфильде, и пожелали его владельцу приятного времяпрепровождения на праздники. Самым последним посетителем прокурорской канцелярии оказался редактор и издатель оппозиционного "Бультонс Адвертайзера" мистер Руби Розиниус. Это издание из года в год увеличивало свой тираж и приобрело солидный вес. - У меня к вам отнюдь не деловая просьба, - казал редактору мистер Голенштедт, и лицо прокурора озарилось милой улыбкой. - Я даже в Лондоне изыскиваю время, чтобы читать ваш журнал, и нахожу прелестными ваши воскресные приложения для детей.
Глубокой ночью, перед наступлением рассвета 23 декабря, по дороге в Бультон шагали два молодых крестьянина. Их башмаки стоптались, заплечные мешки наполовину опустели - было видно, что пешеходы держат путь издалека. Рассвет чуть-чуть брезжил, когда путники добрались до глухого леса на землях поместья Уольвсвуд. Здесь дорога спускалась в большой овраг. Лента королевского тракта тянулась между лесными зарослями, словно между двумя рядами зубчатых крепостных стен. На дне лощины через мелкую речонку был перекинут горбатый каменный мостик. По преданию, именно здесь произошло в старину убийство лукавого епископа из Ковентри. Знаменитый рыбойник Дик Терпин подстерег епископа на этом мосту, и с тех пор не только самый мостик, но и весь участок дороги, а также прилегающие к оврагу лесные угодья носили название "Терпин-бридж". Переходя дугу мостика, где только-только могли разьехаться две почтовые кареты, пешеходы заметили человека, притаившегося под мостом. Поодоль от дороги валялись кирки и лопаты. В кустах на дне оврага, в стороне от моста, стояла подвода, груженная небольшими бочонками. Путники поднялись на противоположную сторону лощины. На маленькой почтовой станции у поместья Ченсфильд крестьяне вошли в трактир "Веселый бульдог", заказали себе по кружке пива и по куску жареной баранины с луком. После завтрака они закурили трубки и просидели за столиком больше двух часов, пока не дождались своего третьего спутника, по-видимому, где-то отставшего. Это был полунищий старик с седыми усами и растрепанной бородой. Он опирался на грубую черную палку и тяжело переводил дух. Подгоняемый нетерпеливыми младшими спутниками, старик наскоро перекусил, пожелал трактирщику веселых праздников и устало поплелся дальше, позади своих грубоватых товарищей. Вскоре путники добрались до прибрежных скал, окаймляющих бухту. По крутому, извилистому спуску они подошли к строению купальни. Около бревенчатой стенки стояла наготове шлюпка, а в углублении между двумя скалами виднелись мачты небольшого корабля со спущенными парусами. Из узенькой трубы над камбузом шел дымок: корабельный кок готовил обед для команды. Хотя в облике трех пешеходов не было ничего даже отдаленно напоминающего рыбаков или матросов, они весьма уверенно сбежали на обледенелый причал, уселись в шлюпку и налегли на весла с такой сноровкой, какая редко встречается у английских овцеводов или свинопасов. Шлюпка подошла к маленькому носовому трапу, свисавшему на железных цепях. От нетерпеливо грубого обращения обоих молодых крестьян с их старшим спутником не осталось и следа. Они держали шлюпку у трапа, пока старик поднимался на палубу. Рослый негр заторопился навстречу, распахнул перед стариком дверь капитанской каюты и стал освобождать гостя от верхней одежды. В матросском кубрике переодевались и оба молодых крестьянина. Они сбросили шапки, куртки и башмаки и приняли вид заправских матросов. По прошествии получаса шлюпка вновь пошла в сторону купальни; с борта корабля отправился на берег молодой чиновник, одетый довольно щеголевато, с претензиями на моду. Он спрятал весла в купальне и почти бегом пустился по бультонской дороге. Попутный экипаж довез его до рыбачьего предместья Бультона; здесь чиновник взял кэб и, постукивая озябшими ногами в деревянную стенку экипажа, покатил в гостиницу "Белый медведь". Когда прокурору доложили о прибытии посетителя, последовал приказ сейчас же привести чиновника в кабинет. Узники углового каземата провели весьма неприятные сутки. Безжалостный прокурор велел держать их в карцере, приставить к ним караульного и приковать цепями к массивным стенным кольцам. На следующий день, уже перед наступлением сумерек, железная дверь распахнулась. Шестеро солдат, тюремный кузнец и сам майор Древверс вошли в карцер. Начальник тюрьмы был в теплом дорожном плаще поверх мундира. Затем перед узниками предстал строгий кавалер де Кресси. Он заговорил с пленниками внушительно и сурово: - Приготовьтесь к следованию в другую тюрьму. Предупреждаю, что при малейшей попытке к бегству вы будете застрелены на месте. Через час четырех пленников, с трудом передвигавших скованные ноги, вывели во двор. Им подставили железную подножку и помогли одному за другим влезть в окованный железом кузов тюремной кареты. В упряжке тяжелого экипажа стояли четыре сильные бельгийские лошади. Возок сопровождали шестеро конных конвоиров из крепостного гарнизона. Кавалер де Кресси сам проверил, надежны ли запоры кареты, и дал знак трогаться. Ворота распахнулись. Майор Древверс верхом на тощем клеппере выехал впереди кортежа. Де Кресси держался в арьергарде. Возок и кавалькада, миновав городской центр, выехали на загородный тракт. Здесь их ожидали в дилижансе все члены королевской комиссии, возвращавшиеся в Лондон, а также бультонский мэр Хью Бетлер и комендант гарнизона полковник Бартольд. Милорд прокурор, заметив приближение кортежа, высунулся из окна кареты, чтобы лично убедиться в надежности возка и конвоя. Затем он откинулся на подушку сиденья, колеса и копыта загремели, за окнами дилижанса неторопливо потянулись заснеженные дворики пригородных ферм. Так как на свете нет ничего скучнее долгой зимней езды по казенной надобности, да еще в ночное время и перед самым сочельником, голова мистера Голенштедта стала клониться вперед. Мистер Хью Бетлер почел нужным вывести высокого коллегу из состояния путевой дремоты и раскрыл дорожный сундучок. В руках у джентльменов появились стаканчики с гравированными на них силуэтами соборных башен Бультона. Несмотря на толчки экипажа, стаканчики были благополучно наполнены. Напиток оказался грогом, еще не успевшим остыть. Милорд Голенштедт предложил тост за бультонское гостеприимство. Таким образом, первые мили пути джентльмены провели в скромных дорожных удовольствиях. После шестого тоста королевский прокурор опустил оконце и подозвал кавалера де Кресси. - Не забудьте предупредить меня, когда мы приблизимся к ченсфильдской роще. Любезнейшуй, - обратился прокурор к маститому кучеру дилижанса, - там, на повороте шоссе около рощи, сделайте небольшую остановку. Луна уже взошла, когда из чащи уольвсвудского леса около Терпин-бриджа выбрались на шоссе четыре человека. Трое без труда преодолели придорожную канаву, четвертый застрял в куче снега и вылез из канавы последним, кряхтя и бранясь. В руках у всех ночных джентльменов поблескивали ружья, лица были скрыты полумасками. Меховые плащи, низкие шляпы и сапоги с большими отворотами выглядели внушительно. Четыре лошади остались привязанными в чаще. Самый высокий из джентльменов осмотрелся по сторонам. - Не маячьте на дороге, старики. Пора становиться по местам. Если карета задержится у "Веселого бульдога", нам придется померзнуть лишний часик. Если же они проследуют без остановки, то вскоре мы их увидим. Полезай за свой куст, Вудро... Осторожнее с проволокой к мине, старый черт!.. Важно, чтобы захватить взрывом обе кареты сразу. Полтонны лучшего артиллерийского пороха - это даст хороший щелчок господам юристам. Джузеппе, ты занимай свое место на шоссе, впереди моста, на случай, если одна из карет проскочит мост. Бомбу бросай прямо внутрь кареты или под передние колеса. Я с Лисицей Маком отрежу отступление, если вторую карету или конвой не удастся взорвать вместе с мостом. Мак, ты бросишь тогда бомбу, а я перестреляю уцелевших. - Ни дать ни взять настоящий Гай Фокс! - пробормотал Джозеф Лорн. - Как бы не пришлось бультонцам таскать наши чучела на соборную площадь... Ты, Джакомо, зря не перевел "Адмирала" в бухту Старого Короля. - Чтобы каждый осел догадался, кем устроено дело на "Терпин-бридже"? Нечего торопиться с бегством. Корабль наготове, отдать концы никогда не поздно, а нынешним ударом мы еще можем спасти многое. Я верю в свою звезду! Время уже за полночь; вон он стоит над лесом, мой Орион... Старики, сейчас будет славная потеха. - Я не прочь немного подкинуть в воздух этих джентльменов вместе с их мантиями и париками, но игра наша, кажется, проиграна, хозяин, - подал голос Вудро. Он уже возился под мостом. - Эти крысы добрались до всего, понимаете, до всего! Вчера на допросе душа могла уйти в пятки, не будь они у меня деревянными... Откуда взялся портрет синьоры Франчески, хотел бы я знать! - Миниатюру, с которой сделана копия, я помню с детства. Но этой эмали не было среди вещей моей матери. Вероятно, миниатюра была у матери украдена или же осталась в доме синьора Паоло д'Эльяно. Оказывается, Алекс Кремпфлоу заказал Бинглю копию с этой эмали. - Значит, миниатюра побывала у Алекса? Может быть, он предатель, твой Алекс Кремпфлоу? А, Вудро? - Ну нет, хозяин, за него я ручаюсь головой. Нас он предать не может, он связан. Если миниатюра и была у него, он просто не знал, чье это изображение... Только странно, уехал-то он как раз в Италию. - Кремпфлоу дурак, - вмешался Лорн, - но с нами он честен. Еще на корабле он говорил мне, что едет в Италию на розыски сына какой-то синьоры... Уж не тебя ли он там разысгивает, Джакомо?.. Впрочем, сейчас об этом толковать поздно! Ясно одно - картинка уже попала в руки прокурора и, вероятно, он не хуже нас знает, кто на ней нарисован. Вудро прав: игра проиграна. Вчера был шах, завтра ожидай мата! - Не каркай, ворон! Еще рано сдавать партию, - сказал лорд-адмирал и скрипнул зубами. - Все, что прокурор нащупал, он может знать только от пленников. Если мы одним ударом раздавим и комиссию и арестантов, все концы опять уйдут в воду. Лишь бы кто-нибудь из комиссии не застрял в Бультоне! Тогда у нас действительно останется только... "Адмирал". За этот взрыв они послали бы на виселицу самого принца Уэльского! - Тише! - прошипел Лорн. - Топот! Едут из Бультона... Стояла тихая, чуть морозная ночь. Гром железных шин по мостовой слышался отчетливо, хотя экипажи были еще за целую милю от Терпин-бриджа. Четыре ночных джентльмена исчезли с дороги, будто их сдуло ветром. Они затаились на своих постах, и лесная дача Терпин-бридж с горбатым каменным мостиком в овраге вновь обрела пустынный и безлюдный вид. Вот на дороге показались всадники и кареты... Кучера обеих упряжек перевели лошадей на шаг и начали неторопливо съезжать к мостику. Спуск был пологим и не особенно скользким. - Милорд Голенштедт предостерегал против этого места, - сказал передний всадник своему соседу. Голос принадлежал коменданту бультонской тюрьмы майору Древверсу. Колеса кареты уже погромыхивали по мосту. Кучер причмокнул и подернул вожжами. Лошади, миновав мостовой настил, ступили на землю. Задний возок въехал на мостик... Внезапно мост, лес, земля вокруг и даже само звездное небо словно раскололись надвое от громового раската. На полмили кругом озарились лесные кроны с галочьими гнездами и снежными подушками на ветвях. Выше деревьев леса вымахнула со дна оврага пышная огненная роза, будто извергнутая кратером вулкана. Черно-серая туча едкого дыма, клубясь, заполнила весь овраг. Клочковатые облака этой тучи замутили бледное зимнее небо, заволокли деревья, звезды, дорогу... Когда свет луны и звезд пробился сквозь дымную мглу, на обоих откосах дороги возникли три крадущиеся человеческие фигуры. Они осторожно подобрались к месту катастрофы. Там, где пять минут назад двигались по мосту всадники и кареты, теперь громоздились груды развороченных камней и осыпи щебня. Пыль и прах далеко кругом загрязнили снег. Одна лошадь билась на дороге, и человек без шляпы лежал ничком в придорожной канаве. Лорд Ченсфильд - Леопард Грелли - повернул за волосы голову убитого и узнал майора Древверса. - Все ли целы, волки? - Голос Грелли звучал хрипло. - Где Вудро? Он славно сделал свое дело. Эй, Черный! Но Черный Вудро, пиратский боцман, не отозвался. Проволока к мине оказалась коротка: обломок камня размозжил череп владельцу гостиницы "Белый медведь". Три уцелевших друга вытащили его тело на дорогу, Грелли вздохнул: - Старику чертовски не повезло! Он стал короче на целую голову! С этой краткой эпитафией Вудро Крейг остался лежать на снегу. Три хищника подошли к развалинам моста, где постепенно разгорался маленький пожар. Горели остатки дилижанса, развороченного вдребезги. Тела кучера и кондуктора валялись впереди мертвых лошадей. Рядом лежал наполовину засыпанный щебнем начальник конвоя. Два истерзанных тела были зажаты между погнутыми железными перекладинами кузовной рамы дилижанса. Грелли осмотрел их и не без труда узнал по мундиру коменданта гарнизона полковника Бартольда, а по знакомому меховому плащу - городского мэра. Других тел среди обломков дилижанса не было. Грелли, хромая, спустился на самое дно оврага, где перевернутый набок, лежал тюремный возок. Упряжных лошадей разорвало на куски, но сам кузов, обшитый железом, не рассыпался. Он лежал на боку, без рессор и колес, придавив двух солдат-конвоиров. Задняя дверца вылетела; в тесной кабине лежали друг на друге тела двух стражников. Джеффри Мак-Райль вскрыл ломом вторую, внутреннюю, дверь и осветил горящей головней арестантскую камеру возка. Она была... совершенно пустой! - Что за черт? - услышал Грелли картавый говор Мак-Райля. - Где же узники? Джозеф Лорн, стоявший рядом, сорвал с себя полумаску и захохотал со злобной издевкой: - Ну, Леопард, кажется, нас порядком обошли на гандикапе! Поздравляю, ваше лордство! Вам дьявольски помогает ваш Орион! Грелли еще держал в руках заряженные пистолеты. Охваченный слепой яростью, он вскинул руку и, не целясь, выстрелил Лорну в лицо. Без единого стона Джузеппе Лорано рухнул под ноги Леопарду Грелли. Лисица Мак бросил головню. Он схватился за пистолет, но расчет Грелли был мгновенен: там, где погибли два соучастника, уже не стоило оставлять третьего!.. Джеффри не успел вскинуть оружие, Грелли выстрелил раньше... Отдышавшись, Грелли постоял на дороге и прислушался. Кругом была тишина, только огонь потрескивал на обломках. Весь овраг был теперь залит зеленоватым лунным сиянием. Что-то бесшумное, черное мелькнуло на снегу... Убийца вздрогнул и пробормотал проклятие: его испугало... движение собственной тени! - Волки, - бормотал он, нагибаясь над телами Лорна и Мака, - эх, волки! Леопарду стало тесно на одной дорожке с вами. Но, черт побери, вы можете сослужить мне еще и посмертную службу! Пусть ваша гибель окончательно запутает все следы. Если при взрыве погибли ближайшие друзья милорда Ченсфильда, значит, он сам безгрешен в этом деле, как овечка! Пожалуй, теперь лучше повременить с бегством на "Адмирале": команда фрегата велика и не слишком надежна; едва ли удастся мне одному, без Джузеппе и Вудро, взять весь экипаж в железную узду! А на самый крайний случай у меня остается... ченсфильдское подземелье! Тридцать бочек отборного пороху... Уж коли наступит и мой черед выходить из игры, я уйду, громко хлопнув дверью, каррамба! Рассуждая вполголоса с самим собою, Леопард Грелли выбрался из развалин в чащу, перезарядил оба пистолета, подтянул отпущенную подпругу своего коня и вывел его на тракт. Не оборачиваясь назад, он поскакал в сторону Ченсфильда. Он летел карьером, точно фурии нахлестывали сзади его коня. Лишь достигнув пределов собственного владения, всадник перевел коня на рысь. Миновав ферму одного из арендаторов, Грелли подьехал к боковой калитке мортоновской усадьбы. С большой осторожностью он повел коня в конюшню, тихо отодвинул щеколду и поставил лошадь в пустующее стойло. Через минуту он уже чуть слышно стучался в окошко старого Томаса Мортона. Старик выглянул в окно и увидел в свете заходящей луны темную фигуру сэра Фредрика в плаще и шляпе. Мистер Мортон надел туфли и халат и со свечой в руке пошел навстречу гостю. По ступенькам задней лестницы, хромая, поднимался владелец Ченсфильда. Вид его был таков, что старик в ужасе выпустил ручку двери и отшатнулся назад. - Мортон, - услышал он хриплый голос, - помогите мне раздеться и дайте надеть что-нибудь домашнее. Приготовьте воды, мне надо умыться. Я нахожусь у вас со вчерашнего вечера, вы поняли меня, Мортон? Ни вы, ни я с вечера не выходили из вашей комнаты. Найдите какого-нибудь расторопного слугу, который все время видел нас вместе, вот здесь, в этом самом кабинете!.. Поторопитесь, надо затопить камин, чтобы сжечь всю мою одежду. Северный ветер напрягал паруса небольшого судна. Пенная дорожка тянулась за кормой от бухты Старого Короля. Позади громоздились береговые утесы с пятнами снега в ложбинах; луна озаряла их зеленоватым светом. Впереди, на островах Ирландского моря, мерцали огни маяков. Со скоростью в восемнадцать узлов судно шло на юг, к открытому океану. На мостике рядом с капитаном стояли, обнявшись, три молодых человека. Колесо штурвала держал четвертый моряк, красивый итальянец с живыми черными глазами. Все эти люди часто оглядывались назад, на очертания безлюдного скалистого берега. Вскоре после полуночи в небе над побережьем полыхнула дальняя зарница. В глубине холмов и лесов, миль за двадцать от корабля, расцвела и мгновенно исчезла огненная роза. Капитан перекрестился, пробормотал что-то вроде: "Суд божий!" - и приказал поставить все дополнительные паруса. Попутный ветер усиливался, и судно "Толоса" достигло к утру наивысшего хода - двадцати узлов. На рассвете оно миновало Дублин, а в сумерках покинуло воды Соединенного Королевства. Капитан, отстоявший почти бессменно три вахты подряд, оглядел горизонт, где уже не виднелось ни островка, ни паруса, и передал управление кораблем одному из своих трех молодцеватых помощников. Это был смуглый, стройный, молодой человек. Ветер выхватил из-под берета непокорную прядь его волос, и она, будто черная ленточка, билась и трепетала у виска. Лицом и фигурой молодой человек очень походил на самаго капитана. Старик сказал ему несколько слов по-испански и сошел с мостика. Когда капитан, сгибаясь под дверной притолокой, вошел в тесную кают-компанию, до отказа набитую людьми, его встретил неистовый гром приветствий, оглушительное "ура" и восторженный свист. - Довольно, довольно, товарищи! - просил капитан, но тишина водворилась далеко не сразу. - Джентльменов из "лондонской комиссии" и узников бультонской тюрьмы прошу ко мне в каюту. Остальным, кто свободен от вахты, отдыхать! В капитанской каюте набралось столько гостей, что размещаться им пришлось не только на письменном столе, но даже под ним. Там расположился веснушчатый "синьор Маттео Вельмонтес" - Томас Бингль. Капитан одной рукой обнял за плечи счастливого Чарльза - "дона Алонзо" - и другой притянул к себе Антони Ченни, только что смененного Диком Милльсом у штурвала "Толосы". Только Диего Луиса не было в каюте - капитанский мостик яхты был сейчас доверен ему. В продолжение последних тревожных недель Диего и Антони провели не одну бессонную ночь на этом мостике! - Капитан Брентлей, - обратился старый моряк к своему потрясенному коллеге и ровеснику, - узнаете ли вы меня, синьор? Или вы еще не успели догадаться, кто сыграл эту небольшую комедию с вашим бывшим патроном Джакомо Грелли? - Сударь, - отвечал Гай-Брентлей, - я еще не в силах опомниться. Это слишком похоже на сон. И строить догадки о том, кто вы такой, я не берусь. Согласитесь, синьор, что не часто случается говорить с человеком, чью могилу вы сами забрасывали землей. А кроме того, отличительной чертой знаменитого корсара Бернардито Луиса было отсутствие одного глаза. - Прошу простить мне, синьор Брентлей, не совсем деликатный способ, избранный нами для вашего спасения. Что касается второго глаза, то это произведение негритянского искусства служит мне уже тринадцать лет... Итак, вы действительно видите перед собою Бернардито Луиса, который, с вашего позволения, не только не думал ложиться в землю пятнадцать лет назад, но весьма желал бы избежать этой постели еще и на будущие пятнадцать лет. Старый капитан обратился к другому спасенному: - А вы, мистер Джордж Бингль, не в обиде ли за ночлег в карцере и путешествие в кандалах? - Капитан, по странной случайности имя ваше стояло на клинке, подаренном мне Леопардом Грелли. Я много расспрашивал о вас бывшего трактирщика Вудро Крейга и моряков из его таверны. В тюрьме я не раз вспоминал этот клинок с вашим именем, ибо хотел бы обладать вашей непреклонностью и силой. Только... цели борьбы у нас с вами разные, синьор Бернардито. - Позвольте спросить, какую же цель вы поставили себе в жизни, мистер Бингль? В чем различие, о котором вы говорите? - Синьор, все силы вашего характера были отданы единому помышлению о расплате с многочисленными врагами. Вы платили злом за зло, причиненное вам, но этим лишь множили несчастия в нашем несправедливо устроенном мире. - А вы, мистер Джордж Бингль, разве придумали иной способ, чтобы устранять несправедливости? Не думаете ли вы, что зло, насытясь своими жертвами, свернется, как удав, и уснет? Разве лев, убивающий леопарда, не делает благого дела и для кроликов? - Тогда кролики пойдут в пищу не леопарду, а льву. - Чем же вы хотите помочь кроликам? Неужто вы верите, что леопарда можно сделать постником одними проповедями? - Нет, синьор, я знаю, что против леопарда помогает только добрая пуля. Но люди должны быть людьми, а не леопардами и кроликами. В тюрьме я годами читал сочинения мудрецов. Они учат, как люди должны жить между собой; они показывают путь к Солнцу для обездоленных и страдальцев. Этим путем я мечтаю идти; за это я готов бороться с леопардами, и для этого я хотел бы обладать силой вашего характера, капитан Бернардито. - Благодарю вас, мистер Бингль! Я вижу по глазам Чарльза - нашего "синьора Алонзо", - что ваши помыслы уже успели повлиять и на него... Ну, мой мальчик, дорого мог бы обойтись вам этот ваш самостоятельный рейс на "Трех идальго"! Грелли поймал вас, как пескарей на простую муху! Я думал, что после моей школы вы окажетесь осмотрительнее. Не разгадать такой бесхитростной ловушки!.. Теперь расскажи мне, мой маленький Ли, какие впечатления ты вынес о добром старом Бультоне? - Отец, самое сильное из моих тамошних впечатлений - это синьорита Изабелла Райленд. Капитан Бернардито потупился и сурово сдвинул брови. Томас Бингль - "синьор Маттео Вельмонтес" - в смущении отвернулся. Антони Ченни смотрел на Чарльза с тревогой и состраданием... В каюте сделалось очень тихо. - Чарльз, - заговорил наконец Бернардито, - настал час, чтобы посвятить тебя в важную тайну. Когда я выпускал вас - троих моих любимых сынов, Диего, Томми и тебя, - в море, чтобы подстеречь работорговые суда Джакомо Грелли, то ни я, ни Антони, которого я послал с вами как более зрелого вашего товарища, не могли предполагать, что судьба сведет тебя лицом к лицу с самим владельцем этих судов... Скажи мне, мальчик, довелось ли тебе в эти дни увидеть Джакомо Грелли или говорить с ним? - Мельком я видел его перед дверью нашего каземата. Сперва я взглянул сквозь дверной глазок на Грелли, а потом Грелли, через тот же глазок, разглядывал нас. - И оба вы, глядя друг на друга, не ведали, не подозревали, что в ваших жилах течет одна кровь... Мы, твоя мать и я, долго утаивали истину, но пришла пора раскрыть ее перед тобою, потому что с каждым днем приближается последняя схватка с Леопардом. Знай же, что ты - не мой родной сын. Джакомо Грелли, ненасытный паук, работорговец и кровопийца, - вот кто твой родной отец! На бледном лице Чарльза выразилась такая мука, и голова его так низко склонилась, что старый капитан с отеческой нежностью обнял молодого человека. Бернардито гладил его опущенные плечи и длинные завитки шелковистых кудрей и старался заглянуть в глаза своему питомцу. - Лучше мне было умереть, ничего не зная об этом, - произнес юноша с усилием. - Это хуже, чем быть просто сиротою... Не хочу даже в мыслях называть Леопарда словом отец... Бернардито поцеловал юношу в лоб. Чарльз прижал к сердцу руку старика: - Всю жизнь ты звал меня сыном и воистину был мне отцом. Скажи, позволишь ли ты по-прежнему называть тебя этим именем? - Мальчик, пусть сам всевышний слышит мои слова. Нет в моем сердце различия между тобою и Диего! Твоя мать стала моей женой. Ты достался мне трехлетним младенцем, скрасил мою старость и не расставался со мною дольше чем на несколько недель. Могу ли я не видеть в тебе родного сына? Капитан отпустил Чарльза и протянул руку Томасу Бинглю: - Не хмурься и ты, мой ревнивый идальго Маттео Вельмонтес! Подойди ко мне, Томми, я обниму тебя! Разве я могу забыть, чем обязан тебе Диего, мой кровный сын? В годы его малолетства ты спасал его жизнь от злодейских рук. Теперь и для нас с Диего и Антони пришел черед спешить на выручку синьору Вельмонтесу!.. Друзья мои, судьба была милостива ко мне: на старости лет она послала мне не одного, а трех сыновей - Диего, Чарли и Томаса, моих благородных "трех идальго"! - Братья! - воскликнул Томас. - Прочь печаль! Мы снова вместе, снова на свободе. И попробуйте-ка представить себе, какое сейчас выражение у Леопарда Грелли! Вымолвив эти слова, Том осекся и в смущении взглядул на Чарльза Райленда. Тот уловил его взгляд, выпрямился и, тряхнув кудрями, сказал решительно и твердо: - Мой отец - вот он, здесь со мной. Леопард, обесчестивший мою мать, остается для меня таким же ненавистным врагом, как и для всех честных людей. Я не намерен опускать шпагу, друзья! - Хорошо сказано, сын! Голос чести должен быть громче голоса крови. Но не забывай этого второго голоса по отношению к твоей сестре Изабелле. Эту гордую, прекрасную синьориту ждут тяжелые испытания, но, теряя отца, она должна обрести любящего, нежного брата. А... нежного рыцаря она как будто уже обрелась Наш кавалер де Кресси что-то слишком часто оглядывается на английские берега! Молодому кавалеру пришлось смутиться и покраснеть. Чарльз порывисто обнял юношу, а капитан Брентлей, глядя на "старшего офицера" комиссии, силился припомнить, чьи же знакомые черты повторены в молодом привлекательном лице кавалера... Он как будто похож на... островитянина Мюррея! Только лицо его еще юношески нежное, лицо человека, не закаленного в упорной жизненной борьбе... Однако размышления Брентлея были прерваны Бернардито Луисом. - Теперь, господа Брентлей и Джордж Бингль, извольте поближе познакомиться с двумя важными джентльменами - милордом королевским прокурором и чиновником при первом лорде адмиралтейства... С этой минуты оба "милорда" слагают с себя свои государственные полномочия, но сам Джакомо Грелли едва ли станет отрицать, что мои ученики сыграли свои роли не хуже, чем это сделали бы актеры театра Друри-Лейн! Итак, разрешите просить вас, мистер Брентлей, более пристально взглянуть на милорда прокурора, в котором даже вы до сих пор не смогли узнать своего старого друга!.. В глубине полутемной каютки поднялся из кресла почтенного вида джентльмен в пышном парике с огромными буклями; щетинистые баки и седые брови придавали ему суровый вид. Под слоем пудры и румян лицо его было малоподвижным. Золотые очки украшали переносицу джентльмена, а на пуговице камзола висел еще и лорнет... Брентлею хорошо запомнился взгляд прокурора в следственной камере через этот лорнет... Ко в данную минуту обладатель золотого лорнета отвесил капитану Брентлею церемонный поклон, а затем стал неторопливо стирать с лица толстый слой пудры и румяк, которыми обычно пользовались франтоватые старики... Под пудрой и румянами обнажилась загорелая кожа щек, еще отнюдь не старческих... Вот с лица исчезли очки, бакы, седые брови... Сверкнула знакомая улыбка... Отброшен в сторону пышный парик... - Матерь божия, да это... мистер Эдуард Уэнт! Эдди, мой помощник с "Ориона", начинал у меня мичманом... Вот это встреча!.. Ошеломленный старик еще не успел освободиться из дружеских объятий своего бывшего помощника, как Бернардито Луис подвел к ним и "чиновника адмиралтейства". - Ну, капитан Брентлей, второй деятель нашей "комиссии" вам неизвестен. Это Джемс Кольгрев. Во всем этом предприятии он сперва оказал нам важные услуги как первоклассный гравер и каллиграф, а затем недурно справился с ролью мистера Бленнерда. Шестнадцать лет назад Кольгрев стал матросом капера "Окрыленный", но при захвате мною этого корабля осенью 1779 года бедный парень пережил сильный испуг и, как видите, совсем поседел. Наружность Кольгрева настолько измснилась, что даже Вудро Крейг и Джозеф Лорн, хорошо знавшие прежде Джемса Кольгрева в лицо, ничуть не заподозрили обмана. - Но скажите, синьор Бернардито, каким чудом вы подоспели нам на выручку? - Это чудо называется яхтой "Толоса". Капитан Брентлей, вы узнаете наш корабль? - Он напоминает погибшую яхту "Элли", но как будто тяжелее и с более высокой кормой. - Это и есть яхта "Элли", поднятая с подводной мели и перестроенная наново моряками с "Окрыленного". Мои мальчики дали ей имя "Толоса" - это название моего первого маленького корабля. Команда яхты состоит из остатков прежнего экипажа "Окрыленного", взятого нами в плен в 1779 году. Они сами выразили желание остаться на острове, в нашей маленькой свободной колонии "Буэно-Рио". Вам известно, капитан Брентлей, что в течение последних лет наш крейсер, переделанный из "Окрыленного", изредка тревожил спокойный сон милорда-адмирала. При этом я сам руководил боями, всегда оставаясь в тени. Когда мои мальчики оперились и привыкли к морю, я пустил их в самостоятельный рейс, наказав по-прежнему щадить из всех кораблей Грелли только ваш бриг "Орион". Антони Ченни пошел в этот рейс старшим артиллеристом, а Дик Милльс - штурманом. Чем кончилось это плавание, вам хорошо известно.
Когда мы с Уэнтом и Реджинальдом прибыли на остров, оказалось, что мои три идальго не возвратились из своего похода, и это встревожило меня: я ожидал прибытия капера к началу октября. Переждав еще неделю, очень обеспокоенный, я вместе с Уэнтом и Реджинальдом вышел в море на розыски. В трехстах милях от острова мы встретили подбитый капер и узнали от Диего и Антони о судьбе доверчивых парламентеров. Я поручил Джону Бутби, бывшему боцману с "Окрыленного", довести "Трех идальго" до нашей островной бухты и приготовить остров к обороне на случай высадки врагов. Диего, Антони, Дика Милльса, Уэнта и Кольгрева я взял на борт "Толосы" и пустился догонять эскадру Грелли. В Капштадте мы застали два подбитых судна этой эскадры - бриг "Орион" и фрегат "Король Георг III". Мы узнали, что наши доверчивые парламентеры отправлены в Англию на фрегате "Адмирал Ченсфильд". В Плимуте, куда мы пришли за фрегатом, нам удалось установить, что "Адмирал" проследовал в Бультон. Газеты уже поместили подробности боя эскадры с "пиратским крейсером" и сообщили, что король повелел назначить в помощь лорду Ченсфильду целую комиссию для ускорения суда и следствия по делу преступного Брентлея и злодейских пиратов. По сведениям газет, комиссию возглавил новый канцлерский прокурор сэр Голенштедт, лишь недавно прибывший в Лондон после двадцатилетней службы в Индии. Это означало, что никто в Бультоне, в том числе и лже-Райленд, не знал этого господина в лицо... Об остальном, я полагаю, вы уже догадываетесь. Говоря коротко, я решил что моя "комиссия" должна непременно поспеть в Бультон раньше королевской. Мы шли на крупный риск, тем более что и сами не имели даже представления, как выглядит прокурор Голенштедт. Я привел свою яхту "Толоса" в укромную бухту Старого Короля близ Ченсфильда. А моя "комиссия" послала "из Лондона" письма начальнику бультонской тюрьмы и коменданту гарнизона и на другой день прибыла в Бультон. Кольгрев изготовил такие документы, что, глядя на них, сам преисполнялся к ним почтением. Бультонцы же пали перед "комиссией" в прах, потому что у большинства из них - нечистая совесть. - Позвольте, - изумился Брентлей,- как же вам удалось пересадить нас на "Толосу", не возбудив подозрения тюремного конвоя? - О, это было несложно, когда весь Бультон уже трепетал перед "жрецами правосудия" и ни у кого не возникло даже малейшего подозрения... Майор Древверс и "сэр Голенштедт" получили "из Лондона" дополнительное секретное указание, в котором комиссия извещалась, что сообщники пиратов готовятся, в пути напасть на кортеж и освободить узников. Поэтому в целях безопасности и конспирации "предлагалось" отправить в Шруобери пустую тюремную карету и сильный конвой, а узников тайно перевести на борт специального "полицейского судна". Благодаря Джорджу Бикглюэды вовремя узнали о стараниях Грелли склонить узников к побегу. Было ясно, что Грелли задумал под этим предлогом убийство пленников. Поэтому мы заранее взяли под наблюдение дорогу, а в тюрьме обезопасили узников, заточив их в карцер. Во время следования в Шрусбери тюремного кортежа "комиссия" добросовестно выполнила "секретное указание": кареты остановились у ченсфилдской рощи, свернули к бухте и ссадили узников и "джентльменов" прямо на борт "полицейского судна". Если бы конвой что-нибудь заподозрил, он был бы мгновенно уничтожен на пустынном берегу. Но все прошло гладко и чисто. - Когда узники уже находились на борту, "сэр Голенштедт" предупредил Древверса, Бартольда и мэра, чтобы они осмотрительно вели себя при подъезде к Террин-бриджу, так как, наблюдая под видом крестьян прохожих за бультонским трактом, мы обнаружили подготовку к взрыву. Был ли наш совет принят во внимание, мы с вами не знаем. По вспышке над лесом видно, что взрыв произошел, но кто именно пал жертвой Грелли, выяснится позднее... -Куда же мы держим путь, синьор Бернардито? - Яхта зайдет в испанские воды и высадит в Кадиксе маленький десант. Дику Милльсу, братьям Бингль и Антони Ченни придется совершить путешествие в Италию. Джордж открыл нам удивительные вещи о происках некоего Кремпфлоу. - Алекса Кремпфлоу? Совладельца "Белого медведя"? Приспешника лжемилорда? - Похоже, синьор Брентлей, что это слуга двух господ, как говорится в одной доброй старой комедии... В Италии мои мальчики сядут ему на хвост... А "Толоса" возьмет курс на известный вам остров. Там, в моем доме, синьора Доротея с радостью окажет вам гостеприимство, капитан. Меня, Чарльза и Реджинальда ожидает потом дальняя дорога, и мистер Уэнт, махнув рукой на приисковое золото, намерен проделать ее вместе с нами: мы выжмем из "Толосы" все ее двадцать узлов, чтобы побывать в Калькутте и летом вернуться в Бультон. - А... ваш сын, синьор Диего?.. - Диего вернется на командный мостик "Трех идальго". Мальчик найдет этому кораблю доброе применение во Франции, где народ поднялся против тиранов. Вымпел корабля украсится девизом восставшего народа: "Свобода! Равенство! Братство!" Ночная катастрофа на Терпин-бридже вызвала смятение в Бультоне. Граждане гадали о личности нового Гая Фокса. Иные проповедники усмотрели в этом событии новые происки Вельзевула, под чьим черным знаком протекал весь конец мятежного, богомерзкого века. Другие голоса не возводили напраслины на черта с его устаревшим арсеналом козней. Эти голоса по-иному толковали все происшествие: кто-то, мол, побряцал увесистой мошной, чтобы обратить в прах лондонских инспекторов... За истекшие две недели после взрыва граф Ченсфильд всего один раз покидал поместье: чтобы почтить своим присутствием похороны погибших. Бультонцев поразила страшная перемена в его облике. Прихрамывая, он пешком проследовал за гробами от собора до кладбища. Команда "Адмирала" почтила похороны своего капитана пушечным залпом. Он грянул с фрегата в ту скорбную минуту, когда граф Ченсфильд бросил первую горсть песка в могилу Джозефа Лорна. При звуке залпа лорд-адмирал вздрогнул... После возвращения с похорон потянулись дни затворничества. Изредка милорд прогуливался пешком по парку. В эти минуты никто не смел приближаться к нему. Лицо графа сделалось изжелта-бледным, взгляд - горящим и злым; он стал сильно сутулиться и на ходу смотрел не вперед, а в землю. В конце второй недели после сочельника, перед самым днем "Трех святых королей", бультонцы зашептались о прибытии из Лондона полковника Хауэрстона, начальника секретной канцелярии при военном министре. ...Граф Ченсфильд, ссутулясь, сидел у огня и слушал ветер в трубе. Груда нечитаных газет валялась на столе и уже покрывалась пылью и трубочным пеплом. Владелец поместья гнал из кабинета прислугу, избегал расспросов дочери. Блюда камердинер приносил в кабинет; уносил он их почти нетронутыми. На столике около камина лежала длинная глиняная трубка. Граф потянулся за нею и нечаянно расплескал вино из серебряной чаши. Красный свет углей падал на пролитую жидкость... Зрачки лорда Ченсфильда расширились. Несколько мгновений он тупо смотрел на пятно. Ему казалось, что оно растет и что под ним не белая скатерть, а почернелый от копоти снег... Голос камердинера вывел графа из задумчивости. - Полковник Эмери Хауэрстон, сэр. - Что такое? - Угодно ли вашей милости принять полковника Хауэрстона? - Хорошо. Проси. Стой! Убери эту проклятую скатерть... Лорд-адмирал подошел к письменному столу и открыл ящик; маленький двуствольный пистолет молниеносно перекочевал оттуда в карман сюртука... Полковник, входя, по-военному отдал честь, а затем сердечным, дружеским жестом протянул обе руки навстречу хозяину. - Граф, позвольте выразить вам мое глубокое соболезнование. Сколько горестных утрат! Его величество скорбит вместе с вами, милорд! Наконец, эта неслыханная по наглости история с лондонской комиссией... - На действия комиссии я буду жаловаться его величеству, прося заступничества против низкой и возмутительной клеветы, сбором которой эта ваша комиссия занималась в Бультоне! - Да помилуйте, милорд, ни один член нашей комиссии не покидал Лондона. Вся история с комиссией - это же чистейшая мистификация! Тайные злоумышленники, очевидно, сообщники арестованных пиратов, обманули весь город и освободили пленников. Граф Ченсфильд, ошеломленный, не устоял на ногах. Он почти упал в кресло. Мозг его был еще не в силах охватить случившееся. Он, лорд-адмирал Ченсфильд, одурачен!.. Напрасно погублены ближайшие друзья. Он одурачен! Но кем же, кем?.. Лицо собеседника расплывалось в глазах Грелли. Сохранить самообладание почти не было сил! Полковник пожал плечами: - Ни одно судно в тот вечер не покидало Бультонского порта. Кортеж выехал из города и был взорван на Тепин-бридже. Где же узники и их сообщники из мнимой комиссии или, по меньшей мере, их трупы? На небо они вознеслись, что ли? Владелец Ченсфильда ничего больше не слышал. Он задыхался и готов был рвать на себе одежду. Трубка, задетая его локтем, упала и разбилась. - Поверьте мне, милорд, сколь велико всеобщее сочувствие вам... - продолжал полковник. - Перед лицом революционных потрясений во Франции... Милостивое расположение к вам его величества и сэра Питта... Боже мой, сэр, позвольте поддержать вас! Люди! Слуги! Эй, кто там! Скорее сюда! Камердинер вбежал в кабинет. - За доктором, быстрее! Мне кажется, у милорда удар! Изабелла сидела у постели больного. Ее батюшка выздоравливал, но левая сторона его лица и левая рука отнялись. Консилиум врачей из Голландии и Англии предписал больному полный покой, успокоительное чтение вслух, а затем продолжительное лечение на водах. Изабелла сама посвящала все вечера успокоительному чтению для больного. - Папа, хочешь, я прочту тебе хорошую детскую сказочку про зверей? Ее напечатал "Бультонс Адвертайзер" в своем рождественском приложении. Она очень смешная, немножко страшная и совсем не длинная. - Читай, девочка, - покорно согласился больной. Изабелла развернула цветное рождественское приложение и прочла заглавие занимательной новеллы: - "Сказка про кита, который раньше был леопардом, а потом сделался гиеной"... Папа, да что с тобой? Изабелла выронила газету и опрометью бросилась за леди Райленд. - Ему опять хуже! - закричала Изабелла в испуге. - У него опять перекосилось лицо!..
|
Подпишитесь:
| http://subscribe.ru/
http://subscribe.ru/feedback/ |
Подписан адрес: Код этой рассылки: lit.writer.worldliter |
Отписаться |
| В избранное | ||
