Астрологические знаки плавно текли по плитам
просторной залы. В первый момент казалось, будто
их движение — всего лишь иллюзия, рожденная
мастерством художника, украшавшего палату.
Вскоре, однако, глаз убеждался, что каждый из
символов действительно бежит по сложным кривым,
в соответствии с законами Зодиака и Млечного
Пути.
Смешанные с ними, мерцали алхимические формулы,
напоминая о том, что все в мире тесно
взаимосвязано, и пять первоэлементов природы —
зеркало, в котором отражается движение небесных
сфер.
Хорс медленно прошел в центр залы, оправил
широкий алый плащ, и подал руку Оксане. Девушка
вслед за ним вступила во внутренний круг
астрологической схемы, и чародей вынул из
внутреннего кармана небольшой волчок,
разделенный на пять равных частей.
Одна из них означала смерть, вторая — любовь,
третья — силу, четвертая — смелость, пятая —
забвение.
Маг отпустил его, и волчок завращался в воздухе.
По мере того, как он вертелся, вся комната тоже
начала приходить в движение.
Исчезли очертания стен, поставцов и полок с
магическими астролябиями, расписанные
подволоки, книгохранительницы с толстыми
фолиантами, написанными что на латыни, что на
греческом, а что на древнем языке ящеров. Все
смазалось, превратившись в единый мелькающий
вихрь, а потом растаяло. Теперь перед чародеем и
нимфой поднимались темные стены монастыря.
Обитель мира и покоя, он должен был вселять
уверенность в сердце одинокого путника,
напоминая ему, что в нашей жизни есть нечто
надежное, вечное и незыблемое.
Но странно, темные стены выглядели совсем
иначе. Казалось, за ними притаилась угроза —
более страшная, чем может представить
человеческий разум.
— Вот обитель, о которой рассказывала травница,
— произнес Хорс. — Здесь впервые появились
черви-звигеры. Отсюда и надо начинать поиски.
День клонился к закату. Багряное солнце замерло
на далеком горизонте — единственный в мире
путник, способный его достичь. Подойдя ближе к
монастырю, они приметили небольшую телегу, с
запряженным в нее серым спокойным осликом.
На козлах сидел человек, в засаленном камзоле,
который явно повидал вместе со своим хозяином
немало дорог и деревень. На голове у возницы
красовалась порыжевшая шляпа с отворотом,
залихватски украшенная свежим цветком розы.
Густая черная борода с первого взгляда
казалась неопрятной, но такое впечатление было
обманчиво — хозяин бережно следил за ней, но
упрямые завитки никак не желали слушаться
строгой расчески.
Впрочем, сам возок выглядел еще более
диковинно. Со всех сторон к нему были прицеплены
самые неожиданные предметы. Здесь картина, явно
начинающего художника, там поржавевший меч, явно
валявшийся в чьем-то подвале со времен Столетней
войны, пока его незадачливому владельцу срочно
не понадобились деньги — впрочем, вряд ли за него
удалось выручить очень много.
Сзади к возку привешен был табурет, наверняка
стучавший и хлопавший во время езды. Из самого
экипажа торчали головы статуй, словно те
выглянули посмотреть, что делается вокруг, да
дивились, отчего никто их не покупает.
При виде двух странников, глаза бродячего
торговца вспыхнули, да так ярко, словно он каждый
день натирал их, как столовое серебро, ветошкой.
— Что желаете, милостивые господа? — спросил
он, спрыгивая с козел.
Только теперь стало ясно, насколько незнакомец
высок ростом. Широкий в кости, сидя он казался
гораздо ниже, чем был на самом деле.
— Хотите отменный стул, выточенный самим
Фиодердини? А может, вам по душе статуэтка —
графиня Диония с собачкой. Собачка, правда,
отвалилась, но старушка и без нее хороша. Или
прекрасная корзина, сплетенная девственницами
Фландрии?
У Хорса на языке вертелся ядовитый ответ, что,
дескать, стул у него и без того отменный, а
непорочность работницы вряд ли может считаться
достоинством — ведь это качество говорит о
юности, а стало быть, малом опыте в ремесле.
Однако чародей не собирался обижать честного
торговца, более того, решил купить пару-тройку
безделушек, чтобы его порадовать.
Москва в те времена золотых денег не чеканила,
выпускала только серебряные — при этом каждый
мастер-денежник бил и выпускал собственную
монету. Правительство следило только за тем,
чтобы и вес, и чистота металла отвечали
установленным нормам.
Чародей достал несколько иноземных монет —
венгерский червонец, два римских гульдена и
присовокупил к ним пару ливонских монет. По лицу
торговца Хорс понял, что этого будет вполне
достаточно.
Маг взял книги в кожаных переплетах, — все те
немногие, что нашлись, — изрядно погрызенные
мышами, сказав при этом, что коли такие
требовательные читатели оценили сии творения, то
обязательно надо почитать и ему.
Про себя подумал рассеянно — не исключено,
книги и впрямь окажутся ценными, никогда не
знаешь, что попадется в лавке старьевщика.
Торговец же обратился к Оксане, предлагая ей то
колье из изумрудов — сразу было видно, что
поддельное, — то гребень, якобы принадлежавший
самой Лауре, которой писал стихи Петрарка.
Хорс сомневался, что нимфа знает эти имена, а
коли и слышала, то вряд ли относилась к великому
поэту с особым придыханием.
Убедившись в бесплодности своих попыток,
торговец нимало не смутился, напротив, просиял, и
провозгласил:
— Сразу видно, что столь утонченной даме не
нужны мои дешевые безделушки. Однако постойте, у
меня есть кое-что другое, куда более ценное.
Он заговорщически понизил голос, хотя
единственный, кто мог их в этот момент
подслушать, был осел, который уж наверняка знал о
содержимом возка ничуть не меньше хозяина.
— Я говорю о спасении вашей души, — прошептал
торговец.
Несколько секунд Оксана непонимающе смотрела
на него, потом догадалась:
— А, ты торгуешь индульгенциями?
— Что вы, милостивая госпожа, — испуганно
замахал руками продавец. — Делать это может
только святая церковь. Сказано в Писании, что
Христос «есть умилостивление за грехи наши», а
кровь Его «очищает нас от всякого греха». И сам
Спаситель, и дева Мария, матерь Божья, и святые —
сотворили гораздо больше добрых дел, чем надо
обычному человеку. Этот запас благих деяний
зовется Сокровищем, и каждый может приобщиться к
нему, купив индульгенцию. А, стало быть, продавать
их в праве только люди, представляющие Бога на
земле.
Он взглянул на свой камзол.
— Да и куда мне до них? Вспомните, например, как
вступал в город Иоанн Тетцель. Перед ним, на
вельветовом полотне с золотом, несли Буллу —
официальную бумагу папы.
Торговец прищелкнул пальцами.
— Все — и священники, и монахи, и члены
городского совета, и профессора, и студенты — от
мала до велика вышли встречать посланника
Ватикана. Они несли знамена, горящие свечи,
распевали церковные гимны. Под звон колоколов и
музыку органа, торжественная процессия
направилась к главной городской церкви, перед
которой уже установлены были крест и папское
знамя.
Хорс, однако, вспомнил и другие рассказы, о
которых писал Фома Гасконский, ректор
Оксфордского университета. Продавцы
индульгенций ходили в те дни повсюду, предлагая
отпущение грехов кто за пару пенни, кто за кружку
пива, а кто — за ночь с женщиной.
— Ради спасения и просвещения людей, —
продолжал тем временем торговец. — Тетцель
всегда носил с собою картину, красочно
изображавшую мучения душ в Чистилище. Была у меня
ее копия, да вот продал недавно. А на его ящике для
денег было написано: «Sobald der Pfenning im Kasten klingt, die Seel aus
dem Fegfeuer springt» — «Как только монета сюда упадет,
душа из Чистилища в Рай перейдет».
Он почесал ослика и огорченно вздохнул.
— Вот как шествуют истинные продавцы
индульгенций, не то, что я. Я же продаю другое —
грехи.
Захватывающий фэнтезийный
боевик.
Эта книга много недель находилась в списке
бестселлеров Ozon'a.
В настоящее время, ее нет ни в одной из
он-лайновых библиотек.
Все в Москве знают купца
Григория Клыкова.
Да только людям невдомек, что раньше он был
разбойником,
а его помощник, Федотка, — не человек вовсе, а
лесной оборотень-корочун…
Все права на произведения,
опубликованные на сайте и в рассылке, охраняются
в соответствии с законодательством РФ, в том
числе об авторском праве и смежных правах. Любое использование произведения, полностью или частично, без разрешения правообладателя
запрещается.