ВАЛЕРИЙ МИХАЙЛОВ
ПРОИЗВЕДЕНИЯ

ШИРОЧКА И КОМСОМОЛ


Все когда-то кончается, как сказал старик Гераклит, отправляя пустую бутылку в авоську с тарой. Потом, правда, по пути в пункт приема стеклотары он изрек, уже прилюдно: Все меняется, благодаря чему и вошел в историю.
Закончилась Широчкина пионерская пора. Пришло время вступать в комсомол. Широчка волновалась, как никогда, несмотря на то, что поручился за нее не кто иной, как Паша, ставший к тому времени секретарем комсомольской организации в школе. К тому же Паша был членом комиссии, которая и принимала в комсомол.
Перед дверью секретаря горкома комсомола кроме Широчки было еще пять человек: Здоровенный детина, постоянно пускающий струйку слюны на свежестиранную рубашку, шустрик, отпускающий смачные подзатыльники детине после каждой такой струйки, две неприличного вида девицы, нервно курящие сигареты, одну за другой, и опрятного вида мальчик лет так четырнадцати. Комиссия опаздывала на полтора часа.
Наконец, они появились, все трое, с усталыми от комсомольской работы лицами. Они бросили что-то вроде здрст на приветствие кандидатов в члены ВЛКСМ и скрылись в кабинете.
-С бодуна ребята, - с сочувствием в голосе сказала одна из девиц.
Широчка не знала, где у них в районе находится Бодун, но, судя по уставшему виду комсомольских вожаков и столь длительному опозданию, она решила, что это где-то очень далеко, и ей стало искренне жаль комсомольцев.
-Надо было пивасика взять, - продолжила тему все та же девица.
-Кто ж знал, - ответила ей подруга.
-Может, сходим сейчас?
-А вдруг не успеем?
-За это, думаю, простят.
Но тут дверь открылась, и Паша пригласил всех внутрь. Комиссары располагались все трое за одним столом, покрытым настоящим красным кумачом, а кандидаты уселись на стульчики, стоящие вдоль стен кабинета. Кумач был настоящим олицетворением истории комсомола. Подпалины от забытых сигарет и нечаянно оброненных кропалей олицетворяли тяжелую, а временами мучительно невыносимую жизнь трудового народа в условиях жестокой эксплуатации, которой душили народ помещики и капиталисты. Кровь дефлорированных на этом кумаче
юных помощниц партии олицетворяла кровь борцов за свободу, равенство братство и мир во всем Мире. Следы вина были символом радости побед, а обильное семя комсомольских вожаков олицетворяло светлое будущее.
-Начнем, - сказал секретарь горкома и сделал большой глоток прямо из графина.
-Кто первый? - спросил просто секретарь комиссии.
-Пусть он, - предложил шустрик и вытолкнул детину на средину комнаты. Детина сконфузился, отчего пустил сразу струйку слюны изо рта и большую зеленую соплю из носа. Сопля шумно упала на пол кабинета, и, сконфузившись еще сильнее, детина громко пукнул.
-Фио? - спросил, морщась, секретарь.
-Не а.
-Что не а?
-Я не Фио.
-Не Фио?
-Он Гном, - ответил за детину шустрик.
-Гном? - удивился секретарь горкома.
-Почему Гном? - спросил просто секретарь.
-Потому что все его гномят, - вновь ответил за Гнома шустрик.
-И как же тебя гномят? - спросил секретарь.
-Кто как, - продолжал отвечать шустрик, - кто поджопник отпустит, кто какашками закидает, а Васька с Петькой, так те его письками затыкивают.
-Как затыкивают? - удивился секретарь.
-Петька в задницу, а Васька в рот.
-Он говорит, что это игра в мороженое, - заговорил, наконец, детина, - А когда я научусь правильно лизать мороженое у Васьки, он мне настоящее купит.
-А тебе нравится эта игра? - оживился секретарь горкома.
-Сначала больно было, а потом привык. Больно мороженого хочется.
-Так любишь мороженое?
-Очень, - детина улыбнулся во всю свою пасть, и на рубашку упали сразу две струйки слюны.
-У меня больше вопросов нет.
Следующей встали неприличные девицы. Сразу обе.
-Космодемьянская Зоя Гербертовна, - представилась одна из них.
-Надежда Константиновна…
-Крупская? - перебил ее секретарь.
-Зачем сразу Крупская? Я Коньячкина.
-Место работы или учебы?
-Фойе гостиницы "Интурист".
-Должность.
-Минетчицы мы.
-Бляди что ли?
-Сам ты блядь! - оскорбилась Зоя. Блядь - это развратная приспешница империализма, а мы, может быть, вынуждены сосать буржуйские хуи, чтобы помочь детям-сиротам из детдома № 5.
-Вы помогаете детям?
-Мы взяли шефство над детдомом, - гордо сказала Надя.
-Что ж, это похвально. Следующий.
Аккуратного мальчика звали Тимур. Подобно своему легендарному тезке, он организовал свою пионерскую команду для помощи одиноким старикам. Решив не размениваться на пустяки, в ночь на седьмое ноября они забрались в супермаркет буржуя и жмота Рачкина. Пионеры взяли еду и теплые вещи, которые той же ночью незаметно подбросили в дома к старикам - вот утром порадуются. Утром же радостную новость старикам принесла милиция со специальной собакой. Отморозкову потом долго пришлось разбивать в кровь кулаки и ноги о старческие
тела, выбивая из них признание. К Тимуру вопросов не было.
-Фамилия? - обратился секретарь к шустрику.
-Я не, я с ним за компанию, у меня еще пока дома все.
Новоиспеченные комсомольцы осуждающе посмотрели на шустрика.
-Как знаете, молодой человек. А к тебе, Широчка, у нас вопросов нет. Ты доказала свою любовь к Родине.
-И так, - взял слово секретарь горкома комсомола, - поздравляю. Вы все приняты в ряды ВЛКСМ, кроме некоторых, - он гневно заклеймил взглядом шустрика, - билеты получите позже, на торжественном собрании, а сейчас все свободны.
-Зоечка и Надечка, останьтесь, - сказал секретарь.
-И ты, Гном, тоже, - добавил секретарь горкома.


ШИРОЧКА И МИТИНГ


-Сегодня митинг. Не забудь предупредить всех своих, - сказал Широчке Паша.
Пока Широчка обегала "всех своих", в целях конспирации телефоном было решено не пользоваться, митинг уже начался. Широчка вошла в зал (митинг проходил в ДК работников культуры), и села на свободное место в задних рядах. Выступал секретарь горкома партии Сигизмунд Иванович Микава. Он символично смотрелся на фоне огромного, на всю стену портрета Ленина, спасенного от попытки демократов пустить его на тряпки для мытья полов уборщицей Клавой. Над портретом висел транспарант: СВОБОДУ СЛОВУ ХУЙ!
-Это воистину великое слово, - говорил Микава, - достойное стоять в одном ряду с такими символами, как Ленин, Партия, Комсомол, Родина, Свобода, Коммунизм. Это слово, которое неумелая детская рука одним из первых старательно выводит на стене или заборе, воплощая тем самым великий Ленинский лозунг УЧИТЬСЯ! УЧИТЬСЯ! УЧИТЬСЯ! Это слово, которым, как каленым железом, мы будем клеймить буржуев и их приспешников. Это слово мы будем бросать в лицо так называемым демократам, будем давать им отпор, будем бить их по грязным
волосатым лапам. С другой стороны именно хуй является тем инструментом, которым мы выковываем наш советский народ. Я не оговорился, несмотря на распад Советского Союза, настоящие коммунисты навсегда останутся советским народом, что бы ни происходило. Именно хуй является связующим звеном между серпом и молотом, между рабочими и крестьянами, между партией и народом. И пусть буржуи прячут за дворцами и "Мерседесами" свои раздутые от народной крови, похожие на насосавшихся крови клопов пиписьки. Пусть жалкие интеллигенты
нянчат свои чахлые оппортунистические пенисы. Пусть. А мы возьмем настоящие народные хуи в наши крепкие мозолистые руки и дадим ими по головам проворовавшимся чинушам и мироедам. Вот для чего нам нужен свободный богатырский народный хуй, который мы вынуждены скрывать под маской бесконечных концов, членов и болтов. Так будем же называть вещи своими именами! Вгоним наш красный народный хуй в глотку гидре империализма.
Зал взорвался овациями, а Широчке стало вдруг грустно и неуютно. Ей нечего было взять в руку, нечего было предложить партии и народу, нечего было положить на алтарь будущей свободы. Широчка незаметно покинула зал, навсегда расставшись с коммунистическими идеалами.


КАК ХОРОНИЛИ БАБУШКУ


-Я скоро умру, - сказала бабушка за обедом, на который специально для этого собрала всех родственников и друзей, - а именно десятого мая.
-Но мама, сейчас только конец апреля, да и ты чувствуешь себя хорошо, - вступила в разговор Широчкина мама.
-Это не важно, - отмахнулась бабушка.
-Но почему десятого мая? - не унималась Широчкина мама.
-А потому, дочка, что десятого мая заканчиваются праздники. Проснетесь вы утром, головы больные-пребольные, пить вроде бы уже и не резон, а тут годовщина моей смерти. Помянете вы меня добрым словом, да и чем покрепче, и мне хорошо, и вам не так тяжко
-Похороны - это штука серьезная, - Поддержал бабушку дед Напас, набивая трубку своим фирменным табачком, смешанным с оконной замазкой. Замазку Напас делал сам. Пойдет на конопляное поле, соберет массу, похожую на темный душистый пластилин, замажет ей щели в окнах, а зимой, когда стоит лютый мороз, и кроме как сидеть в хате и смотреть на заледенелое стекло, делать больше и нечего, или весной, когда светит солнышко, и пахнет свежими древесными почками, отколупает он кусочек замазки, и в трубку. Покурит-покурит,
и улыбается радостно.
-Ведь что такое похороны? Это проводы человека в мир иной, так сказать, последний штрих в таинстве смерти. А жизнь и смерть - это как две стороны одной газеты. С одной стороны, положим - это жизнь, с другой, стало быть, смерть. Ткнул пальцем в газету, и ты на другой стороне. Куда ткнул, там и оказался. Вот мы когда могилу роем, мы этой лопатой дырку в газете и рвем.
-Да, но как ты можешь знать о своей смерти заранее?
-Ваше дело меня похоронить по-людски, а как я помирать буду, это уже мое дело.
-Что ты еще задумала?
-Да ничего я не задумала! - обиделась бабушка, - Не стану я грех на душу брать.
-Но ведь еще почти две недели.
-Вот и славно, а то помирают внезапно, даже не предупредив родственников, и приходится тем носиться, как укушенным. А тут заранее, по-божески. И не спорьте со мной, я так решила.
Начать решили с поминок, вернее, решила бабушка. Как ее ни пытались отговорить, ничего не хотела слушать.
-В кои веки соберетесь, чтобы сказать обо мне чего хорошее, а я и не услышу уже. Не пойдет! Может, я тоже хочу за упокой с вами выпить.
-Мама, но так не хорошо, так никто не делает.
-А горько кричать, когда родственники с покойным прощаются, хорошо? (Отморозков уткнулся в тарелку) или совать музыкантам трешку, чтобы они семь-сорок сыграли?
-Все бы тебе попрекать, - обиделся Напас.
-Попрекать? А ты бы не водил хоровод вокруг гроба, да не орал: В лесу родилась елочка. Тоже мне дед-Маразм.
Больше с бабушкой никто спорить не захотел, и поминки решено было назначить на тридцатое апреля.
Таких цивильных поминок в городе еще не было. Бабушка сидела во главе стола в высоком кресле, похожем на театральный трон. Над ее головой красовался венок с заупокойными словами. Рядом, на столе, горела свеча. Гости входили, кланялись бабушке, говорили: «Землица вам пухом», - и целовали в лоб. За столом говорили все больше о бабушке и, в основном, хорошее. Иногда, для смеха, вспоминали кое-какие курьезы, но лишь те, о которых бабушка и сама любила рассказывать. Обстановка была настолько торжественной, что дед
Напас вспомнил даже о революции, участником которой он, вроде бы, был.
-Представляете, - говорил он, - седьмое ноября, и никакой водки, во всем Петрограде. А какое седьмое ноября без водки? То-то и оно. В Питере водки нет, в Кронштадте нет, нигде нет. Моряки, было, прислали за водкой "Аврору", но водки нигде нет. Жуть! А мы тогда с покойным Михеем на "Авроре" как раз и служили. Я был совсем еще юным, юнгой, как говорят на флоте. Морячки все на берег сошли, водку ищут, а нас, несколько человек, в карауле оставили. Вот караулим мы, значится, ту самую пушку, а на посту как раз паренек
был новый, деревенский. Ну и заснул он у орудия. Решили мы над ним подшутить. Взяли ботинок, обмазали его дерьмом, пришлось нам на палубе потужиться, и ему на лицо, значит. А веревку к пушке привязали, куда следует. Проснулся он, видит такое дело, и швыряет тот говнодав как можно дальше. Тут пушка и рванула. В Петербурге от взрыва все вздрогнули, а одного мужика, маленького в кепке осенило. Айда, говорит, в Зимний, там водка точно есть. Зря, что ли, временное правительство там заседает? Они там народную водку
жрут! Так оно и получилось.
В общем, поминками все остались довольны.
Десятого числа в назначенное время бабушка с мегафоном в руках уселась в гроб, который поставили в убранный цветами кузов грузовика, заиграла музыка, завыли плакальщицы, и процессия тронулась в путь. Торжественная, надо сказать, получилась процессия. Все идут в трауре, цветы под колеса кидают, музыканты играют жалостливо, как никогда, тетки воют, причитают. Бабушка через мегафон прощается со знакомыми. Доехали почти до кладбища, и тут бабушке не понравилось что-то.
-Стойте, - кричит, - не хочу я под похоронный марш хорониться. Так и смерть мне не в радость будет, а хочу я, как негры в Бруклине, под Диксиленд уходить.
Вернулись назад, и пошли уже под Диксиленд. Не то, совсем не то получается. Не могут плакальщицы в тон Диксиленду плакать, не привыкли они. Пришлось разогнать плакальщиц, а вместо них пригласить танцовщиц из ночного клуба. Опять не то. В конце концов, решили отказаться и от траура.
Идут, впереди танцовщицы в бикини, за ними оркестр джаз наяривает, дальше бабушка в гробу танцует, а следом уже родственники и друзья усопшей. Идут, шампанским стреляются, танцуют, песни поют. Замечательные получились похороны.


ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ


Широчка, а эта история несомненно будет о Широчке, давно уже закончила школу и поступила в Государственный Педагогический Университет. Начиналась практика, и Широчка вновь оказалась в стенах родной школы. Прошло каких-то два или три года со дня ее успешного окончания, а как все изменилось. Не было больше ни пионеров, ни комсомольцев, ни октябрят. Не было больше Ленина и, соответственно, ленинской комнаты. Там сделали комнату отдыха для учителей с большим аквариумом, удобными креслами и новыми дорогими столами.
Здесь даже стоял очень дорогой и совершенно новый компьютер.
За компьютером сидел школьный приятель Широчки - Вова Семимильный.
-Привет! - сказала Широчка, входя в бывшую ленинскую комнату.
-Привет! Поразительно выглядишь.
-Спасибо.
-Какими судьбами?
-Буду здесь практику проходить.
-Это хорошо. А то без тебя как-то скучно.
-Чем занимаешься?
-Отлаживаю специальную компьютерную игру для учителей. "Первое сентября".
-Интересно. О чем игра?
-О школе естественно.
-Покажи.
-Садись поближе.
Вова включил компьютер, и после всех положенных при загрузке циферок, буковок и заставок на экране появилась заставка игры.
-Ничего себе! - воскликнула Широчка.
Заставка действительно была великолепной: лунная ночь, чистое, звездное небо… На переднем плане горящая школа, а поверх всего надпись: ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ!!!!!!!!!
-Нравится? - спросил Широчку Вова.
-Еще бы! Давно мечтала увидеть такое.
-Подожди, сейчас звук включу. Пожар, как настоящий.
-Стерео?
-Пять-один, - гордо ответил Вова.
-Здорово!
-Смотри дальше.
Вова нажал еще одну клавишу.
Экран стал совершенно черным. Зазвонил телефон.
-Кого там еще среди ночи, - послышался раздраженней мужской голос.
Вспыхнул свет, и сразу же на экране появился фрагмент комнаты, а если точнее, спальни. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на которой и был телефон. Над тумбочкой горел ночник. Всклокоченный мужчина средних лет взял телефонную трубку.
-Алло! Это директор школы? – спросила трубка.
-Да, а что?
-В школу проникла группа детей. Срочно выезжайте.
-Хорошо. Сейчас буду.
Директор бросает трубку, спешно одевается и выходит из дома. У подъезда его ждет асфальтовый каток. Директор садится за руль. Громко ревет мотор. Во всех окнах загорается свет…
Загрузка.
-Первый уровень - дорога в школу. Требуется переехать как можно больше деток.
-Какой ужас!
-Да нет. Это не примитивная давилка. Здесь шикарная графика, да и детки под катком... Вот смотри.
Графика действительно была превосходная. Дорога, каток, дети… Все было словно по телевизору.
-Примерно минута отводится на обучение управлением катком. Все просто. Рассчитано даже на учительницу по природоведению, - говоря это, Вова красиво вписывался в повороты, - а вот сейчас пойдут дети.
Дети сидели на дороге и рисовали что-то мелом. Были они совсем еще маленькими, лет пяти-шести.
-Смотри, как здорово! - с этими словами он ловко вырулил на смешного карапуза в коротких штанишках.
-Мама! - пискнул тот и упал под каток.
Послышался хлопок, и в разные стороны полетели брызги крови и еще чего-то, наверно, мозгов.
-Правда, прикольно. Я специально метил на голову, чтобы было смешней.
Не успел каток очиститься от крови, а Вова уже догнал следующую жертву, милую девочку в платьице с медвежатами. Ее он переехал всю, с ног до головы, чтобы Широчка могла насладиться реалистичным хрустом костей.
После десятого ребенка компьютер заиграл туш.
-Установлен новый рекорд первого уровня, - пояснил Вовик, - а теперь уровень два. Школа.
Возле школы сиротливо стоял милицейский "Бобик", который Вовик лихо подмял под каток.
-Нехрен занимать директорскую стоянку.
Директор, словно ковбой с боевого коня, лихо соскочил с катка на землю, взял из ящика с инструментом внушительную монтировку и вошел в школу.
Возле порога кто-то вывел корявым детским почерком: "Попробуй найти рацию, сука".
-Это подсказка.
-Здрасьте! - к директору подбежал мальчик лет восьми.
-Надо бить точно по голове, - сказал Вовик, и обрушил на голову мальчика монтировку.
Голова с веселым хрустом раскололась надвое, а на стены полетели брызги крови и мозгов.
-А если не попасть? - спросила Широчка.
-Смотри, - и Вовик с силой ударил девочку монтировкой по плечу.
Раздался хруст костей.
-Мудак, - пропищала девочка, и убежала прочь.
-Теперь она будет мстить на следующем уровне.
Директор ходил по кабинетам, бил детей по головам монтировкой, и от каждого удачного удар, от веселого, радостного хруста расколотых черепов у Широчки становилось радостно на душе.
Рация лежала на учительском столе в кабинете географии.
-Ключ… вожатая… ключ… вожатая… - несколько раз повторила рация и замолчала.
-Теперь надо найти вожатую.
Не доходя до лестницы, они обнаружили массивную рогатку и коробочку с шариками и гаечками для нее.
-На втором этаже детки вооружены рогатками. Там нам надо быть осторожней.
Над головой директора просвистел, пущенный кем-то камень, а через мгновение из-за угла показалась виснущатая физиономия. Вовик метко пустил камень прямо между детских глаз. Раздался звук битого стекла, а из глазниц выпали глаза, и, словно теннисные шарики, покатились, подпрыгивая по полу.
-Видала?
-Вот бы и в жизни так!
-Увы.
Вожатая, прикинутая как проститутка, курила в учительской, стряхивая пепел в аквариум с любимыми рыбками учительницы по географии.
-Хочешь сладкого, козлик? - томно спросила она, когда директор вошел в комнату.
-А вот в нее стрелять нельзя, иначе останешься без ключа, и все придется начинать заново.
Он подвел директора вплотную к вожатой и нажал ентер. Директор тут же повалил вожатую на стол и вонзил в нее свой огромный, не менее полуметра член. Она застонала, по экрану прошли разноцветные круги.
-Остальные уровни еще не совсем отлажены. Зато могу показать финал.
-Показывай.
Они оказались в школьном дворе. Посреди двора стоял привязанный к столбу милиционер, обложенный дровами.
-А это еще что?
-Субботник. Сжигание мусора. Почетное право финалиста.
Директор подошел к костру, чиркнул спичкой. Милиционер на костре запел: "Наша служба и опасна и трудна".
-Все, - грустно сказал Вова.
-Жаль, что это только игра, - ответила Широчка, и ее глаза мечтательно заблестели.

На сегодня все. Заходите ко мне на сайт.

Или пишите сюда