В Михайлов. Произведения

О ТОМ, КТО ХОЧЕТ ТЕБЯ УБИТЬ
Продолжение:

----------

Гора появилась внезапно. Ее не было видно ни на горизонте, ни даже за сотню метров.
Егора бросило в жар. Еще бы! мгновение назад перед ним была бесконечно ровная
дорога, разрезающая бескрайнюю степь от горизонта до горизонта, а в следующее
мгновение прямо перед машиной вырос странный город, вырезанный в одной огромной
скале. Он появился настолько близко, что Вера едва успела затормозить, чтобы
не врезаться в шлагбаум с запрещающим въезд знаком, расположенным у подножия
скалы-города.
-Приехали, - сказала Вера и заглушила мотор, - теперь слушай меня внимательно.
Это самый опасный и самый важный момент пути. Что бы ни случилось, ничего не
делай и ни во что не вмешивайся. Четко выполняй все мои инструкции и молчи. Понял?
-Понял.
-Одно единственное неверное слово, и ты будешь мечтать о смерти. Я не шучу.
-Я уже понял.
Они вышли из машины, пролезли под шлагбаумом и сразу же оказались в центре города.
Узкие улочки, вернее одна единственная городская улица шла серпантином на вершину
горы. Домами здесь служили выдолбленные в скале пещеры без окон и дверей, из
которых на гостей с безразличным выражением на уставших лицах смотрели их обитатели.
Они словно бы сошли с экрана фильмов ужасов про восставших мертвецов или  послевоенных
мутантов, настолько они были отвратительны, уродливы, истощены. Многие, ко всему
прочему, были жестоко
изувечены.
Жара стояла неимоверная. Вонь годами немытых человеческих тел вызывала тошноту.
Каждый шаг давался с таким трудом, словно к ногам были привязаны тяжелые гири.
 
-Здесь живут те, кто не сдал последний экзамен, - пояснила Вера. Все они, так
или иначе, связаны с поисками Книги Снов. Эта книга находится в храме, которым
заведуют торговцы человеческой жизнью. В этом мире, как ты, надеюсь, уже понял,
какую-либо ценность имеет только уровень личной силы. Они пришли сюда нищими,
кто в результате неразумного использования ритуалов, кто в результате экспериментов
с наркотиками, и все они остались здесь навсегда. Только тот, у кого достаточно
силы, чтобы заплатить за вход имеет
доступ к книге, а, значит, и право уйти. И это правильно. В руках слабаков она
стала бы сильнейшим оружием, направленным против достойных, ради которых и существует
послеобеденное время. 
Вершина горы была храмом невиданной красоты. Он тоже был выдолблен в скале, но
сразу было видно, что над ним потрудились настоящие мастера. У входа в храм стояли
люди в черных одеждах. Их лиц не было видно. 
-Иди за мной и молчи, - шепотом приказала Вера. 
Она вошла в храм, но Егору заступили дорогу.
-Кто ты и откуда?
Он молча пошел на стража. Тот отступил и достал меч.
-Говори, или же ты умрешь.
Егору стало страшно. Он еле сдерживал себя, чтобы не закричать, и только понимание
того, насколько важно следовать инструкциям Веры, заставляло его двигаться вперед.
Егор закрыл глаза и пошел на стража. Страж отступил. 
Они прошли по длинному, выложенному белым мрамором коридору и оказались внутри
внушительной полусферической пещеры, которая и была храмом. За исключением небольшого,
круглого острова в центре храма и узкой, не более полутора метров шириной площадки
возле стен или стены, все было покрыто прозрачной и одновременно светящейся белым,
флуоресцентным светом водой. На острове в центре храма было великолепное ложе,
изголовьем которому служила красивая, резная арка, под сводом которой вполне
мог бы пройти человек, если
бы за ней был какой-либо проход. Купол храма состоял из прозрачного, похожего
на лед кристаллического минерала, а площадка вдоль стен была совершенно черной.
В конце коридора их встретили мужчина и женщина, одетые в длинные белые одежды.
Они трижды спросили что-то на незнакомом Егору певучем языке. Вера трижды повторила
свой ответ. После этого они вошли в храм.
-Раздевайся, - сказала Вера, снимая с себя одежду.
Егор тоже разделся. 
-Теперь вперед, - она бросилась в воду и легко поплыла к острову. В сиянии воды
ее тело казалось божественно красивым.
Вода была теплой и немного наэлектризованной. Она была настолько прозрачной,
что, казалось, они плыли в чистом свете.
-Можешь говорить, - разрешила Вера, когда они выбрались на остров, - мы находимся
в Храме Книги снов. Это конечный пункт нашего путешествия. Осталось внести последнюю
плату, и... 
-Чем будем платить?
-Мы принесем с тобой в жертву младенца.
-Что?!
-Успокойся. Это один из трех ритуалов, которые стали кровожадными только лишь
после того, как к ним приложили руку холуи Линчевателя в лице духовенства. Здесь
все  иначе. Действительной нашей жертвой будет любовь. Ты должен будешь слить
свое семя в ритуальную чашу, - она показала на усыпанную драгоценными камнями
чашу слева от ложа. Это и есть твоя плата за посвящение. Потом внесу свою плату
я. Ты готов?
-Не знаю. Никогда не делал этого в подобных условиях.
-Справишься. 
Вера крикнула что-то на том же певучем языке. Храм наполнился людьми в белых
одеждах, которые начали петь. Егор погрузился в состояние экстаза. Он увидел
в Вере богиню, олицетворяющую саму божественность. Само ее присутствие было волнительным
и неописуемо завораживающим. Егор не видел больше никого и ничего. Был только
он и Вера. И была любовь. 
-Чаша... – шепнула Вера в нужный момент.
Егор чуть было не опоздал. Внеся свою часть оплаты, он провалился в глубокое
блаженство. Вера взяла кувшин с красным вином, который стоял справа от ложа и
омыла им свое лоно, стараясь делать так, чтобы все вино до последней капли попало
в чашу, где уже была сперма Егора. Затем она подняла чашу над головой. Снизу
из-под воды поднялся прозрачный, светящийся мост, по которому жрецы прошли на
остров. Вера отдала им чашу и разбудила Егора. Чаша сделала круг, последним в
котором был Егор.
-Сделай маленький глоток. Остальное поставь под арку, - шепнула ему на ухо Вера.
Едва чаша оказалась под аркой, как та отворилась, открыв путь в саму бесконечность,
которую невозможно описать. Там, в бесконечности была Книга Снов. 
Жрец начал читать нараспев:
-Она переплетена в человеческие мысли, и написана на последних желаниях людей,
превосходящих человеческую стадию развития. Эта книга дается всем и каждому,
но только избранный способен ее прочесть. Несмотря на то, что она не имеет замков
и любой, кто хоть однажды видел сны, держал ее в руках, только единицы способны
постичь ее суть! Подобно водной глади, Книга Снов очень чутко реагирует на каждую
мысль, каждое чувство, каждый порыв души. Одним она видится набором бесполезных
обрывков мыслей или видений, другим
отголоском дня, третьим скрытым языком подсознания, четвертым... Каждый видит
в ней лишь то, что способны увидеть его слепые от человеческих страстей глаза.
И только те, в ком хоть на одно мгновение может воцариться абсолютный покой,
способны постичь ее изначальную мудрость.  
Затем жрец почтительно открыл Книгу и начал читать текст, написанный на древнем
языке богов. Он читал, и каждое слово срывалось с его губ в виде магического
символа, который, вонзаясь глубоко в мозг Егора, буквально воспламенял все его
существо. Когда жрец закончил чтение, Егор весь был объят холодным, словно пары
ментола, пламенем. Вера тоже горела. 
-Как это ни печально, сейчас мы расстанемся навсегда, – сказала она, - и на прощанье
я хочу немного рассказать о себе. Я родилась и выросла в деревне. Работы не было.
Мать болела. Отец шабашил по мелочам. Мы добывали себе карманные деньги, обнося
ближайшие дома и дачи. Я залезла в один дом, который казался пустым. Мне было
лет 14. Там меня, что называется с поличным, поймал один человек. Он сказал,
что ждет меня. Он сказал, что либо сдаст меня в милицию, и там повесят на меня
все кражи, либо я должна на него
работать. Он назвал мой адрес, мою школу, имена моих родителей. Он знал обо мне
все. Платить он пообещал бешеные деньги. Я согласилась. А что мне было делать?
Я даже представить себе не могла, чего он от меня хотел. Едва я пришла на работу,
он отправил меня в послеобеденное время и там сообщил, что мне либо придется
освоить магию, либо загнуться в послеобеденном времени. Позже он провел меня
по этой дороге. Правда, моя дорога была совсем иной. К тому же у него было время,
так что я здесь бывала несколько раз.
Тебе повезет меньше. Мне пора двигаться дальше сквозь бесконечность, а тебе искать
свой путь. Вернувшись в обыденный мир, ты все забудешь, но книга снов позволит
тебе найти правильную дорогу. Однажды тебе придется вернуться сюда с достойным
– такова наша традиция. Прощай. 
Они крепко обнялись.

-----!-----

Любая ссылка на божью волю является богохульством. Говоря от его имени, мы, тем
самым, претендуем как минимум на понимание того, что уже по определению выше
нашего понимания, не говоря о...    

----------

Как и предсказывал Карлос, Ковальского они нашли на берегу озера. Наконец-то
стало по-весеннему тепло. Дождь прекратился, и вместе с солнцем пришло лето.
Пока еще не жаркое, без изнуряющего зноя и духоты. Ковальский задумчиво видел
в старом кресле, которое стояло у самой воды. Он совсем не обращал внимания на
свои спиннинги, а его взор, скорее всего, блуждал в глубинах собственного существа.
Рядом с креслом стоял небольшой столик, на котором расположился термос с горячим
чаем, несколько бутербродов в тарелке
и бутылка виски, почти еще полная.
На вид Ковальскому было лет семьдесят. Он был невысоким, жилистым человеком.
Седые волосы, умное красивое лицо, проницательные глаза. В его облике было что-то
от дона Хуана. Несмотря на полное отсутствие внешнего сходства, у Эсса одинокая
фигура у реки вызвала именно эту ассоциацию. 
На появление гостей Ковальский не обратил никакого внимания.
-У вас клюет, - сказал ему Эсс, просто чтобы как-то начать разговор.
-Это невозможно.
-Не похоже, чтобы здесь не было рыбы.
-Рыбы здесь полно, но она не настолько глупа, чтобы бросаться на пустой крючок.
Подобная глупость свойственна только двуногим.
-Пустой крючок? У вас что, наживка закончилась?
-Нет.
-Нет?
-Как может закончиться то, чего не было изначально?
-Хотите сказать, что вы пришли ловить рыбу без наживки?
-Я пришел не ловить рыбу. Рыба ловится в магазине.
-Ничего не понимаю.
-А вам это и не обязательно.
-Извините, - вступил в разговор Миллер, - мы хотели бы с вами поговорить.
-Вы только этим и занимаетесь.
-Нам порекомендовал обратиться к вам Карлос Хуан Мануэль.
-Я давно уже на пенсии, так что мне нечего вам сказать.
-Он просил передать вам вот это, - Миллер положил на стол подарок Карлоса.
-Вот шельмец! – воскликнул Ковальский, беря в руки кубик, - у него все-таки получилось!
Ладно, господа, раз с верительными грамотами у вас все в порядке, я к вашим услугам.
Хотите выпить?
-Спасибо, в другой раз.
-Другого раза, надеюсь, не будет, но в любом случае, как вам угодно.
-Мы хотели бы задать вам пару вопросов.
-Спрашивайте.
-Извините за любопытство, но я не смогу заснуть, пока не узнаю, почему вы ловите
рыбу на пустой крючок, - не удержался Эсс.
-Я прихожу сюда побыть наедине с собой. Отдохнуть головой. Фактически, спиннинги
служат для того, чтобы не вызывать лишнего любопытства. Рыба мне не нужна, а
издеваться над кем-то без какой-либо надобности не в моих правилах.
-Спасибо за объяснение.
-Насколько я понимаю, это не единственный ваш вопрос.   
-Мы хотели бы поговорить с вами о Линчевателе.
-Не самая лучшая тема для разговора. От Линчевателя вообще стоит держаться подальше,
а говорить о нем вообще не рекомендуется. Он этого не любит.
-А что он любит?
-Почему бы вам не задать этот вопрос ему самому?
-Насколько мы понимаем, Линчеватель – это что-то вроде эгрегора. 
-Все верно... Насколько вы понимаете... 
Он засмеялся.
-Что вас так рассмешило?
-Ваш эгрегор ведет переговоры и устраивает пресс-конференции. Он существует в
человеческом обличии, во плоти и крови. 
-Вы с ним встречались?
-Я для него слишком мелкая сошка. Он ведет переговоры с более полномочными представителями.
-Представителями кого?
-Всех. Он нашел общий язык со всеми, у кого есть сила и власть. И не стоит так
удивляться. Линчеватель единственный, кто может гарантировать стабильное положение
на планете, а это выгодно практически всем. Конечно, ради достижения стабильности
иногда приходится создавать хаос: бомбить, убивать, устраивать революции, скандалы...
Нельзя приготовить омлет, не разбив яйца. Линчеватель – синоним порядка. 
-Тогда почему он устраивает бардак?
-Это вынужденная мера. Ему по-другому нельзя.
У Миллера зазвонил телефон.  
-Что? Как?! Да, конечно... Выезжаем.
Миллер убрал телефон в карман.
-Карлос исчез, - сказал он Эссу, - надо ехать, - ...! Извините, господин Ковальский,
нам надо идти.
Было видно, что это известие сильно расстроило Миллера.
-Конечно, господа.
-Ему все-таки удалось, - сказал сам себе Ковальский, когда детективы сели в машину.
На его лице появилась довольная улыбка.
На этот раз на КПП их пропустили без церемоний. На первый взгляд в доме ничего
не изменилось, да и что могло изменить исчезновение человека?
У порога детективов ждал высокий мужчина чуть моложе сорока лет с приятным, располагающим
лицом. Было видно, что он всегда уделял много времени спорту, несмотря на солидный,
придающий ему буржуазный вид, животик.
-Здравствуйте, господа, - сказал он, протягивая для рукопожатия руку, - мое имя
– Янис Спикер. Я хотел бы поговорить с вами о вашем визите к Карлосу. Пройдем
в дом или воспользуемся погодой?
-Я бы предпочел свежий воздух, - ответил Эсс.
-Я тоже, - поддержал его Миллер.
-Очень хорошо. Скажите, господа, как долго вы знаете Карлоса Хуана Мануэля?
-Можно сказать, мы были друзьями, - ответил Миллер.
-А вы? – Спикер посмотрел на Эсса.
-До вчерашнего разговора я о нем вообще ничего не знал.
-Он говорил вам о своих планах?
-У нас не принято это обсуждать.
-Ладно, о чем была речь?
-Мы приехали попросить его помочь нам в расследовании одного дела, характер которого
не связан с работой Карлоса.
-Тогда почему вы выбрали его?
-Он был единственным, к кому мы могли обратиться. Это был визит на всякий случай.
-Понятно. Вы не заметили что-нибудь необычное в его поведении?
-Совершенно. К тому же я давно его не видел.
-И вам нечего мне сказать?
-Абсолютно. Для нас это окруженная высоким забором тайна.
-Что ж, господа, спасибо за то, что уделили мне время.  

----------

Спикер собирался сварить себе кофе, когда к дому подъехал внушительного вида
джип, из которого вышли двое совершенно одинаковых парней. Рослые крепкие парни
в одинаковых костюмах, с одинаковым выражением на одинаковых каменных лицах настоящих
мужчин из комиксов. Даже походки у них и те были одинаковые. 
-Кого еще черт принес? - сказал он себе вслух и пошел открывать дверь. 
-Здравствуйте, вы Янис Спикер? 
-Не исключено, а в чем дело? 
-Мы из службы национальной безопасности, - сказал старший брат-близнец и для
пущей важности сунул Спикеру под нос удостоверение. 
-Ребята, а вы близнецы, или вас научились клонировать? – спросил Спикер, окидывая
их внимательным взглядом, - чем могу служить?
-Вам придется проехать с нами. 
-Кофе выпьете?
-Боюсь, у нас нет времени на кофе. 
-Очень жаль. Зато у меня есть. 
-Мистер Спикер, я вижу, вы не совсем понимаете… 
-Это вы не совсем понимаете. Я хочу выпить кофе, а вы, если хотите, можете составить
мне компанию, а если нет – погуляйте по улице или подождите меня в машине. 
-Нам приказано доставить вас немедленно. 
-Ничем не могу помочь. 
-Мистер Спикер, вы вынуждаете… 
-Может у вас и ордер имеется? 
Никакого ордера у них естественно не было, да и быть не могло по определению.
Подобные парни редко утруждают себя соблюдением закона, вспоминая о нем только
в особых случаях или на экранах телевизоров. 
-Нет ножек, нет и мультиков, - Спикер развел руками. 
Его слова оказались за пределами их понимания. 
-В любом случае я воспользуюсь своим конституционным правом на чашечку кофе,
хотите вы этого или нет.
-В таком случае, мы с удовольствием составим вам компанию, но нам придется доложить
Мистеру Смиту, что вы категорически отказались поехать сразу.
-А это сколько угодно. Я знал, что мы сможем договориться. Входите, господа.
Присаживайтесь.  
-Спасибо.
-А для чего я вам понадобился? - спросил Спикер, следя за туркой. 
-Понятия не имею. Нам приказано вас доставить, а зачем, для чего… 
-Тогда скажи хоть, далече ли наш путь? 
-Да нет, офис в пятнадцати минутах езды.
-Чемодан брать?
-Не стоит, - улыбнулся Старший Брат.
-И на том спасибо. Надеюсь, из-за моей любви к кофе что-нибудь вроде рейса на
Марс не отменили? 
-Вполне могли и отменить, - совершенно серьезно ответил Старший Брат.
Младший Брат не проронил ни слова. 
-А он говорящий? – спросил Спикер. 
-Его и спроси. 
-Лучше ты, а то вдруг укусит. Знаю я вас. 
-Джонсон. 
-Я, сэр! - Рявкнул тот и застыл в ожидании приказа. 
-Скажи ему что-нибудь, пробки перегорят у парня. 
-Вольно, Джонсон. 
-А громкость у него регулируется? 
-Хочешь проверить? 
-В другой раз, как-нибудь. 

-Так теперь ты мистер Смит! – удивленно воскликнул Спикер, входя в громадный
кабинет, на двери которого была табличка: «Смит».  
-А ты так и остался Янисом Спикером?
-За годы, отданные конторе я напрочь сросся с этим именем.   
Они крепко пожали руки. 
-Давненько мы не виделись, - заметил Смит, приглашая Спикера сесть в удобное
кресло. 
-Ты все такой же.
-Ты тоже. Все та же улыбка во всю веснущатую физиономию, все та же рыжая грива
и задорный блеск в глазах. Ты все такой же подтянутый, сильный и ловкий, как
и…
-Брось. 
-Нет, правда. 
-А ты обуржуазился. Животик себе отрастил представительный, Костюмчик напялил
солидный. Вот только рожа тебя подводит. 
-Чем тебе моя рожа не нравится? 
-Как была она наглой, так наглой и осталась. Только теперь она у тебя к тому
же еще и широкоформатная. 
-А не пошли бы бы вы! 
-Это твой единственный аргумент? - он рассмеялся своим обезоруживающим непринужденным,
заразительным смехом. 
-Рад тебя видеть, хоть ты и сволочь, мистер Смит. 
Спикер на самом деле обрадовался, увидев именно его в этом огромном кабинете
с массивными дорогими дверями и скромной табличкой «СМИТ». Пожалуй, это был единственный
человек в конторе, к которому он испытывал искреннюю привязанность, а если и
не привязанность, так в любом случае это было достаточно теплое чувство, чтобы...

-Как живешь-то? – спросил Смит, доставая из законспирированного под сейф холодильника
две бутылки пива.
-В умиротворении и покое. Купил дом подальше от человечества, где и пребываю
в состоянии равновесия и единении с самим собой. 
-Я слышал, ты писать стал. 
-Скажи еще, что читал. 
-Когда мне, - с завистью в голосе сказал Смит. 
-Завидуешь моему покою? 
-Может быть. Все может быть. Но в моем подсознании мы ковыряться не будем. 
-Сам-то ты как? 
-Служу человечеству в обличии мистера Смита. 
-Чего ты собственно и хотел. 
-По крайней мере, я знаю, чего хочу. 
-Семьей не обзавелся? 
-На моей работе только конченный идиот станет обзаводиться собственной семьей.
А ты как, настрогал на отдыхе детишек? 
-Бог милует. 
-А дело у нас вот какое. Ты был знаком с Карлосом Хуаном Мануэлем?
-Даже и не слышал. А кто он такой? 
-Работал на нас. Математик, художник, философ... Гений-одиночка.
-Натворил чего?
-Пропал без вести. Исчез бес следа. Испарился. 
-Это как?
-Отправил секретаршу в контору, а когда она вернулась... Дверь заперта изнутри
на засов. Никто не открывает. Она вызвала охрану. Те приехали, вынесли дверь.
Внутри пусто. На окнах решетки. Охранные системы в порядке. Никаких следов вторжения.
Никто не входил, никто не выходил. Никаких следов борьбы, или беспорядка. Все
как обычно, только его нигде нет.
-Хорошее начало для рассказа про НЛО.
-Тебе нравится?
-А что?
-Я хочу, чтобы ты взялся за это дело. 
-Почему я? Я давно уже не у дел, к тому же у меня нет нужного допуска. 
-Допуск я тебе организую. Ты - моя последняя надежда. Там нужен такой сумасшедший
сукин сын, как ты. Я это своей задницей чую, а она, сам знаешь, еще ни разу не
ошибалась. И еще она чует, что это чертовски непростое и чертовски важное дело.

-Ты не слышал? Я не работаю больше на контору.  
-Забудь о конторе. Я тебя прошу о личном одолжении.
-Ну и скотина же ты!
-Я понимаю это, как согласие.
 
Карлос жил и работал в двухэтажном деревянном доме в 30 минутах от того, что
зовется цивилизацией. Первый этаж хозяйственно-технический. Гараж на две машины,
в котором стояли два совершенно одинаковых "Фольксвагена": один для Карлоса другой
для секретарши. Второй этаж: 5 комнат. Комната секретарши, гостиная с камином
и удобными диваном и креслами. Антикварный стол - произведение искусства незапамятного
века. В каждой комнате по телевизору. Спальня как спальня. Кабинет, он же библиотека,
вернее библиотека, она
же и кабинет. Островок офисной мебели в океане книг, добрая половина которых
могла украсить собой любую коллекцию. Островок офисной мебели существовал в виде
старого (не путать со старинным) письменного стола, на котором мирно сосуществовали
стопка чистой бумаги, чернильница с ручкой, которой он, по-видимому, и писал,
и суперсовременный компьютер. Рядом со столом - обшарпанный деревянный стул с
подушкой на сиденье. Последняя комната была студией, музыкальным залом и залом
для медитации. Дорогущий хай-эндовский
музыкальный комплекс с кучей колонок по всей комнате, завешенный покрывалом мольберт,
и матрас для медитации на полу. Ни одного ковра во всем доме, никаких безделушек
и излишеств. 
Пока Спикер осматривался в доме, вернулась Клара, секретарша Карлоса – ее вызывали
в контору. 
Была она откровенно никакой: Совершенно не идущий ей балахон неопределенного
цвета, шлепанцы, безобразный узел давно уже мечтающих о парикмахерской волос,
неухоженное уставшее заплаканное лицо совсем без косметики. Правда она, как отрекомендовал
ее Смит, была идеальным секретарем. 
-Человек-невидимка, - сказал он, - ты ее будешь видеть, только когда она тебе
понадобится. 

Утро Спикер решил посвятить кабинету, разумеется, после завтрака. Он был не из
тех, кто сгорает на работе. Тень отца Гамлета, так он окрестил секретаршу, подала
завтрак точно в срок. Овсянку и зеленый чай в молоке - лучший в мире «С добрым
утром». 
-Мистер Спикер, - постучалась она в дверь его комнаты, - завтрак, как вы и просили.
Где будете завтракать? 
-В кабинете. 
Когда он "спустился к завтраку", стол был уже накрыт, а Тень растаяла в лучах
утреннего солнца. Насладившись трапезой, Спикер приступил к изучению наследия
Карлоса. В компьютере ничего интересного не нашлось. Стол при ближайшем рассмотрении
оказался конченой рухлядью. Его изрядно перекосило в предсмертных судорогах,
и, пытаясь открыть ящики, Спикер чувствовал себя патологоанатомом на вскрытии.
Наконец, ему удалось извлечь из его деревянных (кто бы мог подумать) кишок папку
с более чем скудным наследием Карлоса,
состоящим из стихов, рисунков и фрагментов черновиков. Начать он решил со стихов,
которые ему очень даже понравились. Стихи оказались только стихами, и потрошить
их на предмет содержания каких-нибудь чудесных формул и панацей было просто глупо.

Посмотрев на часы, Спикер решил заняться черновиками уже после обеда, а в оставшееся
до обеда время просмотреть рисунки Карлоса.
Знатоком живописи Спикер не был даже в ночных снах. Смотреть картины он любил
и не упускал возможности лишний раз пошляться по выставкам, но все эти искусствоведческие
«измы» были ему глубоко до задницы, как и сплетни вокруг личной жизни творцов.
Он вообще старался рассматривать творение отдельно от творца. 
Я не уверен, что автор, настоящий автор, а не халтурщик-шаровик сам хорошо понимает,
что у него получилось. Что же касается критики, то ее вообще не стоит читать.
Критика чем-то сродни судмедэкспертизе. Кто-то уже это заметил и весьма точно,
- рассуждал он. 
На всех рисунках была изображена женщина удивительной красоты. Она была удивительно
легкой, воздушной, ирреальной, исполненной шарма, изящества и внутреннего очарования.

Карлос видит ее во всем. Вот она взирает на нас со звездного неба, сотканная
из мириады звезд, каждая из которых ее лицо. Игра теней в саду, и кажется, что
она только что сошла с полотна, еще хранящего ее незримое присутствие. Жаркое
марево над асфальтом, морозный рисунок на оконном стекле. Она в языках пламени,
играющего в камине, облако в небе, воздух, свет, сама жизнь. Бедный Карлос, для
него весь Мир стал ею, но ей не было места в нашем, слишком отягощенном материей
Мире, как нет места ангелам на Земле.

Незаметно для себя Спикер заснул с рисунками в руках, и ему приснилось, что на
него смотрит она, не зная, можно ли ему открыть свое забирающее душу лицо. 

"Что превращает нечто в искусство? Что превращает набор слов в Литературу, звуки
в Музыку, краски в Живопись, камень в скульптуру, движение в танец? Я имею в
виду истинное искусство, а не захлестнувшую Мир халтуру. А чем собственно отличается
Искусство от халтуры? Чем? Мастерством исполнения? Вряд ли. Ван-Гог не умел рисовать
или писать, в традиционном понимании, масса простых мелодий способны свести с
ума, тогда как виртуозно исполненное ничто заставляет скучать. Вдохновение? Но
что это такое? У настоящего
художника, в конечном счете, получается нечто большее, чем сумма компонентов.
Можно предположить, что шедевр есть ни что иное, как сосуд для чего-то неуловимого,
чего-то из запредельного Мира, послания с другой стороны. Назовем это фактором
искусства. 
В юности мне попался рассказ, который потряс меня до глубины души. Я испытал
шок. Это рассказ о Бетховене. Старый глухой маэстро сокрушался о своем бессилии,
о необходимости втискивать свое вдохновение в рамки возможностей инструментов,
способностей людей. Много позже я понял, что любой творец является Прокрустом
своего вдохновения, вынужденный втискивать в грубую материю чистейший эликсир
искусства, чтобы воплотить, донести, материализовать это нечто. 
Сделаем следующий шаг. Представим произведение искусства в виде системы уравнений,
одно из которых, например, задает ритм, и так далее. Сколько и каких уравнений
необходимо, чтобы выделить этот фактор искусства? 
В Японии есть легенда о великом учителе стрельбы из лука, который заставлял стрелу
саму натягивать тетиву. Есть выстрел, но нет стреляющего. В легенде сказано,
что он часто не попадал в мишень, но кого это волнует. Или еще одна легенда.
Когда музыкант познает свой инструмент и музыку, он разбивает его. Теперь музыка
звучит в нем самом, неотягощенная воплощением. 
Выделение искусства в себе, в чистейшем…" 
-Мистер Спикер, когда будете обедать? - спросила она через дверь. 
-Зайдите, пожалуйста. 
-Слушаю вас. 
Она опять была в этом своем балахоне и с жутким пучком волос на голове. Поразительный
талант портить свою внешность. 
-Давайте устроим небольшой пикничок на природе? Возьмем вина, сэндвичи и отправимся
на озеро. Посидим, заодно и поговорим. 
-Через пол часа все будет готово. 
-Да, наденьте что-нибудь более удобное.
-Хорошо. 
-Я готова, - услышал Спикер через сорок минут. 
Он не поверил своим глазам. Вместо бесцветного создания неопределенного пола
в комнату вошла молодая женщина с идеальной фигурой, ногами от подбородка, красивым
лицом и удивительными длинными волосами. На ней был короткий сарафанчик и легкие
сандалии без каблучков. В руках она держала корзину с продуктами. Заметив его
реакцию, она улыбнулась. 
-Поможете? 
Спикер взял корзину, и они отправились на озеро. Стояла тихая теплая, погода.
Лето, которого все ждали с таким нетерпением, наконец-то настало. Для начала
они искупались. Она прекрасно плавала и ныряла и вообще была самой грацией. 
-Так о чем вы хотите со мной поговорить? – спросила она, делая глоток вина. 
-Давайте для начала перейдем на "ты".
-Хорошо, Янис, о чем ты хотел со мной поговорить? 
Свежий воздух и вино окончательно довершили процесс преображения. На ее лице
появился румянец, исчезла последняя неловкость, а в глазах запрыгали маленькие
веселые чертята. 
-Расскажи о себе. 
-У меня есть право на адвоката? 
-Может быть, в другой жизни. 
-Что тебе рассказать? 
-Все. 
-Это долго и совершенно неопределенно. 
-У нас море вина и времени. 
-Не знаю даже с чего начать. 
-Начни с того, как ты писалась в пеленки. 
-А как писался в пеленки ты? 
-Здесь я задаю вопросы. 
-Хорошо, ваша честь, я все поняла. Пеленки я совсем не помню, да и раннее детство
тоже. Родители у меня были как родители. Жили как люди. Не выделялись. Хотели
и меня такой воспитать. С Карлосом мы познакомились, когда мне было 15, а ему
25. Он вырвался из-под родительской опеки и старался отмыться от всего этого
приличного общества. От света его тошнило с детства. Карлос оказал на меня огромнейшее
влияние. Уайльд, Грин, Моррисон, Генри Миллер, Кортасар, Достоевский, Кастаньеда,
Мэйлс Дэвис, Тим Лири, ЛаВей,
Кроули, Берроуз, Раджниш... Он открывал для меня те грани бытия, о существовании
которых я даже и не подозревала. Карлос помог мне поступить в университет, добился
для меня стипендии… Потом он женился, я вышла замуж. Мы разъехались. С мужем
я очень скоро развелась. Дурацкая была затея с этой свадьбой. Где-то год назад
Карлос предложил мне работу. Я согласилась. 
-На роль прислуги? 
-Я никогда не была для него прислугой! – вспыхнула она.
-Извини, я не это имел в виду. Но сама посуди, ты оканчиваешь университет, получаешь
работу в одном из лучших исследовательских центрах...
-Ты и об этом знаешь?
-Я должен знать обо всем. И ты бросаешь все ради того, чтобы в лесной глуши подавать
обеды одинокому гению. Объясни.
-За этот год он дал мне намного больше, чем любой исследовательский институт.

-Чем он тебя взял? 
-Он действительно гений. Не смейся, видел бы ты его работы. 
-А ты видела? 
-Я помогала их жечь. 
-Что?! 
-Примерно месяц назад он выскочил из кабинета в диком, возбужденном состоянии.
Он кричал, пытался объяснять, рассказывать. Твердил о каких-то вратах. Он говорил,
что все это грязь, а он должен быть чистым. Я не понимала, ничего не понимала,
тогда он обозвал меня непроходимой тупицей и приказал принести бумаги. Все бумаги.

-И ты ничего не сохранила? 
-Он знал всегда, что делает, каким бы сумасшедшим он ни казался при этом. В конце
концов, он всегда оказывался прав. 
-Над чем он работал? 
-Ты о математике что-нибудь слышал? 
-Знаю, что есть такая штука. 
-В последнее время он работал над точкой нуля. 
-А можно несколько поподробней? 
Подробней не получилось. Откуда ни возьмись, подул холодный ветер. Резко стало
темно.
-Сейчас ливанет, - сказала Клара.
-Уходим.
Они кое-как похватали вещи. Дом был слишком далеко, чтобы бежать, поэтому, они
ограничились быстрым шагом. Начался холодный, осенний дождь. Вернувшись, они
переоделись в сухую одежду: он в спортивный костюм, а она надела длинный красивый
халат.
-Как ты относишься к коньяку у камина? – спросил Спикер. 
-Замечательно. Займись огнем.
Пока он растапливал камин, Клара приготовила коньяк. Закончив возиться с огнем,
Спикер пододвинул кресла и прозрачный столик с бутылкой старинного благородного
напитка, бокалами и коробкой дорогущих сигар, которые, тем не менее, стоили своей
баснословной цены.
Клара забралась с ногами в кресло и завернулась в халат. Она вдруг стала похожа
на маленькую сказочную девочку.
-Расскажи о себе, - попросила она.
-Даже не знаю, что тебе интересно. 
-Все.
-Знаешь, я человек без прошлого. Я дважды прошел через процесс отречения. Сначала,
попав в контору, я отрекся от своей прошлой жизни и даже поменял имя на Янис
Спикер. Затем, уйдя из конторы, я отрекся еще раз, так что моя жизнь – сплошной
чистый лист.
-Как ты попал в контору?
-Меня завербовал Смит. 
-Что тебя привлекало в конторе? 
-Деньги, полномочия, иллюзия свободы, всевозможные доступы, куда только душа
пожелает, интересная работа. 
-Тебе нравилась роль Джеймса Бонда? 
-Я занимался пограничными ситуациями. 
-Этот как? 
-Это когда нормальный человек со здоровым рассудком просто сходит с ума. 
-Так у тебя больной рассудок? 
-У меня его нет. 
Стемнело.
-Включить свет? 
-Не надо. Камина вполне достаточно. Будем смотреть на огонь. Обожаю огонь, а
ты?
-Все зависит от масштаба и расстояния.
-Подожди. Если ты ушел из конторы, что ты делаешь здесь?
-Занимаюсь исчезновением Карлоса.
-Но ты же ушел.
-Меня попросил Смит. 
-Что заставило тебя уйти из конторы?
-Женщина. 
-Какая? 
-Похожая на тебя. Такая же красивая. 
-Пожалуй, я перестаралась с коньяком.
-Может, выйдем на свежий воздух?
-Пойдем. 
Они вышли из дома. Дождь кончился, оставив после себя запах свежести и приятную
ночную летнюю прохладу. Пахли цветы. 
-Ты когда-нибудь видел такие звезды? Удивительные. Я нигде больше таких не видела.

Небо было буквально усыпано звездами. Они были огромными и лохматыми, словно
свернувшиеся в клубочек пушистые котята. Спикера охватило ощущение единения со
всем этим лесом, небом, травой, словно не было никаких новозаветных веков, а
была все та же древность времен патриархов, самураев и воинов дзен. В нем вскипала
кровь предков. Он был центром вселенной, огромной, бескрайней вселенной. Вокруг
него вращались планеты, звезды, галактики, назойливыми мухами носились кометы.
Это было свидание с вечностью, любовная
встреча, игра, флирт. Спикер обнял Клару, нашел поцелуем ее губы, и весь Мир,
превратившись ни во что, провалился, исчез, перестал что-либо значить. 
-Нас комары сожрут, - прошептала она. 

"...и наблюдаю, как муравей ползет по краю чашки, делая очередной круг. Бедняга
думает, что топает по прямой. Прямо как мы с нашей объективностью познания. Только
мы изредка совершаем квантовые скачки, перескакивая с одного концентрического
круга на следующий круг. Образ и подобие бога во главе всего. Земля с присобаченными
к небу звездами и шляющимися светилами. Потом Ньютон с Галилеем, и, наконец,
Эйнштейн. Но любое фундаментальное открытие - это не более чем новая песня на
долгоиграющей пластинке, на которой
мы продолжаем вертеться с нашей новой системой координат, которая, по своей сути,
является все той же пресловутой чашкой, разве что несколько иного радиуса." 
На Спикера обрушился ураган всепоглощающей страсти с цунами, громом, молниями,
извержением сразу всех вулканов в мире и массированным ядерным ударом. Его плоть
и кровь исчезли, сгорели, растаяли без следа. Жар любви превратил его в магму
страсти, в которой бушевали ядерные реакции. Они пили любовь, как соленую воду,
и их и без того нестерпимая жажда усиливалась с каждым глотком. Любовь кипела
в них мириадами звезд, взрывалась сверхновыми, стирала в порошок пространство
и время, превращая любые категории в ничто,
миф, ненужную мелочь, которой можно пренебречь. 
Они не расставались ни на мгновение, почти не спали, находясь в удивительном,
ни с чем не сравнимом состоянии эйфории. Клара стала его Отцом Небесным, альфой
и омегой, всем. 
Спикер обожал эту удивительную, разбудившую его душу женщину. Он готовил еду,
купал ее, одевал, раздевал, пытался исполнить любое ее желание еще до того, как
оно было произнесено вслух. Все свободное время они занимались любовью, и с каждым
разом их страсть возрастала, крепла, набирала силу и аппетит. Клара переменилась.
Она приоделась, сделала прическу, начала пользоваться косметикой и расцвела тем
цветением, которое бывает только у любимой и любящей женщины. Спикер совсем забросил
расследование и жил только
ею, стараясь наполнить ею абсолютно все, не пролив ни одного мгновения. Окружающий
мир его больше не интересовал. 

"…система отсчета, в которой точка нуля является абсолютной. Теперь это уже не
муха, бьющаяся о стекло, не муравей на петле Мебиуса и не пресловутая скорость
света. Точка нуля - это центр мироздания, бесконечной и абсолютной системы координат
со сколь угодно большим, вплоть до бесконечности, числом осей координат, начало
движения в его абсолютном первозданном виде. Пространства и времена, жизни и
смерти, бессмертие, небытие, все берет начало…" 
-Я отвезу отчет, а потом заскочу в парикмахерскую, - сказала Клара, целуя Спикера
в лоб. 
-Когда тебя ждать? 
-К ужину. Я буду голодной, усталой и злой, так что постарайся встретить меня
наилучшим образом. 
-Слушаю и повинуюсь. 
Спикер вернулся к черновикам. 
"...непреодолимое желание взять в руки кисть. Рисунки получались сами собой,
главное было не мешать этому удивительному процессу. Рука сама знала, что делать.
Теперь я умею стрелять из лука. Я существовал совершенно отдельно от процесса
в абсолютно иной реальности, ином измерении, иных пространстве и времени. И этот
совершенно ирреальный мир ворвался в мою реальность посредством творческого вдохновения.

У меня все время выходит одна и та же женщина изумительной красоты. Воплощение
света и божественного проведения. Ее неземной магнетизм все больше покоряет меня
с каждой новой работой. Я вижу ее буквально во всем. Это как в медитации с зеркалом,
когда уже через месяц достаточно заглянуть в затемненное зеркало, чтобы начался
парад лиц и видений. Уже несколько дней, а вернее ночей я вижу ее во сне. Каждый
раз она приходит ко мне удивительно красивая и живая и говорит, говорит, говорит.
Она рассказывает о вратах,
и каждый раз я понимаю нечто важное, нечто, способное кардинально перевернуть
мою жизнь и судьбу, и каждое утро я пытаюсь вспомнить это нечто, но все, что
у меня есть - это уверенность в том, что я знаю величайшую тайну мироздания.

…сжег все свои черновики. Боже мой, каким идиотом я был! На что тратил время!
Бесконечно драгоценное время. Сегодня я бросил в огонь весь этот мусор прожитых
лет и с чистой душой приступил к сотворению врат."
От чтения его отвлек стук в дверь.
-Кого еще хрен принес? – удивился Спикер.
На пороге стоял Смит. 
-Ты? 

Внутри Спикера все сразу будто бы выключилось, будто кто-то вырубил, обесточил
систему. Не было ни горя, ни чувства потери. Одна автоматика. Только аварийная
система жизнеобеспечения, а в голове совершенно идиотские мысли, вроде того,
что не плохо бы надеть носки, или что… 
Медитация электронного будильника. Когда-то в юности они сидели и разговаривали
о нирване, и Смит, тогда он совсем не помышлял еще стать Смитом, ни с того ни
с сего начал рассказывать об электронном будильнике. 
-Прикинь, если ему сейчас вырубить ток. 
-Ну? - не понял Спикер. 
-Он же не полностью вырубится, Останется ток в конденсаторах, какие-то схемы
будут жить, в других будут происходить всяческие остаточные явления. Вряд ли
это можно считать смертью. Скорее это сон или медитация. 
Теперь таким будильником стал сам Спикер. Кто-то умный не забыл впаять в него
пару предохранителей, которые напрочь отключили его сознание еще до того, пока
страшные, способные уничтожить весь свет слова: «ее больше нет» проникли внутрь.

Смит выглядел уставшим. Он смотрел куда-то вниз, на ботинки.
-Держи, - он протянул Спикеру бутылку водки.
-Какими судьбами? 
-Да вот шел мимо, увидел свет в окне, решил вот зайти…- Смит натянуто улыбнулся.

-Как дела? - спросил он после первой. 
-Честно говоря, никак. Изучаю дневники и рисунки. Кстати, кто эта женщина? 
-Понятия не имею. В природе ее никогда не было, по крайней мере, в исторически
определимый период времени. 
-А он не свихнулся тут? 
-Не думаю. 
-Значит все эти врата, сжигание архива… 
-Вот именно этими вратами он и хлопнул, когда уходил. 
-Ты думаешь? 
-Я хочу знать, а не думать. 
-Тут никаких зацепок. 
-Все в его картине. 
-Какой из них? 
-На какую ты так и не удосужился взглянуть. Кстати, она у него одна, остальные
рисунки. 
-И что там? 
-Послание. 
-Благодарным потомкам? 
-Это мне тоже хотелось бы знать. 
-Ты меня не переоцениваешь? 
-Ты такой же чокнутый сукин сын… - он налил стакан до краев, - Выпей. 
-Что… 
-Сначала выпей. 
Весь, сжавшись, Спикер выпил. 
-Не знаю как… в общем…она так и не доехала…грузовик… 
Он продолжал что-то там говорить, а Спикера выключило. Он ничего не видел, не
слышал, не чувствовал, даже не пьянел. Водка брала кого-то другого, а он сидел
без признаков жизни, никак не реагируя на Смита. Смит налил второй стакан, и
Спикер машинально его выпил, даже не почувствовав вкуса. Пробурчав соболезнования,
Смит удалился, а Спикер, точнее то, что от него все еще оставалось, сидел, уставившись
в никуда, думая о носках, о том, что Смит не добрил себе щеку, что надо убрать
и вымыть посуду, и надеть эти
чертовы носки... 
Картина! Последняя незаконченная картина! Спикер бросился в студию и дрожащим
и руками сорвал покрывало. Она. Никаких цветов. Только серые тона. Серый кисель,
сгущающийся от краев к центру, где он сгущался до состояния камня, из которого
материализовалась она. Она буквально прижалась лицом к холсту и смотрела с той
стороны прямо на Спикера. Ее глаза с огромными бездонно-черными спиралями-зрачками,
всепожирающими черными дырами, расстреливающими в упор его сжавшуюся в комок
душу... 
Бедные господа эксперты. Расписаться в собственном бессилии под этим взглядом
было равносильно смерти. А они копошились вокруг с линейками и спектрографами,
скоблили, считали, просвечивали, седея под этим взглядом недоступных для понимания
глаз, напивались, уходили с работы, ссорились с женами, от отчаяния занимались
любовью, совершенно голые перед ней стыдящиеся себя, своих неухоженных душонок
маленькие человечки. 
Поэтому Смит и вспомнил о Спикере, таком же чокнутом сукином сыне…Вот оно… Спикер
вдруг на самом деле ощутил себя Карлосом во плоти и крови. Вот он узнает о смерти
жены, бросает все, запирается в этом проклятом доме, находит Клару, превращает
ее в тень, чтобы не отвлекала, чтобы ничего не отвлекало… Да он дорогу к жене
искал! Все эти годы. Он не мог, не захотел примириться с ее смертью. Все это
время он искал ее по всем закоулкам вселенной, не брезгуя даже помойками времени
и пространства. И вот долгожданные
врата к ней! Но зачем было сжигать архивы? Спикер кинулся к черновикам. "СЕГОДНЯ
Я БРОСИЛ В ОГОНЬ ВЕСЬ МУСОР ПРОЖИТЫХ ЛЕТ И С ЧИСТОЙ ДУШОЙ ПРИБЛИЗИЛСЯ К ВРАТАМ…"
Я даже мусора в жизни не накопил, - осенило Спикера, - все шло само по себе непонятно
куда. Вся жизнь. Мне не с чем прощаться, нечего сжигать, не о чем жалеть. Только
Клара, и она там. 
ГЛАЗА захватили спикера в плен, загипнотизировали. Эти спирали теперь ожили и
вращались, увеличиваясь с каждым ударом его сердца. Они надвигались на Спикера,
готовые проглотить, унести, сокрушить… Ему было наплевать. Теперь уже наплевать
на все. Он не заметил, как оказался там, внутри. Его встретила Клара. Смерть
сделала ее еще красивей. 
-Закрой дверь, любимый, - сказала она после долгих объятий, поцелуев, и всего
того, что бывает во время таких встреч. 

-Он оставил открытым газ. Рвануло так, что камня на камне не осталось. 
-Тело нашли? 
-Какое там тело, металл горел. 
-Картина? 
-Шутите. 
-Когда дверь за агентом закрылась, Смит встал, налил себе коньяку, отрезал лимончика,
посыпал его кофе и сахаром: 
-Ну что, друг, надеюсь, там тебе будет лучше.