Здравствуйте, уважаемые авторы и читатели журнала «Новая Литература»!

---

---

Свежие публикации:

Екатерина Зверева

Повесть «Мой горький Лондон»

      ...Эй, мой горький Лондон! Я будто бы вижу тихий парк, весь усыпанный сухими осенними листьями, и слышу отдаленный гул твоих автомобилей… Темно-синий плащ, шляпа и руки в карманы – ты принял меня такой, какая я на самом деле. Твои телефонные будки целое произведение искусства для меня! Ха, ты бы слишком удивился, увидев наши! Мой Лондон… Я думала, что когда увижу тебя, мне станет холодно и неуютно от твоего неприветливого взгляда, я, признаться, боялась тебя, но ты пожал мою руку, а твоя ладошка неожиданно оказалась теплой и доброй. Ты даже не засмеялся, когда пригляделся и понял, что я ношу очки – они едва заметны, но все там, у нас, когда видят их, сразу же называют меня – ну, ты понял как. Смеются. Лондон, ты стал моим другом, и теперь я всегда, каждое утро проходя по твоим площадям и улочкам, буду улыбаться тебе и говорить «Доброе утро, дружище». Каждое утро, каждый день своей жизни. Нашей жизни…
      Ты знал меня всегда – даже тогда, когда меня еще не было на Земле. Мы познакомились с тобой много тысяч лет назад, и ты рассказывал мне сказки о жизни в этом мире, и о людях, твоих людях, Лондон… Может быть поэтому теперь я не могу жить здесь… потому что узнала о тебе еще до своего рождения…



11.10.2007

Олеся Брютова

Рецензия «Недетские Несказки»

      Наверное, никогда не устану поражаться, как много в нашей жизни решает случай. Ты почему-то выходишь из дома – именно сейчас, хотя планировал двадцатью минутами раньше. И зачем-то идешь вовсе не по старой знакомой дороге, а желаешь разнообразия – и ноги несут по неизведанному маршруту. Маршрут приводит к какому-то человеку, о чьем существовании даже не подозревал до этого момента. И все начнется просто – с того, что ты налетишь на него плечом… и виновато извинишься, подняв глаза.
      Потом окажется, что живете-то вы в одном доме, в разных подъездах… Но не замечали друг друга. И, вероятно, так никогда бы и не заметили.
      До этого случая.
      Или же так: проходя мимо, ты – совершенно случайно! – становишься свидетелем некоего события. Это событие, которому ты стал очевидцем, запускает очередную цепь случайностей, и в результате ты оказываешься…
      А мог бы не оказаться.
      Мог бы выйти вовремя. Мог бы пойти обычной дорогой; сесть в автобус и навсегда разъехаться с чем-то, ставшим бы для тебя навсегда неизвестным.
      Но кто-то, степенный, мудрый и всезнающий, пользуясь твоим неведением, направляет тебя по скрытому пути причин и следствий – с неумолимой точностью атомных часов.
      Не дает завязаться шнуркам, перегораживает ремонтными работами дорогу перед автомобилем, звонит телефонной трубкой, когда ты уже занес ногу над порогом…
      Конечно, только от тебя зависит, перенесешь ли ты ее далее через порог, не смотря ни на что (с глупейшим апломбом человека, укоренившегося в самодовольном упрямстве) – или же бросишься поднимать досадную трубку. Сломавшую такие четкие, рациональные и правильные планы.
      Но, как правило, человек, уважающий Случай и умеющий пользоваться им – вместо наивной попытки им управлять, – никогда не будет разочарован.
      Именно таким – случайным! – образом ко мне в руки попали рок-сказки Светланы Щелкуновой...



10.10.2007

Наталья Климова

Сборник стихотворений «Осколочки»

	Собираю друзей – осколочки Жизни длинной, что стала осенью. И не майские ели – ёлочки. Злато крон со стволами – проседью. Ветер гульный найдет приметами, Вверх поднимет листы опавшие, Да закружит мечты. До этого Успокоенные, уставшие… В дом гитара приходит призраком, Струны ласки хотят. И дивными Переборы покажутся, – изредка, – Восходящему Солнцу гимнами.

Лачин Самед-заде

Критическая статья «Мифотворчество Нюхтилина или Философия восемнадцатилетних»

      Автор книги «Мельхиседек» «не рекомендует ее читать убежденным буддистам, мусульманам, ортодоксальным христианам, евреям, марксистам, атеистам, русофобам, членам религиозных группировок любого толка…». Я принадлежу к одной из вышеперечисленных категорий. Но за чтение взялся, и даже с удовольствием – люблю скепсис; и умный, но далекий от меня человек мне интересней недалекого единомышленника. Правда, в вышеприведенном списке кое-чего не хватает, что меня насторожило. Опасения оправдались. Но об этом ниже.
      Нюхтилин начинает с анекдота: некто подозревает жену в связи с пекарем, потому что нашел в постели хлебные крошки, другой ничего не подозревает, хотя ежедневно обнаруживает водопроводчика, слезающего со своей постели. Вывод Нюхтилина – оба они дурни, и не надо походить ни на первого, ни на второго. Согласен. Только я приведу другой анекдот, действительное событие (в исконном значении «анекдот» означает нелепость из реальной жизни). Древний китаец Чжоу Ю пишет в «Сказании о сотворении мира»: «Рассказывают, будто у Шэнь-нуна тело было из прозрачного нефрита и можно было видеть все его внутренности; и это правда. (…) Но вот рассказывают, будто Янь-ди проглотил сороконожку, каждая ее нога превратилась в червяка, те тоже начали размножаться, и Янь-ди умер. Это явная нелепость, ложная версия!» Любопытно, не правда ли: автор отказывается верить в нелепость, что не мешает ему ничтоже сумняшеся верить в другую нелепость.
      Хочу сказать, что ниспровергатели мифов в большинстве случаев ведут себя так же...



8.10.2007

Татьяна Быченко

Рассказ «Похороны»

      Порой мне кажется, что смерть – это не окончательное решение вопроса.
      Представляю, как однажды утром звонит мама Джона и скорбным голосом говорит:
      – Приходите, Таня. Джон умер. Будем хоронить.
      И я прихожу, а там полно народу – все эти Джоновы друзья-алкаши и друзья-марихуанщики, и их невнятные подруги с маленькими детьми, и мамины солидные друзья и знакомые, и папины коллеги в черных костюмах и лакированных туфлях на босу ногу (лето!).
      И вот подходит мама Джона, смотрит на меня с укоризной:
      – Что же, Таня, вы его бросили?
      И я отвечаю ей, тоже взглядом:
      – Поймите, он так много пил в последнее время… Это было невыносимо… Он путал пол и потолок и забывал, как меня зовут…



7.10.2007

Елена Зайцева

Рецензия на книгу «Варианты: Жуков»

      Эта рецензия – первая в серии «Варианты…». Серия будет именно рецензионной.

О книге Максима Жукова «П-М-К» уже писали, помните наверно. Поругали за аморальность. Как говорится, разве не прелесть, мечта поэта. Хотя – можно понять, откуда эти «моральные уши» выросли. Если даже цветы «благоухают» «женской промежностью», даже хомячок напоминает «пятиклассника, кончившего на разворот стыренного у родителей порножурнала», это, конечно, пунктик. Не думаю, что «аморальный». Просто незабавный. Печально, сожалею. Часто ведь пунктик – как раз такая мелочь, которая решает всё...



6.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек»

      ВНИМАНИЕ! Автор данной книги без всяких шуток категорически не рекомендует ее читать убежденным буддистам, мусульманам, ортодоксальным христианам, евреям, марксистам, атеистам, русофобам, членам религиозных группировок любого толка, обладателям научных степеней и просто крупным специалистам в областях естествознания или гуманитарных наук, а также тем, кто уже все про все знает и не хочет знать ничего другого. Данное предупреждение необходимо сделать не только потому, что содержание нижеследующих текстов может показаться им наивным, ошибочным или возмутительным. Оно может показаться им кощунственным, то есть оскорбляющим их чувства или устои. В какой-то мере, читатель, (если ты сейчас читаешь эти строки), в твоей жизни уже и так произошло достаточно знаменательное событие – ты держишь в руках уникальную в своем роде книгу, которую практически никому нельзя читать. Если ты принадлежишь к одной из вышеперечисленных категорий населения, то на этом и остановись. Есть рубежи в жизни, достигнув которых, опасно пытаться развивать успех дальше. Это как раз тот случай.



6.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Водопроводчик и Д'Артаньян»

      Однажды двое друзей делились впечатлениями жизни в доверительной беседе. Один сокрушался: "Ты знаешь, по-моему, у меня есть все основания подозревать, что моя жена изменяет мне с пекарем, – я постоянно нахожу в нашей кровати хлебные крошки". Второй смеялся над его страхами: "Тебе надо срочно лечить нервы. Надо же, – хлебные крошки его напугали! Мне, что же, по-твоему, теперь следует подозревать и свою жену в том, что она встречается с водопроводчиком!?" "А при чем здесь водопроводчик?" – обиделся первый. "Да так: на ум пришло", – пожал плечами второй, – "Я, как ни приду домой, – он вечно в нашей постели валяется".
      С водопроводчиком все ясно, но при чем здесь Д'Артаньян? А при том, что как один из друзей считает с непонятной уверенностью, что уж ему его жена изменить никогда не может, (несмотря на очевидные факты), так и мы, похоже, с той же непонятной уверенностью живем в этаком "д'артаньянизированом" мире, который составлен из незыблемых шаблонов наших представлений об этом мире, но не имеющих ничего общего с фактами этого же самого мира. Мы постоянно видим водопроводчика в своей постели, и одновременно не видим его напрочь, ибо мы доподлинно знаем, что это семейное ложе, и третьих лиц в нем быть не должно. Наше ЗНАНИЕ об этом настолько вколочено в наши головы, что такие мелочи, как события реальной жизни, опровергающие это ЗНАНИЕ, нами просто не замечаются. Водопроводчик, слезающий с нашей жены, – это всего лишь водопроводчик, слезающий с нашей жены, и какие у нас могут быть тому особые основания, чтобы обвинять супругу в неверности? Мы ведь твердо знаем, что этого быть не может, так что пусть водопроводчик на себя много не берет, и, само собой естественно предполагается, (убеждены мы), что он слезает с нашего места абсолютно несолоно хлебавши. Разумеется, мы говорим иносказательно, и слишком доверчивому читателю не стоит срываться с места, чтобы дружески, но напористо трясти свою жену за шею: "Где водопроводчик? Почему я его никогда не вижу?"...



6.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Начало»

      Самый трудный вопрос – детский вопрос. Каждый из нас уже давно заметил, что, сталкиваясь с вопросами детей, мы обнаруживаем, что весь накопленный нами запас знаний становится абсолютно непригодным для формулировки возможных ответов. Находясь в положении взрослого, в положении важного носителя непререкаемых истин, мы зачастую ничем не можем подтвердить своих прав на утверждение этих истин, поскольку, требуя от ребенка подчинения сложным для него установлениям, исходящим от нас к нему, мы в большинстве случаев не можем объяснить ему даже самого простого, восходящего от него к нам. Возникает полное ощущение беспомощности оттого, что знаешь слишком много о совершенно второстепенном и ничего не знаешь о самом главном. А чаще всего даже и о второстепенном мы знаем недостаточно много для того, чтобы от него можно было хотя бы логически перейти к чему-либо главному. Такое "знание" вполне тождественно незнанию. Например, чтобы ответить ребенку доступно и просто на его вопрос – "почему небо синее?", необходимо ясно и досконально знать о небе все, что можно вообще о нем знать на самом высоком уровне. Только в таком случае полнота наших знаний позволит выделить из себя центральное и простое понятие, зерно явления (в данном случае – синевы неба), отбросив при этом все сопутствующие и, лишь добавочно характеризующие его, пояснения. Выразить суть. Иначе ребенок ответа либо не примет, либо не поймет, либо заскучает от его долгих объяснений...



6.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Случайность или творческий акт?»

      Чтобы понять случайно или неслучайно существует наша реальная действительность в той форме, в которой она существует, следует, прежде всего, определить саму возможность или невозможность данной случайности. Это, кстати, не так уж и очевидно, что случайное возможно вообще как таковое. Любая случайность, как это ни парадоксально, не может существовать сама по себе и в итоге всегда неслучайна. Потому что проявление любого случая зависит от определенных сложившихся условий, которые его породили. Если есть определенные условия в качестве исходной предпосылки, то о какой случайности может идти речь в таком случае? Здесь все не случайно и все предопределено этими условиями. Если бы условия были другими, то и сам случай был бы другим. Если мы говорим о случае, как о предсказуемом или непредсказуемом явлении то и породивший его набор условий также должен быть предсказуемым или непредсказуемым. Если набор предсказуем – значит это не случайно, а если непредсказуем – то случайно. Так мы понимаем случайность или "неслучайность". Легко заметить, что здесь к физическим характеристикам случившегося мы прилагаем психическую оценку происшедшего и награждаем вслед за этим уже сам осуществленный физический факт категориальным разрядом – случайный или закономерный. Любое физическое событие, таким образом, случайно или не случайно только относительно нашего его ожидания или не ожидания, то есть – от нашего понимания или непонимания. На самом же деле никакой физический факт не может быть случайным по своей собственной природе, потому что в его пределах очень строго действуют различные физические законы...



6.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Жизнь»

      Здесь нам, прежде всего, надо строго определиться, что для нас, как для исследовательского коллектива, жизнь будет существовать только на Земле. Мы не отбрасываем вероятности того, что где-то во вселенной есть еще какая-нибудь жизнь, похожая или непохожая на нас, мы также не утверждаем, что кроме нашей Жизни никакой другой жизни нет, мы просто рассматриваем этот вопрос только относительно себя. Этот подход можно назвать утилитарным, но он, похоже, будет для нас единственно верным, поскольку легче дознаться до чего-нибудь, рассматривая существующую и действующую у нас под рукой конструкцию, чем вникать в сущность всех остальных, только предполагаемых.
      Кроме того, если рассматривать существующий порядок физического мира как обеспечивающий жизнь, то следует признать этот порядок в качестве космического, ибо он для нас, как мы договорились, хотя и ограничен пока только космическими условиями Земли, но, все же выходит за рамки земных условий как минимум в пределы Солнечной системы.
      Ну и, конечно, исходить мы будем в наших рассуждениях уже из принятого нами условия, что все вокруг не набросано случайно, а специально сконструировано. Не зря же мы, все-таки, столько потратили сил, чтобы это выяснить, и не забавы ради, наверное, мы это выяснили, а для того, чтобы это стало нашей методологической базой, то есть, тем ракурсом, в котором мы теперь будем смотреть на нашу жизнь и на нас самих. Мы будем исходить из того, что сотворенность мира для нас уже доказана как с помощью естественных наук, так и с помощью совершенно неестественной науки математики, а также логически. Кто не согласен – дальше может не читать, и поэтому пусть никого из оставшихся не коробит то, что мы теперь будем всегда прямо выводить все наши мысли из того положения, что все вокруг – воплощение Его Замысла, и нам надо Его замысел для себя уяснить. Это – методологическая основа. А методы у нас будут прежними, – смотрим на мир и задаем себе вопросы, на которые отвечаем, не фантазируя, а используя только признаваемые всеми факты, или, кое-кем не признаваемые, но неоспоримые.



6.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Человек»

      Поскольку мы подходим все ближе и ближе к цели, нам необходимо проверять правильность достигнутых рубежей. Обидно было бы, не заметив своевременно ошибку, забраться в абсолютно иллюзорные выси. Тем более что сам предмет обсуждения все ближе и ближе приближается непосредственно к нам. Мы скромно опустили в предыдущем разделе особенности программы поведения человека, принимая ее превосходство над животным миром как само собой разумеющееся. Но эта скромность – ложная. И далее мы поймем, почему. А сейчас нам неплохо бы убедиться еще раз, во-первых, что мы – творение, а во-вторых, – что мы верх творения. Иначе все, что было до этого, – пыль. Надо все проверить в последний раз.
      Когда мы говорим о необходимости, убедиться в том, что мы являемся созданием Творца, то это, естественно, означает, что мы опять, правда уже в последний раз, возвращаемся к эволюционным идеям. Пожалуй, всего, что было сказано об эволюции как о "научной" теории, с лихвой бы и хватило, (это уже становится немножко скучно), но как обойти молчанием такой приятный факт, что большинство грамотного населения Земли покорно считают себя потомками обезьян? Можно абсолютно надежно похоронить эволюцию как таковую, но вытащить вбитый в темя человечества гвоздь его происхождения от приматов это не поможет. Об этом нужно говорить конкретно и предметно, потому, что вот они – учебники и тетради по биологии, на которых нечто узколобое, с огромной челюстью, с длинющими ручищами, с волосатой мордой, все в шерсти, заскорузлое, без половых признаков, с маленькими тупыми глазками, согнутое в три погибели, постепенно в серии рисунков превращается в нечто, напоминающее человека, даже в руку что-то такое там берет, выпрямляется, красивеет на глазах и становится… нами! И после этого мы беспокоимся, что наши дети могут смотреть фильмы ужасов!



6.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Время»

      Говорить о времени очень трудно, потому что сложился устойчивый стереотип его представления, который неизвестно когда появился, нигде никем не формулировался, но настолько общепринят, что попытка разрушить его вряд ли может считаться удачной мыслью. Но все же это надо обязательно сделать, иначе традиционное представление о времени будет постоянно искажать наше правильное понимание того, что с нами со всеми происходит.
      Существует незыблемая умозрительная модель потока времени, в котором происходят, происходили, и будут происходить все мировые события. Создается грандиозная картина вечного Времени, равнодушного и постоянного в своем движении. Возник и укрепился образ чего-то, охватывающего собой абсолютно все. Все происходит во времени, от времени никуда не деться, оно продолжает и продолжает своим неумолимым бегом вызывать все новые и новые изменения в окружающем мире. Оно безжалостно. Оно неподвластно нам. Оно вобрало в себя всю нашу историю, влечет нас своим течением в свое будущее, и будет удерживать нас в себе всегда и безысходно. Мы в его воле полностью и навсегда. В обиходных понятиях сложился даже культ времени как высшего авторитета. "Время лечит". "Время покажет". "Ничего – придет Время!". "Время рассудит". Само время как бы делится еще на какие-то равнозначные составные – "связь времен", "время от времени", "новое время", "старое время". Время может даже выступать критерием целесообразности – "не ко времени", "не вовремя", "еще – не время". Время даже становится непонятным образом синонимом преуспевания – "время – деньги", или, одновременно с этим же, символом бренности всякого преуспевания – "время – вода". От времени даже образуются глаголы, то есть, временем выражается уже определенная форма действия, противоположная самому действию, как таковому. Это даже скорее глагольная форма бездействия – "повременить". Время вошло в плоть и кровь системы нашей ориентации...



7.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Смерть»

      Почему мы так уверенно начинаем с того, что смерть не убьет каждого из нас? Из существующего порядка вещей. На всем нашем предыдущем пути у нас постоянно возникали узловые моменты, от прохождения которых зависело само наличие или отсутствие смысла в окружающем нас мире и нашего места в этом мире. Таких опасных пунктов было много, настолько много, что само их количество, а также неизменно оптимальное их разрешение, говорит о том, что в рассматриваемой нами системе вещей допуски настолько малы, что правильнее было бы говорить вообще об отсутствии всяких допусков. Допуск – это предел возможных погрешностей построения, за которым возникает невозможность функционирования конструкции. Чем совершеннее конструкция, тем меньше в ней допусков. Телега может ехать, кособочась и волоча один край, при отсутствии одного из своих колес. Допуск огромен. Космический корабль рассыплется оттого, что всего лишь одна из его заклепок пройдет неправильный режим отпуска, каления, отжига, или еще какого-нибудь вида обработки. Допуск минимален. Ракета намного совершеннее телеги и за это платит такими строгими допусками. Если же конструкция этого мира создана Им, то она должна быть не просто совершенней, она должна быть абсолютно совершенной. А в абсолютно совершенной системе предполагается абсолютное отсутствие каких-либо допусков. Говоря о смерти, мы подошли к моменту, когда все уже ясно, кроме нее. Везде и во всем система доказала свое абсолютное совершенство. Просто не может быть, чтобы оставшаяся мелочь свела все на нет. Отсюда и наша уверенность...



7.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Человек 2»

      ...В отличие от животного и растительного мира человек не входит органически в систему материальных явлений мироздания. У него нет среды обитания и это с одной стороны говорит о том, что человек может обитать везде, но с другой стороны говорит о том, что человек, как животное, не может вообще обитать нигде. Везде, где находится человек, ему нужна одежда, жилище, обработка пищи, защита от климата и все остальное, что указывает на то, что человек, как биологический вид, абсолютно не вписывается ни в какие условия Земли...



7.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Речь»

      Итак, речь пойдет о речи. Здесь вполне резонно было бы предположить, что это и есть наша задача. А почему бы и нет? Может быть, развивая свою речь, мы, наконец-то, создадим то самое слово, которое все объяснит нам, изменит нас и сделает достойными Его? Задача, как поиск слова, которое изменит весь мир, объясняя его смысл и наше в нем место?
      Не похоже. Во-первых, такое слово, которое все объясняет и должно все в нас изменить, уже есть, и это слово – Бог. Оно все объясняет, но ничего не изменяет ни в нас, ни в нашем мире. А другого слова нам не найти, сколько бы мы не искажались в этих поисках.
      Во-вторых, не слово рождает новое содержание, а новое содержание рождает новое слово. Не имея о чем-то понятия, не создать о нем и слова. Если человек не знал ничего об электронах, то и слова этого не было и не могло появиться. Слово "телевизор" не могло появиться в ХIХ веке и изменить мир настолько, чтобы он сузился до размеров диагонали этого прибора. Все произошло как раз наоборот. Если что-то должно изменить нас и мир, то это должно быть на уровне понятий, а присвоим мы ему слово или не присвоим, и какое это будет слово по произношению, – вторично.
      И, в третьих, совсем не похоже, что мы, как человечество в совокупности, занимаемся развитием языка и речи на протяжении всей своей истории. Скорее, наоборот. Здесь можно предвидеть как минимум удивление обыкновенного читателя и, как максимум, возмущение читателя-лингвиста. Но нас ничто не должно удерживать от подобного утверждения, поскольку наука не знает ни одного примера развития и усложнения языка! То, что происходит с языками на протяжении столетий, принято называть "развитием". Используется благородное слово для обозначения совсем не благородного дела. Но если мы нарушим научный этикет, и откажемся от этого слова, то увидим, что король не только голый, но и ему становится все хуже и хуже. Действительно: происходит смешение языков, видоизменение оборотов речи, взаимопроникновение словообразовательных приемов от одних народов к другим, но нигде нет никаких документальных источников, повествующих нам о развитии какого-либо языка...



7.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Наука»

      В самом деле, ребенок ломает игрушку с целью заглянуть в ее устройство, еще не умея толком говорить и соображать, а самая умная собака или обезьяна никогда не заинтересуются ничем, чего нельзя было бы съесть. Стремление к познанию – одна из самых настойчивых побудительных программ, заложенных в человека. Считается иногда одной из самых мощных программ половое влечение, но даже и здесь познавательное любопытство всегда предшествует истинной потребности, а уж сопровождает ее всегда.
      Животных окружающий мир интересует не далее границ их насущного соприкосновения с ним. Человек разительно отличается от животного стремлением к познанию того, что не является его насущной необходимостью. Где, как не здесь, в самом деле, искать наше предназначение? Здесь и будем искать?
      Не будем. По-видимому, это, все же, не тот район поиска. В подтверждение сказанному приведем аргументы...



7.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. История»

      Переходя к истории, мы опять, прежде всего, отметим для себя, что правильность наших логических выводов пока что вновь подтверждается тем, что история несвойственна животному миру. Этот мир не создает сообществ и не преследует политических целей своими объединениями. Образ жизни животных также не меняется на протяжении миллионов лет и все, что характеризует историю, как процесс развития форм существования и целей объединения видов между собой, – присущ только человечеству.
      Это успокаивает. Но тревожит другое – говоря об истории, как о побочном продукте науки, мы как бы сразу же снимаем с истории самостоятельное значение. В этом понятии история полностью зависит от науки, поскольку, как наука повернет, так история и выйдет. Следовательно, история сама по себе в данной интерпретации ее понимания имеет абсолютно вторичный характер. Подчиненный. Следовательно, подойдя к ней, мы вынуждены искать свою самостоятельную роль в несамостоятельном явлении. Но это обстоятельство не должно, по-видимому, разочаровывать. Это понятно и так. Ведь истории разворачивается в физическом мире, который является временным по своему изначальному характеру, и что бы в нем не происходило – имеет свой обязательный конец, который наступит вместе с концом материального мира. Поэтому не следует пугаться того, что сама история не имеет собственного смысла, поскольку она не может быть смыслом Его Замысла, как явление, отражающее лишь некоторые изменения временного.
      И наоборот, это должно привлекать именно своей вторичностью и подчиненностью. Поскольку впервые мы сталкиваемся с обстоятельствами, которые, не имея самостоятельного значения, отодвигаются в сторону и образуют некую смысловую пустоту бытия, которая каким-то образом наконец-то может заполняться какой-то самостоятельностью человека. До этого мы такой возможности для себя вообще не видели. До этого все делалось через нас. И вот теперь что-то дает возможность говорить нам о том, что нечто делается нами. Если раньше мы были пассивными участниками процесса, то теперь мы становимся активными его соучастниками...



7.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Единственное отличие»

      Почему, перейдя к Вере, мы назвали эту нашу новую главу именно таким образом? Потому что, начав путь поиска своей задачи, мы сразу же оттолкнулись от той мысли, что мы – не обычное животное в цепи Сотворения, а в чем-то особенное. Поэтому мы стали, прежде всего, искать разительные отличия человека от животного, и сразу же набрели на самое видимое из них – на речь, которая повела нас дальше по ступеням наших рассуждений. В дальнейшем мы скрупулезно отмечали для себя всякий раз, что новое наше предположение о задачах человека в мире одобряется нашим внутренним куратором на тех основаниях, что оно все так же продолжает собой линию отличий между нами и другими видами живых существ. А потом мы перестали это делать вообще, как бы считая, что тут и говорить уже не о чем – искусство и этика это чисто человеческое, и не стоит даже вешать себе на шею такую заботу: доказывать, что животным данная деятельность не присуща...



7.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Искусство»

      ...Вообще, перескакивая от изобразительного искусства к литературе, следует сказать, что и все остальные виды искусства, как некоторые уже могли заметить, замыкаются своим содержанием на литературу, то есть на определенный сюжет. Если какой-либо вид искусства хочет иметь содержание, то он обращается к литературе, поскольку сюжет – это и есть содержание. Опера, балет, песня, сюжетная живопись, театр, кинематограф – все это формы и способы переработки сюжета в различные условные приемы его передачи. Сначала есть литературный сюжет, а затем он превращается в сценарий, либретто, композицию картины, текст песни, музыкальный лад и т.д. Нас весьма насущно интересует содержание искусства, следовательно, нас интересует именно сюжет, а сюжет – это прерогатива литературы. Поэтому мы закономерно подошли к тому виду искусства, который может стать результатом нашего поиска – литература...



7.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Добро и зло»

      Этика – это понятия о морали и нравственности. То, что нами обычно принято объединять знакомыми всем категориями Добра и зла. Не случайно эту сферу духа мы оставили напоследок. Нравственность, как явление истории, конечно же, имела бы право рассматриваться и самой первой, но … как ее вообще можно рассматривать с точки зрения возможного анализа? От чего прикажете отталкиваться при этом самом анализе? Что брать за основу для размышлений? Самым лучшим подспорьем для размышлений являются справочники, энциклопедии, хроники, указатели имен, учебники, словари, информационные указатели, сборники статей и прочие печатные издания информационно-собирательного характера, где может содержаться необходимый набор фактов, который в свою очередь можно принять к сведению, переварить и переосмыслить. Ну, а если дело методологически исследуется прямо через исторический аспект своей сущности, (как наше дело), то специальные издания и монографии вообще являются исключительно единственными возможными источникам, на которые можно не то, что бы всерьез, а вообще хоть сколько-нибудь правомерно опираться в своей работе...



7.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Библия»

      Однако, обращение к Библии, кстати говоря, столь же естественно, сколь и проблематично для целей поиска знания о Вере. Такое сочетание целей, которое предполагает получение Веры через знание, вероятно можно определять как исследовательское по характеру. Это, очевидно, так и есть, поскольку любое знание получается через исследование. Но это – не перспективно. Потому что, исследуя Библию, очень легко заплутать в том нагромождении фактов и в тех горах материала, которые она предлагает нашему вниманию от Сотворения мира и до 1-го века нашей эры. Причем затрудняется все это тем, что сведения из Библии зачастую аллегоричны, зачастую явно тенденциозно поданы, зачастую абсурдны, зачастую совершенно непонятны, а зачастую, наоборот, настолько глубоки и беспредельно прозрачны, что исследовать всю оставшуюся жизнь можно только одну лишь какую-нибудь фразу, и этого остатка может не хватить. Кроме того, Библию исследовали уже все, кому было не лень, и если сложить вместе все выводы этих исследований, то выясняется простая вещь – они не то, что складываться вместе не могут, но и рядом лежать друг с другом не должны. Сотворить еще одно исследование, которое повторит одно из тех исследований, которое делает честь автору, но не признается никем, кроме него самого и его последователей – упражняться в оригинальности. Поэтому, несмотря на исследовательские внешние признаки нашего обзора, наша цель не может быть исследовательской. Наша цель проще – прочитать Библию...



7.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Евреи»

      ...Налицо ситуация, когда к власти пришла одна из этнических группировок. Но, может быть, она просто оседлала "русскую" революцию, забравшись всякими правдами и неправдами в самые верхи управления? Пойдем ниже верхов. Вот руководители регионов – из 23 трех областей 21-й управляет еврей, то есть 91% власти на местах также у лиц еврейской национальности.
      А вот руководители "четвертой власти" – из 41 руководителя печатных изданий России после 17 года – все 41 евреи.
      Ну, ладно, это все назначенцы. А в выборных органах, которые по утверждению историков КПСС осуществляли настоящую власть в стране? Да, пожалуйста: Первый Совет Рабочих и Солдатских Депутатов (та самая Советская власть) имеет оргбюро (то есть руководящий орган), которое состоит из 23 человек, 19 из которых евреи. 83%. Это те люди, которые готовят постановления Совета, за принятие которых в качестве государственных законов проголосуют затем мудрые, созванные на несколько дней, рабочие и солдатские депутаты.
      Но все мы знаем, что важнее всего для власти те, кто возглавляют силовые ведомства. Силовики могут решить любые проблемы власти очень быстро и очень эффективно, и снова уйти в тень. Что там у них? Минобороны мы видели выше (77% евреев), а вот второе силовое Министерство внутренних дел (куда и входит то самое ЧК): из 64 человек 43 евреи, то есть 67%. Причем непосредственно ЧК практически полностью состоит из евреев.
      Также очень важно знать, в чьих руках находятся тайные средства, которыми осуществляются тайные операции. Так называемое "золото партии". Оно находится в руках Гуковского Исидора Эммануиловича, казначея Владимира Ленина и партии большевиков...



7.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Пророчества»

      Вопрос пророческих предсказаний некоторыми теологами полагается как, пожалуй, центральный во всем Ветхом Завете. Хотя выделять что-то в этой книге всегда несколько опасно, поскольку целостная концепция ее применения для нужд каждой из религий, вышедших из Ветхого Завета, всегда определенно хрупка и неустойчива. И это понятно – если бы была возможна однозначная и твердая оценка текстов первой книги Библии, то из нее вышла бы только одна религия, а не сразу три, да еще и с различными конфессиями, которые в пределах каждой религии составляют собой как бы подрелигии, которые также разделяются между собой во мнениях по основным принципам толкования сведений Ветхого Завета. Кстати, из того же Ветхого завета выходит и вся заманчивость религиозной концепции Свидетелей Иеговы, которая как раз и базируется на пророчествах о тех сказочно красивых картинках будущей жизни, которыми Свидетели заманивают людей из опостылевшей действительности. Собственно говоря, в этом смысле пророчества, действительно, можно считать для нас центральным местом Ветхого Завета, потому что все обещания будущей судьбы человечества проповедниками христианства так же берутся именно из них...



7.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Иисус»

      Вообще-то наступил момент, когда надо заканчивать и, логически выводя Иисуса из всего выше пройденного, сказать – друзья, читайте Евангелия, в них есть все, что Вам нужно, и – в добрый путь! Говорить об Иисусе обзорно-исследовательским образом или назидательным тоном – самое глупое, что можно себе позволить. И, действительно, можно заканчивать, потому что Евангелия (свидетельства о Нем) сами все скажут. Однако прежде чем отправить кого-либо в поисках Веры к Евангелиям, следует предупредить, что Веру через них можно обрести только тогда, когда нет намерения расчленить изречения Иисуса на их смысловые единицы и составить из них некое пособие по основным постулатам Веры. То невероятно сильное воздействие Евангелий, которое производит прямо-таки физически ощущаемые движения по изменению души, никогда не произведет своего действия, если читать их аналитически-лабораторным методом. Их надо воспринять единым духом, прочитав в одном порыве, не вмешиваясь в процесс восхождения духа, не пытаясь разобраться в непонятных местах, не пытаясь логически оценивать вероятность или невероятность происходящего, пройти как бы вместе с Иисусом и Его учениками эти три года Его служения, и когда все в душе перевернется и осветлится, когда Иисус войдет в нее, тогда можно начинать пытаться проводить исследования. Потому что страшно потерять Иисуса в своей душе, но еще страшнее никогда, даже на короткий миг не ощутить Его в ней, ибо эти несколько секунд могут соприкоснуть с Вечностью...



7.10.2007

Виктор Нюхтилин

Философский роман «Мелхиседек. Мелхиседек»

      ...В 1941 году фашисты захватили Украину, и группа подростков в Краснодоне организовала нечто вроде подполья. Большого вреда оккупантам они нанести не могли, да и опыта подпольной работы у них не было, но они сделали все, что могли, как настоящие патриоты своей Родины. Одного из них взяли гестаповцы, и под пытками он назвал остальных. Убиты все были с невероятной жестокостью. Эту историю рассказала автору учительница немецкого языка, которая жила в Краснодоне и знала, как все это было. Эту историю описал в своем романе "Молодая гвардия" писатель Фадеев. Книга вышла в журнальном варианте. После этого Фадееву сильно досталось, и его заставили переписать роман и ввести в него новых действующих лиц - партийных руководителей подполья в лице большевиков-комунистов. Без партии патриотизм не мыслился. Фадеев был талантливым писателем, и ввел их настолько органично, что если бы не пожилая женщина, знающая правду, автор так бы и считал, что герои-подростки были руководимы взрослыми дядями с партбилетами в нагрудном кармане. Писатели Ветхого Завета были не столь талантливы, как Александр Фадеев, и этот Мелхиседек, невесть откуда взявшийся в те времена, когда еще не было ни понятия о Едином Боге, и ни самого первосвященства, как должности, сразу же указывает - кем написан Ветхий Завет. Ну и не беда. Есть Новый Завет, который написан теми, кто жил в описываемые события, кто знал, как это было, и кого никто не заставил ничего переписать. Им не пришлось стреляться от угрызений совести, как Фадееву. Так что наша книга совсем не про Мелхиседека. Автор просто оставляет это имя на обложке только ради противовеса, только для того, чтобы название книги звучало и читалось не менее сложно и неудобопроизносимо, чем его собственная фамилия. Только и всего...

---