Или
сочинять
«поздравушки».
Аркадий
Гурович,
например,
порадовал
Артема
Ведерникова
и
Вячеслава
Садыкова
(знаменитого
«форумного»
СЛАВЫ):
И
всех
нас,
потому
что
его
«поздравушки»
—
высокохудожественные
литературные
произведения.
А
Владимир
Залкинд
подготовил
к
приближающемуся
дню
рождения
Марии
Тарасовой
пародию.
Ну,
и
редакции
перепала
юмореска
в
стихах
«Интерлитовский
форум».
Завуалированная
критика?..
Но
все
равно
приятно.
Две
сестренки-близняшки
—
Критика
с
Полемикой
—
по-прежнему
не
отставали
от
нас
ни
на
минуту.
Иногда
это
был
изящный
поединок
на
шпагах,
с
соблюдением
правил
хорошего
тона
и
обменом
любезностями
(дуэт
Тони
Доктора
с
Анатолием
Берлиным
принес
обоим
высокие
места
в
рейтинге
прозаиков).
Интересно,
а
чем
обернется
критическая
статья
нашего
нового
автора
Вика
Стрельца,
обращенная
к
Тони
Доктору?
«Критические материалы Тони Доктора заставили усомниться в некоторых нюансах. Во-первых, тональность стиля. В подтексте — отзвуки желания быть ближе и понятнее «народу»
—
то ли слесарю Вове, то ли богемной диве Виолетте.
Во-вторых, ссылки на то, что в поэзии (и поэтической критике) смешно «считать запятые». Редакция, понимаешь, имеет нахальство намекать всякими там сносками, но мы-то знаем, что суть совсем не в орфографии, а в глубинном смысле, понятном нам с вами. Тем более, что не о бухгалтерском отчете идет речь, а о поэзии.
В-третьих, восторги Тони Доктора по поводу трех «ч» в стихах Анатолия Берлина. Ну и, попутно, о том, что кажется мне важным в поэтике...»
Под
напором
критики,
словно
принимая
брошенный
ею
вызов,
снова
активизировались
интерлитовские
поэты!
«Стоило Алесе прислониться щекой к подушке, как Морфей принял ее в свое царство.
Ей приснилось, что она умерла...
Она удивленно смотрела на рыдающих родственников и раздумывала, кто из той, далекой жизни остался ей должен по личным счетам. Три дня она неприкаянно летала над родными просторами, а на отпущенные ей сорок дней приютилась в далекой теплой стране у одинокого друга своего детства. Ночи напролет страстно шептала ему стихи и нежно целовала его лицо, а когда он в очередной раз просыпался в холодном поту, звонким колокольчиком смеха рассекала тьму южной ночи. Когда же он работал, безустанная, она летела в страну,
где в свете красных мельниц и звуках Нотр-Дамм находила спящую красавицу, променявшую в свое время ее дружбу на жалкие
серебреники мимолетных флиртов и развлечений. Она тихо обнимала ее и плакала над их разбитой дружбой. Но все сорок дней ее преследовал звук
—
неясный, почти неуловимый,
и даже больше кажущийся, чем существующий. Звук этот мешал ей витать.
Ей снилось, что на сорок первый день ее призвали к Вратам. И, оставив все печали, она было ринулась к ним!!!!… но звук
—
почему он стал громче?
Ей же было хорошо во сне!
Этот крик, плач
—
возвращал ее к жизни, и она отбросила все сорок дней странствий, стремясь к плачущему. Алеся просыпалась,
чтобы жить и любить.
Чтобы успокоить своего маленького сына».
Мы
закончили
печатать
с
продолжением
«сказка про двух»
Игоря
Гергенредера
«Селение
любви»,
а
в
новых
главах
романа
Леонида
Левина
«Только
демон
ночью»
действие
стремительно
развивается.
«Тут я увидел Веронику. Она поднималась с пола, придерживая разодранное от груди до подола платье. Сквозь прореху виднелась грудь с багровыми царапинами
— следом ногтей, живот...
Горло перехватило, глаза застлало темной пеленой, под черепом полыхнуло и вздулось темное и злое, мир стал двухцветным, серо-белым. Так случалось со мной во время редких драк в школьные, а позже курсантские времена, когда бешенство брало верх над разумом и ни боль, ни удары, ни увещевания, не могли остановить до полной победы над врагом. Я чертовски боялся этого состояния, потому старательно избегал ввязываться в драку. Но если приходилось
— бился.
— Убью, гады,
— прохрипел, не узнав свой голос и ринулся на врагов. Но Вероника оказалась проворнее. Пока я огибал стол, она прыжком достигла стоящего на четвереньках слюнявого. В руке ее взметнулась бутылка токайского. Удар
— и слюнявый успокоился на полу в очень неудобной для отдыха позе. Бутылка опустилась второй раз и столкнувший меня с крыльца наглец прилег рядом с подельщиком.
— Кто эти бандиты? Ты их знаешь? Надо бы связать и сообщить в сельсовет, вызвать милицию.
— М-и-л-и-ц-и-ю?
—
протянула Вероника. Наклонилась к пиджаку и бросила на стол красную книжицу
— удостоверение офицера МВД.
Дело принимало неожиданный и весьма серьезный оборот. Отступать было поздно. Наклонившись к поверженным Вероникой милиционерам проверил дыхание. Вроде дышали. Крови не видно. Набриолиненные волосы на темечке старшего развалились в разные стороны слипшимися прядями, демонстрируя приличную шишку, на втором видимых повреждений не было. Носком ботинка откинул пистолет слюнявого подальше от мильтонов
— под стол.
Чтобы спокойно разобраться в обстановке, пришлось связать обоих посудными полотенцами, принесенными Вероникой с кухоньки. Еще по полотенцу засунул каждому в рот, завязав концами на затылке. Хоть оказались они ментами, людьми государственными, но чувства сострадания к себе не вызывали. Армейцы
вообще-то во все времена милицейских, да полицейских не жаловали, а в данной ситуации
— особо. Парочка ментов, распростертая на полу, иных чувств, кроме презрения да ненависти, не вызывала. Хотя
я ясно понимал, что все происшедшее нам сулит.
Ладно, что сделано, то сделано. Поднял с пола блок, разорвал, вытащил одну пачку, сорвал
целлофан, раскрыл и не глядя протянул Веронике.
— Давай, рассказывай все как на духу. Без купюр. Раз уж втянула меня в это дело, то скрывать нечего».
Остальные
новости
и
сообщения
о
новых
публикациях
—
в
«Хронике».