Дорогие друзья!  Сегодня я хочу представить Вам еще один выпуск рассылки из серии «Переводы одного текста». Это «La ĉukĉa elegio» – «Чукотская элегия» Василия Ерошенко, которую 25 января 1930 г. он читал в Москве на заседании литературного общества «Никитинские субботники». По мнению Виктора Першина, читал он этот текст по-русски, а опубликован он был на эсперанто в 1933 году в Швеции, по брайлю, в эсперанто-журнале для незрячих «Esperanta ligilo».

Этому произведению Василия Ерошенко была посвящена статья Наталии Красюковой (Коломна) «Чукотская элегия» и «Чукотская идиллия» Василия Ерошенко», написанная по материалам доклада на Весенних филологических чтениях в Коломенском государственном педагогическом институте  12 апреля 2005 г., http://www.eroshenko-epoko.narod.ru/Materials/Krasjukova/Krasjukova1.htm. К ней я и адресую наших читателей.

А теперь – текст и его интерпретации, расположенные в хронологическом порядке.

 Ваша Юлия Патлань

Vasilij Eroshenko. La ĉukĉa elegio

Mi kuŝas ĉe l' maro. Apude dormas mia Kolima-hundo.

Surmare dormetas mia bajdaro. Super ni estas blua ĉielo, sub ni — belkoloraj ŝtonetoj, antaŭ ni — maro netransnaĝebla, malantaŭ ni — Tundro netranskurebla. Delikate murmuras malgranda rivereto, premante sin al la sino de la granda maro. Sen-fina estas la tago somera; la suno aŭgusta varmigas la arktan teron, varmigas min, la Kolima-hundon, la dormetantan bajdaron.

Ĉio dormetas sub la ĉielo karesplena sur la varma tero. Sed ne! Tiel nur ŝajnas. Jen de ie ekaŭdiĝas pafo, ankoraŭ pafo! La homa avido maldormas, nur ĝi. Surmare ekkrias kun timo anasoj; kun granda ekscito aroj da gagaroj leviĝas; malĝoje ekploras marmevo. Ie, proksime, ekgrakas korvo. — Korvo, ho korvo, kial vi vokas malbonon surborden?

Dormeme spiradas la maro, sonĝeme sopiras la Tundro-patrino.

Ho homa avido, ĉu iam VI ekdormos ankaŭ?

Zumadas moskitoj, sidiĝas surmanen al mi, suĉas la sangon. — Sen sango ne povas ja vivi moskitoj, — sen sango ne vivas la homo. — Korvo, ho korvo, vi estas malbona nigra birdo.

Mi palpe karesas malgrandajn ŝtonetojn: vi estis ja iam rokego, vi baldaŭ iĝos marsablo, kaj poste vi iĝos nur polvo. — Ni ĉiuj iĝos ja polvo, mi, mia hundo, mia bajdaro. — Korvo, ho korvo, vi estas malbona nigra birdo.

(El «Esperanta Ligilo», n-ro 3, 1933)

http://www.esperanto.mv.ru/Cxukcxoj/cxukcx5.html

Чукотская элегия

Я лежу у моря. Рядом спит моя колымская собака. На воде – моя байдара. Над нами – синее небо, под нами – разноцветные камешки, перед нами – море, не переплыть ее, позади – тундра, не пройти ее.

Нежно журчит маленькая речка, прижимаясь к груди большого моря. Бесконечен день летний. Солнечный август согревает арктическую землю, согревает меня, колымскую собаку, сонную байдару.

Все дремлет под ласковым небом на теплой земле. Но нет! Так лишь кажется. Вдруг слышится выстрел, еще выстрел. Алчность людская пробуждается. Это только она!.. Со страхом вскрикнули на море утки, поднялись вспугнутые стаи гагар, печально заплакала чайка, где-то вблизи закаркал ворон.

– Ворон, о ворон, зачем ты накликаешь зло на берег?

Дремотно вздыхает море, сонно тоскует тундра-мать.

О, алчность людская, уснешь ли и ты когда-нибудь?

Жужжат москиты, садятся мне на руки, сосут кровь.  Ведь без крови не могут жить москиты, без крови не живет человек.

– Ворон, о ворон, ты злая, черная птица.

Ласково перебираю камешки:

– Вы были ведь когда-то громадной скалой, вы скоро станете морским песком, а затем лишь пылью… И превратимся мы в пыль все: я, моя собака, байдара…

– Ворон, о ворон, ты злая, черная птица!

Ерошенко Василий. Чукотская элегия.

Пер. с эсп. А. Масенко и А. Панкова

// Собеседник. Вып. 2. Воронеж, 1973. – С.147-148

Чукотская элегия

Я лежу у самой кромки прибоя.

Подле спит моя собака Колыма.

На поверхности моря дремлет моя байдара.

Бормоча что-то своё, ластится к груди большого моря малая речушка.

          Над нами – синее небо, не долететь.

          Под нами – многоцветье камешков, не пересчитать.

Перед нами – море, не переплыть,

Позади нас –  тундра, не перейти.

Бесконечный день арктического лета.

Солнце августа греет Северную землю,

Греет меня и собаку Колыму,

Греет дремлющую у берега байдару.

Под щедрым на ласку небом дремлет сладко  всё на угревшейся земле.

          Но нет! ..Кажется только так…

Вот слышится выстрел, другой, еще…

Жадность человеческая не спит, не дремлет…

Только она нарушает покой, только она!..

Кричат заполошно со страху утки.

Вскинулись к небу потревоженные стаи гагар.

Плачет от горя чайка морская.

А где-то вдали уже каркает ворон.

Ворон, о ворон! Зачем накликаешь беду на прибрежье?

          Сонно вздыхает море.

          Во сне страдает Мать-Тундра.

          О человеческая жадность!..

Заснешь ли и ты когда-нибудь?..

Зудят и жалят меня москиты, сосут кровь.

Без крови не живут москиты.

Без крови не живет и человек.

Ворон, о ворон! Скверная ты, черная птица.

На ощупь ласкаю камешки мелкие, что были скалою когда-то;

Скоро песком они станут, а после – и пылью земною.

Скорее немного пылью стану и я, и байдара, и собака моя Колыма.

Черная страшная птица! Зачем накликаешь беду на прибрежье?

  Перевод с эсперанто – Виктор Першин.  1991-1992  г.

          Ерошенко В. Чукотская элегия. Стихи. Пер. В. Першина.

 // Зори (Старый Оскол). – 1992. – 25 июня.

Подготовка текста, комментарий и электронная публикация

по машинописи из архива Н.А.Трофимченко,  

– Юлия Патлань,  июль 2005 г.

 http://www.eroshenko-epoko.narod.ru/Texts/Pershin/Elegio.htm

Чукотская элегия

Я лежу у кромки Великого моря.

                            Подле дремлет моя Колыма (1).

У берега дремлет моя байдара.

Сонно бурча,

                            ластится к морю

                                                        малая речка.

Бездонное небо над нами –

                                      не долететь.

Соцветье камней под нами –

                                     не сосчитать.

Великое море пред нами –

                                      не переплыть.

Великая тундра за нами –

                                       не перейти.

         Долог день северным летом.

         Греет солнце холодную землю.

         Греет меня,

                            Колыму мою

и  байдару.

         Дремлет все

                            под щедрым на ласку

небом.

Но нет! Чудится только, что дремлет.

Жадность не дремлет повсюду.

Зудят и кусают москиты,

Лезут в глаза и уши,

Сосут мою кровь –

                            жить без крови не могут.

Выстрел сюда донесся,

                           следом донесся другой.

Страхом вскинуло уток,

Стаи гагар взметнуло.

Горько заплакала чайка.

А где-то уж каркает ворон.

Нет, не живет человек без крови.

О ворон, ворон!

                     Мерзкая черная

                                             птица…

Зачем ты беду накликаешь?

Сонно вздыхает великое море,

Печалясь во сне о матери-тундре.

Заснешь ли и ты когда-нибудь,

                                               Жадность?!

О ворон, ворон!

                     Мерзкая черная

                                             птица…

Зачем ты

 беду

накликаешь?!

Гладкие камушки

                            глажу

                                      рукою,

Которые были скалою когда-то.

Время придет –

песчинками станут.

Время пройдет –

                            в пыль превратятся.

В прах превратимся и мы:

                                 Колыма,

байдара              

 и я.

О ворон, ворон!

                     Скверная  черная

                                             птица…

Зачем ты  беду  накликаешь?!

(1)     Чукотская собака. –  Прим. Ю.Патлань

  Перевод с эсперанто – Виктор Першин. Москва, август 1992 г.

Публикуется по машинописи из архива Н.А. Трофимченко,

впервые: электронная публикация Ю.Патлань и С. Прохорова

 в рамках интернет-конференции

«Василий Ерошенко и его время», 2003 г.

http://www.eroshenko-epoko.narod.ru/Texts/Pershin/Elegio.htm

Чукотська легенда

Я лежу б╕ля моря. Поруч спить м╕й Колима-пес. На мор╕ куня╓ моя байдарка. Зверху над нами – блакитне небо, п╕д нами – р╕знобарвне кам╕ння, перед нами – море, яке неможливо перепливсти, поза нами – Тундра, яку неможливо перейти. Мелод╕йно дзюрчать невеличк╕ р╕чечки, пригн╕чено прямуючи до морсько╖ безодн╕ великого моря. Безк╕нечно сну╓ться л╕тн╕й день, серпневе сонце вигр╕ва╓ арктичну землю, пестить мене, Колиму-пса, байдарку, яку заколисують хвил╕.

Вс╕ сплять п╕д небом дощенту випещеним гарячою землею. Та н╕ ж бо! Так т╕льки зда╓ться. Ось десь пролунав постр╕л, пот╕м ще постр╕л! Людська жадоба не спить, т╕льки не вона.

Над морем т╕╓╖ ж мит╕ почувся переляканий крик качок, з великим лементом знялися гагари, сумно заплакала морська чайка,  неподал╕к закаркав гайворон.

– Гайвороне, ох гайвороне яких же ще негаразд╕в ти накличеш на цей бер╕г.

 Нап╕всонно диха╓ море, сумно дивиться сни Тундра-мат╕нка.

О, людська хтив╕сть, чи ти прокинулась також?

Пискуч╕ моск╕ти, як╕ сидять на мен╕, п’ють мою кров. – Без кров╕ неможливе життя моск╕т╕в, без кров╕ не живуть люди. – Гайвороне, ох гайвороне ти таки недобрий чорний птах.

Я намацую обережно невеличкого кам╕нця: ви зараз ╓ каменюкою, незабаром ви зробитесь морським п╕ском, та пот╕м ви станете лише пилом. – Ми вс╕,станемо пилом, я, м╕й пес, моя байдарка. – Гайвороне, ох гайвороне, ти таки недобрий чорний птах.       

 Переклад з есперанто – Владислава Таранюка

З книги Василя ╢рошенка "Казки та легенди"

(К.: Видавець М. Карпенко, 2004, 2006)

http://marko-ta-harko.io.ua/s104950

Чукотская элегия (1)

Я лежу у моря. Рядом спит моя колымская собака. На море дремлет моя байдара. Над нами – синее небо, под нами – цветастые камни, перед нами море – не переплыть, позади нас – Тундра, не пробежать. Нежно лепечет малая речка, прижимаясь к лону великого моря. Бесконечен летний день; августовское солнце согревает арктическую землю, согревает меня, колымскую собаку, дремлющую байдару.

Все дремлет под небом, полным ласки, на теплой земле. Но нет! Так лишь мнится. Вот откуда-то слышится выстрел, еще выстрел. Людская алчность не дремлет, лишь она. На море кричат со страхом утки; в большом возбуждении тучи гагар взлетают; печально заплачет морская чайка. Где-то близко закаркает ворон.

– Ворон, о ворон, отчего накликаешь беду на берег?

Дремотно дышит море, сонно тоскует мать-Тундра.

О людская алчность, заснешь ли и ТЫ когда-то?

Жужжат москиты, садятся ко мне на руку, пьют кровь. – Ведь без крови не могут жить москиты, – без крови не живет человек. – Ворон, о ворон, ты злая черная птица.

Ощупью я ласкаю мелкие камешки: ведь когда-то были вы огромным утесом, станете скоро песком морским, а позже будете только пылью. – Ведь мы все станем прахом, я, моя собака, моя байдара. – Ворон, о ворон, ты недобрая черная птица.

(1) Господин Ерошенко, незрячий русский учитель, много странствовавший, провел многие полные приключений месяцы в 1928 – 29 среди чукчей, народа арктической Сибири, чтобы изучить условия жизни тамошних слепых.

«Байдара» – туземная лодка из шкуры моржа; Колыма – название реки; «Тундра» –арктическое огромное болото (топь, трясина); и «Гага» – вид пуховой утки, живущей у арктических побережий. – W. P. M.

(Примечание Вильяма Перси Меррика, издателя журнала «Esperanta Ligilo» (Стокгольм, РТШ), в котором (1933 г., №3), а также в плоскопечатном варианте в «Ligilo por vidantoj» (1933 г.,  №13) была опубликована «Чукотская элегия». –  Ю.П.) 

Перевод выполнен по изд.: Eroŝenko V. La Tundro ĝemas. Komp. Mine Yositaka. Japana Esperanta Librokooperativo, 1980, P. 3 – 4.

Пер. с эсперанто Юлии Патлань, 2005.

Ерошенко Василий. Чукотская элегия. Пер. с эсп. Ю.Патлань

// "Наша жизнь" (Москва) 2006.–  № 5. – С.117-118 РТШ; С. 29 ПШ

http://www.eroshenko-epoko.narod.ru/Texts/Patlan/Elegio.htm
   

Импровизация на тему "Чукотской элегии" (Cxukcxa elegio)

Василия Ерошенко

Я лежу у моря. Рядом спит собака,

Дремлет на прибое лодочка моя.
Эх, не переплыть нам море перед нами
И не перейти нам Тундру  позади.

Августовский день. Солнышко ласкает
Море, камни, чаек, тихий ручеек,
Что впадает в море и уходит в бездну.
Тундра засыпает, укрытая теплом.

Спит все в этом мире, солнышком согрето,
Лишь людская жадность не смыкает глаз.
Снова грянул выстрел – птицы всполошились.
Ворон, уж не ты ли нам беду принес?

Гнус до крови жаден – он меня кусает
И мою собаку – кровь ему нужна,
Как нужна и людям – без нее не выжить.
Жадность, злая жадность, что же ты не спишь?

Камешки морские, были вы утесом,
Станете песком вы, обратитесь в пыль.
В пыль же обратимся я и все, что вижу.
Ворон, черный ворон, вечно лишь кружит...

  Copyright: Сергей Лысенков, 2009
Свидетельство о публикации №1909183110

http://www.stihi.ru/2009/09/18/3110