Жанр: социально-политическая фантастика
Оценка (0-10): 8
Ссылка: Библиотека "Ну-ну"
Приблизительный объем чистого текста: 780 kb

Несколько восточнее островов Туамоту над океаном копились облачные массы. Под назойливо-жгучим солнцем тропиков рождался обыкновенный, ничем не примечательный циклон. Сколько их было до него! Миллионы. Сотни миллионов. Рождаясь, подпитываясь теплом океана, закручивая тучи в тугие спирали, они брели на запад, донося ливни до Новой Гвинеи, Австралии и Новой Зеландии. Каждый десятый или двадцатый из них непомерно рос, достигая кондиций тайфуна, и хулиганил на море, пока не натыкался на сушу, где и разваливался, побуянив напоследок. Свирепо воя, плюясь пеной, гоня мутные валы, море бросалось на берег. Соленой воде было тесно в океанической котловине. Кто сказал, что вода всегда течет сверху вниз? Вверх, а не вниз. На скалы! Еще! Еще! Тропики, чего вы хотите.

Из века в век, из эпохи в эпоху из лавы и кораллов строилась суша, размываемая океаном. Ползли материки, раскрывались рифты, плита наезжала на плиту, вулканы плевались раскаленными бомбами, фонтанировали лавой и жидким стеклом, а над прогретыми солнцем водами происходило одно и то же: рождались циклоны, и каждый десятый или двадцатый из них непомерно рос… Взбесившиеся валы загоняли аммонитов на глубину, вынырнувший за порцией воздуха плезиозавр рисковал захлебнуться прямо на поверхности, в "оке" тайфуна кружились, хрипло вопя, обреченные птеродактили… Тайфуну безразлично, над кем измываться, будь то ящеры или киты, птерозавры или птицы. Это только чересчур расплодившимся двуногим с их умеренным интеллектом и неумеренными запросами то и дело кажется, будто подлая стихия с особенной яростью терзает творения рук человеческих. Типичная мания величия! Кто много о себе мнит, для того и синяк - гангрена.

Почти ласково пошуршав листьями пальм на атоллах Туамоту, циклон сместился к западу, закручиваясь все туже, вбирая в себя новые и новые массы воды, несильно потрепал Тубуаи и над островом Раротонга уже достиг силы тропического шторма. В трехстах милях западнее самого южного атолла архипелага Кука в центре шторма образовался "глаз", отчетливо различимый на снимках из космоса, и тайфун получил имя Роберт. С этого момента за новорожденным атмосферным явлением следили внимательнее, чем за любым новорожденным младенцем человеческой породы.

Набирая силу, тайфун пронесся над островами Тонга, задел Новые Гебриды и натворил дел в Новой Каледонии. Оттуда он свернул на юго-запад и спустя сутки посрывал все до единой крыши на острове Лорд-Хау, смыл в океан прибрежные постройки, взамен выбросив на берег несколько судов. Не обошлось без жертв. На подходе к Австралии тайфуну была присвоена пятая, высшая степень. Скорость ветра достигла двухсот восьмидесяти километров в час.

Сильнее всего досталось побережью между Сиднеем и Ньюкаслом. Своевременное предупреждение о надвигающемся тайфуне свело число жертв к минимуму, но разрушения были велики. Весь мир обошли потрясающие воображение телекадры: крупная акула (серая рифовая, почему-то названная в комментарии тигровой), бестолково бьющаяся на плоской крыше чьего-то коттеджа за десять секунд до того, как следующая волна принесла портовый буксир, раздавивший коттедж вместе с акулой. В Сиднее не осталось ни одного целого стекла. Поиграв мускулами над сушей, Роберт быстро иссяк, так что Канберра отделалась уже пустяковыми разрушениями, а Мельбурн не пострадал вовсе. Зато на Восточном побережье погибшие и пропавшие без вести насчитывались десятками, а материальный ущерб исчислялся миллиардами. Дело, конечно, неприятное, но в целом обычное. Там, где солнышко греет воду, человек наслаждается жизнью в промежутках между пакостями природы, и чем больше вокруг него воды и солнца, тем крупнее пакости и выше страховые взносы. Диалектик найдет в этом единство с его неизменной борьбой противоположностей, поборник справедливости - законное возмездие за тропическую негу, священник - кару Господню. Впрочем, и священнику может показаться, что тайфун пятой степени - это того… немного слишком.

Бывает, конечно. Редко, но бывает. Тем более что проливные дожди в два счета потушили лесные пожары, бушевавшие на востоке континента, и охладили раскаленный, как в печи, воздух до комфортных кондиций. Но не в этом дело. Дело было в другом: случилось то, чего не бывает.

Одновременно с Робертом, день в день, восточнее острова Гавайи возник еще один мощный циклон. Перемещаясь на запад, он быстро обрел силу шторма и, непрерывно усиливаясь, превратился в классический тайфун всего лишь несколькими часами позднее своего южного собрата. Экваториально-симметричный "систер-тайфун" назвали Робертой, наплевав на политкорректность последних лет, заставляющую метеорологов снабжать разрушительные ураганы по преимуществу мужскими именами. Пока Роберт резвился в Южном полушарии, Роберта не теряла времени в Северном. Пятую степень она получила лишь на тридцать минут позднее своего брата-близнеца и вскоре превзошла его по разрушительной мощи. Все динамические модели летели к черту. Испить Горькую чашу пришлось Марианским островам, архипелагам Нампо, Рюкю, Филиппинам, Тайваню, Китаю и Индокитаю. Вильнув на юг, а затем свернув к северу, Роберта прошлась беспощадной метлой вдоль азиатского побережья от Вьетнама до Кореи. Серьезно пострадали Гонконг, Шанхай и Циндао. В Шанхае озверевший ветер валил портовые краны. В дельту Хуанхэ тайфун нагнал столько воды, что китайские власти даже не пытались отстоять размываемые дамбы, а сосредоточились на спешной эвакуации населения. Для оказания помощи терпящим бедствие была брошена армия. Радикальные меры дали свои плоды: количество погибших (девяносто семь человек, по китайским источникам, и несколько тысяч, по мнению иностранных журналистов) оказалось раз в пятьдесят меньше, чем привыкли ожидать от Китая. Число оставшихся без крова колебалось, по разным источникам, от миллионов до десятков миллионов.

Крупные международные телекомпании, вроде Си-эн-эн, знакомя обывателя с основами метеорологии, выдергивали из-за рабочих столов умных очкариков из Национального бюро погоды в Пасадене; прочие охотно обращались к местным авторитетам в области прогнозов. Все без исключения специалисты в один голос утверждали перед телекамерами то, что любой человек со средним образованием мог припомнить из школьного курса, если только не прогуливал уроки географии: в Северном полушарии тайфуны бесчинствуют с июля по октябрь, в крайнем случае по ноябрь. Но разрушительный тайфун на рубеже февраля - марта?.. Нонсенс, господа. Исключительнейшая редкость. Хотя, по правде сказать, теперь трудно утверждать что-либо наверняка, так как из-за перемены местоположения Антарктиды изменилась вся картина морских течений… кхе-кхе… она еще нуждается в тщательном изучении, и только потом можно будет делать какие-то выводы… кхе-кхе… в том, разумеется, случае, если на исследования будут выделены необходимые, кхе-кхе, ассигнования…

Иные тщились показать на пальцах, что получается, когда теплые течения сталкиваются с холодными. На Антарктиду с ее ледяным щитом кивали все как на виновницу. Детально прослеженный путь Роберты ясно указывал, что тайфун обогнул Антарктиду по широкой дуге, не желая связываться со льдами и туманами. Тем не менее в юго-западном Китае тайфун сопровождался таким градом, что некий репортер "с места событий" утверждал, будто с неба падали айсберги. Врал, конечно: самая крупная из взвешенных градин не потянула и трех килограммов, далеко не превзойдя китайский же градовый рекорд столетней давности. Никто почему-то не задал репортеру вопрос: как же он сам умудрился остаться в живых? Но слово "айсберг" было произнесено и прямо указывало на обледенелый шестой континент.

Таращиться в иллюминатор надоело - чересчур рябило в глазах. После гравюрных антарктических ландшафтов и бело-лиловых гималайских пиков кричащая зелень полей и джунглей назойливо давила на мозг. Все равно что слушать Оффенбаха после Баха, - тошнотно, хоть фамилии у них и рифмуются.

Выручил Такахаши-сан - предложил саке. До свойского парня японцу было еще далеко, но наблюдался определенный прогресс. Конечно, саке оказалось той еще гадостью, но минус на минус дает плюс: после двухсот принятых вовнутрь граммов цветовая гамма под крылом показалась уже приемлемой.

Бхопал оглушил. Взмокший от пота индус на контроле проштемпелевал антарктические паспорта гостей с такой сноровкой, будто антаркты валили в Индию толпами, мгновенно оформил путешественникам трехдневные визы и вовсе не пялился, "как в афишу коза". А за воротами аэропорта шумела многотысячная толпа, запрудившая площадь и прилегающие улицы. У трех четвертей антарктической делегации отпали челюсти. Лишь Чаттопадхъяйя улыбался с полным достоинством, но как-то хитренько.

- Вот гад, - шепотом вынес Ломаев неискренний вердикт. - Предупреждать же надо! Ох, помнут нас…

Какие-то люди, одетые очень одинаково, врезались в толпу тевтонской "свиньей", освобождая гостям проход к богато убранной цветами трибуне. О том, что предстоит митинг (возможно, с песнями и танцами - Индия же!), теперь не догадался бы только слабоумный.

Сказать по правде, гости предпочли бы обед. Но чего не вытерпишь ради Свободной Антарктиды!

Позднее пришлось вытерпеть и обед, составленный из национальных блюд. Вкусив некий блинчик по имени масала-доса, начиненный перцем, как бомба напалмом, Ломаев пролил обильную слезу и не скоро вновь обрел способность разговаривать - к счастью, потому что иначе попросил бы себя пристрелить. Пока же пришлось терпеть совершенно другое: немилосердную жару, от которой на трибуне было негде укрыться, растянувшуюся на час речь индоантаркта Чаттопадхъяйи и рев толпы в ударных местах:

- Хинди-анти - бхаи-бхаи!..

То есть братья. Переводчик кое-как поспевал переводить на инглиш. Сказавши положенные слова о мире, добрососедстве и готовности принимать обездоленных со всего света, Чаттопадхъяйя особо рьяно налег на экологию. В качестве промежуточной точки посадки Бхопал был выбран не зря: тема техногенных катастроф заводила местную толпу с полоборота. Не так-то просто забыть тысячи отравленных. У Ломаева сложилось впечатление, что самое грязное ругательство на хинди звучит как Юнион Карбайд.

Антарктида маячила где-то вдали. Антарктида ничем не угрожала Индии и уж меньше всего техногенными катастрофами. Антарктида ставила под сомнение концепцию неоглобализма, очень несимпатичную для развивающихся стран. Антарктида звала к себе переселенцев и открывала перспективы одну заманчивее другой. Наконец, Индия уже зацепилась за Антарктиду одной научной станцией, а кому теперь станция принадлежит, в сущности, не так уж важно. Похоже, эти антаркты знают, что делают, и не собираются ущемлять ничьих прав - совсем наоборот! Вы только посмотрите, кто стоит на трибуне - свой, хоть и назвался антарктом. Все равно свой!

- Хинди-анти - бхаи-бхаи!..

Завести толпу - дело нехитрое. Куда труднее оказалось не попасть впросак на пресс-конференции, состоявшейся вечером в гостинице. И опять-таки с делегацией не встретился никто из официальных лиц.

На ужин трое из четверки дружно заказали блюда европейской кухни - любые, какие есть! - и удовлетворились спагетти под чесночным соусом с толикой виски. Один Чаттопадхъяйя, категорически не употреблявший ни спиртного, ни лука с чесноком, с изяществом истинного джентльмена потягивал из бокала бхану - отвар конопли, заедая темно-зеленую жидкость пирожком с коноплей же. По-видимому, его организм не страдал от такой диеты.

Наутро предстоял самый долгий перелет - в Каир с возможными незапланированными посадками в Маскате, Абу-Даби и Эр-Рияде. Никто не мог дать гарантию, что антарктическая делегация не будет там сразу же арестована. Но в самолете все сразу почувствовали себя бодрее - негромко шумящий кондиционер изничтожил жару, как ее и не было.

- Уф-ф! - сказал Ломаев. - Этакое пекло, и у нас так когда-нибудь будет, да?

- Еще нескоро, - утешил Кацуки. - Вот-вот. Одна радость, что люди по тысяче лет не живут, так что помрем в прохладе…

- В Мадрасе затеяли снимать фильм "Пламень страсти среди льдов", - подал голос Шеклтон. - С участием пингвинов и плясками вокруг ледниковой трещины. Не знают только, где им проводить натурные съемки, у нас или в Гималаях. Вчера один тип у меня консультировался.

Посмеялись.

- Как же в Гималаях-то? А вершины?

- Вырежут или найдут плато, откуда высоких пиков не видно.

- А пингвины?

- Возьмут напрокат. Зоопарков у них нет, что ли? Еще и плясать научат.

- Все равно это вода на нашу мельницу. Интересно, этот самый "Пламень" пошел с нашей подачи?

- По-моему, сами догадались. Почему нет? Полмира за нас.

- К сожалению, не те полмира, какие надо, - проворчал Ломаев, внезапно бросив смеяться. - Четан, вы не обижайтесь, пожалуйста, лично я против Индии ничего не имею, но она не евроатлантическая страна… Коллеги, вы не заметили одно интересное явление? Признаюсь, я только что сообразил. Последние дни все западные журналюги молчат о том, что Вашингтонский договор устарел и должен быть отброшен. Раньше кричали вовсю, а теперь рот на замке. Заметили?

- Я заметил, - отозвался Шеклтон.

- И я также, - кивнул Чаттопадхъяйя. - Но это только усиливает наши позиции, не так ли?

- Четан, - проникновенно сказал Ломаев, - с какой стати нашим противникам усиливать наши позиции? Поверьте, хиханьки скоро кончатся. Все будет так серьезно, что сказать противно. Вы понимаете, что вам скорее всего придется драться и убивать?

- И вам, и мне. Ну так что же, я к этому готов. - Улыбка индуса произвела несколько жутковатое впечатление. - Я ведь не буддист.

- Но вы брахман.

- А вы, простите, бестактны. Оставьте в покое мою касту и мою карму. Она только моя, понимаете? Кроме того, в Маитри есть и кшатрии, их карму война не портит… Но почему вы думаете, что нам так скоро придется сражаться?

Набычившийся Ломаев не стал ничего объяснять - небось не дураки, сами догадаются. Он лишь бросил, мрачно глядя в иллюминатор на сверкающий ультрамарин Аравийского моря:

- Быть может, даже скорее, чем мне сейчас кажется…