Ни музыки, ни мысли – ничего.
Тебе давно чистописанья мало,
Тебе давно игрой унылой стало,
Что для других – и путь, и торжество.
Но навсегда вплелся в напев твой сонный, –
Ты знаешь сам, – вошёл в слова твои,
Бог весть откуда, голос приглушённый,
Быть может, смерти, может быть, любви.