Желтеет липа. – Не желтеет,
А изнутри озарена.
И воцаряется в аллее
Светящаяся тишина.
Беззвучна световая месса,
Архангельский беззвучен рог.
Кто этот нимб над редким лесом,
Над умиранием зажег?
Тревожит горестный огонь лампады,
Бесстрастною рукой зажженный в клёнах,
Лист на ладони – уголь раскалённый,
Торжественная музыка распада
Звучит в оврагах,
перелесках,
нивах –
Всё в этом жадном пламени
сгорает,
И осень, как волшебное огниво,
Последней искрой строчку высекает.
А ветки сквозь осенний дым
Торчат, как рёбра у худышки,
По ветру пущены излишки,
И только остов невредим.
И света и тепла – в обрез.
И редкий дар – покой и воля.
И словеса не весят боле.
И время обретает вес.
И миг слетает, тих и нем,
Незримо на плечо садится,
Чтоб воплотить и воплотиться,
Переставая быть ничем.
Верней, переставая быть
Запасом времени, простором,
Далёкой далью – тем, что взором
Не угадать, не охватить.