Гуделёва Елена

             *   *   *

Трезвонил день.

Во всех домах звонили телефоны.

И звоном наполнялся каждый нерв.

Ты мне сказал:

“Я жду тебя. Я дома”

Твой голос, как металл,

                    простуженно звенел.

И звоном перекатывались звуки

И зеркало на западной стене

Скрипело

И протягивало руки

                   ко мне.

В чём дело?

                   Как дела? Я очень рада.

Я чувствую мгновенье в проводах.

Так смело –

                  безнадёжно небогата –

Серебряная лента в волосах

Упала.

И в ладонях бьётся небо.

И воздух выжигает стрелы губ…

В чём дело?

                  Я тебя давно узнала –

И звоном закружилось – зарыдало:

“Я дома. И я тоже тебя жду”

               ВЕРЛИБР

Бесполезно лежать на диване

           и думать о тебе

                        Весь день.

Бессмысленно смотреть в потолок -

           он всё равно белый

           как твоя тень

           как выжженный шёлк

           как твоё тело

Бесконечно слушать скрип

           старых дверей,

                        одинокий крик

                        этих дверей…

И тонкие тени лип

           дрожащей листвой

                        бьют мою грудь…

Я пытаюсь себя убедить,

Я пытаюсь уснуть.

           эти тонкие тени лип –

           этот навязчивый скрип –

           Моя боль.

                        Навечно с тобой.

Бессмысленно ждать,

           что твои белые пальцы

           твои бледные губы

           захотят улыбнуться

           захотят засмеяться

Вместе со мной,

           Надо мной – хотя бы…

Да! Мне так спокойно –

           не больно – Смешно

от всей бесконечности,

от своей безупречности,

           белой и отчаянно дерзкой,

                        как твои руки,

Когда они сжимают сигарету,

                        А не меня.

                        *   *   *

Промокла, устала, хотела вздремнуть,

А всюду мерещишься ты...

Пульсирует в “Цельсии” пленная ртуть -

Осколок земной суеты.

Прохладная комната, письменный стол,

Хрустальные блики зеркал.

Затрещина в сердце болит как укол,

Который нас уничтожал.

А там, где мои начинались глаза -

Тобой спровоцирован свет;

Застыла в пространстве чужая слеза,

Размывшая синий билет.

Хотела подняться, куда-то пойти,

Но навзничь упала опять...

В мерцанье зеркал попыталась найти

Волос своих длинную прядь.

Холодная мука, жестокая глушь,

Летящие в безвесть мечты.

Потёкшая грязью французская тушь -

Предаст эталон красоты.

Глаза излучают мистический свет -

Ненужный подарок судьбе;

Промокла, устала, забыв дать ответ,

Я вновь позвонила тебе...

              *   *   *

Часы очень любят спешить

           и ещё - убивать.

Отмой мои руки -

           пенная жидкость

           испачкала скатерть

Страшно коснуться

           стрелок и белых бумаг

Страшно проснуться,

           почувствовав в горле наждак.

Врут эти веки -

           пустые глазницы души

А часы - убивают,

Но успевают спешить

               КРЫЛЬЯ

Белый ангел, лишь бескрылый

Входит в храм - и к алтарю.

Он смеётся, как уныло

Я, разбитая, стою.

Голубые-голубые,

Как отсутствие греха,

Окна глаз его застыли

В песнопении стиха.

Белый ангел. Ходит мимо.

Он задел меня плечом;

Колыхнулись два кадила

За обрубленным крылом.

Греческий изгиб на коже

Разрывают два псалма;

Я же тоже, я же тоже

Раньше светлая была!

                       ДУГА

Жизнь запуталась как нитка. Бьюсь в стекло.

Обесточены все вены - в зеркалах темно.

Люди гибнут словно свечи - прихоть лет,

И дугой кривится вечность в призме бед.

Ты рассказывал о многом в темноте,

И неровно пели жилы в пустоте.

Разрубался в девять писем лёгкий вдох,

Ты замкнулся в третьей строчке, видит Бог.

Сквозь дугу - пустое тело в облаках.

Я любила твои пальцы в чёрных снах.

Не молилась на распутье трёх дорог -

Раздробилась чёрной кляксой между строк.

Перепутала названья тёмных сил -

Ты запутал мои звуки, закружил,

Отразился осью призмы в третьих снах,

И покорно сплёл ладони на висках.

                    НЕ УХОДИ

Уходишь?

Ощущения похожи на сальные карты.

Уходишь?

- Словно голая пятка вонзилась в экватор.

Обжигает со всех сторон

Ослепительно-ржавый огонь

Последняя мысль прекратила движенье

И валится вниз... В небесах отторженье

Последних идей о троичности жизни,

О трёх состояниях душ после тризны.

О мудрых, богатых, лишённых тепла,

Трезвонят небесные колокола.

Проекция времени падает тенью

Сквозь тех, неподвластных тлетворному тленью,

Которые, может быть, Истинный Свет

Купили за груду дешёвых монет...

И голая тень искусительно бродит -

                                              Уходишь?

                *   *   *

Там, где летают серафимы

И озаряют гладь луны,

И где святые херувимы

Рисуют облачные сны,

Зияет огненная пропасть,

Искрится ржавою водой,

И открывает бездну-лопасть,

Рисуя в небе шар земной.

И было б счастье, если рядом

Хотя бы ты прошёл, мой друг,

И, глубину измерив взглядом,

Не отпустил холодных рук,

И рассказал, как в этом мире

Мы все бессмысленно живём

И как над пропастью нагие

Мы все, умершие, пройдём.

         *   *   *

На вкус, на цвет

на окись металла

похожий во сне

похожий так мало

Дробинкою

           снег

осядет на пальцы

Пылинкою -

           век

ушедших стагнаций

шершавый след

           фонарного диска

разодранный плед

           с коленей струится

керамика взгляда

           отсутствие рук

сегодня не надо

           намёков на звук

на вкус, и на цвет

           и на пыль над землёй

где продан ответ

           за владенье тобой

край чёрных небес

           шершавый асфальт -

за проданный крест

           спасения жаль

Отмеченный путь

           астральным листом

Уйди и забудь -

           И забудь про потом

Очерченный свет

           никотиновых снов

закажет тебе

           гробовую любовь

на вкус, и на цвет,

           и на окись этила

Не сходную с тем,

           что металл окропила.

           СЕГОДНЯ

Ей надо одеться сегодня

           исключительно в белое

Чтобы тёплые струи шафрана

           пробежали по телу

Чтобы бёдра связала ночь

           и сияла в зрачках луна

Чтобы в окнах чужих домов

           её грусть спала

Ей надо стараться дышать

           медленно, осторожно

Чтоб не тревожить гладь

           на пыли дорожной

Чтоб размеренный свет

           не касался рук

Чтоб звучал в ответ

           асинхронный стук

Ей надо забыть сегодня

           исповедь в этих лицах

Чтобы не стать свободной

           чтобы не раствориться

Чтобы белая ткань одежд

           бесшумно сковала плечи

Чтобы не знать ответ,

           кто её завтра излечит.

         ЗАВЕЩАНИЕ

“Твой листок почти пустой:

кто-то стёр грехи.

Бездна времени с тобой...

привези стихи!

Не учись молиться вне,

плакать, не любя.

В силиконовой стране -

трещины дождя.

Доживи осколок лет

в злобной тишине.

Научись ответить НЕТ,

чтоб взлететь ко мне.

Я возьму бокал вина -

я его не пил.

Я пролью его в тебя,

чтоб хватило сил.

Твой листок почти пустой:

я сотру грехи.

Скоро ты пойдёшь со мной -

напиши стихи...”

             ВОСКРЕШЕНИЕ

Ночь, словно женщина, ждёт звонка,

Только молчит телефон.

Воздух весны замолчал в облаках

И растворился, как сон.

Все разучились со мной говорить,

Но сами несут полный бред.

Паралитический газ не излить

На вечно - больной жёлтый свет.

А там, где в грехе тонет праведный мир,

Страдает лишь кто-то один.

Хоть воздух не держит того, кто забыл,

Но он упадёт невредим.

Ночь, словно женщина, сведёт наугад

Условие страшных потерь.

Весна воскресит лишь того, кто был свят

И тех, кто поверил в людей.

                                                 31 мая 1999г.

                  *   *   *

Кровь по капле из стакана, -

Выжимать скопленье сил.

Перетянутая рана -

Ты б её не бередил!

По ухабистым отвалам

Переломанной души:

Перетянутая рана -

На, покрепче завяжи!

Что стоишь оторопело

Ты, хранитель моих снов,

Что дивишься коже белой

В шраме порванных бинтов?

Мы - бессмертные, мы - люди;

Ты же- вечен, дух добра.

Будем мы или не будем?..

Видишь, кровь к виску пошла.

Что стоишь и чуть не плачешь,

Разорви скорей бинты!

Кровь в том мире мало значит:

Это знаешь даже ты.

Исстрадавшийся, измятый,

Перья сбились за спиной...

Дивный призрак непонятный,

Мне же больно - кровь струёй.

Ангел светлого страданья,

Собери её в стакан:

Всё до капли, до мерцанья

Дай тому, кто плачет сам

                   КАПЕЛЬНИЦА

Дождь вонзился мне в бок капельницей.

Думаешь, дышишь, живёшь - пьяницей.

Любишь, боишься и врёшь - грешницей,

А капли стекаются в душу свежие.

Ты рассказал обо всём, каялся,

И окрестился дождём - сватался.

Я не люблю в тихий дождь грешников

И углеродный стон прошлых насмешников.

Зелень сквозь пальцы течёт свежая,

А я, как всегда, напролёт - грешная.

Плакать, дышать, даже жить не умею,

С каждой последующей каплей - старею.

            MILLENNIUM

Я держу в ладони свежесть,

Снега утреннюю пыль,

И смотрю в седую нежность,

На немой автомобиль.

Кто принёс меня, откуда?

Отчего я на снегу?

Разбиваю звёздный купол,

Улыбаюсь и бегу.

Чей-то взгляд - прямой и синий...

Парень, я тебя люблю!

Это ангел мой Хранитель

Замерзает на краю.

Расстреляй меня глазами!

Я достойна умереть,

Чтоб над звёздными кострами

Снежный купол рассмотреть.

Плачут стёкла иномарок,

Бьётся тусклый свет лица.

Новогодний мой подарок -

Тени счастья без конца.

Сбились волосы от ветра,

Раскрошились, как песок.

Я лежала в снежном свете,

Глядя в синих глаз кусок.

                    1 января 2000г.

          ПОПЫТАЙСЯ

Попытайся вспомнить дорогу,

По которой спускается ночь,

И как лунная пыль бежит,

Озаряя живое лицо,

Как уводит вселенский свет,

           сгорающий в Боге,

Приземляясь в несмелые пальцы

           нелепым скворцом.

Попытайся найти огонь

В угасающих дёснах заката

И на чёрном небесном листе

Написать моё имя рукой.

Я отвечу тебе

           на палящей луне циферблата,

Обрамлённой по краю бесчисленной

звёздной каймой.

Попытайся навеки запомнить

Белоснежную пропасть над нами

И щемящую в узких зрачках

Кособокую даль.

Попытайся вспомнить сейчас

Испещрённую гладкими льдами

Тень соборных громад

В синеоких шершавых листах.

       ЛЮЦИФЕР

Неужели ты

           губы измазал

           моим поцелуем?

Неужели ты

           оливковых масел

           прелесть почуял?

Неужели ты

           из-под земли восстал

           и распростёр ладони?

Неужели ты

           на клиросе петь устал

           из-за могильной вони?

Расскажи зачем

           смеялся громко

           и слоги коверкал.

Расскажи зачем

           одеялом тонким

           накрыл землю.

Расскажи что

           делать намерен

           на следующей встрече.

Расскажи кто

           правдою верен

           и кто покалечен

Объясни почему

           лгать -

           это сила воли.

Объясни кому

           ждать,

           заглушив совесть.

Неужели ты

           пропадёшь,

           обманув зрение?

Неужели ты

           не найдёшь

           ответ гения?

      *   *   *

Гипноз

Сон

Запах ментола

В губы насквозь -

Гранит холодного пола

Цепочка имён,

Как чашечный звон;

И ты там есть -

Оставайся здесь!

Прочти меня -

Это легко.

Просто ещё не пытался никто.

Непокорная -

Пусть, -

Зато добрая

Иллюзорная -

Чушь!

Просто гордая.

Растворённая в облаке инея

Над тобой парю

И над ними я.

Отпусти меня -

Это правильно

Не томи меня

В небе каменном

Вкус

Свет

Отдалённые

По углам - грусть

Вижу веки насквозь запылённые

А тебя нет

В пустоте - бред

Надо мной сон

И пустой звон.

      ДОЛГАЯ ПОЛНОЧЬ

Единство и незримость мира

пространство неба и земли...

межзвёздный путь неизмеримо

                        на рваной ленте

                        в тусклом свете

скользит по лезвию судьбы

На котлованах лунных линий

архипелагах мрачных гор

душистый сонм морских извилин

                        речных проёмов

                        горных взломов

забрезжил пурпурным костром

Дыханье долгой полуночи

на вспышках звёздных мириад

и нескончаемый источник

                        в разрывах света

                        струнах ветра

межгалактических лампад...

                КОЛОКОЛА

Светлые храмы на чёрной земле,

Странный порядок движенья.

Снег испускает лучи в хрустале,

Полные снов отраженья.

В переходящее канул закат,

Солнечный диск пошатнулся,

В тихой обители чёрный наряд

Чёрной вороной взметнулся.

Тикает маятник колоколов.

Чёрные сны - белый вечер.

Храмы вбирают немыслимость слов,

Ждут, чтоб им кто-то ответил.

Чёрная низменность, белая высь,

Тёмными точками- люди.

Прежде чем слиться - перекрестись,

Вечность с тобою пребудет.

                ВСТРЕЧА

Пульсация мира в закрытом виске.

Так близко. И руки. И тени

Мне щупали пульс –

Я боюсь.

                   И луна вдалеке

На окнах испортила сцену.

И полураскрытые губы – что яд,

Что шёлковый шёпот. Что бред.

Движенье нахмуренной выси. И даль.

В глазах – запоздалый рассвет,

В глазах - пулемётная сталь…

Не спи этим днём. Постарайся не спать.

Раскованный голос земли

Как полураскрытые губы

                   - Смотри!

                   Как узнать?

О Боже! Спаси – Сохрани.

Заключина рук. Темнота. И асфальт.

И тени. – Их две.

                   Может быть.

Изгибы и складки упрямого рта

В пульсации мира забыть.

                   В темноте

Смогу - не смогу?

                   Как в прострации рам,

Пролётах беспечных гардин

Куда-то лечу и куда-то бегу –

Всю душу отдам, искалечу, раздам –

                   Чтоб ты оставался один.

                  БОЖЕНЬКА

Где ж ты, Боженька, всё ходишь?

Что не смотришь с облаков?

Только сухо-сухо спросишь,

Что-де надо, кто таков,

Кто такая ли. Не важно.

Жить мне просто и легко;

На работе смотрят платья,

А в деревне – женихов.

Мама мне вчера сказала

Шёлковый купить платок –

Разревелась – разрыдалась

И порхнула за порог.

Что ж ты, Боженька, не плачешь?

Что не плачется тебе?

Знаешь, умер светлый мальчик.

Мальчик умер на земле…

         АСФАЛЬТ

День о чём-то грустил

       и дрожали проулки

       и на брызгах перилл

       отдыхал небосвод.

Каблуком об асфальт!

       - разозлиться от скуки

       ты зачем сотворил

       этот бледный восход?

Кто-то звал меня. Да!

                   Но избрать побоялся,

Дерзновенной рукой

                   Пролистав дневники.

Он сказал мне тогда

                   (он, конечно, смеялся):

“Знаешь, всё же постой –

                   Удавись от тоски!”

Я влетела в асфальт,

                   задохнувшись от ветра,

                   может даже от слёз –

Чьих-то слёз на губах.

                   и мне было не жаль

                   Отравить всю планету

И раскрасить всерьёз

                   В этих пыльных чертах.

Так спокойно идут

                   обветшалые баржи

Так устало дрожит

                   заболевший рассвет.

Там бродяги поют

                   и край неба всё дальше

                   и всё тише звучит

                   от асфальта ответ.

Убежать! Разломить

                   Эти голые стены

И болтливых ворон –

                   Перестрелять!

Навсегда разрубить

                   Придорожные вены

                   Придорожный поклон –

                   - до земли – передать.

Фарисейский поклон.

                   Каблуки на продажу!

Кто-то звал меня. Да!

                   Где же он? Покажи.

                   Продвижение волн

                   (или нервов?) пусть смажет

                   На асфальтной земле – сквозь

                                          асфальтную жизнь

    УСТАЛА!

Устала верить

                   фарфоровым лицам

Устала верить

                   прокуренным пальцам

Я буду ходить по бульвару нагая

И буду истошно в прохожих смеяться.

                   Прекрасно!

                               Чудесно!

                   Я тоже такая.

                   Опасно!

                               Известно!

                   И я это знаю.

Куплю себе туфли

                    с тупыми носами.

(на что, интересно?)

Хорошие туфли –

                   куплю даже маме.

Губная помада

                   оттенок “Сафари”

Губную помаду

                   Мне кто-то подарит:

“Алёна, ты рада?”

Конечно, я рада –

                   дурацкий вопрос.

Прожгу этот вечер

                   В дыму папирос.

Бездарная мелика,

                   бульварная лирика -

Ловите! Ловите! Ловите!

Ничто не изменится,

никто не помирится

Не смейся – и будешь убита.

Вчера или после?

                   неважно когда

Из кранов отравой

                   польётся вода.

Размажется тушь

                   у девчонки-соседки,

А нищим подарят

                   с поминок объедки.

                               Здесь всё справедливо:

                               На телеэкране

                               избитый солдатик

                               Письмо пишет маме

                               У мнительных бабушек

                                              пятый инфаркт.

                               Мессия-ведущий:

                               “Реклама – антракт!”

А в городе слякоть –

                   ползут поезда.

Хотела поплакать –

                   Возьмите! – “Куда?”

Устала пить

                   из отравленной кружки

Устала быть

                   эпицентром спасенья.

И боль, полупьяная злая подружка,

Всё машет и машет мне кистью осенней.

              ВЕНЗЕЛЬ

Я смотрю на голубые горы

В безмятежный трепет котловин,

Выжигаю пальцами узоры

На разбитом куполе вершин.

Вензель перетягивает сердце,

Я хочу согреться, да, согреться!

Я боюсь избытка углерода

И распятья горного креста.

Белый мир прострации свободы,

Докажи мне - я уже не та.

Я стою на синем постаменте

И смотрю в фундамент пустоты.

Мои пальцы замерли в цементе

Неземной холодной красоты.

Вензель перетягивает сердце -

Я взойду повыше, чтоб согреться.

                *   *   *

                            М.И. Цветаевой

Простираю руки над городом,

Вытираю ресницами купола,

И слезами –

                   червлёным золотом,

И глазами –

                   сожженными голодом,

Только в землю упасть нельзя.

Закричали глаза карие

Зарыдали окрестности дальние

И небесные цепи дрогнули

                   с двух концов

Но стояла одна в памяти

                   И стояла она, плакала,

                   И смеялась она – падала

Перепёлкою с куполов.

На скрещённые перекладины,

На ладони свои усталые

И смотрела по- детски жалобно

И дышала из уст ладаном

На кандальные кольца домов.

Как архангельский меч -

                   необъятная

Ей бы голову с плеч –

                   чтоб не плакала

Златовласая, светозарная –

Так и жжёт лицо мне –

                   коварная!

А взмывает высь - улыбается

Белоснежным плащом касается

                                           рук моих

                                           щёк моих

А в глазах змеится узорный стих

Я по грудь вросла в землю талую

А она летит – светозарная:

“Я в аду была. Но морской волной

                                     из него сошла.

Я спешу домой!

Там часовенки – бесконечны – в ряд;

У меня в Москве купола горят!”

Вытираю слезу синюю

                   и тяну за плащ – раскрасивую,

Белоликую, окаянную –

Мне бы вслед за ней –

                   в даль медвяную.

Соскользнуть с куполов песнею

      и на службу упасть Воскресную.

Если мне лежать –

                    неподвижно

Если мне летать –

                   то неслышно

В небеса взирать

                   с гордостью

Только Бога ждать –

                   с почестью.

      Предрассудки

Улыбнись своему ужасу,

соскреби его со стены

можно познать худшее,

уничтожив со стороны

самые грязные похоти,

самый больной потолок –

и разозлиться от грохота

заставленных пивом столов.

Пойди, искупайся в скважине,

Сделай последний надрыв.

Только в висках (кажется)

Пульсирует нервный срыв.

Улыбнись своему ничтожеству,

Крикни в дверной засов –

Только мелькают рожицы

В стёклах холодных шприцов.

Что-то нам снова хочется! -

Похорони сейчас.

Где наше славное прошлое?

В мусорных ржавых бачках.

Где же тогда настоящее? –

Опиум был на воде…

Жизнь – это импровизация

В треснутом, мутном стекле.

                 *   *   *

Исповедь неизбежности

                   танцы вокруг бессилия

Заговор бесконечности

                   горький укол уныния

Стены нависли тучами

                   стол просит подаяния

Только пространство кружится,

                   в строки стекая каплями

И не писать бы –

                               …мучиться.

                   *   *   *

                                            В.М. Улитину

Улыбнитесь мне лучезарностью,

Изумрудной, скользящей, пламенной,

Светлой юностью, тихой радостью

В отголосках больной памяти.

Осветите меня сладостной

Пеленою святых крыльев

Расскажите, любимый, благостный,

Что творится в чужом мире.

Настрадавшись, да не намучившись,

От бессилия тихо плачете:

«Если мудрости здесь научитесь,

Вы не скроетесь. Вы не спрячетесь».

Снегом каменным, светом огненным

Тихо молится с Вами небо,

Чтобы знала я, чтобы помнила

Лучезарности слёзы гневные!

И куда бы ни шла я горестно –

К умилению иль к печали –

Эти слёзы храни, Господи,

Эти слёзы меня спасали.

Над громами над колокольными,

В переливах златой пыли

Лучезарностью, лучезвёздностью

Ваши слёзы во мне застыли.

                                     декабрь 2002

                        *   *   *

                                                         А.Улитиной

Смерть приезжала в троллейбусе ночью,

В окна глядела и билась клюкой.

Город был ею к утру обесточен –

Слиплись подъезды в ладони ночной.

Только б не видеть потухшие лица,

Только б разбиться в толпе ледяной

Или, упав на колени, молиться,

Чтобы заплакать опять над тобой.

Чуть лишь забрезжит бессонное утро,

Нитью серебряной колокол бьёт.

Голос твой слышу и близко, и смутно.

Голос твой плачет, а может, поёт,

Как обезумев, с ума не сходила,

Как ты глотала солёную грязь,

Как распростёрлась под нами могила –

Первая, скверная жажда упасть.

И не заплачешь теперь, не застонешь,

И не повиснешь в проёме дверном…

Да, он уехал, уехал – ты помнишь? –

В этом троллейбусе страшном ночном

Чуть лишь заслышу шаги чумовые –

Сердце сожмётся, ладони к губам:

Кто мы такие и есть ли живые? –

Голос летит к световым куполам.

Тикают вечер, иль грезится утро –

Тихою поступью ходит за мной,

Взглядом монашеским, слёзным и мудрым,

Молит: всем сердцем, всем сердцем –

                                                                        домой!

                  *   *   *

Ресниц ленивое движенье –

Вооружение ресниц.

Игра из тысяч отражений –

Не падать, а склоняться ниц.

И преклоняться при паденье,

Чтоб знать глаза твои насквозь

И целовать живые тени

Лазурью сотканных полос,

И плакать сладко и бессильно,

Не смея жизнь благодарить,

Аквамариновые ливни

В слезах своих тебе дарить,

И ждать, как бред, как лёгкий ропот

Коснётся сердца, задрожит,

Ресничных рек ресничный шёпот

Меня простит, простит, простит.

                                           27 декабря 2002г.

                   *   *   *

Время ступает смиренно и чисто,

Чтоб монотонно вернуться опять.

Город напитан иллюзией мыслей.

Мыслей, способных минуты объять.

Льются газетные строки как реки –

Пиво, бульвары, лавчонки, мосты, -

И опрокинуты в воду навеки

Белых церквей золотые кресты.

Ходят по кругу в июльском обмане,

И по отдельности каждого жаль.

Жаль, что качается город в тумане

Как покалеченный старый фонарь.

Пропасть бессмыслицы, кружево листьев,

Словно сплетенье извилин дурных.

Может быть, светлая Дева приснится,

Чтобы избавить от скорбей земных.

Только всё то же: и лица, и споры,

Танцы в канавах и каторжный зной,

Время всё также шагает упорно.

Время молчит, умиляясь собой.

Может, молиться

                               И ветром рвануться,

Чтобы в объятьях мерцали кресты,

Чтобы простёрла Пречистая руце

Сквозь эти лица,

                               Канавы, мосты…

           *   *   *

Белый

В белых сандалиях

В платье белом

Пришёл ко мне

И, весь белый,

В глаза заглядывает

                   ласково

Спрашивает меня:

«Зачем тебе жизнь?»

А я засмеялась нечаянно…

Ты, весь такой белый

И спрашиваешь

                   Зачем?

Откуда ж я знаю.

Смотри,

Чёрный ясень повис

Над чёрной реальностью

светлого белого утра

А я?..

Я словно жду,

Словно брежу одною минутой,

Когда один лист упадёт

И когда он покажется бездной

И когда поглотит душу мрак,

И когда даже смерть станет белой

И вновь – неизбежной

Лишь тогда я скажу, я отвечу тебе:

«Просто так...»

Белый.

В белой тунике

В майолике неба – печальной

Приходишь ко мне –

И каждое утро

Терзаешь меня…

Белым быть может безверье,

Белым бывает отчаяние.

Кто же ты, белый?

И как ты рискнул утверждать,

что я безупречна?

Над кем ты смеёшься?

Где белый свет солнца?

Кто может один удержать

Страшный миг,

Когда я захочу рассказать,

Как гибнет случайно

В светлейшем из снов

Моя белая-белая тайна.

                          *   *   *

То ли новое сердце во мне застучало,

То ли кукла больная во сне закричала

И заплакала, в стену суча кулачками –

Вижу дверь за окном или мир за очками?

Крик смешался со стуком в солёной воде,

Как игрушечный, город повис в пустоте

И одна лишь лазурная пена морей

Вымывает духовность безоблачных дней.

Я одна. Высота у подножья воды.

Тени шепчут лукаво, рисуют кресты.

То ли ноздри щекочет усталый прибой,

То ли я задыхаюсь в геенне морской.

Я молчу. Но лицо озаряет признанье

Беспросветное, как до тюрьмы расстоянье:

Всё в бреду, в животе солевая микстура

И любовь безболезненна как процедура.

Чей-то призрачен сон как минута рожденья,

А в глазах у меня водяные растенья.

Я солёную, видимо, съела слезу,

Или… кукла моя захлебнулась в тазу.

                                                 30 августа 2003 г.

                      *   *   *

Осень похожа на лужи бездонные,

На затаённые тропы аллей,

На изнурённые, вечно влюблённые

В их отражения лица людей.

Время воды… И луны волхования

Вечером ветер приносит домой,

Тихо выводит судьбы очертания:

Круг из воды – великан ледяной,

Или кружение в изнеможении

С кем-то, который моложе всех нас.

Осень! Смиренное время, движение

Чьей-то идеи, придуманной раз,

Где беспощадным становится зрение,

Спавшее духом в густой тишине.

Просто мы осенью смотрим видения

На опрокинутой в воду луне.

                    *   *   *

Есть в мире минуты бесценные –

Минуты, когда ты скорбишь

И образы-лики смиренные

Ты бережно в сердце хранишь.

И ночи, и очи бессонные

Как окна сияют во тьму.

Во тьму, где печали бездонные

Теряют свою глубину.

Там нет ни стенаний, ни возгласов,

Ни грустного взгляда детей,

Там милые добрые образы

В серебряных лицах людей.

Людей, что по улицам каменным,

Людей, что живут в зеркалах,

Людей беззаботных и пламенных

С немым отраженьем в глазах.

В их радостно-радужном образе,

В их тайно застывшей судьбе

И в каждом серебряном голосе –

Вселенская боль о Тебе.

                                  конец июля 2004 г.

               *   *   *

Струи воды как смех

                   сияющий твой.

Ты был один для всех

Ты был один – мой.

Стройный, стремился ввысь, вверх.

Стройный струился свет, смех.

В куполе тысячи выгнутых

                   дивных лиц:

Строгих мужей, ангелов,

                   дев и святых цариц.

В куполе голос воды –

                   тысячи рек.

Может быть, это ты

                   смотришь на всех

Или, быть может, ты

                   плачешь за нас:

В куполе голос воды –

                   слёзы из глаз.

С каждой слезою новой

                   веришь и ждёшь,

Если на купол церковный

                   Падает дождь.