Новости компьютерной литбиблиотеки Б.Бердичевского.

Выпуски на Subscribe.Ru выходят на несколько дней/недель позже и с традиционной рекламой не от меня. Приглашайте к подписке ваших знакомых!

Надеюсь, вас как и меня увлекло чтение произведения Александра Шамеса "Услышать Эмерсона и умереть". Желаю приятного чтения!

Сообщения

Открылся мой Форум -- Форум Бориса Бердичевского. Регистрируйтесь и участвуйте! На Форуме обсуждается творчество Майн Рида.

На моем сервере вы можете подписаться на рассылку, отписаться, а также изменить адрес подписки.

Внимание: на моем майл-сервере включена защита от спама. Если вы хотите послать мне сообщение, сделайте это через форму на сервере.
Вы также можете вставить текст "AntiSpam-Stop" в заголовок письма, чтобы обойти защиту.

Пополнения в моей библиотеке

16.03.2012 -- Научно-популярная статья Майн Рида -- "Лапландия и лапландцы."

08.06.2011 -- После публикации в рассылках выложен роман-чертовщина Евгения Якубовича "Программист для преисподней"

08.01.2011 -- Выложен отредактированный вариант моего перевода романа Майн Рида "Жена-девочка"

20.07.2010 -- Знаменитая сказка Редьярда Киплинга "Маугли"

08.04.2010 -- Роман А. Тоболяка "Невозможно остановиться", который я только закончил сканировать, распространяется исключительно для зарегистрированных участников моего Форума.

17.03.2010 -- Майн Рид. Гвен Винн: роман реки Уай. Перевод Д. Арсеньева. Устранение, надеюсь, последних опечаток!

Услышать Эмерсона и умереть,
или
Несколько эпизодов из жизни Израильского Хай-Тека.
Околонаучный триллер без пролога, но с эпилогом.
© Александр Шамес

Продолжение. Начало в выпуске No156

Марик In Rock

"Завтра первый твой урок!
Мама, что такое "Рок"?
РОК? По-моему - судьба.
Если - так, тогда - труба!.."
Группа "Театр", из концерта

"Дети Доктора Спока",
Магнитофонный альбом 1986 года

А началось все с Герки-Крокóдила. Именно так, с ударением на втором "о", именовали в кругу продвинутой кишиневской молодежи этого долговязого патлатого подростка, всегда таскавшего с собой какие-то пластинки и магнитофонные катушки с пленкой. Герка был фанат просочившейся к нам с идеологически враждебного Запада чуждой настоящим пионерско-комсомольским сердцам рок-музыки. А кликуху "Крокóдил" он получил, как это ни покажется странным, из-за имени. Полное имя, данное ему получившей гуманитарное образование и (почему-то) влюбленной в творчество Ибсена мамочкой, было Генрик. При этом, от куда как менее утонченного, казацких кровей папочки, Генрик унаследовал типичную славянскую внешность. А потому звали его то Геркой, то Генкой, но никогда - Генриком. А где Гена - там, по аналогии с популярным мультфильмом про Чебурашку, автоматически напрашивается приставка "Крокодил". С другой стороны, парень Герка был вполне симпатичный, лицом (чаще всего!) совсем не зеленый, что и побудило народ перекрестить его из "КрокодИла" в "Крокóдила".

Я познакомился с Геркой в последнем, августовском, месяце летних каникул, разделяющих веселый и беззаботный девятый класс от обещавшего быть совсем не легким десятого. Да, все желающие поступить в институты и университеты отличники и хорошисты не ждали от грядущего учебного года никаких поблажек. Репетиторы к выпускным экзаменам, репетиторы к поступлению в университеты, институты и даже военные училища - у многих это началось уже в девятом классе. А мне, широко известному (в узких кругах) высоко поставленной планкой запросов и завышенной (по мнению многих - как ровесников, так и взрослых) самооценкой, хотелось дерзнуть и поступить не куда-нибудь, но - в знаменитый московский Физтех. Куда, следуя настроениям установившегося полусмутного времени, из неарийской молодежи брали только детей и внуков, уже подтвердивших свою лояльность великой интернациональной державе академиков-космополитов, а также (иногда) - и отпрысков - тоже не блистающей расовой чистотой - бомондно-торговой элиты. Понятное дело, ни к первой, ни ко второй категории абитуриентов я не принадлежал. Так что замах был сделан весьма серьезный. Именно потому так истово-бесшабашно (и - немного истерично) гулялось в то лето. Многое было впервые: впервые надрался до положения риз, впервые шмальнул косячок с планом, впервые достаточно близко подобрался к великой подростковой тайне: чем же все-таки занимаются мальчики с девочками, когда родителей нет дома. Но все эти забавные проишествия лежат далеко за рамками нашей Истории о Роке. Истории, начавшейся тем жарким летом и, под давлением прошедших десятилетий, к моменту нашего повествования просочившейся сквозь каменистую пустыню Негева аккурат в другое полушарие - к окрестностям города Январьской реки - Рио-де-Жанейро.

Место генезиса было довольно прозаичным - знаменитый в описываемые времена кишиневский вещевой рынок - толкучка, толчок, или - как это было принято в фарцово-хипповых кругах - "туча". Описываемым летом туча, подчиняясь разрешительно-запретительным указаниям местных властей (вынужденных компенсировать отсутствие товаров в государственных магазинах присутствием этого чуждого развитому социализму клоповника) мигрировала по окраинам белокаменной столицы одной из "братских республик сестер - орденоносной Советской Молдавии". Проникновение враждебной потребительской идеологии (по мнению тогдашних унылых идеологов развитого социализма заключенной в разнообразных товарах народного потребления) было дозволено только один день в неделю - по воскресеньям. В то памятное воскресенье туча собралась на крутых склонах кишиневского Телецентра - как раз на том холме, где была проложена трасса всесоюзно известного мотокросса на приз космонавта Юрия Гагарина (с участием спортсменов братских Чехословакии и Болгарии, а также пока еще вполне сестринской Румынии).

Я попал на тучу совсем не случайно. Случилось так, что вдобавок к определенным способностям в точных науках и лихо подвешенному языку, у меня случился еще один, весьма ценный для окружающих, талант: с непревзойденной безошибочностью определять фирменную принадлежность основного предмета культового облачения советской молодежи того времени - серо-синих, трущихся в замечательный белый цвет, жестко стоящих, усеянных строчками, заклепками и лейблами, настоящих американских джинсов. Родственники и друзья, друзья друзей, одноклассники и даже не всегда знакомые - все считали меня признанным экспертом по джинсóвому делу. Может быть потому, что именно у меня - первого в нашей школе - появились настоящие штаны. И не какие-нибудь березкинские "Райфела", а редкие, подлинной "левисóвской" выпечки американские рабочие шаровары модели "Виар Слэкс Райдер" - с задними карманами на зипперах с висюльками - которые я самолично приобрел на подаренные бабушками шестьдесят пять рублей у заезжего полутрезвого морячка в славном придунайском городе Измаиле. Именно там, в Измаиле, бродя по маленькому, но богатому на джинсУ припортовому толчку, я прочувствовал тайные сигналы, которые ему эмитировали: и настоящая, пилящаяся, денимовская ткань, и двойная строчка, и специальные зиппера, и заклепки, и кожаные этикетки-лейблы, и разноцветные вышитые флажки с зарегистрированными торговыми марками фирм-производителей. Никто и никогда не смог бы подсунуть мне какую-нибудь (пусть даже прекрасно слепленную!) котлету местного цыганского пошива, изготовленную в близлежащем таборе-стационаре из крашеной лихими одесскими цеховиками мешковины. С легкостью и брезгливой улыбкой отметался не только отечественный самострок, но и малокачественные польско-югославские клоны известных фирм, а также вошедшие на короткое время в моду итальянские штанцы с вышивкой и плетенкой-косичкой (почему-то именовавшиеся тогда "аллюровскими"). Нет, только подлинные, аутентичные "Ли", "Левисы", "Райфлы", "Вранглеры" и "Ю.С. Топы" излучали подходящую ауру. Сомнительными, но допущенными к ношению в приличном обществе, считались "Ли-Купер" и редкий, восхитительно лазоревый "Лоис". И уж совсем никто тогда даже не предполагал, что какие-то там "Гэп", "Гуччи" и "Кальвин Кляйн" - это тоже джинсы. (Я, впрочем, и сегодня так не считаю - ну не сигналят все эти новоделы, хоть ты тресни!)

Кому только мне не довелось помогать в приобретении модных штанов! Даже глава местных уркаганов, полудебильный Сенечка Соловьев (впоследствии прославившийся тем, что в споре за бутылку пива насмерть покóцал отверткой своего не менее дебильного старшего братца Ляку), и тот однажды подвалил ко мне со словами: "Ну ты, жидя,.. типа, в общем - маланец, мне тут джинЫ притаЩЧили. Посмотри, будь, корешем, фирмóвые, а? А мы тебя это... того, шмонать не будем!" (К слову сказать, акция по обмену экспертизы на пакт о ненападении была-таки проведена - к общему удовлетворению обеих сторон).

Вообще-то, я любил ходить на тучу. Для нас, городской молодежи середины семидесятых, толкучка была одной из щелей в сильно проржавевшем железном занавесе. Затхлая атмосфера казенной полутоталитарной идеологии "развитого социализма" уже была изрядно разряжена вещавшими на всех волнах и ловко пробивающимися через "глушилки" радиоголосами, появляющимися на экранах кинотеатров фильмами "прогрессивных" западных режиссеров, великолепно переведенной западной, а также великой отечественной научно-фантастической литературой, ну и, конечно, рассказами немногих побывавших "за бугром" очевидцев. Туча добавляла к трансцендентному духовному волнению солидные материальные аргументы в виде всякого доселе невиданного зарубежного барахла: джинсов, курток, дубленок, косметики, японской и гонконговской электроники, пластинок и постеров. Именно вещевой рынок доказывал, что увиденные в кино интерьеры - это не тени загробного мира, а вполне доступные, удобные и нужные вещи. Которыми можно и нужно пользоваться. (Если есть деньги, конечно!) Нет, молодые того времени не были бездуховными рабами вещей. Даже, скорее, наоборот - анти-мещанами и наивными идеалистами. Но для нас существовало несколько вполне определенных вещей-символов. Превратившихся в нечто почти сакральное именно потому, что в родной Совдепии, сконцентрированной на производстве и перепроизводстве миллионов тонн дурного смертоносного железа, не было (да и не могло быть!) ничего подобного. А посему, ассоциировались все эти товары народного потребления с царящим там, за занавесом, вольным духом и свободой. Значит - становились культовыми! К таким вещам-символам, несомненно, следует отнести джинсы. И - пластинки с полузапрещенной рок-музыкой. Но о музыке - немного после. А сейчас - вернемся на тучу. Куда в тот день мы пришли вместе с моим давним школьным другом и соседом по улице Болгарской Санькой Бурлаковым. Санька, единственный сын не сильно богатых (но сильно поддающих) работяг, два прошедших летних месяца подрабатывал на разгрузке вагонов. И - накопил необходимую на настоящие штаны сумму. Конечно же, без моего участия такая покупка не могла состояться!

Подходящий экземпляр нашелся на удивление быстро. Это был почти что не застиранный, темносеро-синий экземпляр знаменитых многослойных "Ю.Эс. Топ". Я тщательно проинспектировал зиппер, строчку и флажок, и кивком головы показал: "Берем!" Такими штанами можно было гордиться. В отдаленном от портов и границ Кишиневе "Топы" попадались крайне редко. Не сильно портил их и единственный обнаруженный дефект - протертая до дыр чьими-то могучими яйцами мотня. Видно было, что предыдущий хозяин носил штаны аккуратно, но - интенсивно. Дыры в промежности устранялись элементарно - наложением аккуратных замшевых заплаток - "седла". Джинсы с "седлом" считались особым шиком. А портной из местного студенческого ателье, всем хорошо известный дядя Хаим Маркович Засольцер, за какой-нибудь червонец изготовляет из старой замшевой сумочки великолепные "сёдла". И стоили штаны вполне пристойно - хватало и на седло и на то, чтобы сегодня же вечером всей веселой компанией обмыть обновку. Санька отстегнул продавцу - прикинутому в незапиленный "Райфеловый" костюм невысокому меланхоличному одесситу - пять червонцев и начал аккуратно заворачивать ценный штан в газету. В этот момент к честнóй компании подскочил какой-то долговязый парень в застиранных болгарских штанах "Рила" (или - "Рыло", как их именовали счастливые обладатели более культовых объектов ношения на заднице), начал хватать одессита за локоть и бормотать, что штаны были забиты за ним, и он только отскочил на час за бабулинами - ему, мол, червонца не хватало. Совершивший удачную сделку продавец беззлобно, но твердо изрек эпохальную фразу, часто используемую впоследствии как мною самим, так и всеми ребятами из нашей компании: "Если баклан опоздал - значит баклан пролетел! Пока я думал - чувак уже ушел! Кто первый башляет - тот первый и гребет. Отвали, гнида!". Монолитная правота этой простой, но сказанной с большим чувством сентенции, пулей вошла в сердце и душу "рыло-носного" незнакомца. Долговязый сник, встряхнул длинными сальными волосами и печально побрел вниз по торговому ряду. На его узкой спине явственно проступало отчаяние.

- Слушай, Марик, а ведь я его знаю! - сказал Санька. - Сдается мне, что этот чувак - наш новый сосед. И учиться будет в нашей школе.

- Да ну, - усомнился я, - откуда у нас во дворе новые пацаны?

- Как откуда? Шполянкеры еще в июне отъехали в свой ИзраИль. Ты чо думаешь, хавира пустовать будет? Вот этого, кажись, и подселили. Не самого, конечно - с папашей и мамашей. Давай познакомимся? А то как-то неудобно, сломали новому соседу кайф... Эй, длинный, подь сюда, кому говорю?

"Длинный" обернулся. Оказалось, что он и впрямь - наш новый сосед. Через пять минут мы втроем уже оживленно болтали, попивая у бочки пиво и заедая его купленными здесь же солеными лиманскими бычками. Говорили сразу обо всем - о джинсах, школе, порнографических журналах и имеющему к означенными журналам самое непосредственное отношение слабом поле. Ну и, конечно, о популярной среди молодежи, нет, больше чем популярной - культовой - рок-музыке. В которой новый знакомец, которого звали, как это не сложно догадаться, Геркой, оказался большим дóкой. Колокола судьбы трезвонили во всю мощь. Однако, как это чаще всего и бывает, их тогда никто не услышал...

До встречи с Крокóдилом я считал себя вполне современным пóдростком: советскую эстраду (Лещенко, Ободзинский, восходящая Пугачева) демонстративно презирал; концерты предложенной ленинским комсомолом альтернативы тлетворному влиянию Запада - року (коей в то время являлись Вокально Инструментальные Ансамбли - ВИА, в репертуаре которых должно было быть не менее 95% песен, сочиненных членами Союза Советских Композиторов) не посещал, а слушал веселое и тогда еще идеологически не сильно замусоренное патриотизмом Румынское радио. Был знаком, конечно, и с творчеством Ливерпульской Четверки - "Битлóв", пару раз у соседа-фарцовщика Грини-Ювелира слушал записанный на бобинный стереомагнитофон Пёрпловский "МэшИн Хэд" (или "МОйшин Хэд", как модно было говорить на стритУ). Послушивал музыкальные передачи "Голоса Америки", Новгородцева Севу-Севу (который - "г-о-о-ород Лындн, Бы-Бы-Сс-си"), ну и одну из самых серьезных музыкальных передач того времени - едва пробивающуюся через рев глушилок воскресную передачу "По заявкам радиослушателей" румынской редакции "Радио Свободная Европа" - "Еуропа Либерэ". Все перечисленное позволяло ловко щеголять модными именами, принадлежащими миру современной музыки. Что в те времена выполняло немаловажную роль кодов доступа в определенные слои молодежного сообщества. Как раз те слои, к которым вся городская молодежь тянулась. Но не каждый мог туда попасть. Оценивая и переоценивая себя по прошествии многих лет, я честно сознаюсь в том, что был не очень глуп и очень амбициозен. Нахватанность легко позволяла мне лихо надувать щеки и сходить за своего. Естественно, среди таких же "спецов", как я сам. А ведь именно из последних упомянутая продвинутая молодежь в основном и состояла. Но, собственно, к МУЗЫКЕ это все никакого отношения не имело. Да и как можно было понять хоть что-то в этой новомодной музыке, ограничиваясь прослушиванием одноразовых "Мелодиевских" сорокопяток на монофоническом проигрывателе допотопной бабушкиной радиолы "Фестиваль"? Или - ориентируясь на дешевые шлягерные передачи Румынского радио? Или - полагаясь на завывающий во всю глушительную мощь коротковолновый транзисторный приемник? А потому я, тайно от своих сверстников, продолжал любить услышанную однажды в детстве на концерте органную музыку Баха и Букстехудэ, а также полюбившихся еще с коротко периода обучения в музыкальной школе (три года бренчал на фортепиано - надоело!) Моцарта и Гайдна. Иногда покупал пластинки с записями классической музыки - хорошие, не одноразовые дешевки - и с удовольствием "пилил" их все на том же электрическом патефоне, выпущенном аккурат в год расстрела Берия. А из современной музыки мне, если говорить по правде, тогда нравились песня "Зе шоу маст гоу он" американской группы "Трии догс найт" и (единственно услышанный в хорошем качестве) Пёрпловский концерт "Мэшин Хэд" - где виртуозный дуэт гитары и органа создавали привычное любителю Баха полифоническое звучание, но - наполненное современной экспрессией, напором и технотронной истерией.

Встреча с Геркой-Крокóдилом перевернула не только мои музыкальные вкусы, но и многие жизненные представления. Я увидел перед собой обыкновенного худого и длинного паренька, совсем не принадлежащего ни к деткам партийно-хозяйственного актива - "золотой молодежи", ни к не менее прогрессивным в джинсóво-дискóвом аспекте гордым сынам и дочерям торгово-ресторанной элиты. Герка был сыном университетской преподавательницы и мастера на радиозаводе. Обычная семья - никаких побочных доходов, которые позволили бы баловать единственного сына. Более того, до переезда в свою (отдельную, без горячей воды, но с утепленным сортиром!) двухкомнатную квартиру в нашем дворе, семья Крокóдила долгие годы ютилась в одной комнате заводского общежития. Так что моя семья, в котрой оба предка трудились остепененными сотрудниками местной Академии Наук, по уровню жизни вроде как стояла даже ступенькой выше. Между тем, Герка вполне умел обслуживать свои страсти сам. А страстей у него было две: научная фантастика и рок-музыка. И если по части столь же любимой мною фантастики я еще хоть как-то мог потягаться с Геркой (фантастику и детективы обожал отец, вместе с которым мы правдами и неправдами собрали вполне приличную домашнюю библиотеку), то Герка не только самостоятельно собрал еще бóльшую библиотеку фантастики, детективов и приключений, но и являлся обладателем редкой по тем временам фонотеки - дисков и бобин для катушечного магнитофона. При ближайшем рассмотрении, фонотека эта сильно отличалась от стандартных фонотек деток "выездных" номенклатурщиков и торговых родителей. Я пару раз бывал в гостях у своего многоюродного брата, папа которого заведовал коопторговским универмагом в пригородном поселке Дурлешты. Дальний родственник небрежно доставал из стойки фирменные диски самых модных поп-групп и гордо водружал их на безумно дорогой (по моим тогдашним возможностям) "Дюалевский" проигрыватель. Начинался сеанс прослушивания, сопровождавшийся неизменными брательниковскими понтами. В общем, взаимный интерес у нас с ним не состоялся. В силу полярности устремлений: братец уже нацеливался на сладкую жизнь в капиталистическом государстве ИзраИль, а я мечтал всего лишь о поступлении в МИФИ. А если быть совершенно откровенным, то я неуютно чувствовал себя в роли бедного родственника. С Геркой все было совсем по-другому: и проигрыватель у него был самый обыкновенный - девяносторублевый "Аккорд-стерео", купленный на деньги, заработанные прошлым летом на сборе и сдаче пустых бутылок; и ламповый монофонический катушечный магнитофон "Аидас" - кто-то, отчаявшийся постоянно чинить это чудо прибалтийской техники, сдал его Герке за пять рублей, а домашний умелец - Геркин папа - привел аппарат в чувство и даже соединил с усилителем проигрывателя - для создания (как высокопарно выражался сам Крокóдил) псевдо-стереоэффекта. Вот такой лихой у Герки дома был музыкальный центр. А в фонотеке присутствовали только диски рок-групп из стран социалистического лагеря - Польши, Венгрии, Чехословакии, Румынии, Болгарии. Оказалось, что партийное руководство вышеозначенных стран-демократов, в попытках противостояния перетекающей через границы идеологической отраве (рок, секс, наркотики, насилие) решили лечить подобное подобным, но - своим, наполненным "высокой социалистической духовностью". А именно - постановили проводить в жизнь относительно либеральную молодежную политику. Особенно - в области молодежной музыки. (Как сказали бы сейчас - пытались канализировать социальную напряженность.) Может, эти руководители были слегка умнее стоявших на вершине советского Олимпа кремлевских импотентов и маразматиков. А может, прозрение у них наступило со страху - память о событиях 1956 года в Венгрии и 1968 года в Чехословакии оказалась весьма крепкой. В результате, в конце шестидесятых годов в странах народной демократии оказалась вполне развитая рок-музыка. По многим параметрам ничем не уступающая (в чем я имел возможность неоднократно убедиться позже, собрав гигантскую фонотеку и обработав гигабайты музыкальной и около-музыкальной информации) современной ей музыке стран Западного блока. Более того, оказалось, что пластинки демократов можно было иногда купить за три-четыре рубля в магазине "Мелодия", что на улице 28 июня (ныне - Влайку Пыркэлаб) ниже Почтамта, расположенного на проспекте Ленина (ныне - Штефана Чел-Маре). Если, конечно, подгрести к магазину с утреца в четверг, когда в "Мелодии" завоз. Естественно, до прилавка многое не доходило - но приближенные к прилавку клевали только на модную попсу (сладкоголосые эстрадные певцы и певицы, зарождающееся диско и легкий коммерческий рок - "СмоукИ", "Аббы" там всякие с Демисами Руссосами). Так что настоящий рок иногда доходил и до самого прилавка. А что не доходило - продавалось перекупщиками на туче. Но уже - за семь-десять рублей. Тоже - не атомные деньги. Так я впервые познакомился с "Омегой", "Пирамишем", "Локомотивом ГТ", Чеславом Неменом, "СББ", "Блю Эффектом", "Рошу ши Негру", "ФСБ", групой "Дайана Экспресс" болгарского органиста Митко Штерева, "Электрой" и "Штерн Комбо Майссеном". Попадались и выпущенные в Польше "Рэйр Бёрд", ранне-Эмерсоновский "Найс", всякие радио-дискотечные рок-сборники западных групп. А аутентичный западный рок был в Крокóдиловской фонотеке богато представлен в катушках. Причем, качество записи (с поправкой на монофонию) было отменным! (Все-таки, допотопные ламповые магнитофоны очень неплохо писали и воспроизводили на скорости в 19 см/мин!). Эти катушки Герке записывали с оригиналов (фирменных дисков, естественно!) его знакомые по толчку - Толик-Котлетист и Митя-Митридат. И стоила тогда такая запись три рубля (без цены самой катушки, понятное дело!). А Герке - рубль. По старой дружбе и еще за то, что Герка снабжал Митридата свежими детективами - почитать. Чернявый, невысокий, щуплый Митридат, по происхождению - овидиопольский грек, подрабатывал радистом в радиорубке Университетского Дворца Культуры, а работал натуральным фарцовщиком - добывал джинсы и диски в Одессе и других Черноморских портах, а затем перепродавал их в Кишиневе и окрестностях. При всем при том он был настоящим любителем и ценителем добротного рока. Но торчал только на "Битлах", имея все (!) вышедшие к тому времени битлóвские концерты, а также концерты Леннонна, Маккартни, Харрисона и Ринго Старра по-отдельности - в оригинальных "парлафоновских" и "эппловских" дисках. Его подручный - Толик-Котлетист - зарабатывал перезаписью дефицитных дисков на катушки и их, катушек, распространением. Прозвище "Котлетист" он получил за то, что работал (сиречь - переписывал) не всегда качественно, то есть - выпускал котлеты. За что неоднократно был бит как клиентами, так и своим непосредственным боссом. Была у него и другая кличка - "Сифилитик". Наверное, из-за всегда прыщавой унылой морды. Вот эти-то два колоритных персонажа и снабжали Герку всем (!), что в те годы стóило слушать. Были в той коллекции и "Ти-Рекс", и "Свит", и "Дип Пёрпл" и "Барклай Джеймс Харвест". Были и "Пинк Флойд", и "Йес" и "Дженезис". Не затерялись среди попсового мусора ни "Цеппелин", ни "Джетро Талл", ни "Юрай Хип". С чувством законной гордости выдавали рулады и Манфредмэновские "Соловьи и Бомбардировщики", уверенно звучал восходящий "Куин". Естественно, был в этом замечательном собрании и "Эмерсон, Лэйк энд Палмер" - великолепно переложенные в рок "Картинки с Выставки" Мусоргского в аранжировке Равеля и мрачный эпический "Таркус". Много всего было. Много.

Friday, June 15, 2012 00:03 GMT+2
На сервере Бориса Бердичевского этот номер рассылки вышел
Tuesday, April 10, 2012 00:23 GMT+2
© Барух Борис Бердичевский
borisba@borisba.com