— С тобой, наверно, тоже такое случается: то выглядишь не так, то говоришь невпопад... То чувствуешь себя промокшей под дождём собачонкой... А чья-то жалость... Нет, даже не разберёшься сразу: жалеют тебя на самом деле или просто вымещают на тебе свою досаду. Именно на тебе, потому что выглядишь жалко... А выглядишь жалко, потому что чувствуешь, что тебя так видят... На тебя так смотрят... Смотрят, как бы соизмеряя, стоишь ты того, чтобы с тобой иметь дело... Полезен ли ты в их продвижении? Или
— просто использовать тебя, как игрушечного болванчика со специальным предназначением — для битья! И ты уже заранее читаешь в их глазах вывод... И самое грустное, что всё это происходит от людей, которых ты когда-то считал... Да, они выбились... Они так считают... И так считают им подобные, которые тоже выбились... И мне кажется, что во всём этом кроется корень какой-то цивилизованной дремучести...
— Дремучей цивилизации! — поправила меня Живица Славная. — Давай вместе искать этот корень! Коня я уже отпустила, и мы будем просто идти. Идти, познавая встреченное. Вот здесь рядом владения Янтарной королевы. Сейчас мы в него войдём, а ты смотри и соизмеряй все неясности...
И тут я обратила внимание на то, что прямо перед нами тянется длинная стена из редкой породы малинового кварца и белого мрамора. Вся стена увешана солнечными картинами из чистейшего янтаря. Картины были в узорных рамках из красного дерева и буквально ослепляли своей красотой.
— Да, — заметив мой восхищённый взгляд, — сказала Живица Славная, она создаёт картины из янтаря. Её картины известны во всех центральных лесах. Она трудится... как это говорится... не покладая рук!
— Но как же мы сможем разглядеть корень дремучести у столь талантливой и знаменитой личности? — удивилась я. Спросить об этом у Живы я не успела, потому что прямо перед нами уже раскрылись янтарные ворота, увитые плюющем и колышущимися в самозабвении бархатными розами.
— Проходите! Проходите! Янтарная королева уже ждёт! — пригласила нас скромно одетая дива в полинялом платье и простеньком платочке. Можно было подумать, что это прислуга... и даже не самая лучшая прислуга у величественной особы. Но всё оказалось не так.
— Костяника, принеси нам чаю! — послышался властный голос из сверкающей беседки, похожей на диковинную чудесную палитру с ячейками для янтаринок с самыми разными оттенками... и самых разных размеров.
На королеве было изумрудное манто в коралловых украшениях. Приглашая нас, она не переставая разглядывала свои отражения в десятках зеркал, развешанных среди вазонов с пурпурными петуньями под разным наклоном. Из-под вьющихся волос цвета осенней травы проглядывали самовосхищённые глаза. Они были похожи на редкой породы терракотовые янтарины, искусно вклеенные в подрамник лица. И хоть сама она была не первой молодости, но до того прибрана и изящна, что постоянно хотелось ею любоваться.
Нахлынувшее было на меня восхищение сорвало сразу же, как только Костяника принесла на янтарном подносе три фарфоровые чашечки с кулёчками душистой заварки... И вот тут Рамбарина (так звали Янтарную королеву) разразилась непотребно визгливыми ругательствами:
— Разве так подают чай! — орала она на пригнувшуюся Костянику. — Внутри кулёчков есть бумажный ярлычок... И его надо вынимать... — Она почти захлёбывалась от негодования. — Ты что никогда не пила нормальный чай?! Ты что не знаешь, как всё это делается?! Ну, можно быть неотёсанной, но не до такой же степени! А блюдца какие ты принесла?! Я гостям из другого сервиза беру!.. А полотенце? Где полотенце на руке? И салфетки... Почему ты взяла белые салфетки, а не жёлтые?!
Так она всё отчитывала Костянику, а та стояла напротив и смотрела на неё, молча, и даже с некоторой жалостью....
Когда Костяника удалилась менять салфетки на правильный цвет, моя Жива спросила Рамбарину:
— Дорогая, ты никак поиздержалась финансово, коли взяла себе в прислуги столь неумелую диву?
— Ну что вы!!! — уже поменяв визгливый тон на светскую беседу, сказала Янтарная королева. — Это моя гостья, давняя приятельница из окраинного леса. Тоже художница. Только из окраинных лесов весь янтарь уже вывезли, и вот она делает свои картины из сосновых шишек. И всем раздаривает. Нет бы, раздаривала нужным людям, а то — кому попало. И вовсе не задумывается о продвижении своего имени...
— А тебе, дорогая, наверное, много приходится трудиться для продвижения своего имени? — в тон королеве спросила её моя Жива.
— Конечно! — ответила та невозмутимо. — Ради этого и творю. Подустаю, конечно. Ведь надо постоянно заботиться, чтобы о моих картинах говорили, писали, устраивали новые полезные знакомства. А ты, Живица Славная, — спросила она в свою очередь с нескрываемой насмешкой, - что-то без своей кареты нынче... Никак карета поизносилась, а на новую золотых не соберёшь?
— Да нет, — так же с насмешливой невозмутимостью ответила моя Жива. — Прежняя карета поднадоела. Отправила её на реконструкцию к мастеру из Вольфрамовых скал... Хочу, чтобы сотворил необыкновенный эксклюзив!..
Наигранность беседы мне не нравилась, и я пошла погулять по саду. Встретив Костянику спросила:
— Скажи мне, пожалуйста, почему ты так покорно терпишь унижение от своей приятельницы?
— Мне её просто жалко, — ответила Костяника. — Она хоть и знаменита, но несчастна. Её поранил корень дремучей цивилизации...
О том, что было дальше, я расскажу тебе в следующем письме. А пока задумайся над сочетанием слов "дремучая цивилизация"! И над тем, можно ли терпеть унижение даже из жалости? И можешь ли растолковать, что значит "в измерении Янтарной королевы"?