Доброго времени суток! С вами Хисамов Олег и рассылка

"Библиотека филолога. Лингвистика".

Сегодня в рассылке:

Оглавление:

1. Слово редактора
2. Ф.Ю. Юсупов "Морфология татарского диалектного языка.

Категории глагола"
3. Конкурс переводчиков

Юсупов Ф.Ю.
"Морфология татарского диалектного языка. Категории
глагола" (Отрывок из книги)

ВВЕДЕНИЕ
Современный татарский язык входит в кипчакско-булгарскую подгруппу

кипчакской группы тюркских языков. Однако в нем обнаруживаются

элементы, характерные для других групп, в частности, огузских и

булгарского языков. Татарские населенные пункты в России занимают

обширную территорию, от Рязанской и Тамбовской областей на западе

до Кемеровской области и Красноярского края на востоке, от реки

Вилюя на севере и до Астраханской области на юге. Однако

основная масса татарского населения сосредоточена в

Поволжско-Приуральском и Западно-Сибирском регионах. По данным

1989 года, самое большое количество татар проживает в Татарстане,

их здесь 1 765 404 человека. В Башкортостане количество татар

достигает 1 120 702 человек. Кроме республик Татарстана и

Башкортостана, являющихся эпицентром татарской нации, татары

живут также в ряде областей и национальных республиках Российской

Федерации: Горьковской, Пензенской, Ульяновской, Самарской,

Саратовской, Волгоградской, Рязанской, Кировской, Пермской,

Свердловской, Челябинской, Курганской, Оренбургской, Тюменской,

Омской, Новосибирской, Томской, Кемеровской областях, Красноярском

крае, а также Чувашской, Марийской, Мордовской, Удмуртской

республиках.
Татарский язык распадается на три диалекта: средний, западный

(мишарский) и восточный (диалекты сибирских татар). Первая попытка

классификаций татарских диалектов ("наречий") была сделана

А. Г. Бессоновым в 1881 году (Бессонов, 200-242). В основу современной

классификации положена группировка Дж. Валиди (1927) в

уточнении Л.Заляя (1938, 1947). В результате лингвогеографического

изучения татарских диалектов и говоров и составления Диалектологического

атласа татарского языка в существующие классификации говоров и

диалектов внесены важные дополнения и уточнения. В основу

определения диалектов в татарской диалектологии положен

территориально-лингвистический принцип, который совпадает с

этническим принципом. Как известно, носители каждого из трех

диалектов татарского языка представляют собой разные этнические

группы (Махмутова, Бурганова, 9).
Средний диалект (урта диалект) - диалект казанских татар

распространен на довольно значительной территории, главным

образом, в республиках Татарстан и Башкортостан и прилегающих

к ним областях, начиная от Заказанья до Челябинской, Курганской

и Оренбургской областей и распадается на большое количество

говоров. В науке принято мнение о том, что представители среднего

диалекта - казанские татары являются потомками волжских булгар

и населяют в основном те же территории, что и их предки (за

исключением тех, кто в разное время переселился в другие регионы)

(Закйев, 29). Сложное устройство диалектной системы среднего

диалекта объясняется целым рядом исторических причин. Известный

исследователь татарских диалектов Л. Т. Махмутова указывает на

следующие из них: ассимиляция волжских булгар местными

кипчакскими племенами, взаимовлияние с соседними финно-угорскими,

тюркскими и славянскими народами, частичная ассимиляция этих

народов татарами, изоляция части татарского населения в

религиозном отношении, территориальная изолированность

отдельных этнических групп, а также позднейшее влияние

мишарского диалекта и т. д (Махмутова, Совр. тат. яз., 7; ТТДС, 1969).

К настоящему времени в татарской диалектологии установлена

следующая классификация говоров этого диалекта: заказанская группа

говоров (атнинский, лаишевский, балтасинский, мамадыш-ский,

дубъязский - заказанские районы Республики Татарстан), нагорная

группа говоров (камско-устьинский, нурлатский, тарханский - междуречье

реки Волги и Свияги), говор крещеных татар (заказанский,

нижнекамский - Республика Татарстан), нагайбакский (Челябинская

область), параньгинский (Республика Марий-Эл), мензелинский

(восточные районы Республики Татарстан, западные районы

Республики Башкортостан), бирский (среднее течение реки Белой в

Республике Башкортостан), карино-глазовский (Кировская область и

Удмуртская Республика), касимовский (Рязанская область), пермский

(Пермская область), златоустовский (северо-восточные районы

Республики Башкортостан), красноуфимский (Свердловская область),

ичкинский (Челябинская и Курганская области), бастанский

(Тамбовская область), камышлинский (Самарская область), каргалинский,

абдуллинский (Оренбургская область).
Представители западного диалекта являются потомками кипчаков,

которые еще до прихода булгар обитали в этих краях и постепенно

проникали из близлежащих регионов на территорию среднего

диалекта еще в период Булгарского государства и Казанского ханства

(Закйев, Грамматика, 29-30).
Мишарский диалект более единообразен вследствие меньшей степени

внешнего влияния других народов, а также относительно позднего с

конца XVI века расселения мишарей на занимаемой ими в настоящее

время территории. Этот диалект распадается на две большие группы

говоров: ч-окающую и ц-окающую. Говоры, входящие в состав этих

групп, довольно близки между собой и выделяются иногда скорее по

территориальным признакам, нежели по лингвистическим (Махмутова,

Совр. тат. яз., 8). Мишарский диалект состоит из следующих говоров:

дрожжановский (Республика Татарстан, Чувашская Республика),

чистопольский, подберезин-ский, крещено-татарский чистопольский,

говор мордвы-каратаев (Республика Татарстан), темниковский,

лямбирский (Мордовская Республика), кузнецкий (Пензенская,

Саратовская, Волгоградская области), сергачский (Нежегородская

область), карсунский, хвалынский, мелекесский (Ульяновская

область), байкыбашский, стерлитамакский (Республика Башкортостан),

шарлыкский (Оренбургская область) (ТТДС, 1993,428).
Восточный диалект или диалекты сибирских татар состоят из

следующих диалектов и говоров: тоболо-иртышский (тюменский,

тобольский, заболотный - Тюменская область; тарский,

тевризский - Омская область), барабинский (Новосибирская

область), томский (эуштинско-чатский, калмакский - Томская область).

Представители восточного диалекта - западносибирские

татары - тюркоязычные аборигены Сибири. Различные племена,

обитавшие в южной лесной, лесостепной полосе Западной

Сибири, по языку в подавляющем большинстве своем были тюрками.

В их формировании участвовали также угроязычные,

кетоязычные и самодийские группы, подвергшиеся смешению

между собой и тюркизации. По утверждению исследователей,

тюркизация явилась результатом влияния со стороны Алтая, где с

древних времен обитали тюрки, со стороны Енисея, где до

монгольского завоевания существовали объединения тюркоязычных

енисейских кыргызов, и с верховьев Оби, где обитали кипчакские

племена. Кипчакские племена, принимавшие непосредственное

участие в формировании многих тюркоязычных племен этого

региона, считаются ближайшими историческими предками разных

этнографических групп западносибирских татар. Впоследствии

в формировании всех трех диалектов западносибирских татар

участвовали местные тюрки (кипчакские племена), бухарцы

(выходцы из Средней Азии) и поволжские татары. Последние

оказали сильное влияние на язык местного населения, которое

привело к смене древнетюркской шкалы гласных в

поволжско-уральской (Тумашева, 1977, 28).
Исследования последних десятилетий позволили более точно

определить роль каждого из диалектов в образовании и

развитии татарского литературного языка. Татарские

диалектологи пришли к выводу о том, что в основе всех

татарских диалектов (среднего - казанско-татарского, мишарского,

тоболо-иртышского, барабинского, томского) лежит

древнекипчакский язык (Махмутова, 1969, 26; Тумашева, 1977, 260).

Несмотря на наличие общего кипчакского фона в каждом диалекте,

имеются также различные компоненты (булгарские, финно-угорские,

угорские (югорские), кетские, самодейские племена), определяющие

в дальнейшем специфику каждой частной диалектной системы.

В таком сочетании каждый диалект прошел свой путь развития, в

зависимости от участия различных этнических групп, образуя

в своих составах многочисленные говоры. Несмотря на сложность

формирования каждого из них, уверенно можно заявить, что

все три диалекта татарского языка обнаруживают большое

сходство между собой по наличию общих системных

элементов. Наблюдаемые отличительные признаки составляют

лишь классификационные характеристики диалектов в общей

системе татарского национального языка.
Современный татарский язык, как и любой национальный язык,

представляет собой весьма сложное и многообразное явление.

Его основные элементы - литературный язык со своими

письменной и устной формами и диалектный язык в его

территориальных разновидностях. Кроме того, существуют

другие формы татарского народно-разговорного языка.

Несмотря на существование различий между отдельными

разновидностями татарского языка, одновременно имеет

место и единство языка как целого. Изучение современного

татарского национального языка как сложной структуры,

как совокупности различных структурных элементов имеет

важное теоретическое и практическое значение в понимании

наличия закономерных связей между отдельными его элементами.
Системно-синхронное описание диалектного языка как одного

из разновидностей национального относится к актуальным и

важным задачам современного языкознания. Идея необходимости

изучения диалектов как синхронных языковых систем не является

новой. С такими предложениями в свое время выступили

Л. Блумфильд, А. Мартине, Л. В. Щерба, Г. Глиссон. В

тюркской диалектологии мысли о важности системного

описания диалектов высказывались А. Н. Кононовым,

Э. Р. Тенишевым, А. А. Юддашевым, Г. Ф. Благовой и другими.

Для становления системного подхода в диалектологии особое

значение имела работа Р. И. Аванесова "Вопросы фонетической

системы русских говоров и литературного языка"

(Изв. АН СССР, СЛЯ, 1947, т. VI, вып. III). В ней впервые на

материале гласных фонем в русских говорах и литературном

языке была высказана идея о построении общей модели

фонемного состава русского национального языка. Была

доказана возможность построить любую диалектную систему

максимального типа, содержащую наибольшее количество

элементов. Необходимо особо подчеркнуть, что данная идея

способствовала уяснению структуры национального языка - языка

нации, включающего литературный язык, диалекты и

некоторые другие подсистемы. Она отражает существование

связей между диалектами как системных отношений в рамках

макросистемы, т. е. как системы систем. Таким образом,

любой национальный язык воспринимается как сложная

система, в которой системные отношения существуют между

всеми ее подсистемами, в том числе между входящими в ее

состав частными диалектными системами. Определенным

вкладом в эту область лингвистических исследований можно

считать также работы, посвященные изучению отдельных

уровней русской и славянской диалектологии (Вопросы

теории лингвистической географии, 1962; Бромлей,1972;

Бромлей, Булатова, 1963; Бромлей, Булатова, 1972;

Калнынь, 1973; Калнынь, Попова, 1981; Попова, 1975;

Калнынь, Масленникова, 1981). К сожалению, в последнее

время заметно увеличилось количество работ, в которых

не учитывается системное устройство диалектных

явлений, а лишь отмечаются дифференциальные признаки

говоров, противопоставляемые литературному языку или

другим диалектам изучаемой языковой системы. Таким

образом, говор или диалект описывается через

соотношение лишь диалектных различий. При синхронном

описании диалекта или диалектной системы необходимо

применять методы и приемы, используемые при исследовании

отдельных языков. Следовательно, теоретической предпосылкой

системно-синхронного описания диалектов является придание

диалекту как объекту исследования статуса языка. Исходя из

данного положения, общий континуум диалектов должен

рассматриваться как язык на территории распространения

данной нации. Известно, что национальный язык представляет

собою разноаспектную систему, обеспечивающую коммуникацию

во всех сферах общественной жизни данной нации. В то же

время все эти формы языковой коммуникации, объединенные

в рамках национального языка, имеют неодинаковую

функциональную и социально-общественную характеристику.

Литературный язык функционирует в письменной и устной

формах и в принципе территориально не дифференцируется.

Диалектные формы языка функционируют, как правило, только

в устной форме и имеют определенную территориальную

локализацию.
Несмотря на различные функциональные и социальные

характеристики, литературный язык и диалекты, с

лингвистической точки зрения, являются равноценными. Они

оба выполняют главную функцию языка - быть средством

общения. Для того, чтобы диалектную форму языка

интерпретировать как систему, функционирующую в

системе национального языка, диалектная речь соотносится

с языковыми категориями разной иерархической характеристики.
Таким образом, диалект всегда сосуществует в составе

языкового объединения с другими диалектами, литературным

языком и другими формами языка определенной нации.

Любой диалект вне такого социальнолингвистического

объединения может быть определен только как малый

бесписьменный язык (Калнынь, Попова, 1981, 3). Изучение

диалектного языка как элемента единой системы является

весьма существенным при характеристике национального

языка, так как каждый национальный язык, кроме

литературного языка и других промежуточных форм,

представлен также рядом народных говоров, которые

являются его территориаль-ной разновидностью. Таким

образом, представление об общем устройстве национального

языка достигается не только изучением литературного языка,

а также на основе структурной классификации его говоров

и диалектов. Поэтому при характеристике структурных

свойств национальных языков диалектные варианты должны

быть интерпретированы как вариативные звенья единой

системы. Именно собрание диалектов вместе с литературным языком

определяют общую специфику национального языка. В свою

очередь диалекты в составе национального языка соотносятся

между собой, с одной стороны, наличием общих черт и

различительных - с другой. На основании общих признаков

собрание частных диалектных систем интерпретируется как

система систем. Такая сложная структура системы систем

называется диалектным языком. Познать диалектный язык

можно, лишь сделав монографическое описание всех частных

диалектных систем. Исчерпывающие знания о частных

диалектных системах позволяют понять структуру диалектного

языка во всем его объеме и во всех деталях. Степень

изученности татарских диалектов и говоров, а также

собранный диалектологами нескольких поколений огромный

фактический материал открывают уникальную возможность

приступить к решению задач более высокого уровня

диалектологических исследований. Диалектный язык - научно

аргументированная категория, которая отражает потенциальные

возможности междиалектного общения в рамках национального

языка (Калнынь, Попова, 1981).
Как известно, диалектная речь в рамках многообразных говоров

и диалектов отличается большой степенью вариативности.

Исходя из положения о системности языковой структуры, данные

варианты должны рассматриваться как элементы одной

языковой системы, а не разных сосуществующих систем.

Следовательно, диалектная речь на данном синхронном

срезе соответствует одной системе. При этом следует

особо подчеркнуть неприемлемость дифференциального

подхода к описанию диалектных явлений, ибо это не

способствует созданию целостного представления об общем

устройстве национального языка.
Отношение к диалекту как к категории, не имеющей своего

языкового статуса, порождено, прежде всего,

дифференциальным методом описания диалекта.

Указанием лишь различительных признаков нарушается

системная целостность диалектов, а общие элементы, как

известно, могут быть функционально совершенно различны.

Однако это не означает, что диалектная система не

должна сопоставляться с другими формами языка. Вместе с

тем такое сопоставление может дать позитивные результаты

лишь после того, как будет достигнуто представление об

общем устройстве диалектной системы с описанием всех

уровней диалектного языка. II диалектологической

классификации используется специфический прием

сопоставления, позволяющий констатировать как явления,

совпадающие в отдельных диалектах, так и явления,

отличающиеся друг от друга. Это достигается путем

сопоставления частных систем с целью моделирования

системы диалектного языка. Структурное выявление общих

и различительных признаков содействует составлению

частных диалектных систем как системы систем.

Следовательно, при системно-синхронном описании

должны учитываться все элементы диалектной системы, и

она должна рассматриваться как система с вариативными

звеньями (Калнынь, Масленникова, 1981, 9-8). Таким образом,

первой задачей современной диалектологии является

синхронное описание диалектов, которое сводится к

моделированию диалектного языка. Данная модель

позволяет представить диалектный континуум, состоящий

из постоянных и варьирующих элементов. Существующие

различия между диалектами выявляются путем

отождествления различий в рамках соответственного

явления (Вопросы теории лингвистической географии, 13).

Моделирование диалектного языка в известной мере также

может давать информацию об общих свойствах языка

как совокупности его диалектов, а также выявить определяющие

черты междиалектной парадигматики. Этот метод ценен тем,

что дает возможность обобщить огромный разрозненный

диалектный материал, который в настоящее время требует

настоятельного теоретического осмысления, что имеет

принципиальное значение не только для диалектологии, но

и для общего языкознания, ибо позволяет выделить общие

свойства структуры языка. Полная информация о системе

диалектного языка достигается на основе анализа всех

частных систем, функционирующих на территории

распространения данного национального языка.

Следовательно, модель диалектного языка (диасистема)

максимального типа может быть построена только после

изучения всех говоров и диалектов. Ее строение целиком

определяется системами конкретных говоров. Следует в то

же время отметить, что модель диалектного языка - диасистема

не совпадает ни с одной из систем реальных диалектов. Как

было уже отмечено, она представляет собой

теоретико-множественную сумму признаков диалектного

языка. Модель диалектного языка тем более полно отражает

его структуру, чем больше диалектных систем привлечено к

описанию. Для татарских диалектов степень их

изученности позволяет строить модель диалектного

языка максимального типа (максимальная диасистема),

которая представляет теоретико-множественную сумму

признаков всех диалектов. Такая максимальная система в

состоянии давать непосредственную информацию об

общих свойствах структуры языка как совокупности его

диалектов. Таким образом, модель диалектного языка

по своей сущности - это теоретико-множественная сумма

элементов частных диалектных систем. При этом частная

диалектная система составляет низшую ступень иерархии,

вершину которой образует диалектный язык. Между частной

диалектной системой и диалектным языком расположены

различные говоры, объединяющиеся в частные диалектные

системы. Общая структура диалектного языка реализуется

соотношениями, общими для всех говоров (диалектов), и

частными, варьирующимися по говорам (диалектам) элементами.

Общность одних черт может группировать частные диалектные

системы в более или менее большие объединения, общность

других - присуща всем диалектным системам. Наличие общих и

различительных черт позволяет интерпретировать собрание

частных систем как систему систем, именуемую диалектным

языком. Так, на основе описаний отдельных говоров и диалектов

(частных систем) моделируется диалектный язык; на основе системы

диалектного языка, литературного языка и промежуточных

языковых форм - система национального языка (Калнынь, Попова, 1981,5).

Моделирование диалектного языка предполагает следующие этапы

исследования: составление программы, учитывающей системное

устройство диалектного языка; сбор диалектного материала по

данной программе, обработка материала и создание на его основе

синхронной модели. При составлении программы выделяются

единицы исследования, определяется инвентарный список элементов

изучаемой категории каждого уровня, что дает благоприятные

предпосылки для изучения диалектного языка как синхронной системы.

Такое описание дает представление о структуре диалектов как

о языке, который имеет территориальные и хронологические

характеристики. При таком подходе к изучаемому материалу

учитываются все явления, существующие в диалектах, которые

обычно не привлекают внимания диалектологов. Кроме того,

этот метод дает возможность учитывать не только различные

формы выражения, но и особенности плана содержания,

которые по территориям распространения имеют индивидуальные

характеристики. Например, изучение причастных основ на -ыр (барыр),

-ган (барган), а также индикативных разрядов, образованных при

помощи этих форм посредством данной методики, позволило

выяснить ряд существенных моментов, свойственных природе этих

грамматических явлений татарского диалектного языка. В

частности, в говорах среднего диалекта, Распространенных

на территории Урала и Зауралья, значения форм будущего

времени на -ыр намного шире, чем в заказанской и нагорной

группах говоров, что объясняется отсутствием конкурентных

форм на -асы, -ачак, -малы, которые чрезвычайно активны в

вышеотмеченных говорах. Такой подход приобретает особое

значение в тех случаях, когда те или иные особенности выступают

в качестве дифференцирующих признаков частных диалектных

систем. Так, например, системно-синхронное изучение

настоящего времени формы на -а, -э, -й в различных говорах и

диалектах посредством моделирования диалектного языка

позволило выявить, что формы выражения 3-го лица выступают

в качестве различительных признаков татарских диалектов,

Во всех говорах среднего диалекта 3-е лицо настоящего времени

изъявительного наклонения образуется без специальных

грамматических показателей и соответствует деепричастию

на -а, -э, -й: ул бара "он идет", ул ала "он берет",

ул килэ "он приходит", ул белэ "он знает" и т.д. Более

древняя форма глагола изъявительного наклонения

на -дыр характерна лишь для преобладающего

большинства говоров мишарского диалекта: ул кат'адыр - ср. д.

ул кайта "он возвращается", ул йазадыр - ср. д., лит. ул йаза "он пишет",

ул табадыр - ср. д., лит. ул таба "он находит" и т.д. В диалектах

западносибирских татар 3-е лицо изъявительного наклонения,

в отличие от среднего и мишарского диалектов, образуется при

помощи специальных аффиксов -ты/-те: ул параты - ср. д., лит. ул бара,

мишар. д. ул барадыр "он идет"; ул квлэте - ср. д., лит. ул келэ,

мишар. д. ул келэдер "он смеется"; ул пирэте - ср. д., лит. ул бирэ,

мишар. д. ул бирэдер "он дает" и т. д.
Обилие форм диалектного варьирования во многих случаях осложняет

заключение выводов о характере развертывания многочисленных

диалектных форм, представленных в различных говорах и диалектах.

Поэтому весьма плодотворно, на наш взгляд, описание

диалектной системы при помощи искусственно созданной

модели, как это выполнено в данном исследовании. Данная

методика может успешно применяться также при изучении

диалектов родственных языков для выявления состава общих и

различительных элементов исследуемых диалектов, связанных

общностью происхождения. Данные, полученные с

использованием этой методики, могут вызвать существенные

изменения в классификации тюркских языков и диалектов.

Вместе с тем, как справедливо замечает В.Н. Ярцева, при

сопоставлении родственных языков следует учитывать тот факт,

что многие конструкции кажутся сходными и как бы

накладываемыми одна на другую. "Однако внешне совпадающие

структуры в функциональном плане часто бывают очень далекими,

что прежде всего зависит от особенности той микросистемы, в

которую включена данная/ структурная единица, и от корреляций,

которые устанавливаются между элементами ее окружения

"(Ярцева, 1976).
При изучении диалектной системы языка посредством диасистемы

характеристики отдельных звеньев языковых категорий

позитивные результаты дает метод суммарного описания, т. е. в

работе не выделяются отдельные диалекты и говоры, а

исследуются все элементы диасистемы, что позволяет выявить

существующие в диалектном языке варианты морфологической

системы. Ее целью является установление существующих в

диалектном языке вариантов в системе категорий диалектов

татарского языка. При исследовании диалектов посредством

моделирования диалектного языка - диасистемы, построенной

из элементов частных систем, обнаруживаются:
1. Элементы, свойственные всем частным диалектным системам.

Они условно названы "обязательными", так как являются

обязательными компонентами любой частной системы. Так,

например, формы прошедшего времени на -ды (барды "он ходил",

килде "он пришел", атты "он стрелял" и т. д.), -ган (йазган "оказывается,

он писал", кигэн "оказывается, он одевал", кургэн "оказывается, он

видел" и т. д.) употребляются во всех говорах и диалектах

татарского языка. Отсутствие этих форм в любом диалекте привело

бы к блокированию частной коммуникативной системы и изоляции

ее от других равноправных систем. Следовательно, употребление

этих грамматических форм является обязательным условием для

всей системы национального языка. Общая система обязательных

элементов составляет ядерную часть диасистемы. Элементы,

вошедшие в ядерную часть диасистемы, называют ядерными

элементами. Наши исследования, проведенные с использованием

метода моделирования диалектного языка, показали, что ядерная

часть диасистемы татарского языка состоит из следующих элементов:

настоящее время на -а, -э, -и, формы прошедшего времени

на -ды, -ган, -ып, -а иде, - а торгам иде, -ган иде, будущее на -ыр.
2. Элементы, употребляющиеся лишь в части диалектных систем.

Они названы, соответственно, "необязательными". Необязательные

элементы составляют периферию диасистемы (Бромлей, 1979, 108-116).

Некоторые фрагменты системы диалектного языка в частных системах

могут быть представлены только обязательными элементами. Так,

например, формы индикатива (в том числе и прошедшее время

на -ып), употребляемые в мишарском диалекте, полностью входят в

ядерную часть диасистемы, тогда как в диалектах сибирских татар

многие формы, например, настоящее время на -аты, -ып утыр, -атыган,

прошедшее на -ыпты, -атыгынты..., будущее на -мак, -галак и т.д.,

относятся к необязательным элементам, составляющим ее периферию.
Классификация структурных элементов на "обязательные" и

"необязательные" является актуальной: такое деление нацеливает

исследователя на главные свойства диасистемы, представленные

"обязательными" элементами, тогда как "необязательные"

элементы, как правило, употребляются лишь факультативно и

имеют ограниченное территориальное распространение.
Диасистема в целом и ее ядерная часть являются существенными

характеристиками самого диалектного языка как совокупности его

диалектов. Ядерная часть представляет его идеально простую модель,

а диасистема в целом - его идеально сложную развернутую модель

(Бромлей, 1979, 108-116). В каждом диалекте, как правило,

содержится больше элементов, чем в ядерной части диасистемы.

Опыт показывает, что нет такого диалекта, система которого

полностью совпадала бы с ядерной частью диасистемы, также

нет диалекта, в котором общая диасистема могла бы совпадать с

диасистемой диалекта. Исходя из этого, нами делается попытка

выделить основные, наиболее типичные, а также полярные признаки,

которые выступают в качестве общих или дифференциальных черт

татарских диалектов. Полярные элементы, не вошедшие в

ядерную часть диасистемы, используются в работе при составлении

классификационных признаков татарских диалектов. Как было

отмечено выше, единство общих и частных элементов составляет

сложную систему татарского диалектного языка.
Несмотря на аргументированность вышеотмеченного подхода при

описании диалектного языка, указанные приемы не получили

еще должного распространения. Нет сомнения в том, что

системно-синхронные исследования займут достойное место,

как при описании отдельных говоров, так и при обобщении

структурных элементов всей диалектной системы. В идеале

хотелось бы иметь синхронное монографическое описание

диалектного татарского языка по всем уровням: фонологии,

морфологии, словообразованию. Любое современное

диалектологическое исследование не будет полным и

разносторонним, если фактологический материал не получит

детальной лингвогеографической и ареальной интерпретации.

Как известно, методы и приемы лингвистической географии и

ареальной лингвистики позволяют глубже раскрыть историю

татарского лингвистического пространства в условиях сложной

дифференциации частных диалектных систем. Система

татарского языка в его пространственной проекции является

также сложной системой или системой систем, включающей в

свой состав, с одной стороны, черты общие, тождественные

для любой частной системы, с другой - черты различительные,

распространенные лишь в отдельной части лингвистического

пространства.
Следующей ступенью данной работы является лингво-географический

анализ исследуемых языковых явлений с учетом того, что язык в

пространственной проекции также представляет собой систему. В

территориальном отношении нами охвачены все говоры и диалекты

татарского языка, распространенные на огромном лингвистическом

пространстве от Рязанской до Новосибирской областей России.

При этом нам удалось установить, что диалекты татарского языка,

распространенные на огромной территории, характеризуются не

одним каким-либо изолированно и произвольно выбранным признаком

и не одной линией какой-то изоглоссы, представляющей границу

этого признака, а совокупностью признаков, которые не всегда

совпадают в своих границах и частично охватывают соседние

диалекты и родственные языки. В этом заключается специфика

функционирования диалектов как языкового единства, сложившегося

в сложных процессах исторического взаимодействия, как результат

дифференциации и интеграции местных говоров в течение

продолжительного языкового общения в рамках общенародного

языка. Лингвогеографический анализ применялся нами также при

уточнении границ отдельных языковых явлений с целью выделения

отдельных языковых ареалов. Под "лингвистической территорией"

мы понимаем, как это принято в отечественной ареалогии,

зону распространения языковых черт или их совокупность. Под

"лингвистическим ареалом" подразумевается пространственно-временная

единица, противопоставляемая по определенному признаку

остальному лингвистическому континууму (Бородина, 1980, 7-8).

В этой связи следует подчеркнуть, что различные стороны языка

по-разному соотносятся с лингвистической территорией. Так, план

выражения соотносится, преимущественно, с макротерриторией,

план содержания - с микротерриторией. По результатам данных

лингвистической географии и ареальной лингвистики исследуемое

татарское лингвистическое пространство можно подразделить на

три территории: Среднее Поволжье и Прикамье, Урал (Южный,

Средний Урал, Зауралье),Западная Сибирь, которые по

наличию определенных признаков соотносятся с соответствующими

лингвистическими ареалами. Ареалы языковых явлений и отдельные

изоглоссы могут свидетельствовать не только о месте возникновения

какой-то инновации, но и направлении их распространения на

той или иной территории. В работе особое внимание уделяется

определению ареалов отдельных языковых явлений как в рамках

системы татарских диалектов, так и за ее пределами.
В монографии на основе отдельных изоглосс и их "пучков"

определяются границы отдельных языковых явлений. Известно,

что такие "пучки" очерчивают основное ядро диалекта,

окруженное "зоной вибрации" (Жирмунский, 1956, 63). Рассмотрены

также явления, имеющие "островной" характер, а также "центры"

возникновения инноваций в результате взаимовлияния географически

соприкасающихся языков и диалектов. Ареальные исследования показывают,

что общие элементы чаще всего наблюдаются на компактной территории.

Различные зоны вибрации отдельных языковых явлений возникают в

результате миграционных процессов. Материалы исследования подтверждают

положение о том, что проблема вариативности языковых элементов

чрезвычайно актуальна для современных говоров и диалектов татарского

языка, ибо во всех разновидностях мотивированных структурных моделей

отмечены различные типы вариантов. Большое количество вариантов

свидетельствует о сложных процессах формирования как отдельных говоров

и диалектов, так и самостоятельных этнических групп.
В территориальном отношении в монографии охвачены все говоры и

диалекты татарского языка от Рязанской до Новосибирской областей

Российской Федерации, относящиеся ко всем трем диалектным системам

татарского языка: среднему (казанско-татарскому), мишарскому, восточному

(диалектам сибирских татар). Средний (казанско-татарский) и мишарский,

положенные в основу татарского литературного языка, занимают довольно

обширную территорию поволжско-приуральского региона. Из диалектов

сибирских татар, распространенных на территории Тюменской, Омской,

Новосибирской областей, привлечены лишь тоболо-иртышский и

барабинский диалекты, наиболее близкие к остальным диалектам

татарского языка. В татарском языкознании, а также в тюркологии эти

два диалекта рассматриваются как восточный диалект (диалекты сибирских

татар) татарского языка (Ж,элэй, 1947; Тумашева, 1961, 1968, 1977;

Ахатов, 1963). Во всех работах отмечается близость указанных

диалектов на всех уровнях языка к остальным диалектным системам

татарского языка. Л. В. Дмитриева термин "язык" по отношению к

барабинскому диалекту употребляет лишь условно (Дмитриева, 1984, 5).

В свое время В. В. Радлов отмечал близость барабинцев, алтайцев и

казахов. Наши материалы показывают, что в настоящее время

барабинский диалект интенсивно утрачивает свои исконные черты и

обнаруживает близость к среднему диалекту, нежели к другим

диалектам сибирских татар. Все это дает нам основание рассматривать

языковые факты диалектов сибирских татар в общей диалектной

системе татарского языка.
В работе использованы материалы, собранные автором в ежегодных

диалектологических экспедициях в 1963-1993, 1996-2002 гг., а

также труды татарских диалектологов всех поколений.

ОБ авторе
Фарит Юсупович Юсупов - доктор филологических наук, профессор

Казанского государственного университета, внесший 6ольшой вклад

в изучение татарских говоров и диалектов. Он является

автором многочисленных монографий, научных статей по татарской

диалектологии, этнической истории и духовной культуре

татарского народа, словарей, школьных программ, учебных пособий,

методических комплексов по татарскому языку. Наиболее значимыми

среди них являются: "Татарские говоры Южного Урала и Зауралья"

(Казань, 1979), "Неличные формы глагола в диалектах татарского

языка" (Казань, 1985), "Изучение татарского глагола" (1986),

"Татарские диалекты. Уральские говоры" (Казань, 2003), "Морфология

татарского диалектного языка. Категории глагола" (Казань, 2004),

"Красноуфимские татары: история, язык, фольклор" (Казань, 2004) и др.
Основные вехи научно-педагогической деятельности:

1962-1972 г.г. - научный сотрудник Института языка, литературы

Казанского АН СССР; 1972-1984 г.г. - декан факультета иностранных

языков Елабужского педагогического института;

1984-1995 г.г. - директор Татарского научно-исследовательского

института национальных школ. Работал в Агентстве международного

сотрудничества и развития Министерства иностранных дел Турции.

С 1995 года профессор Казанского государственного университета.
Ф.Ю. Юсупов Заслуженный деятель науки Республики Татарстан,

член-корреспондент "Турецкого Лингвистического общества".

Кембриджским биографическим центром он внесен в энциклопедию

"Знаменитые люди XX века".

Автор: Богдан Иванович Сушинский
Перевод с украинского: Светлана Шевчук

Таинственные страницы истории

КТО ПИСАЛ ТЕБЯ, "ВЕЛЕСОВА КНИГА"?
Недавно вся культурно-художественная общественность Украины

отметила День славянской письменности и культуры, День славянских

первопросветителей Кирилла и Мефодия. И на этой волне внимание

почитателей седой старины снова привлекла удивительная история,

связанная с появлением среди памятников украинской древности

рукописи "Велесовой книги", которая уже введена в учебные

программы школ и вузов, но по поводу которой среди научных

исследователей восточнославянского мира до сих пор ведется

упрямая полемика. И в частности, по поводу аутентичности текста

этой давнописи, то есть подделка это или не подделка; кто и когда

написал ее, какого она жанра и каково ее назначение? Сегодня

по этому поводу размышляет известный писатель, академик,

почетный профессор Университета "Львовский Ставропигион" Богдан

Сушинский, автор собственного перевода на современный украинский

литературный язык "Велесовой книги" и собственной версии ее

происхождения, изложенной в его книге "Велесова книга предков".

"Велесова книга" - это тот памятник древнеукраинской истории и

письменности, который вот уже более полувека тревожит творческое

воображение многих исследователей нашей старины: историков,

филологов, этнографов, орфографов, палеологов - собственно, всех,

кому не безразличен извечный вопрос всего образованного славянства:

"Кто мы такие, какого рода-племени, откуда пришли и куда идем?"

По сведениям первооткрывателей, эти, по одним данным, дубовые,

по другим - березовые дощечки с текстами, получвшие название

"Велесова книга", были найдены еще в 1919 году

полковником-белогвардейцем Али Изенбеком (Александром

Изен-беком, Изенбековым), который, по его утверждению,

даже не думал, что в его руки может попасть одна из

величайших тайн славянства. "Кажется, впервые после более чем

тысячелетнего молчания зазвучал для нас голос наших забытых

предков", - оповестил эмигрантский мир в "Календаре канадского

фермера" за 1970 год один из первопочитателей "дощечек" и их

популяризаторов М. Шкавритко. - Что это такое - "Влес-книга"?

Это самая древняя и доныне почти неизвестная старинная летопись

дохристианской Руси - Украины, выжженная древним украинским

письмом на дубовых дощечках-плитках, которые случайно нашел

полковник Изенбек в одном полностью разрушенном доме,

правдоподобно, князей Куракиных, недалеко от Курска".

Но где именно нашел Изенбек эту груду дощечек - так и остается

невыясненным, поскольку сам он не смог точно указать ту местность.

Не буду излагать, за неимением места, всю историю появления

дощечек на украинском небосклоне, так как полковник Изенбек

эмигрировал со своей находкой в Западную Европу, где и умер в

бедности. Затем выясняем, что оригиналов дощечек не существует,

как не существует и их копий, кроме фотографий одной-единственной

дощечки. Все другие тексты мы знаем только из расшифрованных

публикаций. И уже это зарождает у многих исследований чувство

подозрения. Подозрительным кажется и тот факт, что ни прежние

владельцы дощечек, ни их последний владелец - полковник, так и

не обратились к специалистам с просьбой прочитать текст дощечек,

определить их ценность, и вообще, они так ни разу и не обнародовали

сам факт существования подобной "книги".

Первую попытку дешифровать и одновременно перевести дощечку на

современный украинский язык сделал Андрей Кирпич, работа которого

была опубликована в журнале "Днепро" (№ 4 за 1990 г.). Дальше был

ритмичный перевод Бориса Яценко, который перевел все известные

тексты дощечек. О сделанном А. Кирпичом переводе Б.Яценко выразился

так: "Наше издание включает все известные тексты "ВК" из архива

Ю. Миролюбова, которые впервые были опубликованы М. Скрыпником

в Голландии (1972, 1975) и потом перепечатаны в России (1990).

Прежние публикации - первопечать в США (1957 - 1959), перепечатки

в Голландии (1968), в Канаде (1970) - содержали промежуточный

вариант расшифровки "ВК". В этом были еще сотни пропусков и

неправильных прочтений. Осмыслить такой текст было невозможно.

1967-1968 А. Кирпич попробовал перевести на украинский язык именно

этот текст (другого у него не было) и, конечно, потерпел неудачу. К

сожалению, журнал "Днепро" (1990, № 4) опубликовал перевод

промежуточного варианта. Бус Кресень (А. Асов) уже имел возможность

перевести полный текст "ВК", опубликованный в "Трудах отдела

древнерусской литературы", однако тоже выбрал для перевода

дефективный текст. Поэтому оба перевода - как А. Кирпича, так и

Буса Кресеня - не имеют реальной ценности".

Ну, заявление Б. Яценко касательно того, что первый в мире

перевод на украинский язык "Велесовой книги", сделанный Андреем

Кирпичом, "не имеет реальной ценности", мы оставим на совести

самого Б. Яценко. Достаточно сверить так называемый аутентичный

текст, который выдается за полный, с переводом А. Кирпича, чтобы

увидеть значительные массивы расшифрованного, растолкованного

и умело переведенного на украинский язык текста, которым имел

возможность пользоваться и сам Б. Яценко. В том числе для сверок и

сравнений, что так важно в исследовательской работе. В чем же

вина А. Кирпича? Что он не имел такого "полного" текста, каким

пользовался Б. Яценко? А если завтра в архивах и частных коллекциях

найдется еще с десяток дощечек, что тогда, объявлять, что

"перевод Б. Яценко не имеет реальной ценности"? Неэтично,

братья переводчики-исследователи! Считаю, что в истории

познания "Велесовой книги", в ее "украинистике", первоперевод

А. Кирпича должен занимать надлежащее место и на

соответствующем этапе познания этого памятника истории является

вещью самодостаточной.

Сразу следует сказать, что у "Велесовой книги" со дня ее

публикации нашлось немало противников. Среди особенно

авторитетных оппонентов "ВК", которые, если не наиболее

убедительно, то, по крайней мере, наиболее аргументировано

доказывают, что имеем дело с подделкой, являются русские ученые,

доктора филологических наук Л. Жуковская и О. Творогов. Именно

на их научные экспертизы, сделанные в разное время, ссылаются

сейчас все другие исследователи, в частности, Елена Уханова,

которая в своей книге "У истоков славянской письменности" (Москва, 1998)

посвятила данной проблеме отдельное исследование, названное,

обратите внимание, "Велесова книга и другие подделки древнерусских

летописей". Но попробуем сами проанализировать ситуацию.

Яценко и некоторые другие исследователи "ВК" утверждают, что эта

памятка составлена в IX веке, а переписана в XVI или XVII веках, и

именно в этом, переписанном, варианте она к нам дошла. Но возникает

вопрос: если памятка была написана в IX веке и азбукой конца IX начала

X века, то кому и зачем понадобилось уже в XVI или даже XVII веках

переписывать, копировать ее в том виде, в котором мы видим текст

на фотокопии дощечки: без деления на слова, с сокращениями и

пропусками, с фрагментарностью изложения и неточностями,

которые заставляли исследователей уже конца ХХ века буквально

расшифровывать этот текст? И правда, кому в письменно развитом

XVI или тем более XVII веках пришло в голову переписывать эти

тексты без расшифровки, без деления на слова, не заботясь о том,

чтобы современники и потомки свободно могли воспринимать текст

этих писаний? К тому же, переписывать это не на пергамент или

бумагу, а на деревянные дощечки.

Кто-то может возразить, что, мол, переписчик старался сохранить

памятник в его первичном орфографическом, словарном и

стилистическом виде. Однако такое утверждение не выдерживает

критики. Если переписчик стремился донести нам тексты в

первичном языковом виде, тогда чем объяснить небрежность, с

которой он обратился к этому почти через восемь столетий после

появления оригинала памятника? Потому что был прав

исследователь Олег Творогов, когда писал: "Неслучайно в "Велевовой

книге" встречаются постоянные возвращения к тем самым коллизиям,

к тем самым именам и "фактам"… Трудно найти среди средневековых

хроник и летописей, даже более низкого уровня, произведения такие

же убогие по мысли, с таким же отсутствием логики рассказа,

такие же бедные при обращении к конкретным фактам, такие же

"безэтюдные", такие же лишенные топонимических ориентиров".

Вряд ли за такое трудное дело, как переписывание сотни текстов на

дощечки, взялся бы непрофессионал. А профессиональный

переписчик - тех, которых мы знаем, даже в XVI и XVII веках было

немало - исполнил бы эту работу более старательно. И, наверное,

сделал бы все возможное, чтобы зафиксировать и источник, с которого

выполняется этот список, и время переписывания, а, возможно, и имя

переписчика. И уж в любом случае не стал бы нанизывать текст

без деления на предложения и даже на слова, как мы видим это в

одном единственном тексте, дошедшем до нас в виде фотографии.

В то же время нельзя согласиться и с таким утверждением Б. Яценко:

"Велесова книга" являет собой сборник уникальных памяток,

которые появились в дохристианский период, до распространения

церковнославянской письменной традиции на Руси. Записанные по

памяти, они достаточно полно отобразили фонетическую систему

и грамматические структуры языка одной из славянских общин на

реке Припяти (из "племени Щеха"), которое со временем стало частью

древнеукраинской народности".

Во-первых, ссылка на "племя Щеха" ничего к познанию этого

памятника не добавляет. "Щех" в "Велесовой книге" - всего лишь

одна из разновидностей имени князя Щека, сына Ория. Во-вторых,

не понятно, когда именно этот сборник "уникальных памяток",

которые появились в дохристианский период, до распространения

церковнославянской письменности, был записан по памяти? В

дохристианский период? До появления церковнославянской

письменности? А как тогда быть с самими Б. Яценко,

задекларированными XVI -XVII веками? Если же они были

записаны в IX веке, то почему с такими ошибками и наслоениями

значительно более поздних веков? А что означает

"записанные по памяти", когда речь идет о "сборнике уникальных

памяток дохристианского периода"?

И потом, давайте проанализируем идейную направленность данных

текстов. Почему автор (или авторы) этих памяток так упрямо

отстаивают язычество перед экспансией христианства, если памятки,

как утверждает Б. Яценко, были созданы в … дохристианский период?

А мы видим, что автор "дощечек" не только корит своих предков, но

даже угрожает им всяческими наказаниями, земными и небесными, за

то, что отступились от языческих богов.

Усиливают подозрение оппонентов в подделке "Велесовой книги" и

те черновики, которые были найдены в архиве Ю. Миролюбова,

единственного, кто видел дощечки Изенбека. "Главные противоречия

скрываются в другом, - подводит нас к этим сомнениям

Е. Уханова. - Сохранилось несколько копий текста "Велесовой

книги", выполненных Ю.П. Миролюбовым, … одна из них

опубликована в журнале "Жар-птица", вторая - машинопись,

найденная в Сан-Франциско, и она служила черновиком, который

Миролюбов посылал О. Куру для публикации. При сравнении этих

текстов обнаруживается, что они имеют сотни отличий, которые

никак нельзя объяснить редакторской правкой.

После анализа двух копий "Велесовой книги" и публикации ее

черновика был сделан вывод о том, что один из текстов носит следы

явной фальсификации. В то время как сама публикация, казалось бы,

старательно воссоздает деление текста "дощечек" на строчки, в

ее черновике границы строчек никак не помечены. В ряде случаев в

публикации указаны небольшие лакуны текста: "текст разрушен",

"текст сколот", "ряд букв стерся или же сцарапан". Однако в черновике

Миролюбова в этом месте читаются значительные фрагменты текста,

которые были утеряны во время публикации. Если попробовать

вставить их на нужное место в публикации, то в ней разрушается

деление "дощечек" на строки, которые она как-будто тщательно

воссоздает. Поэтому если текст дощечек отображает черновик, то

разбивки на строки в публикации - фикция; если же оригинал

точно отображен в публикации, то фикция - "лишний текст" черновика

Миролюбова".

Из-за недостатка места я не буду дальше детально анализировать всю

полемику около "Велесовой книги", а подам свои собственные версии

и касательно возможного автора этого памятника древности, и касательно

ее жанра, сути и назначения.

Об авторе.
Сушинский Богдан Иванович родился в 1946 году в г. Самбор Львовской

области в рабочей семье. После окончания Одесского университета долгое

время работал журналистом. Сейчас - глава правления Одесской организации

Союза писателей Украины. Он - автор романов "Через мост над быстриной",

"На той земле за холмом", "Морава", "Голос реки безымянной", "Последний

из группы Беркута", а также нескольких сборников повестей и рассказов.
Заметное место в творчестве Б.И. Сушинского занимают произведения для

детей. Юным читателям хорошо известны повести "Танец степного коня", за

которую его удостоили премии имени Н. Трублаини, "Из разведки не вернулся",

"За линией жизни", "Звездный берег", "Возьми меня с собой, Магеллан…".

Он - лауреат областной комсомольской премии им. Э. Багрицкого.

Отдельные произведения Б. И. Сушинского переведены на пятнадцать

языков мира. Член Союза писателей СССР.

Автор: Богдан Иванович Сушинский Перевод: Шевчук Светлана Перейти на страницу переводчика Скачать оригинал Оценить перевод: Удовл. Хорошо Отлично

Данная работа участвует в Открытом конкурсе переводчиков. Организатор конкурса: "Биржа переводов" (www.itrex.ru) Партнер конкурса: интернет-магазин "BooksPlanet" (www.booksplanet.ru)

Ну, вот - вроде на сегодня и все!
С искренним уважением, Ваш Хисамов Олег.
Россия, Татарстан

Казань-Зеленодольск

Казанский государственный университет
E-mail: ohisamov@mail.ru