ДАР СЛОВА 269 (346)

Проективный лексикон русского языка.  18 октября 2010

Дорогие друзья!

Прежде всего, приветствую новых читателей! За минувшую неделю число подписчиков "Дара" возросло более, чем на тысячу, и теперь составляет пять с половиной тысяч.  Догадываюсь, что расширению интереса способствовала моя лекция о творческом развития языка на телеканале "Культура", которую посмотрело около двух миллионов телезрителей. Если кто-то из читателей "Дара" пропустил эту передачу, можно посмотреть ee видеозапись:

http://www.tvkultura.ru/issue.html?id=98471

Пояснение для новых читателей. Почти каждый выпуск "Дара" – тематический. Он содержит вводную часть, объяснение лексической или грамматической темы, а затем – предложение конкретных слов и моделей словообразования, с определениями и примерами употребления. Пожалуйста, читайте примеры внимательно! Они даны с отступом от левого края страницы. Именно примеры показывают, насколько живо данное слово в речи и насколько оно может пригодиться языку.                                     

Слова-павлины и слова-уточки

       В этом выпуске, чтобы сразу ввести новых читателей в курс дела, я повторю кое-что из прежних выпусков (за что прошу прощения у испытанных читателей). Все новые слова можно условно разделить на красивые и полезные. Некоторые слова создаются как самостоятельные произведения словесного искусства - однословия: в них есть своя образная система, составленная из значимых частей слова, морфем.  Однословия – это кратчайшие, размером в одно слово, произведения словесного искусства, они самодостаточны как эстетические явления, как микропоэмы.  И есть другие слова, предназначенные для вхождения в речь, для практического употребления. Как правило, они просты, незамысловаты и создаются достаточно стандартными приемами словообразования.

         Опыт показывает, что легче всего в речевой обиход внедряются малоприметные, "серенькие"  слова, с которыми говорящие, кажется, "уже где-то встречались". Есть слова-павлины, пышно распускающие свое оперенье: "синий красивейшина роняет долу хвост", как в "Зверинце" В. Хлебникова. И есть слова-уточки, которые тихо и неприметно вплывают в речь.

         Владимир Даль, чтобы продемонстрировать  словообразовательную гибкость русского языка,  уснащал свой словарь такими новосочиненными словами, которые должны были казаться говорящим вполне  годными к употреблению. При этом он почти не скрывал своей причастности к созданию таких слов, естественных для русского уха.  "...На что я пошлюсь, если бы потребовали у меня отчета, откуда я взял такое-то слово? Я не могу указать ни на что, кроме самой природы, духа нашего языка, могу лишь сослаться на мир, на всю Русь, но не знаю, было ли оно в печати, не знаю, где и кем и когда говорилось. Коли есть глагол: пособлять, пособить, то есть и посабливать, хотя бы его  в книгах  наших и не было, и есть: посабливанье, пособление, пособ и пособка и пр. На кого же я сошлюсь, что слова эти есть, что я их не придумал? На русское ухо, больше не на кого". [1] Такие далевские слова, как "посабливать", "пособление", "пособ" - это слова-уточки, предназначенные незаметно проскользнуть в речь, как будто они всегда в ней были. 

              А вот в языкотворчестве Велимира Хлебникова преобладают слова-павлины, "красивейшины", вроде как "лучежитель" или "немотоструйный".  Такова была художественная задача будетлянина -  выделять самоцельное, "самовитое" слово из потока житейской речи, возносить его на звездную высоту.   "Отделяясь от бытового языка, самовИтое слово так же отличается от живого, как вращение земли кругом солнца отличается от бытового вращения солнца кругом земли. Самовитое слово отрешается от призраков данной бытовой обстановки и на смену самоочевидной лжи строит звездные сумерки".  [2]

        Слова "Дара" тоже неизбежно тяготеют к одному из этих двух полюсов: эстетическому, хлебниковскому - или практическому, далевскому (хотя между ними есть и множество переходных типов).  В этом  выпуске я приведу пять однословий ("слов-павлинов").

                                                      Однословия

любОль.  Это такая любовь, которая вбирает в себя боль, становится неотделимой от боли, а порой любит и лелеет саму эту боль. Боль зависимости от любимого, боль непонимания, невзаимности, несоединимости - все это может переполнять любовь и делать ее люболью.

Ты все еще любишь его? - Да какая уж тут любовь. Одна люболь осталась.

сОлночь.  Это слово, сложенное из частей "сол-нце" и "пол-ночь", вызывает апокалиптическое представление о "солнце наоборот", о солнце, излучающем тьму, или о таком сгущении мрака, которое достигает солнечной яркости. Солночь испускает ослепительные черные лучи,  невыносимые для наших глаз, привыкших к свету, хотя бы и слабому, рассеянному, отраженному. "Солночь" стягивает в одно слово те образы, которыми 
изобилует и поэзия, и философия, и религиозная традиция. У пророка Иоиля сказано: "Солнце превратится во тьму и луна - в кровь прежде нежели наступит день Господень, великий и страшный" (Иоиль, 2:31). "Ночь - это тоже солнце," - так говорил Заратустра. Образ солночи встречается у Гюго: "Ужасное черное солнце, излучающее ночь". "Недоступный воображению, этот негатив прекрасен", - замечает Поль Валери. 

Солночь - ночь, яркая и сияющая, 
как солнце, - черное солнце Апокалипсиса.

настомЯщее.  В слово "настоящее" добавляется всего одна буква "м" - и приоткрывает в настоящем его медлительность, истому,  томительность для души. Настоящее - нас томящее, настомящее. Об этом у Пушкина: "Сердце будущим живёт, Настоящее уныло: Все мгновенно, все пройдёт; Что пройдет, то будет мило".  Человеку свойственно не совпадать с ходом времени, забегать воображением в будущее или памятью в прошлое, а труднее всего ему жить в настоящем.  Н. Бердяев писал о мыслящем сословии:  "Интеллигенция не могла у нас жить в  настоящем, она  жила в будущем, а иногда  в прошедшем". Обо всем этом - слово "настомящее".

"Все суета сует и томление духа", - сказал Экклезиаст. И он прав.  Ведь мы живем не в каком-то ином, потустороннем, а в настомящем мире.

мертвожИвчик. Есть существа и явления, по сути своей мертвые, но при этом проявляющие удивительную прыткость и живость, способные размножаться, воспроизводиться во множестве себе подобных.  Таких персонажей - мертвоживчиков - много у Гоголя, Салтыкова-Щедрина,  Чехова, А. Платонова, Ю. Мамлеева, В. Сорокина. Они переполняли собой советскую действительность, да и сейчас их деятельно разводят некоторые политические партии. Мертвые души, живые трупы, люди в футляре,  механические граждане, заводные органчики... Но, в отличие от этих синонимических словосочетаний,  слово "мертвоживчик" подчеркивает эротическую энергию  данного типа, его способность вонзаться в общественное лоно и множить из него ряды мертводушных и жизнеподобных.

Петр Васильевич был человек необычайно резвый,  непрестанно всплескивающий руками -  но со впавшими глазами и изжелта бледным лицом.  "Мертвоживчик", - шепнула Светлана, в первый раз взглянув на него.

"Живой труп" - это человек, который внешне, физически еще жив, но внутренне перегорел, умер.  "Мертвоживчик" - это субъект иного порядка: в нем сама смерть прикидывается жизнью и  жадно цапает всех встречных-поперечных. В живом трупе энергии  меньше, а в мертвоживчике - намного больше, чем в обычных людях.

жизнелюбИмый. Одна буква отличает это слово от известного "жизнелюбивый"  - "тот, кто любит жизнь".  А жизнелюбимый - тот, кто любим жизнью, кого она радует, располагает к себе, окружает своей приязнью и заботой. О таких порой говорят "счастливчик", но "жизнелюбимый" далеко не обязательно удачлив и счастлив. Мне представляется, что жизнелюбимыми были Моцарт и Пушкин, хотя трудно назвать счастливчиками тех, кто претерпел так много лишений, бедствий, раннюю трагическую кончину. Жизнелюбимость - это не удачливость, а жизненаполненность, открытость жизни данному человеку,  ее готовность дарить ему всю себя и все в себе, хорошее и плохое -  обилие даров, восприятий, впечатлений, глубоких опытов, высоких состояний.  Жизнелюбимый - тот, кого жизнь признает своим, от  кого она ничего не скрывает, посвящает в свои тайны,  а в ответ требует жертв, требует подчас невозможного.

Жизнелюбивый далеко не всегда бывает жизнелюбимым. Жизнь - дама своенравная и отчаивает многих своих обожателей.

-------------------------------------------------------------------

Примечания

 
1. Владимир Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: Государственное 
издательство иностранных и национальных словарей, 1955, т.1, С. LXXXYIII.

2. Велимир Хлебников. Наша основа, в его кн. Творения. М.: Советский писатель, 1986, С. 624.

-------------------------------------------------------------------

Афоризм

Словотворчество не нарушает законов языка.... Если современный человек населяет обедневшие воды рек тучами рыб, то языководство дает право населить новой жизнью, вымершими или несуществующими словами, оскудевшие волны языка. Верим, что они снова заиграют жизнью, как в первые дни творения.

Велимир Хлебников. Наша основа (1919), в его кн. Творения, М., 1986, с. 627.

_________________________________________________________

Сетевой проект "Дар слова" выходит с 17 апреля 2000 г. Каждую неделю подписчикам  высылается несколько новых слов, с определениями  и примерами  употребления. Этих слов нет ни в одном  словаре, а между тем они обозначают существенные явления и понятия, для которых  в общественном сознании еще не нашлось места. "Дар"  проводит также дискуссии о русском языке, обсуждает письма и предложения читателей. "Дар слова" может служить пособием по словотворчеству  и мыслетворчеству, введением в лингвосферу и концептосферу 21-го века.  Все предыдущие выпуски.

Подписывайте на "Дар" ваших друзей по адресу: http://subscribe.ru/catalog/linguistics.lexicon

Клейкие листочки. Философский и филологический дневник М. Эпштейна в Живом Журнале

Клуб СЛОВО на Имхонете: сообщества Словотворчество (новые слова), Слово года, Словопрения (дискуссии о языке)

PreDictionary  -  английскиe неологизы М. Эпштейна.

Ассоциация Искателей Слов и Терминов (АИСТ) - лингвистическое сообщество в Живом Журнале. Открытая площадка для обсуждения новых слов и идей.

Новые публикации  М. Эпштейна (с линками)

Гуманитарная  библиотека (философия, культурология, религиеведение, литературоведение, лингвистика, эссеистика)

___________________________________________________________________

Все книги Михаила Эпштейна можно приобрести по интернету, напр., на Озоне. В Москве они есть в магазинах "Библиоглобус" (м. Лубянка, Мясницкая ул. д.6/3,  тел. 928-35-67, 924-46-80); "Москва" (м. Пушкинская, Тверская, 8, тел. 629-64-83, 797-8717))  "Фаланстер" (м. Пушкинская, Малый Гнездниковский пер., 12/27, стр.3, вход в арку, тел. 629-88-21, 504-47-95).

Их можно заказать в маг.  Книжная лавка при Литературном институте (м. Пушкинская, выход к Б.Бронной, Тверской бульвар, д. 25, вход  только с ул. Большая Бронная, тел. (495) 694-01-98; эл. адрес: vn@ropnet.ru). Местоположение на карте.

Философия возможного. СПб.: Алетейя, 2001, 334 сс.

Проективный философский словарь: Новые термины и понятия. СПб.: Алетейя, 2003, 512 сс.

Отцовство. Метафизический дневник. СПб. Алетейя, 2003, 246 сс.

Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. М.: Новое литературное обозрение, 2004, 864 сс.

Все эссе, в 2 тт. т. 1. В России; т. 2. Из Америки.  Екатеринбург: У-Фактория, 2005, 544 сс. +  704 сс.

Новое сектантство. Типы религиозно-философских умонастроений в России 1970 - 1980-х гг. (серия "Радуга мысли").  Самара: Бахрах-М, 2005, 256 сс.

Великая Совь.  Советская мифология. (серия "Радуга мысли"). Самара: Бахрах-М, 2006, 268 сс.

Постмодерн в русской литературе. М., Высшая школа, 2005, 495 сс.

Слово и молчание. Метафизика русской литературы" М.,  "Высшая школа", 2006, 559 сс.

Философия тела. СПб: Алетейя, 2006, 194 сс.

Амероссия. Избранная эссеистика (серия "Параллельные тексты", на русском и английском) М., Серебряные нити, 2007, 504 сс.

Стихи и стихии. Природа в русской поэзии 18 - 20 веков  (серия "Радуга мысли"). Самара, Бахрах-М, 2007, 352 сс.

Энциклопедия юности (совместно с Сергеем Юрьененом). Нью-Йорк: Franc Tireur, 2009, 479 сс.


Илья Кабаков, Михаил Эпштейн. Каталог. Вологда. 2010, Библиотека московского концептуализма Германа Титова. Малая серия,  344 стр.